Арсенов Яков. Тринити

   Бурят распознавал людей на подлете. Губернатора Макарова он уже совсем не боялся, поскольку тот не вызывал у него подозрений даже в самом сакраментальном смысле.
   - Какой эксперимент, если не секрет? - продолжал пытать своего нового друга Владимир Сергеевич, сожалея, что дальше первой точки в знакомстве ему пока что пройти не удалось. Бурят свертывался в трубочку, как сигара или чайный лист.
   - В данный момент сказать не могу, - куксился он в каждом месте разговора о главном. - А поскольку возвращаться назад в селение, не выполнив обещания, я не мог, вот и подвис здесь, у вас... неподалеку.
   - И задание предков, понятное дело, пришлось бросить? - давил и добивался своего губернатор Макаров.
   - Нет, зачем же? Не пришлось. Зачем же бросать? - еще немного обнажился Бурят. - Я продолжаю заниматься этим в режиме самопознания.
   - Вот как?! В режиме самопознания? Интересно, - промямлил губернатор Макаров, недовольный тем, что не может вытащить Бурята на откровенный и окончательный разговор. Уверенность, что Бурят знает именно то, что нужно, у Владимира Сергеевича не исчезала. Но Бурят ловко уходил от логического преследования собеседника.
   Вместо нужных ответов Бурят для затравки поведал, как он недавно совершил удивительную поездку под его собственным названием "день объезда мест".
   - Люди перед смертью стараются объехать памятные места, - завел он непрошенную пластинку. - Они стремятся посетить малую родину и края, близ которых произошли основные события их жизни. И один мой друг - господин Пахтингер, решил перед смертью заскочить на родину в Львов - да там и умер. Сердце не выдержало. Поэтому я придумал не ждать старости. Мне показалось, что лучше объехать любимые места не перед смертью, а в зрелые годы. Мне даже сон приснился, прямо с конкретным названием - "день объезда мест". Странное название, но точное, хотя за день мне было никак не обернуться. Ведь это условно - "день объезда мест". В реальности убить мне пришлось целый месяц, который, по правде сказать, пролетел как день. Где я только не побывал за это время! А мест сколько напрашивалось на посещение! И туда хотелось, и туда, просто хоть бери и всю жизнь свою повторяй сызнова! Я шел на поводу у стремления - посетил все места без исключения, чтоб перед смертью не кидаться по земле из конца в конец.
   - Больно рано помирать собрался! - заметил губернатор Макаров. - Лет-то тебе не столько, сколько мне.
   - Дело не в этом, - расшил тему Бурят, - просто я привык все делать впрок, тем более такой ответственный и важный ритуал. Ведь лучше это совершить, пока молодой, а то впоследствии не представится возможности заболею или война, например. Потянет меня в эти места, а я не смогу поехать и сойду с ума.
   - Это верно, - поддержал его Владимир Сергеевич. - Насчет войны особенно. Того и гляди, начнется. Ну, и куда же ты ездил?
   - Сначала я отправился домой, - повел Бурят свой рассказ. - Взошел на гору детства. Оттуда все видно. Вся жизнь. Потом ездил в интернат, где учился. Пробыл несколько дней. Оказалось, там меня все еще помнят. Когда учителя отпустили, я подался на пастбища, по которым с отцом хаживал и где он меня всему обучил. Провел некоторое время с пастухами. В конце путешествия заглянул на могилу отца. Вместе с селянами ходил на кладбище, они отца почитают. - Бурят рассказывал, а губернатор Макаров с его слов представлял долину, окаймленную горами, несколько юрт - по костру в каждой и еще один общий огонь посреди стойбища - контровой, для тех, кто не уследил за своим. От общего огня в любое время можно возобновить свое личное пламя берешь готовый факел, всунутый в пекло, и несешь в свою юрту. За родовым огнем наблюдает шаман - в его обязанности входит поддерживать пламя круглосуточно в негасимом состоянии. Близ этого костра - все шаманьи приспособы. А над головой - высокие звезды, спокойное небо, и невдалеке табун. Кони похрапывают и слышно, как передергивают кожей, - значит, им и ночью нет покоя от насекомых. А в юртах спят сестры Бурята, их четверо. Они спят голые, потому что натерлись маслом - и все насекомые им по барабану.
   - Ну, а насчет задания своего спросили тебя селяне? - не отпускал темы губернатор Макаров. - Или они забыли, зачем посылали?
   - Конечно, спросили! - деланно возмутился Бурят. - Кто ж о главном забудет? Я рассказал как есть. Отчитался по всем статьям. У могилы отца все им и поведал. Сказал, что продолжаю работать над вопросом и что обязательно проведу эксперимент, вот только подготовлюсь получше. Они меня по новой благословили на дело и проводили.
   Макарон все ждал, что Бурят пригласит его куда-нибудь на системную тусовку в родные края, где можно было бы воочию увидеть чудеса, творимые его собратьями. А Бурят в своих разговорах только знай ходит вокруг да около, отирает подступы, обивает пороги.
   Но, как говорится, вода камень точит. Сдался-таки Бурят, заговорил. Вытащил его губернатор Макаров на правильную велеречивость. И Бурят приступил, чему, кажется, и сам был несказанно рад.
   Случилось это, правда, не на Тибете, а во время их совместной поездки на АЭС, которую губернатор Макаров курировал и давно собирался пожурить за запущенную экологию да выпороть за слабую социалку. Владимир Сергеевич был для станционных работников одновременно и грозой, и своим человеком.
   Под вечер, завершив деловую часть поездки, Макаров с Бурятом забаррикадировались на берегу водохранилища. Вместе с ними отправился порыбачить и сопровождавший их по объекту главный инженер станции Силуан Григорьевич Пестров, приятель губернатора.
   Здесь, на большой воде, было раздолье для рыбалки. Сюда не заходили стоки из охлаждающей рубашки атомных реакторов. Рыба стремилась на крючок как никогда - набралось и жерехов на жарку, и судаков на варку. До самой крайней темноты шел клев, до самых звезд. А когда развели костер - звезды сразу отступили. Инженер Пестров был дока в рыбных вопросах и очень годился в качестве проводника по местности.
   Владимир Сергеевич длинной деревянной ложкой помешивал тройную уху, а Бурят улучал момент, когда охрана свалит по постам. Бурят понимал, что рассказывать губернатору Макарову о своем коварном и антиобщественном плане все равно когда-то придется, а здесь обстановка сама располагает. Дождавшись, когда Владимир Сергеевич уляжется поудобнее на бок после меры наваристого рыбного бульона, а Силуан Григорьевич вообще завалится в палатку, Бурят кивнул головой в сторону затихающего инженера, как бы оправдываясь, - ведь при нем было никак нельзя!
   - Конечно, конечно, - согласился губернатор Макаров.
   Бурят начал свой рассказ плавно, издалека:
   - Выявить с достаточной точностью, в какой момент жизни ко мне втерлась эта коварная мысль - совершить побег из застенков своего собственного организма, я уже не могу, слишком давно это было, - заговорил Бурят, словно сверяя речь с каким-то древним свитком. - Но, однажды возникнув, эта мысль зафиксировалась у меня в мозгу неповторимой комбинацией аминокислот и больше уже не отпускала. Она стала подстраивать под себя все другие происки сознания... И я поведал о ней отцу.
   Тут к костру вынесло кого-то из обслуги, и Бурят, сидевший спиной к охранникам, среагировал на шум и смолк.
   - Продолжай, продолжай, - велел ему губернатор Макаров и жестом предложил удалиться ошалевшему водителю, который сдуру решил уточнить, во сколько завтра подъем.
   Бурят дождался, когда водитель уйдет, и поплыл дальше:
   - В книге "Отчет о проделанной работе" Артамонов верно подметил, что ваш бизнес в те неспокойные годы был похож на бег через реку по льдинам промедление было смерти подобно, остановишься - утонешь.
   - Да, всякое бывало, - согласился с введением Владимир Сергеевич и вспомнил золотые времена.
   - Так вот, - переместился из-под дыма Бурят, приговаривая себе под нос: "куда дуля, туда - дым". Он вытягивал вперед кукиш, повелевая дыму плыть в указанном направлении. - Мне в своих рассуждениях тоже приходилось как бы перебегать реку по ледоходу. Только мысленно. Оглянувшись назад, я уже не мог поверить в то, что перебежать удалось. Пытаясь проанализировать идею обратного хода жизни, я был не в состоянии определить, на основании каких соображений пришел к ней.
   Бурят намеренно прибегнул к известной метафоре о беготне по ледоходу, чтобы запараллелить свою логику с логикой губернатора.
   "Мудрено все это, - подумал Владимир Сергеевич. - Но, похоже, что не вранье. Чувствуется, что текст выстрадан". И сказал:
   - Ну, а отец что? Ты сказал, что поведал об этом отцу.
   - Да, водитель ваш чуть мне мысль не перебил, - встрепенулся Бурят. Отец сказал, что вся его жизнь ушла на растолковку вопроса о возможности заднего хода. Но, чтобы решить его практически, отцу не хватило ни окончательных знаний, ни времени. И он доверил мне довести дело до конца.
   - Теперь я понимаю, почему тебя зовут Вячеслав Вячеславович, догадался губернатор Макаров. - Давая имя, отец посвящал тебя в свое дело, зная точно, что сам не успеет.
   - Да, это верно, - согласился Бурят. - Он знал, что, кроме меня, вопрос его жизни никто не решит.
   - Ну, и с чего у вас началось? - поощрял Бурята к продолжению исповеди Владимир Сергеевич. - Должен же был быть какой-то толчок.
   - Да, конечно, - возвращался из памяти Бурят. - В детстве мы с отцом занимались хозяйственным рафтингом, сплавляли бревна для личных нужд по горной речке. У поселка, уже на равнине, река петляла как змея, этакими полувосьмерками, удалялась и вновь возвращалась. Однажды ночью мы долго спускались вниз и никак не могли доплыть до известного нам камня. Как выяснилось, мы плыли по кругу. По причине паводка на одном из крутых поворотов происходило перетекание воды из нижнего витка реки на верхний. Этот эффект создавался быстрым течением и сильным напором воды. Мы в полусне трижды проплыли по одному и тому же месту. Потом засекли курьез и веслами исправили его. Таким образом, ввиду каких-то сторонних обстоятельств нарушился генетический код русла, вода проходила через точку несколько раз, чего в природе, как принято считать, не бывает. И мне в голову втемяшился вопрос: почему точно такой же протоки не может появиться у нас в мозгу?
   - Просто башка отсырела, - иронично заметил губернатор Макаров. - У меня такое бывало. Надо согреться спиртным, и напасть как рукой снимет.
   - Может быть, - сказал Бурят и приутих, заторможенный минутной несерьезностью слушателя.
   - Ты говори, говори, не обращай на меня внимания, - стал выруливать на нужный путь Владимир Сергеевич. - То есть, ты сравнил себя с водой?
   - Да, - сказал Бурят и риторически спросил: - А чем, собственно, мы отличаемся от воды? Да ничем. Там - колония молекул воды, а в нашем случае колония клеток, называемых человеком.
   - Что верно, то верно, - согласился Макарон. - Человек на две трети состоит из воды. Остальное - суша.
   - И мне подумалось, - продолжал свои словесные изыски Бурят, - что и в наших человечьих кодах могут образовываться бреши. Если клетки ринутся в них, то нарушится стройный ход движения жизни вперед. Колонии наших клеток устремятся в другом направлении. Такие бреши существуют на всех энергетических уровнях. Энергия образов, или, как мы ее называем, наша духовная мыслительная энергия, ничем не отличается от энергии воды и энергии состояния слоев атмосферы.
   - Так уж и не отличаются? - воспротивился губернатор Макаров, сыто крякнув после очередной порции ухи.
   - Не отличаются, - был тверд Бурят. - Ведь нет четкой границы между живой и неживой природой, как нет четкой границы между нормальным и, так сказать, ненормальным, сумасшедшим человеком. Наконец, нет четкой границы между мужчиной и женщиной. И нет четкой границы между жизнью и смертью. В каждом из случаев имеется целый спектр переходных форм.
   - Насчет мужчины и женщины за примерами далеко ходить не надо, признался Владимир Сергеевич. - Имелась у меня в знакомых одна переходная форма по имени Света - удивительной нежности человек. Теперь она - не она, а - он. А вот насчет границ живого с неживым - не очень ясно, - процедил через себя полученные данные губернатор Макаров, чтобы не упустить нить. - И особенно мне неясно насчет отсутствия границ между жизнью и смертью.
   - Есть человеки, которые мертвы при жизни, - пояснил Бурят, - а есть такие, которые ушли, но остались с нами. Неужели не понятно?
   - Понятно, - легко принял иллюстративный материал губернатор Макаров.
   - А теперь я с вашего позволения пройдусь насчет живого и неживого, испросил разрешения Бурят. - Морская вода, например, в темноте светится, если ее взболтнуть, - стал педалировать он на своем личном опыте, радуясь правильно поставленным вопросам. - Это планктон. Он не только начало пищевой цепочки, он - энергия воды, легко и сразу переходящая в энергию света и обратно. Я был на Северном море у своего друга Сбышека. Он повел меня ночью на берег, взял палку и крутанул пару раз под ногами. И чтобы ты подумал? Возникло свечение, море заискрилось, прямо целый фейерверк. Планктон - это непосредственно энергия, которая готова тут же перейти в любые другие формы не только через желудок кита, но и через движение - в свет, в электрический ток, в звук и так далее - во что угодно.
   - Планктон мне друг, но истина дороже, - сказал губернатор Макаров. Насчет границ живого с неживым - согласен. Считай, что ты меня уговорил.
   - В этом вся соль, - досказал Бурят. - Движение - это переход энергии.
   - Что верно, то верно, - не рвал разговор Владимир Сергеевич. Артамонов неспроста сравнивал бизнес именно с беготней по льдинам.
   - То есть, вы понимаете, о чем идет речь в моем случае, присматривался к Владимиру Сергеевичу Бурят, стараясь распознать, сечет тот строй его слов или нет.
   - Безусловно, - отвечал Макаров.
   - Все это мы обсудили с отцом, и он сказал: мне не хватило времени обобщить все, а у тебя впереди целая жизнь - попробуй. И я сказал - хорошо, попытаюсь.
   - А что именно сделать предложил тебе отец? - кинулся неврубчивым Владимир Сергеевич.
   - Что именно? Сейчас попробую объяснить, - продолжал Бурят. - Я говорил, что не могу упомнить точно, по каким таким льдинам и водоворотам сознания неслись мои мысли, но они привели меня к заключению, что смерть это личное дело каждого.
   - Смело сказано! - не удержался от эмоции губернатор.
   - Конечно же, я имею в виду естественную смерть, - подправил себя Бурят. - Смерть от физических агентов - радиации, невесомости, перегрева, дорожно-транспортного происшествия и так далее - не считается.
   - Как это "личное дело каждого"? - неподдельно удивился Макаров.
   - А вот так, - оживился Бурят. - Мы сами замыкаем круг. Сами открываем его и сами закрываем. Только вы не подумайте, что я говорю о чем-то таком, что заносит нас в компетенцию Создателя, нет, просто Бог настолько демократичен по отношению к людям и настолько дает нам свободу, что мы сами, пусть и с его согласия, но са-ми! - принимаем основные решения, касающиеся нас. Мы умираем и уходим из жизни потому, что в какой-то момент перед смертью соглашаемся с ней, хотим ее. На чей-то вопрос: да или нет? - мы отвечаем:- да!
   - Нет, нет и еще раз - да! - прикололся губернатор Макаров. - Я даже знаю, на чей мы отвечаем вопрос.
   - Меня долго терзали нюансы - почему в старости люди впадают в детство и откуда пошло выражение: устами младенца глаголет истина. Выходит, есть скрытая связь между началом нашей жизни и концом. А также, наоборот, между концом и началом.
   - Естественно, есть, - как мог, участвовал в разговоре Владимир Сергеевич.
   - Будьте как дети, говорил демиург, - подытожил абзац Бурят. Неспроста ведь он так говорил.
   - Будьте как дети, но не забывайте, что в гостях, - губернатор Макаров продолжил фразу, показавшуюся ему незаконченной.
   Бурят сделал вид, что не расслышал шутки, и расширил доклад на тему своих терзаний:
   - Почему отмечают девятый и сороковой день после смерти, а не десятый и сотый, например? - задал он вопрос скорее сам себе. - Что такого занимательного происходит в эти дни? Вы, верно, слышали, что сны человеку снятся за несколько секунд до пробуждения?
   - Да, читал где-то, - сказал Владимир Сергеевич. - Ну и что?
   - Не всю ночь напролет, - повторил Бурят, - а перед самым открытием глаз.
   - Допустим, - без всякой полемики принял информацию губернатор.
   - Точно так же за несколько минут до смерти перед человеком, как во сне проносится вся его жизнь, словно он сбрасывает ее на дискету для последующей передачи на сервер, - сообщил Бурят. - Физическая суть человека возникает и иссякает согласно генетическому коду, но она сходит на нет вовсе не без его ведома. Умирая, человек не умирает, а передает управление собой с локального пульта на центральный. Вот и все.
   - Не может этого быть! - не поверил и возмутился Владимир Сергеевич.
   - Как раз и может.
   - Но, если все так просто... - развел он руками.
   - Конечно, не просто. Умирая, человек не умирает, а начинает видеть сон, в каждую минуту которого раздается вопрос, как в игре "О! Счастливчик!": "Вы действительно решили умереть, вам на самом деле хочется в эти долины?" И вы смотрите этот сон - три дня, те самые три дня, в течение которых человека по странной традиции стараются не хоронить, а держат в гробу, потому что он, может быть, еще и не умер. Прекрасный сон, в котором душа, освободившись от тела, парит и радуется. И, если в первые секунды сна вы сориентируетесь и ответите "нет", то ваша взяла, а если согласитесь умереть - извините, вас похоронят. А за девять дней, по прошествии которых мы первый раз поминаем покойника, полностью и безвозвратно разлагается наша кровь - доказано опытами. А вот мозг наш смотрит этот сон не девять, а целых сорок дней. Его клетки, питаясь друг другом, продолжают посылать в центр нашего "я" последние импульсы, спрашивая: ну, как, нравится здесь? Хотя уже поздно и ответить некому, тем не менее импульсы идут... И считается, что после сорока дней душа наша полностью освобождается от всех физических пут и проблем. И мы попадаем в рай. Это вторые поминки - на сорок дней.
   - То есть, из нашего тела - из куколки, всей в белке и в говне, навсегда выпорхнула бабочка - наша душа? - вопросил губернатор Макаров. Правильно я мыслю?
   - Правильно, - обрадовался Бурят столь благодарному слушанию.
   - Парадоксально! Но почему именно в рай, а не в ад? - Владимир Сергеевич старался не упустить логики и потому внимательно следил за цепью рассуждений Бурята.
   - На самом деле никакого ада нет, есть только рай. Вернее, есть и ад, но это тоже инструментарий Бога, - сообщил Бурят еще одну сверхновость.
   - А ты не боишься навлечь на себя гнев Божий? - спросил губернатор Макаров.
   - Боюсь, - честно ответил Бурят. - Ну, а кто меня, если не он, подводит к этим затеям?
   - Не знаю, - призадумался Владимир Сергеевич. - А вдруг не он?
   - Здесь вопрос веры, - сказал Бурят. - Я верю, что он. Бог настолько многотерпим, что в конце концов прощает даже самого последнего грешника и предоставляет ему рай. Через тысячелетнюю скорбь, через тернии, через все что угодно, но конечная цель - спасенная душа человека. В итоге любого движения, сколь угодно трудного и сложного, все равно впереди рай, потому что Бог не может проиграть дьяволу ни одной человеческой души, Он не проигрывает, Он не отдает своих душ никому, хотя дьявольское воинство пытается паразитировать на его пастве. Мы являемся собственностью Бога, вернее, все наши души принадлежат Ему. А дьявол пытается приворовывать, он с помощью всяческих ухищрений ворует у Бога наши души и пожирает их прямо живьем, со специями. Любит он души подпорченные, с тухлинкой, особенно с тяжкими и смертными грехами, и особенно души предателей - это для дьявола особый деликатес. Бог не способен побеждать, вернее, он не хочет видеть человека сломленным и наказанным, не в его это правилах. Он хочет, чтобы каждый человек стал личностью. Зачем Ему побеждать человека? Он мог бы просто не создавать его, вот и вся недолга. Бог, как Цой, никому не хочет ставить ногу на грудь. А побеждать хочет только дьявол, но ад не принадлежит ему. Ад принадлежит Богу, и он туда, как в карцер, никого не направляет. А для острастки ад - дело очень полезное.
   - Вот как! - радостно встрепенулся губернатор Макаров, немало в своей жизни нагрешивший.
   - Конечно, это не значит, что надо гневить Бога и испытывать судьбу, растолковал сказанное Бурят.
   - Конечно, конечно, - согласительно кивал Владимир Сергеевич.
   - Дело в том, что Бог пасет свое стадо, то есть наши души, и за их счет растет его энергетический потенциал. За счет нашего добра Бог делается сильнее, и дьяволу воровать становиться все сложнее - вот так и идет эта борьба, обычная борьба, но не двух миров, как нам пытаются преподнести, а одного божественного мира и обычного рядового карманника-дьявола со свитой-братвой, которая ленится где-то на сквозняках вселенной выращивать свой продукт, им проще воровать. А Бог культивирует свои-наши души нормально, стабильно и прогрессивно, с хорошим менеджерским подходом. Честно говоря, мне бы хотелось быть взятым к себе Богом, но чуть позже. И я подумал, а что, если не согласиться со смертью и не сразу поддаться ее красивому гипнозу, не пойти у нее на поводу, а сказать ей: нет! И несмотря ни на что, не захотеть в эти долины! Что будет тогда?
   - Вот именно, что будет тогда? Ведь это как раз идет вразрез с божественной трактовкой души, - воодушевился губернатор Макаров, понимая, что именно сейчас Бурят произнесет главное, и основная цель столь продолжительных бесед наконец-то будет достигнута.
   - Да нет же, - правил беседу медный философ. - Если мы отважимся на мой эксперимент, мы тоже явимся пред лице Его. Но чуть позже и с другой стороны. Явимся с душами непорочными и невинными, как у детей. Это будет подарок Богу. Я знаю, чем закончится эксперимент, но для его чистоты надо на самом деле оказаться на краю смерти.
   - Это еще зачем? - испугался губернатор Макаров.
   - По-другому не получится. Но не в смерти дело, - продолжал Бурят, - у нас всегда есть альтернатива и при смерти, и при рождении. Мы сами принимаем решение - рождаться нам или нет. То есть, одни выбирают жить - и живут, другие, исходя из полученной накануне информации, решают не рождаться - и не появляются на свет. Если ты родился, то живешь, как феномен, а если не родился - живешь, как нумен. Ясно? Нумен - это то, что есть, но чего мы не ощущаем и не можем на данном этапе развития определить с помощью приборов. Но ведь то, что существование нумена ничем не определено и никем не ощутимо, еще не значит, что оно, это его существование, отсутствует. Верно?
   - Верно-то оно верно, но ты полагаешь, что именно по этой причине у нас в области не появляются все новые и новые буряты? - спросил губернатор Макаров.
   - Очень даже может быть, - улыбнулся буддист.
   - Я слышал, что полное отсутствие чего-либо называется нульсон, а совсем не нумен, - сказал Макаров.
   - Вполне возможно, - ответил Бурят, заметно уставший от своего рассказа. Нелегко он ему давался.
   - И ты что, действительно краем глаза видел рай? - вернул Бурята на пару абзацев назад Владимир Сергеевич.
   - Да, это было очень похоже на рай, - ответствовал Бурят. - Я видел, как я летел с обрыва куда-то вниз, в какую-то прекрасную долину, но чьи-то руки подхватили меня и водворили на место - на край обрыва. "Значит, еще рано", - подумал я и тормознул эксперимент по омоложению клеток до лучших времен. Я не знаю, что было там, в долине, но гармонию, о которой мечтал мой отец и о которой мечтает каждый человек, я видел. Я не один десяток лет готовил себя к этому шагу. И теперь чувствую, что готов.
   - Невероятно, - удивлялся губернатор Макаров и не мог удержаться от любопытства. - Ну, а что дальше происходит с человеком, который решил не умирать?
   - По идее, - поделился соображениями Бурят, - по всем моим расчетам, у него должно начаться омоложение клеток. Обратный ход жизни. Мой эксперимент удалось отчасти провести Гоголю. Думаю, что ему в голову пришло нечто подобное. Он тоже лег умирать, как показалось всем вокруг. И если бы его не похоронили, возможно, он бы смог развернуть свою жизнь вспять. Ведь когда его эксгумировали, он был перевернут в гробу, а в руках держал свои собственные волосы. Значит, его похоронили живым. - Рассказывая это, Бурят машинально взялся за свои волосы, и посмотрел, не лезут ли они у него. Кисть его руки при этом приняла характерное положение руки живодера, поднявшего котенка, перед тем как утопить.
   - У меня просто дух захватывает, - не сдержал своих эмоций Макаров. Выходит, что смерти нет!
   - Да, смерти нет, - ответил Бурят. - Есть только тайм-аут.
   ...Бурят сделался отдушиной в жизни губернатора.
   Повседневная служба Владимира Сергеевича, ранее заполнявшая без остатка все его мысли, стала теперь не такой рутинной. В ней появился дополнительный смысл. Под влиянием Бурята губернатор Макаров в своей административной практике перестал быть совсем заоффшоренным - научился мягче воспринимать слова "дилинг" и "толинг", начал обращать больше внимания на людей, на личность - не все же бумаги, процентные ставки да взаимозачеты с трансфертами.
   Бурят отмечал настроенческие сдвиги губернатора и всячески способствовал улучшению его морального состояния. Между ними установились сложно-подчиненые отношения. Владимир Сергеевич подумывал устроить Бурята к себе на работу заместителем, но Бурят отнекался. Ему и так неплохо жилось. Макаров был человеком хлебосольным, и на рациональном вскармливании у него, как на постоялом дворе, постоянно паслась масса сторонних людей. В его частной резиденции без конца дневали и ночевали спортсмены, гости из солнечной Азии, коллеги из смежных регионов, друзья детей. И всем хватало места и тепла. Бурят тоже не стеснялся пользоваться гостеприимством и принимал его как само собой разумеющееся.