Арсенов Яков. Тринити

   Находясь под влиянием мутагенных факторов постоянного присутствия, губернатор Макаров стал предъявлять Бурята публике не как нового друга, а как вторично сморщенную почку, с таким подтекстом: человек, мол, больной болен идеей, но в своем роде очень показательный.
   - Мой личный Бурят, - говорил Владимир Сергеевич, знакомя с ним кого-то из подчиненных. - Енот Самураевич. Прошу любить и жаловать. Специалист по обратному развитию. Занимается омоложением формулы. Клинически манифестный случай.
   Люди улыбались и ничего всерьез не воспринимали. У каждого свои загибоны, полагали они. И правильно делали. Бурят тоже привык к подобным выпадам губернатора Макарова и не обращал на них внимания. Или почти совсем. Просто после каждого такого представления и без того предельная мишеневидность лица Бурята усугублялась. Лицо от стеснения расплывалось в широкой лучезарной улыбке, которая ежегодно появляется у всего прогрессивного человечества в ночь с 22 апреля на 5 марта.
   Каждый день, часа за два до начала рабочего дня, проскочив по коридору третьего этажа административного здания, собеседники прокрадывались мимо уборщиц и охраны и задраивались в укромном кубрике за кабинетом губернатора. И прерванный вчера на полуслове Бурят - надо же, какую память имел, продолжал:
   - В старину, когда еще у нас в стране недовольными занималось КГБ, а довольными ОБХСС, в книге Анатолия Мартынова "Исповедимый путь" я прочитал об эксперименте по психокинезу, который проводил Поль Сирак в присутствии восемнадцати человек. Он вручил Ури Геллеру - человеку с необычными способностями стирать магнитные записи, исчезать, гнуть металлические предметы в любую конфигурацию, - он вручил ему проросший боб золотистой фасоли и попросил пустить время вспять. Ури зажал в кулаке фасоль, продержал тридцать секунд и раскрыл руку - на ней лежал целый конский боб без каких-либо следов прорастания. Это явление неоднократно воспроизводилось им впоследствии, что свидетельствует о том, что психокинетическое воздействие человека на время имеет место быть.
   - Неужели это возможно? - не верил Макаров.
   - Возможно, - легко втягивал кислород Бурят. - Ведь по сути ничего не меняется. Все должно закончиться так же, как и началось. Просто путь к исходной точке можно пройти не только в прямом, но и в обратном направлении.
   - Честно говоря, - признался Владимир Сергеевич, - мне про это почитать как-то не довелось.
   - Я дам вам эту книгу, - оживился Бурят.
   - Отлично! - воскликнул губернатор. - Будет чем заняться завтра на ближайшем заседании Сената.
   - Так вот, - стал подытоживать свое повествование Бурят, которого, похоже, было уже не унять. Его намерение завершить монографию без всяких понуканий совсем ничем не прикрывалось. - Все мы появляемся из черной энергетической дыры и в черную энергетическую дыру уходим. И не только мы одни - все, что есть на земле, живое и неживое, приходит и уходит в эту дыру. Все, в чем присутствует энергия, - и деревья, и травы, и животные, рождаясь и живя, аккумулируют энергию, и, умирая или погибая, значения не имеет, вновь излучают ее, и она устремляется в черную дыру. И даже камни, зарядившиеся энергией во время тектонического взрыва, тоже испускают энергию в свои периоды полураспада, и она тоже устремляется в дыру.
   - Постой-ка, - тормозил его губернатор Макаров. - А кой прок от всего этого? Кому и зачем все это надо?
   - Прока нет никакого, - не стал ничего выдумывать Бурят. - И, тем не менее, все, что есть на земле, - живое. Или было живым, пока его не коснулась рука технократического, техногенного. Взять, например, все ту же воду.
   - Опять вода, - сказал Владимир Сергеевич с оттенком некоторого сожаления.
   - Да, вода, мой друг, а в ней - медузы, почти на сто процентов состоящие из воды. А рядом с медузами плавают еще меньшие твари, которыми медузы питаются, а рядом еще меньшие, и так до самых маленьких, которые уже питаются исключительно молекулами воды, после которых идут просто сами молекулы воды, которые тоже питаются разного рода минералами и металлами, растворенными в самой же воде.
   - И что дальше? В чем фишка? - спешил понять все сразу Владимир Сергеевич, хотя торопыгой себя не считал.
   - Фишка в том, что эти минералы в конце концов оказываются в воде. А каким образом? Да сама же вода их и захватывает, растворяя породу. Вода это живое существо, организм, состоящий из тысяч и тысяч клеток. Одновременно он сам является кровеносной системой уже для другого организма под названием Земля. И так далее.
   - Может, я плохо пасу, но нить разговора я уже точно потерял, признался Макаров. - Давай сначала, - попросил он Бурята.
   - Да никуда она не делась - эта нить. Смысл в том, что в мире все замкнуто само на себя. Иными словами, не спираль лежит в основе Вселенной, а маятник. Ученые ошиблись, хотя в первом приближении были правы. Мы возвращаемся в исходную точку не на новом витке, а завершив очередное колебание с амплитудой, соответствующей нашему генетическому коду.
   - Чтобы прийти к такому выводу, я полагаю, - сказал Владимир Сергеевич, - нужно было перелопатить все, что написало человечество с начала существования.
   - Да, попотеть пришлось, - не стал спорить Бурят. - Но я вывел нашу с отцом теорию не из книг, а из простых фактов жизни, - отмел он догадку Макарова о сверхъестественном.
   - Из каких, интересно? - попытал его Владимир Сергеевич.
   - Из самых рядовых, - взялся растолковывать положение Бурят. - Берем наши обычные человеческие игры - человек придумывает их по образу и подобию своего внутреннего устройства и сообразно единому генетическому коду Вселенной. В обычных игральных картах козырная шестерка бьет туза, в шахматах пешка проходит в ферзи. Или взять страну в целом - государство сажает в тюрьму авторитетных людей, чтобы оттуда же и управляться. Или взять Чечню. Федерация решила приструнить ее, прижать, уничтожить - а в результате получила такую чеченскую мафию, которая скупила и захватила страну изнутри. И даже страны бывшего СЭВ прихватила. Теперь куда ни ткнись - все чеченское, потому что все замыкается на себя. Любая система, захватывая другую, полностью утрачивает себя. Римляне завоевали греков и стали нанимать их в качестве дешевых учителей своих детей. Вскоре Рим пал. И вот еще факт евреи, не имея земли, придумали деньги и достигли немыслимого национального единения. Деньги, как финансовый инструмент, до конца подвластны только им. Как только евреи отвоюют землю и поставят точки над iзраилем, их вековое единение быстро сойдет на нет. Затея с государством Израиль - тупиковая. В том смысле, что утратится общность. В этом вся логика. В этом суть кода. Сама ДНК тоже замкнута на себя - цепочка начинается с тех же элементов, какими и заканчивается, чтобы иметь возможность бесконечного повторения, клонирования. Во всех этих перечисленных случаях имеется наличие замкнутости, законченности. А все потому, что Галактика наша замкнута сама на себя, и мы плоть от плоти и кровь от крови ее программные продукты. Не звезды, не планеты и не далекие миры видим мы в небе, а всего лишь молекулы и атомы, из которых состоят клетки наших внутренностей.
   - Мне уже нравится, - сказал Макаров. - Значит, не звезды, а кишки мы свои видим в небе? Да задний проход немного, и больше ничего?! - Владимир Сергеевич даже немного мерзнуть от столь плотного гипертекста, озвученного Бурятом, и заказал пару чашек чая.
   Секретарша тихо внесла поднос с приборами и, пятясь задом, вышла. Уходя, она успела руками показать губернатору, что рабочий день начался и что столько народу сосредоточилось в приемной, сколько отродясь не собиралось.
   - Иду, иду, - сказал ей вслед Владимир Сергеевич, - еще минут пять-десять, и начинаю прием.
   Выпроводив послушницу, губернатор Макаров вернулся к теме.
   - То есть, ты хочешь сказать, - подсел он ближе к Буряту, - что нам только кажется, что мы улетаем на Луну. А мы всего-навсего перемещаемся из желудка в задницу?!
   - Где-то так, - ответствовал Бурят.
   - И это все наши космические достижения?! - негодовал Макаров. - И нет никакой бесконечности материи?! И вся она замкнута на себя?
   - Да. Все замкнуто на себя, - убедительно произнес Бурят. - И лента Мебиуса - самое простое и верное этому подтверждение. Есть такое выражение: в наших глазах отражается вечность и Вселенная. Не отражаются они там - они там есть и были всегда. Движение во Вселенную, то есть, движение вовне и движение в себя, то есть, вовнутрь, имеют одинаковые векторы. Хоть туда двигайся, хоть сюда, а попадешь в одну точку. Бог есть именно отсутствие направления. Он скалярен, вездесущ. Он радиоактивен. В малых дозах полезен, а в больших опасен. Поэтому говорят: познавая себя, мы познаем Универсум.
   "Весь этот схоластический набор понятий Бурята при беглом рассмотрении походит на перверсивную шизуху. Сплошное поле хлоротического маразма, рассуждал про себя губернатор Макаров, не сводя с собеседника глаз, - но если облокотиться обеими руками на стол, а сверху положить подбородок, то весь его бред смотрится вполне системно и логично. И главное, что вся его долбанутость небеспочвенна, она имеет крепкую, хорошую базу. Конечно, в своих изысканиях до аккузативной досральности он еще не дорос, но тем не менее... Восток начинается на западе и заканчивается на востоке. Все замкнуто на себя".
   Больше ничего не вынес Владимир Сергеевич из теории Бурята.
   Прошло несколько времени, и губернатор Макаров, словно дождавшись, пока внутри переварится все до конца, живо воскликнул:
   - Но ведь это же сенсация! Открытие!
   - И никакая не сенсация, - приземлил его Бурят. - В принципе, это известно каждому и сидит изначально в любом мало-мальски здравомыслящем человеке. Просто никто на этом не заостряет внимания. Я недаром заметил насчет ледохода. Чтобы было понятней, я выстроил логическую цепь своих рассуждений по крупинке, но все еще не добежал до конца реки. Без практического завершения эксперимента всем моим мыслям и идеям - грош цена! Я знаю, что, если я мысленно добегу до противоположного берега, цепь моих рассуждений распадется на мелкие звенья, не стыкующиеся между собой, и назад я уже не вернусь. И потом, если замяться и не добежать с первого раза - это смерть. Повторно доказать себе привлекательность моих предположений я не смогу. Да и любому другому вряд ли удастся это в очередной попытке, здесь надо бить наверняка. Только один раз. Без остановок. А то утонешь. Утонешь в противодоводах самому себе. И воля расслоится, станет не цельной, и к нужному заключению будет уже не прийти.
   "Все ясно, - мыслил Владимир Сергеевич, исподтишка наблюдая за уставшим от исповеди Бурятом, куски - человек зациклился на своем видении мира, и его от этой пропасти уже не оторвать, не спасти. Его тащит туда, в этот вшивый философский умат, в этот дисбаланс реальности и заноса веры в веси мировоззренчества, которые чреваты пустым и опасным усердием!"
   При всем при этом слушать Бурята составляло удовольствие. Его идеи завораживали Владимира Сергеевича, может быть, как раз потому, что не имели в будущем никакого практического применения для человечества. А непрактичность всегда подкупает. Ведь дружба непрактична. Даже мужская.
   В своем стремлении уподобиться Буряту губернатор Макаров дошел до того, что чуть не поселил его у себя в усадьбе в гостевом домике рядом с баней. Но Бурят учтиво отказался, сославшись на то, что лучше погибнуть от тоски, чем от рук Шарлотты Марковны. Не полюбила она Бурята с первого знакомства. И никто не знал почему. Может, предчувствовала неладное. Десятки людей принимались ею, кормились, поились и укладывались спать, а вот Бурята она на дух не переносила.
   Зато в баню - в чисто мужское ведомство, куда Шарлотта Марковна не имела права соваться, - Макаров ходил теперь исключительно с Бурятом. Все предыдущие банные посиделки Владимира Сергеевича с подчиненными были скучны и невыносимы. Они начинались и заканчивались одним и тем же - губернатора обхаживали различные чиновники, вымучивали его дурацкими разговорами про выборы, терли спину, а потом, в конце, обязательно чего-нибудь просили. Бурят не просил ничего. Он имел все необходимое при том, что помимо идей у него нечем было разжиться.
   Постоянные посиделки в бане навели Бурята на новый раздел его теории, в который он не замедлил углубить и губернатора Макарова. В один из банных дней Бурят сообщил следующее:
   - Человек способен жить только в узком диапазоне температур, влажностей и давлений, на определенной высоте, при конкретном уровне радиации и так далее, - проистекал словами Бурят на пределе терпения, потому что Владимир Сергеевич так наподдавал пару, что плавились мозги. А Бурят, закрыв уши тремя войлочными шапками, продолжал протирать покрытый черным налетом щиток с приборами. - Шаг в сторону - и смерть. И это нас не удивляет. А ведь в отношении сознания человека тоже существует определенный диапазон, за грань которого не позволено. Там наш интеллект теряет логику, у человека начинает "сыпаться винт", он сходит с ума - не выдерживает открывающихся перед ним горизонтов. Заскочить туда пробовали многие умники, но всякий раз выяснялось, что познание за пределами психологического горизонта нам не дано. Только вот кем не дано? Нами самими, избравшими себе для собственного поселения такие условия, или еще кем-то неведомым? Здесь просто так не проскочить - нужна новая наука - рассеянная логика.
   - Я бы не сказал, что всем прямо уж так и хочется все познать, возразил губернатор Макаров. - Вот если бы на поляну под окнами из планетолета вышли космические пришельцы, я бы посмотрел на них с любопытством минут пять, ну, полчаса от силы и побрел бы домой продолжать суету.
   - Но я не верю, что человечество обречено! - метался Бурят. - Я понимаю, что на данном этапе ни Христос его не пронял, ни другие миры! Но что-то же может сдвинуть нас с места? Неужели нет такой силы? Мы словно в пробирке, куда собрали все элементы, содержащиеся в обитаемых небесных телах, свели все расы, философии, религии, общественные строи, подкинули самые представительные инфекции, заболевания! За нами ведется наблюдение в удобном масштабе времени. Что выпадет в осадок на нашей Земле, а что закалится и выживет - добро или зло?
   - То есть, мы жертвы борьбы добра и зла? - догонял Владимир Сергеевич Мы оказались меж двух огней? Так кто же победит? - неподдельно волновался он судьбу планеты.
   - Добро, - легко отвечал Бурят, - потому что оно уже однажды побеждало на земле. В океане и на суше - в двух основных стихиях - имеется по самому сильному и доброму представителю, причем, не хищнику. Это слон и кит. Они на травках да на планктоне без чужого мяса да с доброй улыбкой стали самыми сильными в своем весе и непобедимыми, сами никого не трогают. Сила в слабости - все замыкается на себя. Недаром Достоевский назвал своего героя Лев Мышкин. Лев и мышь - две крайности - сила и слабость, замкнутые друг на друга. Победила мышь - слабость и доброта. Как и во Вселенной. Земля - пока что единственная точка, где царит беспредел. В космосе - все наоборот. Сила радиации - в малых дозах. Добро победит, когда человек сотрет себя с лица земли, себя технократического. Человек - пришелец, инфекция, занесенная из космоса. Для опыта или для выращивания какой-то культуры в практических целях. Из космоса пришла и в космос должна уйти. Мы инфузории, живущие в биологическом растворе атмосферы. Время от времени порцию нас достают сачком и подают к столу. Или высевают для исследований. Нас пользуют.
   - Нечто подобное слышал и я, - сообщил Макаров. - Якобы наши души употребляют в пищу какие-то двухметровые лопухи в недрах Вселенной.
   - И никакие не лопухи! - возразил Бурят. - Земля - это Божья плантация, парник или вольера, как хотите. Возьмем простой пример - вы отправились в лес за грибами.
   - Я не любитель собирать грибы, не мастак, - признался Владимир Сергеевич.
   - Можно просто вообразить, не собирая, - не стал ему докучать Бурят. Какие грибы вы предпочтете?
   Макарон пожал плечами. Конечно же, молоденькие, хороших фамилий, ответил за него Бурят. - Правильно? Без гнили и червей. Так чему же мы удивляемся, когда видим, что из жизни уходят юные, счастливые, умные, смелые, талантливые, красивые и отчаянные!? Пушкин, Лермонтов, Высоцкий, Рушева, Курченко, Даль, Цой, Гайдар, поэт Рубцов, батька Махно? Да потому же, почему и в наши корзины попадают с большим для нас удовольствием молоденькие грибки. Идет кто-то там наверху по плантации, срезает красивым электронным ножом - и в корзину. Представляешь, приходит этот грибник домой после столетней прогулки по Вселенной и высыпает на газетку грибы, чтобы жена перебрала перед тем, как жарить. И высыпаются из корзины Андрей Ростоцкий, Курехин с дочкой, Тальков, Михаил Круг, Веневитинов. Жена по привычке кое-что отбирает для сушки - Кирова, Жданова, Тухачевского, Гагарина, Харламова, Еременко, Боровика. Потом сдувает паутину с Пташука, Бодрова, Кэт из Оснабрюка. Здесь же Александр Белоусов, Павел Луспекаев, Владимир Высоцкий, Андрей Миронов, Василий Шукшин, Евгений Фомуляев, Владимир Азаренков. Последними проходят через руки хозяйки Шепитько, Мороз, Космодемьянская, Листьев, Холодов, Хохлов, Талалихин, Гастелло, Матросов, Рубен Ибаррури, Руст, Александр Ульянов, Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Че Гевара, Христос, Виктор Хара, Виталий Карелин, Базаров, Писарев, Добролюбов, Бабаев, Бубенин, Бабанский, футбольная команда "Пахтакор", члены царской фамилии, молодогвардейцы Краснодона, жертвы захвата "Норд-оста", экипажи "Дискавери" и "Курска", юные пассажиры самолета мирной авиакомпании "Сибирь", упавшего в море после ракетного залпа, афганские и чеченские невозвращенцы и все, кому не удалось спастись при атаке башен центра мировой торговли 11 сентября в Нью-Йорке! Соседка моя по парте Наташа, которую толкнули на перемене и она, ударившись виском о косяк, умерла, друг мой Кривонос, подорвавшийся на немецком снаряде, дочери Курбатова, Лома, пацан Юрки Лысенко, которого на велосипеде сбил "КАМаз"! Витя Коробченко и девчонка, провалившаяся в московском дворе в открытый канализационный люк с кипятком! Ваша Улька, упавшая с крыши.
   Конечно, бывает, что и гриб, красавец и умница, доживает до старости и рассыпается, как трухлявый пень, но это потому, что грибов больше, чем нужно. И людей на земле тоже больше, чем нужно там, наверху. Поэтому не все красавцы и умники уходят в расцвете, многие доживают до конца отпущенных им лет.
   - Все правильно, - согласился губернатор Макаров. - А вот если поступить, как та свинья, которая десять лет продержалась на откормочном комплексе за счет диеты - не набирала убойного веса, и никто ее на заготскот не сумел отправить?
   - Полагаете, данный пример здесь применим? - критически воспринял приведенный пример Бурят.
   - А то. Сидит кто-то наверху и слюну пускает в предвкушении поедания твоей души, интеллигентной и начитанной, честной, правдивой и твердой души, лишенной смертных грехов и пороков, то бишь, очень в их небесном понимании вкусной и деликатесной души, и только раскрыл рот, или что там у них вместо рта, и глаза закатил от удовольствия, а ты раз - изменил свой генетический код и назад - в жизнь. Тоже вариант.
   - Об этом варианте я все время и толкую, - обрадовался Бурят, что до Макарова наконец-то дошло. - Отрадно наблюдать ваш полный вруб и въезд. Но все это очень опасно для жизни.
   - А если к акту хорошенько подготовиться? - терзал рассказчика Владимир Сергеевич.
   - К какому акту?
   - Ну, чтобы развернуться в обратную сторону.
   - А-а...запало в голову!? - взбодрился Бурят, отмечая как губернатора теперь самого выносит на стезю эксперимента с омоложением клеток. Подготовиться-то дело несложное, но, может, как всегда, не хватить жизни.
   - Понятно, - поддерживал беседу Владимир Сергеевич Макаров и бил себя по пояснице длинным ивовым веником. - Значит, чем раньше приступим, тем лучше.
   - Или вот еще линия, - оседал на пол очахнуть от пара Бурят, не понимая, почему это губернатора стала интересовать тема омоложения сильнее, чем его самого. - В семье заболевают гриппом не все сразу, а по очереди: один отболел - за ним следующий и так по порядку. Почему не все сразу? Потому, что вирус начинает хилять воздушно-капельным путем только когда на него обрушиваются с помощью трав да антибиотиков. Его вышибают из семьи, и он начинает суетиться, придумывать ракеты и межконтинентальные корабли, чтобы свалить в другое место, на другого человека или в мировом масштабе на другую планету, и за неделю добирается от Владивостока до Москвы. Вот так и мы, люди, сидим, жрем землю, как инфекция, и, поскольку нас уже присыпали дустом, мы спешно придумываем ракеты, чтобы свалить из Солнечной системы. Будучи вирусами, мы засрали планету и прикидываем, на какую перекинуться дальше. Но мир, как мы уже говорили, замкнут на себя. Получается, мы пожираем не землю, а клетки своих внутренностей, уничтожаем себя изнутри, причем не будущие поколения, а конкретно себя, бьем по личным почкам.
   - Откуда ты это знаешь? - любопытствовал Владимир Сергеевич, подбавляя в деревянную шайку с водой струю пива и несколько капель настойки эвкалипта. - Как будто всю жизнь в органах проработал.
   - Философские тетради Ленина, - сообщил Бурят шепотом. - От общего к частному.
   - Что-то я не припомню у вождя таких фигуральностей, - кряхтел Макаров, скалывая кусачками ногти на ногах, да с таким нажимом и хрустом, что отделившиеся куски улетали на загнеток печи. - То есть, у тебя есть подозрение, что нас кто-то потребляет.
   - У нас две функции, - трактовал Бурят. - С одной стороны, мы Божьи твари, и наши души есть материал для наращивания потенциала Бога. С другой стороны, мы - инфекция. И стали мы ею по очень простой причине - при заселении Земли Богом дьявольские спецслужбы умудрились внедрить в наши генотипы технократические чип-карты. Именно технократическое начало в человеке губительно для него, именно цивилизация есть путь к смерти. Цивилизация и развитие - это от дьявола, хотя на первый взгляд выглядит вполне прилично. Адаму и Еве в Эдемском саду подсунули змея, и он искусал наших прародителей, искусил технократичностью. Поэтому с землей обязательно что-то произойдет, она должна состояться как атом. Она может быть захвачена, может войти в соединение с чем-то или сойти с орбиты, может взойти на другой энергетический уровень. Но мы, скорее всего, этого не заметим.
   - Но, раз я, бестолковый, вник, может, тогда попробуем, - предложил Владимир Сергеевич. - Я тоже хочу участвовать в эксперименте. Я во все поверил и готов, как пионер.
   - Готовиться к эксперименту нужно длительное время, чтобы уловить момент начала физической смерти, - приостановил рвение губернатора Бурят, чтобы не проморгать смерть и не спутать ее ни с чем другим. Иначе можно просто умереть, и все. То есть, надо суметь удержаться на краю обрыва, к которому примчался на полном скаку.
   - Ну вот те раз! Оказывается, не все еще учтено, - посетовал Владимир Сергеевич. - Я уже мысленно собрался омолодиться, а ты опять за свое - рано! рано!
   - Как у саперов, здесь может быть только одна попытка, - сказал Бурят. - А что касается варианта смерти, я предполагаю, при инсценировке смерть может быть любой.
   - Даже от водки? - оживился Макарон.
   - Может и от водки, а вот от переохлаждения или голода уж точно, потому что холод, голод и смерть - это одно и то же. Не исключено, что Гоголь, находясь в голодной коме, вовсе не умирал, а пытался вернуться назад, в прошлое. По методе, сходной с моей. Он, как человек исключительно творческий, рвался в исходную точку, чтобы впасть в детство, наполненное материнской нежностью и незабываемыми нежинскими огурцами. Мокрыми и с пупырышками.
   - А ты, брат, большой выдумщик, - пожурил Бурята Макаров. - Но я тебе верю. Идея прекрасная. Мы обязательно должны обкатать ее на натуре. А вот скажи: зачем тебе молодеть? Вроде по возрасту тебе еще рано об этом думать.
   - Мне? - задумался Бурят.
   - Да.
   - Просто хочу убедиться в правоте нашей с отцом теории. Я обещал ему и своим селянам реализовать ее на практике. Если говорить о возрасте, то сорок лет - самый перелом. До сорока мы живем в одну сторону, после сорока в другую. Маятник. Качок туда, качок сюда, и - до свидания. Сорок - число сакраментальное, оно в основе генетического кода. Сорок по-английски forty, от слова fort - оплот. В сороковые годы каждого столетия шли самые страшные войны. Сороковые, роковые... Сороковые широты самые бурные и опасные в океане. Колоколов на Руси неспроста имелось сорок сороков, так строилась двойная защита от происков нечисти.
   - Ясно.
   - А тебе зачем молодеть? - поинтересовался в свою очередь Бурят, намереваясь провести мотивный анализ поведения губернатора.
   - Мне? - дохнул парами Владимир Сергеевич.
   - Да.
   - Конечно, все это болтовня, - посерьезнел Макаров, - но если дело делать, а не разговаривать месяцами попусту, я бы смог сформулировать, зачем мне молодеть. Я ведь, собственно, и не жил еще по-настоящему, все ждал чего-то. Думал, придут времена, и наступит мой черед. Служба в армии, учеба, кандидатская, потом работа. То Россию защищал, то друзьям помогал. До себя руки не доходили. Свое счастье я откладывал, откладывал. Как яйца. И все у меня приемное: и Дастин, и дочка, и жена. Даже область приемная. Я не здесь родился, а управляю. Женился тоже по случаю. Думал, что влетел, а оказалось, там давно обширный климакс. Ну, и пообещал удочерить Жабель. А Дастина я уже давно взял себе в сыновья. Кстати, бумаги не забыть бы оформить. Света бросила его, а рожала почти мне на руки. Так что, я еще не жил для себя толком. Насмотревшись всего вволю, стал понимать, что жить надо для себя. Это и будет обозначать, что ты живешь для Бога. Жизнь для других - очень трепетная и хлопотная штука, потому что люди неблагодарны, и ты обязательно погоришь со своими тонкими помыслами. Поэтому уж кто-кто, а я точно имею полное право на эксперимент. Если есть вышние силы, они мне обязательно помогут. Я закатал свою молодость в банку с патиссонами.