Страница:
который дают путевки на работе у друзей Инны. Там легко можно взять
двухместный номер, а Новый Год встретить в столовой, которую на праздники
преобразуют в ресторан. Всю организационную часть Инна берет на себя, за
мной только деньги.
Я согласился, и выезд был назначен на дневное время 31 декабря. Оле и
Тамаре сообщил, что еду с друзьями по кафедре на подледный лов рыбы в
профилакторий ЗИЛа. А сам встретился с Инной в назначенном месте (уже
позабыл где), мы сели в служебный автобус и поехали.
Шутки, прибаутки, бутылка по рукам - и мы уже в Марфино. Инна взяла
наши паспорта, и вскоре мы уже осваивали наш уютный двухместный номер со
сдвинутыми друг к другу кроватями. Я предложил, было, Инне опробовать койки
в деле, но она отказалась, заявив, что у меня лишь одно на уме.
Странная женщина эта Инна! Я так и не понял, что у нее самой на уме.
Едет с мужиком с ночевкой на дачу и предлагает ему не приставать к ней. В
результате пристает сама. Знакомит то с одной, то с другой своей подругой,
живущими в одной квартире - дверь в дверь. Ссорится, а потом предлагает
вместе встречать Новый Год. Устраивается со мной в одном номере и тут же
заявляет, что у меня на уме одно, а у нее - что-то другое. Что же это такое
"другое" у нее на уме?
Мы встретили Новый 1981 год в ресторане пансионата, и там познакомились
с компанией из двух женщин и одного парня. Парень был молодой, мрачный и
какой-то нерусский. Он сопровождал одну из женщин и был похож на ее
охранника. Женщина эта была жгучей брюнеткой, лет тридцати пяти с резкими и
властными движениями.
Вторая дама, тех же лет, русая с нежными чертами лица, веселая
хохотушка. Брюнетку она называла Луизой, а та ее - Машей. У охранника было
такое необычное имя, что я его даже не запомнил. Им, наверное, мое имя тоже
показалось бы странным, поэтому я представился новой компании как Николай -
Ник.
- Трепач! - резко отозвалась на мое новое имя Инна, но я заметил ей,
что так меня крестили.
Мы изрядно выпили, причем я как-то органически влился в новую компанию,
а к Инне подсел мужик, похожий на армянина, плохо говоривший по-русски.
Выпивка и танцы были в самом разгаре, Луизин охранник, вроде, начал
"кадрить" Машу. Луиза отозвала Машу на минутку, и как мне показалось, дала
ей за это "втык". Но я ошибся с "точностью до наоборот".
Я сидел и с интересом наблюдал, шуры-муры Инны с армянином, как вдруг
подошла Луиза и тихо шепнула мне на ухо: "Иди за мной, но чтобы заметно не
было!". И, петляя между танцующими, она вышла в коридор. Я же, шагах в
десяти, следовал за ней. Луиза дошла до какой-то комнаты, посмотрела на ее
номер, вставила ключ и открыла дверь. Быстро втолкнула меня внутрь и заперла
дверь.
- Не бойся, это номер Маши! Быстро! - приказала она мне, и во мгновение
ока разделась.
Я спешил как мог, но от Луизы, конечно же, отстал. Мы нырнули в свежую
постель Маши и энергично предались делу. Я хотел поцеловать Луизу, но она
отвернулась и прошептала: "Помаду размажешь!" Процесс был бурным и
скоротечным, но, судя по всему, Луиза была удовлетворена. Она почему-то
поблагодарила меня, что было для меня откровением, и невероятно быстро
оделась.
- Ну, поговорим потом, - шепнула мне Луиза, - а теперь запри за мной
дверь и минут через пять выйди. Ключи отдашь Маше. Если вдруг будут
спрашивать - ты был у себя в номере и переживал за поведение своей
сучки-Инны! И Луиза исчезла.
Запирая за ней дверь, я вспомнил исторический анекдот про жену герцога
де ля Мера и барона д' Ариньяка.
Герцог, будто бы, расхваливает барону свою жену:
- Как моя герцогиня красиво одевается!
- А как быстро! - добавляет барон.
Точно, эту герцогиню звали Луизой.
Когда я вернулся в ресторан, то никаких изменений там не нашел. Инна
все мило беседовала со своим кавказцем, попивая вино. Маша танцевала с
нерусским охранником, а Луиза сидела одна и деловито закусывала, запивая
газировкой. Меня поразило, что с момента нашего с Луизой ухода из ресторана
прошло всего минут пятнадцать.
- Ну и стахановцы же мы! - с гордостью рассудил я.
Танец закончился. Охранник подошел к Луизе, а я - к Маше. Та смотрела
мне прямо в глаза, прыская от смеха.
- Ну, как, порезвились в темпе? Койка-то моя - в порядке? А то отвечать
ты будешь!
Мы присели с Машей к краю стола, я прихватил бутылку вина и мы выпили.
Я, конечно же, спросил у Маши, кем приходятся друг другу Луиза и этот
нерусский парень.
- Здесь дело долгое! - отвечала Маша, - короче, Луиза замужем за
подпольным миллионером. Он, кобель, сам гуляет, но жену ревнует. Вот и нанял
парнишку с Кавказа охранником. Как он с этой работой справляется - сам
видишь. Отпустил жену Новый Год справлять с охранником, а сам в загул пошел.
- Кстати, - вставила Маша, - я сама тоже замужем, но муж у меня моряк,
капитан, он больше в плаванье, чем дома.
- А я холост, вернее, разведен! - похвастался я, - вот, приятельница
привезла сюда, а сама - видишь, что выделывает!
Маша внимательно посмотрела на меня, и вдруг спросила:
- Ключи от вашего номера у нее или у тебя?
- У меня, а что? - не понял я.
- Иди быстрее, забирай свои шмотки и айда - ко мне в номер!
- Ключи мои у тебя, не перепутай со своими! - хохотнула Маша. - А свои
- отдашь Инне. Скажешь, что обиделся на ее поведение!
Уговаривать меня было делом излишним. Шмотки - в портфель, дверь - на
замок. Портфель оставил у Маши, а сам вызываю Инну на разговор. Она вся
пьяненькая, встать не может, язык заплетается.
- Говори при нем, это - мой друг, от него секретов нет!
- Еще лучше! - деловито констатирую я, - вот ключи, я ухожу! Объяснять
причину надо?
Инна покачала головой и как-то брезгливо взяла ключи. Я поклонился и
ушел.
Маша ждала меня у выхода из ресторана. Захватив бутылку вина со стола,
я вышел, и мы дружно направились в номер, из которого я вышел полчаса назад.
Постель оказалась еще теплой, что не ускользнуло от внимания Маши. В отличие
от Луизы. Маша никуда не спешила; она была очень ласкова и обстоятельна.
- Луиза тебя похвалила и мне посоветовала - призналась Маша, - говорит,
если бы ни этот черт нерусский, никогда бы его тебе не отдала. А так - пусть
хоть подруге перепадет, чем этой сучке Инне!
Мы с Машей почти не вылезали из номера. Даже еду заносили сюда, а вино
брали в буфете. Иногда раздавался условный стук в дверь, и Маша осторожно
открывала ее. К нам врывалась вся затравленная Луиза и мгновенно начинала
раздеваться. Маша чаще всего заскакивала в туалет и сидела там, пока мы не
выволакивали ее обратно. Луиза второпях заметила как-то, что будь койка
пошире, можно было бы порезвиться и втроем. После чего пулей выбегала из
номера.
- Втроем, втроем, - передразнила ее Маша, - даже не спросила, нравится
ли мне этот разврат! А как это тебе нравится - вбегает, когда ей приспичит,
как к себе, и подавай ей, видите ли, готовенького! Наглость какая!
Я заметил Маше, что подруга из-за этого "Мухтара" в затруднительном
положении, а ей ведь тоже хочется! Сама-то она уступила своего мужика, так
что не надо жадничать. Мы-то свое всегда возьмем - Луизу жалко!
В пансионате мы пробыли до второго января, после чего нас погрузили в
автобус и отвезли в Москву.
Маша жила в Красногорске (это почти Москва), в двухкомнатной квартире с
мужем. Расписание прибытий его корабля Маша знала наизусть, да и он всегда
звонил из Ленинграда, когда прибывал туда. Детей у них не было, и мы
договорились встречаться дома у Маши.
- Конечно, Луиза тоже нет-нет да припрется ко мне, когда ты будешь у
меня, с этим надо смириться! - вздохнула Маша - живет-то она в моем доме. -
Но тебя жалко, ты же не двужильный - всех подряд обслуживать!
Я тоже вздохнул, соглашаясь с Машей, но уверял ее, что ради любви к ней
я готов обслуживать и еще пару-другую баб, при условии, что они будут
симпатичными. Мы посмеялись над моими словами, как над шуткой. Но очень
скоро обстоятельства сложились так, что "сказка стала явью". Человек
предполагает, а Господь располагает - вот Он и подбросил мне для испытания
физических и нравственных сил еще трех (заметьте - не пару и не две пары, а
среднее арифметическое между этими значениями!) дам, оказаться от которых
было по разным причинам уже никак нельзя! Вот и получилось у меня - по бабе
на каждый день недели! А виагру тогда еще не продавали, так что приходилось,
как в северокорейской "чучхе", опираться только на собственные силы!
Я говорил уже, что изобретений у меня было около трех сотен. Время от
времени я появлялся в Госкомитете по делам изобретений и открытий, в
Контрольном Совете при этом Госкомитете. То заявка оказывалась спорной, то
изменения вносить приходилось, то еще по какой-нибудь причине.
Как-то начальство Госкомитета предложило мне поработать внештатником в
Контрольном Совете - и подработать можно неплохо, и опыт по экспертизе
изобретений приобрести. Я согласился и вскоре уже раз в неделю ходил на
коллегии Контрольного Совета - выслушивать спорные дела и принимать
окончательные решения. Доктор наук, а к тому же автор большого числа
изобретений - это для экспертизы очень весомо.
Заседания коллегий происходили в здании Патентной библиотеки и
начинались часов в пять вечера, чтобы изобретатели смогли прибыть после
работы. Иногородних вызывали, и в случае чего, даже оплачивали проезд.
Коллегия обычно состояла из трех членов - одного штатного
сотрудника-куратора и двух внештатных специалистов.
Куратор вызывал посетителей и пояснял им правила рассмотрения заявки.
Обычно это были: один или несколько авторов, патентовед, и государственный
эксперт, выносивший оспариваемое решение. Эксперт докладывал суть заявки и
зачитывал решение; авторы и патентовед оспаривали его, а мы выслушивали и
мотали на ус. Потом мы удалялись на совещание и решали, что делать - то ли
выдавать авторское свидетельство и наказывать эксперта, то ли поддержать его
отрицательный вывод.
Потом зачитывали свое окончательное решение и составляли протокол. Это
только на словах решение было окончательным, а на деле жалобы продолжались
бесконечно. Таких коллегий могло быть за вечер до пяти, времени для этого
отводилось до семи вечера, после чего здание библиотеки закрывалось, и мы
уходили домой. В дневное же время внештатники приходили в библиотеку -
работали с патентной литературой, писали протоколы решений.
Штатным куратором у меня первое время был молодой человек по имени
Олег, быстро ставший моим другом. Сидели мы как-то с Олегом и сочиняли
решение, а в комнату вдруг входит нечто такое, от чего у меня отвисает
челюсть и из рук выпадает лист бумаги. Мне показалось, что комната
осветилась золотистым светом, исходящим от этого "нечто". "Нечто" было
необыкновенной красоты женщиной лет тридцати с ярко-золотыми волосами,
небесного цвета глазами и ярко-розовыми губками. Кто видел этикетку от сыра
"Виола", тот может представить себе эскиз или абрис этой женщины. Но
действительность была куда эффектней этого абриса: улыбка, выражение глаз,
поза, голос - все это завораживало.
- Кто это? - только и спросил я у Олега.
- Это наша Тамара (опять, опять, опять - Тамара!), переводчица с
английского из библиотеки. Фамилия у нее, как у шведского кинорежиссера -
Бергман. Не ты, Нурбей, первый, не ты последний из тех, кто терял сознание
от одного взгляда на нее. Забудь и не пытайся! - грустно посоветовал мне
Олег.
Милое создание ворковало с сотрудницами отдела, периодически бросая
взгляды на нового человека, то есть на меня. Поворковав, Тамара-переводчица
вышла, а я стал выталкивать Олега из комнаты:
- Пойдем, познакомишь меня с ней!
Олег вышел один и минут через десять вернулся, загадочно улыбаясь. Он
вывел меня в коридор и рассказал о разговоре с Тамарой.
-Тома, ты понравилась нашему профессору! - затравливаю я ее.
- Этот молодой и здоровый хмырь - профессор? - удивилась Тамара. Женат,
наверное?
- Не угадала - недавно развелся, квартира в центре! - продолжаю
заводить я ее.
- Врешь, такого не бывает! - раззадорилась красавица.
- Бывает, Томочка, только долго такое состояние не длится! Спеши, и он
попадет именно в твои сети! - дразню я ее.
- Заметано - знакомь! - решилась Тамара, - зови его сюда.
- Да придет ли, не знаю, - начинаю сомневаться я, - скромен уж очень!
Тамара аж вскочила от нетерпения.
- Тогда выведи его в коридор и стой с ним, а я пройду мимо и
поздороваюсь, так и познакомимся. Он по-английски понимает?
- Я сказал, что понимаешь, так что готовься! - и Олег выволок меня в
коридор.
Минут через пять, появляется наша красавица, глазами так и сверкает.
Заметив нас, останавливается, и с американским "прононсом" (никогда не был в
Америке, как, впрочем, и в Оксфорде, но думаю, что именно из Америки такой
"прононс"!) здоровается:
- Хэлоу, Олег! Хау ду ю ду, профессор?
Олег, улыбаясь, кивнул, я же решил поздороваться по всей форме:
- Хау ду ю ду? Вэри глэд ту миит ю! Май нэйм из Ник!
- Ой, мне надо решение писать! - забеспокоился Олег и убежал в комнату.
Мы отошли в конец коридора и начали общаться. Помню только, что
разговаривая, мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Она не отводила
взгляда, да и я не решался этого сделать. Мы не заметили, как к нам подошел
Олег и спросил:
- Вы домой пойдете, а то уже пять?
Мы, оказывается, простояли так свыше двух часов! О чем говорили - не
помню, я был как под гипнозом. Тамара была классным специалистом по
очаровыванию, а я и не хотел ей противостоять. Мы прошли пешком от Патентной
библиотеки до Киевского вокзала по Бережковской набережной. Было тихо, падал
редкий снег; я не верил, что рядом со мной находится такое совершенство, и
что оно, в принципе, может быть моим. Мне показалось, что я всю жизнь
смотрел не туда, встречался не с теми, любил не тех! Вот - женщина моей
мечты, чудо со снежками на золотых волосах, на золотых и не накрашенных
ресницах...
На Киевском Тамара простилась со мной, сказала, что живет в Кунцево, и
что у нее сегодня еще много дел дома. Она дала мне свой домашний телефон, а
я ей - служебный. Живу, дескать, пока в одной квартире с разведенной женой,
мало ли что она может ответить по телефону. По глазам вижу, что Тамара
сомневается. Тогда я подвел ее к фонарному столбу, вынул паспорт, и,
извинившись, попросил прочесть запись. Она внимательно прочла, но только
спросила:
- Почему же вы сказали, что зовут вас Ник? А можно я буду называть вас
"Нур"?
- "Нур" - это ново, - подумал я, и согласился, хотя и заметил, что
крещен Николаем, а стало быть, я - Ник, особенно по-английски.
Домой я шел уже "по уши" влюбленным в Тамару. Господи, опять и опять
влюблен в Тамару. Это рок, это какое-то наваждение! Такого не бывает - это
фетишизм чистой воды! В человека, наконец, влюбляюсь, или в имя?
Сегодня пятница - у меня день Контрольного Совета, просто я не остался
на коллегию. Стало быть, никуда я уже не успеваю, и этот день, вернее ночь -
для Ольги. Я иду домой и сплю с Олей. Она знает, что пятница - ее день и
ждет его. В субботу днем я обычно приезжаю к Маше, та сообщает об этом
Луизе. У Маши я нахожусь две ночи, а в понедельник рано утром уезжаю.
Конечно же, все это до приезда ее мужа из плаванья (не приехал бы он только
неожиданно, тем более - ночью!).
В среду вечером я иду к Тамаре-маленькой и остаюсь на ночь - это у нас
обговорено, и если нет никаких препятствий, то остаюсь и на следующую ночь.
В моем распоряжении остаются две ночи - с понедельника на вторник и
следующая. Это на все непредвиденные случаи - встречи на "конспиративной"
квартире у Элика, поход к Моне или другим друзьям с ночевкой и тому
подобное. А бывает, что эти ночи я "отдыхаю" дома с Олей.
В понедельник я снова в Контрольном Совете, конечно же, для того, чтобы
видеть Тамару. Олег счастлив - я успеваю "расчистить" завалы решений,
накопившихся почти за месяц. Не оформить решение вовремя - значит потерять
месячную премию. Как мы только ни хитрили, чтобы успеть вовремя!
Помню такой случай - завалялось одно дело и обнаруживается оно только в
последний день. Сегодня решение должно быть отправлено, иначе - прощай
премия. Что делать? Нужна какая-нибудь отписка. А заявка на изобретение
называется "Рюкзак". Что это такое? "Рюк" - это по-немецки "зад", а "зак" -
мешок.
Роюсь в энциклопедическом словаре, торговой энциклопедии - нет такого
слова. Может быть, есть "мешок"? Нет, и "мешка" тоже нет! А стало быть, нет
и предмета, о котором можно вести речь. Такое предусмотрено в "Положении об
экспертизе". Нет слова в словаре, значит автоматический отзыв заявки - не
определен объект изобретения! Мы быстро строчим решение и регистрируем
сегодняшним днем. Премия выиграна!
Автор, конечно, возмущен, - вы ребята, небось, с ума посходили, что
такое "рюкзак" не знаете? Мы отвечаем, что знать-то знаем, а вот в
энциклопедическом словаре такого слова нет. Давайте ссылку, где мы можем
прочесть, что такое рюкзак. Переписка идет, на письмо - по месяцу, а премия
капает! Но эти бюрократические тонкости к моей новой любви никакого
отношения не имеют.
Наконец, вызываю Тамару в коридор. Уходим в тупичок у окна и общаемся.
Оказывается, и отчество у нее подстать фамилии - "Витольдовна", налицо
скандинавские корни. Вот откуда картинка с сыра "Виола"! Далее, Тамара
разведена, у нее дочка - школьница-первоклашка, и она не хотела бы, чтобы
дочка видела в гостях чужого дядю, поэтому и не пригласила меня в пятницу.
Но в понедельник ее из школы забирает бабушка и ведет к себе на ночь. Так
что сегодня, если я свободен, то могу зайти к ней в гости...
Счастье само лезет в руки, ведь в понедельник я - "ничей"! Едем вместе
домой к Тамаре, около дома у нее какой-то "спецмагазин" где все есть.
Загружаемся и поднимаемся в лифте на восьмой этаж. Квартира двухкомнатная,
отлично ухоженная - Тамара хорошая хозяйка! Пока я смотрю телевизор, Тамара
мгновенно готовит красивую закуску. Открываю шампанское, и - тост за любовь!
Выбираем за любовь до брака, до нашего, разумеется! Все очень культурно,
чинно и благородно!
Пьем на брудершафт (ведь мы до сих пор на "вы") и целуемся. Тамара
Мопассана читала и все хорошо помнит, так что наивного восторга не было. В
беседе с хозяйкой я жалуюсь на нехватку времени для работы. Перечисляю
Тамаре, сколько книг опубликовал за последнее время, сколько изобретений
сделал.
- Да, - удивляется она, - и где только ты время на все это берешь? А
ведь еще занятия!
- Сижу допоздна, - вру я, - до двух-трех ночи, а в выходные - весь
день. Втянулся в работу - и вроде бросать нельзя! - не краснея, жалуюсь я.
Скоро должна выйти книга "Инерция", я тебе ее подарю!
- А много ли за книги платят? - невинно интересуется Тамара.
- За лист - около ста - ста пятидесяти рублей, - рассказываю, а когда
вижу изумленное лицо Тамары, поясняю - за печатный лист, а это около 16
страниц в книге. Вот новая книга будет около десяти листов, значит гонорар -
тысяча пятьсот рублей.
- Все равно хорошо, это мой годовой заработок! - подсчитывает Тамара.
Мне хочется выпить еще, но Тамара убирает бутылку.
- Я так не хочу видеть тебя пьяным, весь шарм пропадает, - раскрывает
свое кредо Тамара. - Ты можешь сегодня не пойти домой? - загадочно
спрашивает она.
- Могу, я же свободный человек! - гордо объявляю я.
-Тогда, если хочешь, можешь остаться у меня! - шепчет моя красавица.
- Хочу! - не веря в саму возможность этого, тихо отвечаю я.
- Тогда раздевайся и ложись! - включая ночник и выключая верхний свет,
шепотом советует Тамара, - а я зайду кое-куда!
Она заходит в ванную, а я тем временем быстро, пожалуй, даже быстрее
Луизы, раздеваюсь и - под одеяло. Жду, сердце вылетает из груди. Наконец в
сумерках появляется белое стройное тело, оно быстро движется к постели, и
шмыг ко мне!
- Вот это женщина, - успеваю подумать я перед тем, как логическое
мышление покинет мою голову, - все нужное успела сделать, не то, что мои
бестолковые "дюймовочки"!
Тамара Витольдовна - фемина на все сто процентов - и красива, и умна, и
сексуальна, и хозяйка хорошая, наверное, и мать замечательная. Одно только
плохо - не переносит пьяных мужиков! Ну что ты будешь с ней делать, разве
только обманывать, но это же грешно!
Я стал бывать у Витольдовны с понедельника на вторник, и это
органически вписалось в мой график, тем более, после веселой парочки
"Луиза-Маша" хочется чего-то культурного и возвышенного, в нравственном,
конечно, смысле этого слова.
Вскоре мой график сделался еще напряженнее. А произошло это так. Как-то
во вторник после работы в ИМАШе состоялась пьянка. День рождения чей-то, или
что-то еще. Позвали меня, тем более вторник как раз для таких случаев и
предназначался. Подошла Инна, которая опять простила мне все. Оказывается, у
нее произошел конфликт с ее армянином, которого Инна оставила у себя в
номере, но потребовала не приставать к ней. Армянин не вынес такого
садо-мазохизма и устроил скандал. А мы с Луизой и Машей были так заняты,
что, в отличие от всего пансионата, даже не слышали об этом.
Когда выпили прилично, Инна решила познакомить меня с еще одной ее
подругой, на сей раз из ИМАШа.
- Она умница, кандидат наук, старший научный сотрудник, может, ты
слышал - ее фамилия Ульянова, Лика Ульянова...
- Ульянова, - переспросил я, холодея, - жена генерала Ульянова?
- Ты что, знаешь ее мужа? - поинтересовалась Инна.
- Знаешь, мы с ним - дальние родственники; но Лика пока не знает об
этом. Инна, я очень хотел бы познакомиться с Ликой!
Инна сбегала и привела бледную худенькую женщину лет тридцати пяти. Она
чем-то напоминала монашенку - строгое выражение на красивом, как из мрамора
изваянном белом лице, черное платье с белым воротничком, гладко причесанные
русые волосы.
Взгляд ее почти постоянно был устремлен "долу":
- Ну и жена у этого кобеля-генерала, - подумал я, - монашенка
нетронутая! Может генерал, как тот Коридзе, "в нэволе нэ размножается!".
- Я хочу выпить за нашу Лику Мизинову! - провозгласил я тост, поскольку
меня выбрали, как обычно, тамадой.
- Я - Ульянова! - серьезно поправила меня Лика, видимо, не очень
знакомая с Чеховым.
- Еще лучше, - вдохновился я, - за Лику - родственницу вождя! Она столь
же красива, как и умна, она - мечта Данте, Петрарки, а если говорить о
присутствующих - то и моя!
За столом засмеялись и поддержали тост. Лика посмотрела на меня долгим
взглядом и, привстав, чокнулась со мной. Вечер продолжался, я отпустил
множество комплиментов по адресу Лики, обменялся с ней служебными
телефонами.
А днем, после лекции, секретарь кафедры - красивая Ира (которая
работала в деканате, когда я поступал на работу), сообщает мне, чтобы я
позвонил в ИМАШ по такому-то телефону.
- Кому? - спросил я Иру
- Женский голос сказал, что вы сами знаете! - невозмутимо ответила Ира.
Звоню, хочу спросить, кто интересовался мной, но только я произнес
"алло", тихий женский голос сказал мне:
- Нурбей Владимирович, вы же обещали позвонить мне утром!
Вспомнил - это Лика Мизинова, вернее - Ульянова!
- Лика, я только что с лекций! Просто не мог раньше!
- Мне так и сказали, что вы на лекции. Вы можете подойти к памятнику
Лермонтову, что около ИМАШа? - тихо, но настойчиво спросила Лика.
- Буду через час! Не поздно? - спросил я.
- Как раз! - последовал ответ.
Разные мысли лезли мне в голову, когда я стоял в скверике у памятника
Лермонтову. Лика что-то хочет узнать у меня про своего мужа - была первая
мысль. Я нужен ей по какому-то делу, вроде вентиляции в коттедже - это
вторая мысль. А третья... но я не успел ее сформулировать, так как
неожиданно меня взяла под руку Лика и тихо сказала:
- Пойдемте быстрее, здесь могут быть знакомые.
Мы завернули к сталинской высотке - тогда Министерству транспортного
строительства, и пошли вправо мимо книжного и ювелирного магазинов. Там Лика
завела меня в подъезд, и мы сели в лифт.
- Куда мы едем? - только и спросил я.
- Сейчас узнаете! - твердо ответила Лика, глядя мне прямо в глаза. - Вы
помните, что сказали мне вчера вечером? Что вы любите меня с первого
взгляда! Это - шутка? Не шутите с женщинами - эти шутки глупы и неприличны,
как говорил Козьма Прутков. За эти шутки надо отвечать!
Мы вышли из лифта и Лика, достав ключ, открыла одну из квартир. Мы
вошли внутрь, и я огляделся.
- Это квартира генерала Ульянова? - только и спросил я.
- Нет, это квартира моей подруги Люды, которая сейчас на работе! -
засмеялась Лика и достала из холодильника початую бутылку белого вина.
И тут до меня стало доходить понемногу, что эта "монашка" - таковая
только с виду, наверно, я ее вчера раззадорил, и она загорелась идеей. Что
ж, осрамиться нельзя - ведь она жена мастера спорта, здорового человека!
Мы едва успели выпить по бокалу вина, и я даже не вспомнил о старике Ги
де Мопассане, как Лика, без всякого брудершафта, даже не переходя на "ты",
обняла меня за шею и стала осыпать поцелуями. Ей так не терпелось, что она
стала раздеваться, не прекращая целовать меня. Я не поспевал за ней.
Раздевшись, Лика кинулась на застеленную постель и легла на спину, держа
правую руку на сердце.
- Послушайте, как бьется мое сердце, - задыхаясь, попросила она. Я
приложил ухо к ее груди и ощутил сильные, гулкие и необыкновенно частые
удары, на опытный слух, не менее 120-130 в минуту.
- Это от страсти, я так хочу вас! - прошептала мне на ухо Лика, и мы
прекратили мыслить и поступать логически, остался один инстинкт - верный,
четкий и безошибочный! В квартире мы были одни, а стенки в сталинских домах
двухместный номер, а Новый Год встретить в столовой, которую на праздники
преобразуют в ресторан. Всю организационную часть Инна берет на себя, за
мной только деньги.
Я согласился, и выезд был назначен на дневное время 31 декабря. Оле и
Тамаре сообщил, что еду с друзьями по кафедре на подледный лов рыбы в
профилакторий ЗИЛа. А сам встретился с Инной в назначенном месте (уже
позабыл где), мы сели в служебный автобус и поехали.
Шутки, прибаутки, бутылка по рукам - и мы уже в Марфино. Инна взяла
наши паспорта, и вскоре мы уже осваивали наш уютный двухместный номер со
сдвинутыми друг к другу кроватями. Я предложил, было, Инне опробовать койки
в деле, но она отказалась, заявив, что у меня лишь одно на уме.
Странная женщина эта Инна! Я так и не понял, что у нее самой на уме.
Едет с мужиком с ночевкой на дачу и предлагает ему не приставать к ней. В
результате пристает сама. Знакомит то с одной, то с другой своей подругой,
живущими в одной квартире - дверь в дверь. Ссорится, а потом предлагает
вместе встречать Новый Год. Устраивается со мной в одном номере и тут же
заявляет, что у меня на уме одно, а у нее - что-то другое. Что же это такое
"другое" у нее на уме?
Мы встретили Новый 1981 год в ресторане пансионата, и там познакомились
с компанией из двух женщин и одного парня. Парень был молодой, мрачный и
какой-то нерусский. Он сопровождал одну из женщин и был похож на ее
охранника. Женщина эта была жгучей брюнеткой, лет тридцати пяти с резкими и
властными движениями.
Вторая дама, тех же лет, русая с нежными чертами лица, веселая
хохотушка. Брюнетку она называла Луизой, а та ее - Машей. У охранника было
такое необычное имя, что я его даже не запомнил. Им, наверное, мое имя тоже
показалось бы странным, поэтому я представился новой компании как Николай -
Ник.
- Трепач! - резко отозвалась на мое новое имя Инна, но я заметил ей,
что так меня крестили.
Мы изрядно выпили, причем я как-то органически влился в новую компанию,
а к Инне подсел мужик, похожий на армянина, плохо говоривший по-русски.
Выпивка и танцы были в самом разгаре, Луизин охранник, вроде, начал
"кадрить" Машу. Луиза отозвала Машу на минутку, и как мне показалось, дала
ей за это "втык". Но я ошибся с "точностью до наоборот".
Я сидел и с интересом наблюдал, шуры-муры Инны с армянином, как вдруг
подошла Луиза и тихо шепнула мне на ухо: "Иди за мной, но чтобы заметно не
было!". И, петляя между танцующими, она вышла в коридор. Я же, шагах в
десяти, следовал за ней. Луиза дошла до какой-то комнаты, посмотрела на ее
номер, вставила ключ и открыла дверь. Быстро втолкнула меня внутрь и заперла
дверь.
- Не бойся, это номер Маши! Быстро! - приказала она мне, и во мгновение
ока разделась.
Я спешил как мог, но от Луизы, конечно же, отстал. Мы нырнули в свежую
постель Маши и энергично предались делу. Я хотел поцеловать Луизу, но она
отвернулась и прошептала: "Помаду размажешь!" Процесс был бурным и
скоротечным, но, судя по всему, Луиза была удовлетворена. Она почему-то
поблагодарила меня, что было для меня откровением, и невероятно быстро
оделась.
- Ну, поговорим потом, - шепнула мне Луиза, - а теперь запри за мной
дверь и минут через пять выйди. Ключи отдашь Маше. Если вдруг будут
спрашивать - ты был у себя в номере и переживал за поведение своей
сучки-Инны! И Луиза исчезла.
Запирая за ней дверь, я вспомнил исторический анекдот про жену герцога
де ля Мера и барона д' Ариньяка.
Герцог, будто бы, расхваливает барону свою жену:
- Как моя герцогиня красиво одевается!
- А как быстро! - добавляет барон.
Точно, эту герцогиню звали Луизой.
Когда я вернулся в ресторан, то никаких изменений там не нашел. Инна
все мило беседовала со своим кавказцем, попивая вино. Маша танцевала с
нерусским охранником, а Луиза сидела одна и деловито закусывала, запивая
газировкой. Меня поразило, что с момента нашего с Луизой ухода из ресторана
прошло всего минут пятнадцать.
- Ну и стахановцы же мы! - с гордостью рассудил я.
Танец закончился. Охранник подошел к Луизе, а я - к Маше. Та смотрела
мне прямо в глаза, прыская от смеха.
- Ну, как, порезвились в темпе? Койка-то моя - в порядке? А то отвечать
ты будешь!
Мы присели с Машей к краю стола, я прихватил бутылку вина и мы выпили.
Я, конечно же, спросил у Маши, кем приходятся друг другу Луиза и этот
нерусский парень.
- Здесь дело долгое! - отвечала Маша, - короче, Луиза замужем за
подпольным миллионером. Он, кобель, сам гуляет, но жену ревнует. Вот и нанял
парнишку с Кавказа охранником. Как он с этой работой справляется - сам
видишь. Отпустил жену Новый Год справлять с охранником, а сам в загул пошел.
- Кстати, - вставила Маша, - я сама тоже замужем, но муж у меня моряк,
капитан, он больше в плаванье, чем дома.
- А я холост, вернее, разведен! - похвастался я, - вот, приятельница
привезла сюда, а сама - видишь, что выделывает!
Маша внимательно посмотрела на меня, и вдруг спросила:
- Ключи от вашего номера у нее или у тебя?
- У меня, а что? - не понял я.
- Иди быстрее, забирай свои шмотки и айда - ко мне в номер!
- Ключи мои у тебя, не перепутай со своими! - хохотнула Маша. - А свои
- отдашь Инне. Скажешь, что обиделся на ее поведение!
Уговаривать меня было делом излишним. Шмотки - в портфель, дверь - на
замок. Портфель оставил у Маши, а сам вызываю Инну на разговор. Она вся
пьяненькая, встать не может, язык заплетается.
- Говори при нем, это - мой друг, от него секретов нет!
- Еще лучше! - деловито констатирую я, - вот ключи, я ухожу! Объяснять
причину надо?
Инна покачала головой и как-то брезгливо взяла ключи. Я поклонился и
ушел.
Маша ждала меня у выхода из ресторана. Захватив бутылку вина со стола,
я вышел, и мы дружно направились в номер, из которого я вышел полчаса назад.
Постель оказалась еще теплой, что не ускользнуло от внимания Маши. В отличие
от Луизы. Маша никуда не спешила; она была очень ласкова и обстоятельна.
- Луиза тебя похвалила и мне посоветовала - призналась Маша, - говорит,
если бы ни этот черт нерусский, никогда бы его тебе не отдала. А так - пусть
хоть подруге перепадет, чем этой сучке Инне!
Мы с Машей почти не вылезали из номера. Даже еду заносили сюда, а вино
брали в буфете. Иногда раздавался условный стук в дверь, и Маша осторожно
открывала ее. К нам врывалась вся затравленная Луиза и мгновенно начинала
раздеваться. Маша чаще всего заскакивала в туалет и сидела там, пока мы не
выволакивали ее обратно. Луиза второпях заметила как-то, что будь койка
пошире, можно было бы порезвиться и втроем. После чего пулей выбегала из
номера.
- Втроем, втроем, - передразнила ее Маша, - даже не спросила, нравится
ли мне этот разврат! А как это тебе нравится - вбегает, когда ей приспичит,
как к себе, и подавай ей, видите ли, готовенького! Наглость какая!
Я заметил Маше, что подруга из-за этого "Мухтара" в затруднительном
положении, а ей ведь тоже хочется! Сама-то она уступила своего мужика, так
что не надо жадничать. Мы-то свое всегда возьмем - Луизу жалко!
В пансионате мы пробыли до второго января, после чего нас погрузили в
автобус и отвезли в Москву.
Маша жила в Красногорске (это почти Москва), в двухкомнатной квартире с
мужем. Расписание прибытий его корабля Маша знала наизусть, да и он всегда
звонил из Ленинграда, когда прибывал туда. Детей у них не было, и мы
договорились встречаться дома у Маши.
- Конечно, Луиза тоже нет-нет да припрется ко мне, когда ты будешь у
меня, с этим надо смириться! - вздохнула Маша - живет-то она в моем доме. -
Но тебя жалко, ты же не двужильный - всех подряд обслуживать!
Я тоже вздохнул, соглашаясь с Машей, но уверял ее, что ради любви к ней
я готов обслуживать и еще пару-другую баб, при условии, что они будут
симпатичными. Мы посмеялись над моими словами, как над шуткой. Но очень
скоро обстоятельства сложились так, что "сказка стала явью". Человек
предполагает, а Господь располагает - вот Он и подбросил мне для испытания
физических и нравственных сил еще трех (заметьте - не пару и не две пары, а
среднее арифметическое между этими значениями!) дам, оказаться от которых
было по разным причинам уже никак нельзя! Вот и получилось у меня - по бабе
на каждый день недели! А виагру тогда еще не продавали, так что приходилось,
как в северокорейской "чучхе", опираться только на собственные силы!
Я говорил уже, что изобретений у меня было около трех сотен. Время от
времени я появлялся в Госкомитете по делам изобретений и открытий, в
Контрольном Совете при этом Госкомитете. То заявка оказывалась спорной, то
изменения вносить приходилось, то еще по какой-нибудь причине.
Как-то начальство Госкомитета предложило мне поработать внештатником в
Контрольном Совете - и подработать можно неплохо, и опыт по экспертизе
изобретений приобрести. Я согласился и вскоре уже раз в неделю ходил на
коллегии Контрольного Совета - выслушивать спорные дела и принимать
окончательные решения. Доктор наук, а к тому же автор большого числа
изобретений - это для экспертизы очень весомо.
Заседания коллегий происходили в здании Патентной библиотеки и
начинались часов в пять вечера, чтобы изобретатели смогли прибыть после
работы. Иногородних вызывали, и в случае чего, даже оплачивали проезд.
Коллегия обычно состояла из трех членов - одного штатного
сотрудника-куратора и двух внештатных специалистов.
Куратор вызывал посетителей и пояснял им правила рассмотрения заявки.
Обычно это были: один или несколько авторов, патентовед, и государственный
эксперт, выносивший оспариваемое решение. Эксперт докладывал суть заявки и
зачитывал решение; авторы и патентовед оспаривали его, а мы выслушивали и
мотали на ус. Потом мы удалялись на совещание и решали, что делать - то ли
выдавать авторское свидетельство и наказывать эксперта, то ли поддержать его
отрицательный вывод.
Потом зачитывали свое окончательное решение и составляли протокол. Это
только на словах решение было окончательным, а на деле жалобы продолжались
бесконечно. Таких коллегий могло быть за вечер до пяти, времени для этого
отводилось до семи вечера, после чего здание библиотеки закрывалось, и мы
уходили домой. В дневное же время внештатники приходили в библиотеку -
работали с патентной литературой, писали протоколы решений.
Штатным куратором у меня первое время был молодой человек по имени
Олег, быстро ставший моим другом. Сидели мы как-то с Олегом и сочиняли
решение, а в комнату вдруг входит нечто такое, от чего у меня отвисает
челюсть и из рук выпадает лист бумаги. Мне показалось, что комната
осветилась золотистым светом, исходящим от этого "нечто". "Нечто" было
необыкновенной красоты женщиной лет тридцати с ярко-золотыми волосами,
небесного цвета глазами и ярко-розовыми губками. Кто видел этикетку от сыра
"Виола", тот может представить себе эскиз или абрис этой женщины. Но
действительность была куда эффектней этого абриса: улыбка, выражение глаз,
поза, голос - все это завораживало.
- Кто это? - только и спросил я у Олега.
- Это наша Тамара (опять, опять, опять - Тамара!), переводчица с
английского из библиотеки. Фамилия у нее, как у шведского кинорежиссера -
Бергман. Не ты, Нурбей, первый, не ты последний из тех, кто терял сознание
от одного взгляда на нее. Забудь и не пытайся! - грустно посоветовал мне
Олег.
Милое создание ворковало с сотрудницами отдела, периодически бросая
взгляды на нового человека, то есть на меня. Поворковав, Тамара-переводчица
вышла, а я стал выталкивать Олега из комнаты:
- Пойдем, познакомишь меня с ней!
Олег вышел один и минут через десять вернулся, загадочно улыбаясь. Он
вывел меня в коридор и рассказал о разговоре с Тамарой.
-Тома, ты понравилась нашему профессору! - затравливаю я ее.
- Этот молодой и здоровый хмырь - профессор? - удивилась Тамара. Женат,
наверное?
- Не угадала - недавно развелся, квартира в центре! - продолжаю
заводить я ее.
- Врешь, такого не бывает! - раззадорилась красавица.
- Бывает, Томочка, только долго такое состояние не длится! Спеши, и он
попадет именно в твои сети! - дразню я ее.
- Заметано - знакомь! - решилась Тамара, - зови его сюда.
- Да придет ли, не знаю, - начинаю сомневаться я, - скромен уж очень!
Тамара аж вскочила от нетерпения.
- Тогда выведи его в коридор и стой с ним, а я пройду мимо и
поздороваюсь, так и познакомимся. Он по-английски понимает?
- Я сказал, что понимаешь, так что готовься! - и Олег выволок меня в
коридор.
Минут через пять, появляется наша красавица, глазами так и сверкает.
Заметив нас, останавливается, и с американским "прононсом" (никогда не был в
Америке, как, впрочем, и в Оксфорде, но думаю, что именно из Америки такой
"прононс"!) здоровается:
- Хэлоу, Олег! Хау ду ю ду, профессор?
Олег, улыбаясь, кивнул, я же решил поздороваться по всей форме:
- Хау ду ю ду? Вэри глэд ту миит ю! Май нэйм из Ник!
- Ой, мне надо решение писать! - забеспокоился Олег и убежал в комнату.
Мы отошли в конец коридора и начали общаться. Помню только, что
разговаривая, мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Она не отводила
взгляда, да и я не решался этого сделать. Мы не заметили, как к нам подошел
Олег и спросил:
- Вы домой пойдете, а то уже пять?
Мы, оказывается, простояли так свыше двух часов! О чем говорили - не
помню, я был как под гипнозом. Тамара была классным специалистом по
очаровыванию, а я и не хотел ей противостоять. Мы прошли пешком от Патентной
библиотеки до Киевского вокзала по Бережковской набережной. Было тихо, падал
редкий снег; я не верил, что рядом со мной находится такое совершенство, и
что оно, в принципе, может быть моим. Мне показалось, что я всю жизнь
смотрел не туда, встречался не с теми, любил не тех! Вот - женщина моей
мечты, чудо со снежками на золотых волосах, на золотых и не накрашенных
ресницах...
На Киевском Тамара простилась со мной, сказала, что живет в Кунцево, и
что у нее сегодня еще много дел дома. Она дала мне свой домашний телефон, а
я ей - служебный. Живу, дескать, пока в одной квартире с разведенной женой,
мало ли что она может ответить по телефону. По глазам вижу, что Тамара
сомневается. Тогда я подвел ее к фонарному столбу, вынул паспорт, и,
извинившись, попросил прочесть запись. Она внимательно прочла, но только
спросила:
- Почему же вы сказали, что зовут вас Ник? А можно я буду называть вас
"Нур"?
- "Нур" - это ново, - подумал я, и согласился, хотя и заметил, что
крещен Николаем, а стало быть, я - Ник, особенно по-английски.
Домой я шел уже "по уши" влюбленным в Тамару. Господи, опять и опять
влюблен в Тамару. Это рок, это какое-то наваждение! Такого не бывает - это
фетишизм чистой воды! В человека, наконец, влюбляюсь, или в имя?
Сегодня пятница - у меня день Контрольного Совета, просто я не остался
на коллегию. Стало быть, никуда я уже не успеваю, и этот день, вернее ночь -
для Ольги. Я иду домой и сплю с Олей. Она знает, что пятница - ее день и
ждет его. В субботу днем я обычно приезжаю к Маше, та сообщает об этом
Луизе. У Маши я нахожусь две ночи, а в понедельник рано утром уезжаю.
Конечно же, все это до приезда ее мужа из плаванья (не приехал бы он только
неожиданно, тем более - ночью!).
В среду вечером я иду к Тамаре-маленькой и остаюсь на ночь - это у нас
обговорено, и если нет никаких препятствий, то остаюсь и на следующую ночь.
В моем распоряжении остаются две ночи - с понедельника на вторник и
следующая. Это на все непредвиденные случаи - встречи на "конспиративной"
квартире у Элика, поход к Моне или другим друзьям с ночевкой и тому
подобное. А бывает, что эти ночи я "отдыхаю" дома с Олей.
В понедельник я снова в Контрольном Совете, конечно же, для того, чтобы
видеть Тамару. Олег счастлив - я успеваю "расчистить" завалы решений,
накопившихся почти за месяц. Не оформить решение вовремя - значит потерять
месячную премию. Как мы только ни хитрили, чтобы успеть вовремя!
Помню такой случай - завалялось одно дело и обнаруживается оно только в
последний день. Сегодня решение должно быть отправлено, иначе - прощай
премия. Что делать? Нужна какая-нибудь отписка. А заявка на изобретение
называется "Рюкзак". Что это такое? "Рюк" - это по-немецки "зад", а "зак" -
мешок.
Роюсь в энциклопедическом словаре, торговой энциклопедии - нет такого
слова. Может быть, есть "мешок"? Нет, и "мешка" тоже нет! А стало быть, нет
и предмета, о котором можно вести речь. Такое предусмотрено в "Положении об
экспертизе". Нет слова в словаре, значит автоматический отзыв заявки - не
определен объект изобретения! Мы быстро строчим решение и регистрируем
сегодняшним днем. Премия выиграна!
Автор, конечно, возмущен, - вы ребята, небось, с ума посходили, что
такое "рюкзак" не знаете? Мы отвечаем, что знать-то знаем, а вот в
энциклопедическом словаре такого слова нет. Давайте ссылку, где мы можем
прочесть, что такое рюкзак. Переписка идет, на письмо - по месяцу, а премия
капает! Но эти бюрократические тонкости к моей новой любви никакого
отношения не имеют.
Наконец, вызываю Тамару в коридор. Уходим в тупичок у окна и общаемся.
Оказывается, и отчество у нее подстать фамилии - "Витольдовна", налицо
скандинавские корни. Вот откуда картинка с сыра "Виола"! Далее, Тамара
разведена, у нее дочка - школьница-первоклашка, и она не хотела бы, чтобы
дочка видела в гостях чужого дядю, поэтому и не пригласила меня в пятницу.
Но в понедельник ее из школы забирает бабушка и ведет к себе на ночь. Так
что сегодня, если я свободен, то могу зайти к ней в гости...
Счастье само лезет в руки, ведь в понедельник я - "ничей"! Едем вместе
домой к Тамаре, около дома у нее какой-то "спецмагазин" где все есть.
Загружаемся и поднимаемся в лифте на восьмой этаж. Квартира двухкомнатная,
отлично ухоженная - Тамара хорошая хозяйка! Пока я смотрю телевизор, Тамара
мгновенно готовит красивую закуску. Открываю шампанское, и - тост за любовь!
Выбираем за любовь до брака, до нашего, разумеется! Все очень культурно,
чинно и благородно!
Пьем на брудершафт (ведь мы до сих пор на "вы") и целуемся. Тамара
Мопассана читала и все хорошо помнит, так что наивного восторга не было. В
беседе с хозяйкой я жалуюсь на нехватку времени для работы. Перечисляю
Тамаре, сколько книг опубликовал за последнее время, сколько изобретений
сделал.
- Да, - удивляется она, - и где только ты время на все это берешь? А
ведь еще занятия!
- Сижу допоздна, - вру я, - до двух-трех ночи, а в выходные - весь
день. Втянулся в работу - и вроде бросать нельзя! - не краснея, жалуюсь я.
Скоро должна выйти книга "Инерция", я тебе ее подарю!
- А много ли за книги платят? - невинно интересуется Тамара.
- За лист - около ста - ста пятидесяти рублей, - рассказываю, а когда
вижу изумленное лицо Тамары, поясняю - за печатный лист, а это около 16
страниц в книге. Вот новая книга будет около десяти листов, значит гонорар -
тысяча пятьсот рублей.
- Все равно хорошо, это мой годовой заработок! - подсчитывает Тамара.
Мне хочется выпить еще, но Тамара убирает бутылку.
- Я так не хочу видеть тебя пьяным, весь шарм пропадает, - раскрывает
свое кредо Тамара. - Ты можешь сегодня не пойти домой? - загадочно
спрашивает она.
- Могу, я же свободный человек! - гордо объявляю я.
-Тогда, если хочешь, можешь остаться у меня! - шепчет моя красавица.
- Хочу! - не веря в саму возможность этого, тихо отвечаю я.
- Тогда раздевайся и ложись! - включая ночник и выключая верхний свет,
шепотом советует Тамара, - а я зайду кое-куда!
Она заходит в ванную, а я тем временем быстро, пожалуй, даже быстрее
Луизы, раздеваюсь и - под одеяло. Жду, сердце вылетает из груди. Наконец в
сумерках появляется белое стройное тело, оно быстро движется к постели, и
шмыг ко мне!
- Вот это женщина, - успеваю подумать я перед тем, как логическое
мышление покинет мою голову, - все нужное успела сделать, не то, что мои
бестолковые "дюймовочки"!
Тамара Витольдовна - фемина на все сто процентов - и красива, и умна, и
сексуальна, и хозяйка хорошая, наверное, и мать замечательная. Одно только
плохо - не переносит пьяных мужиков! Ну что ты будешь с ней делать, разве
только обманывать, но это же грешно!
Я стал бывать у Витольдовны с понедельника на вторник, и это
органически вписалось в мой график, тем более, после веселой парочки
"Луиза-Маша" хочется чего-то культурного и возвышенного, в нравственном,
конечно, смысле этого слова.
Вскоре мой график сделался еще напряженнее. А произошло это так. Как-то
во вторник после работы в ИМАШе состоялась пьянка. День рождения чей-то, или
что-то еще. Позвали меня, тем более вторник как раз для таких случаев и
предназначался. Подошла Инна, которая опять простила мне все. Оказывается, у
нее произошел конфликт с ее армянином, которого Инна оставила у себя в
номере, но потребовала не приставать к ней. Армянин не вынес такого
садо-мазохизма и устроил скандал. А мы с Луизой и Машей были так заняты,
что, в отличие от всего пансионата, даже не слышали об этом.
Когда выпили прилично, Инна решила познакомить меня с еще одной ее
подругой, на сей раз из ИМАШа.
- Она умница, кандидат наук, старший научный сотрудник, может, ты
слышал - ее фамилия Ульянова, Лика Ульянова...
- Ульянова, - переспросил я, холодея, - жена генерала Ульянова?
- Ты что, знаешь ее мужа? - поинтересовалась Инна.
- Знаешь, мы с ним - дальние родственники; но Лика пока не знает об
этом. Инна, я очень хотел бы познакомиться с Ликой!
Инна сбегала и привела бледную худенькую женщину лет тридцати пяти. Она
чем-то напоминала монашенку - строгое выражение на красивом, как из мрамора
изваянном белом лице, черное платье с белым воротничком, гладко причесанные
русые волосы.
Взгляд ее почти постоянно был устремлен "долу":
- Ну и жена у этого кобеля-генерала, - подумал я, - монашенка
нетронутая! Может генерал, как тот Коридзе, "в нэволе нэ размножается!".
- Я хочу выпить за нашу Лику Мизинову! - провозгласил я тост, поскольку
меня выбрали, как обычно, тамадой.
- Я - Ульянова! - серьезно поправила меня Лика, видимо, не очень
знакомая с Чеховым.
- Еще лучше, - вдохновился я, - за Лику - родственницу вождя! Она столь
же красива, как и умна, она - мечта Данте, Петрарки, а если говорить о
присутствующих - то и моя!
За столом засмеялись и поддержали тост. Лика посмотрела на меня долгим
взглядом и, привстав, чокнулась со мной. Вечер продолжался, я отпустил
множество комплиментов по адресу Лики, обменялся с ней служебными
телефонами.
А днем, после лекции, секретарь кафедры - красивая Ира (которая
работала в деканате, когда я поступал на работу), сообщает мне, чтобы я
позвонил в ИМАШ по такому-то телефону.
- Кому? - спросил я Иру
- Женский голос сказал, что вы сами знаете! - невозмутимо ответила Ира.
Звоню, хочу спросить, кто интересовался мной, но только я произнес
"алло", тихий женский голос сказал мне:
- Нурбей Владимирович, вы же обещали позвонить мне утром!
Вспомнил - это Лика Мизинова, вернее - Ульянова!
- Лика, я только что с лекций! Просто не мог раньше!
- Мне так и сказали, что вы на лекции. Вы можете подойти к памятнику
Лермонтову, что около ИМАШа? - тихо, но настойчиво спросила Лика.
- Буду через час! Не поздно? - спросил я.
- Как раз! - последовал ответ.
Разные мысли лезли мне в голову, когда я стоял в скверике у памятника
Лермонтову. Лика что-то хочет узнать у меня про своего мужа - была первая
мысль. Я нужен ей по какому-то делу, вроде вентиляции в коттедже - это
вторая мысль. А третья... но я не успел ее сформулировать, так как
неожиданно меня взяла под руку Лика и тихо сказала:
- Пойдемте быстрее, здесь могут быть знакомые.
Мы завернули к сталинской высотке - тогда Министерству транспортного
строительства, и пошли вправо мимо книжного и ювелирного магазинов. Там Лика
завела меня в подъезд, и мы сели в лифт.
- Куда мы едем? - только и спросил я.
- Сейчас узнаете! - твердо ответила Лика, глядя мне прямо в глаза. - Вы
помните, что сказали мне вчера вечером? Что вы любите меня с первого
взгляда! Это - шутка? Не шутите с женщинами - эти шутки глупы и неприличны,
как говорил Козьма Прутков. За эти шутки надо отвечать!
Мы вышли из лифта и Лика, достав ключ, открыла одну из квартир. Мы
вошли внутрь, и я огляделся.
- Это квартира генерала Ульянова? - только и спросил я.
- Нет, это квартира моей подруги Люды, которая сейчас на работе! -
засмеялась Лика и достала из холодильника початую бутылку белого вина.
И тут до меня стало доходить понемногу, что эта "монашка" - таковая
только с виду, наверно, я ее вчера раззадорил, и она загорелась идеей. Что
ж, осрамиться нельзя - ведь она жена мастера спорта, здорового человека!
Мы едва успели выпить по бокалу вина, и я даже не вспомнил о старике Ги
де Мопассане, как Лика, без всякого брудершафта, даже не переходя на "ты",
обняла меня за шею и стала осыпать поцелуями. Ей так не терпелось, что она
стала раздеваться, не прекращая целовать меня. Я не поспевал за ней.
Раздевшись, Лика кинулась на застеленную постель и легла на спину, держа
правую руку на сердце.
- Послушайте, как бьется мое сердце, - задыхаясь, попросила она. Я
приложил ухо к ее груди и ощутил сильные, гулкие и необыкновенно частые
удары, на опытный слух, не менее 120-130 в минуту.
- Это от страсти, я так хочу вас! - прошептала мне на ухо Лика, и мы
прекратили мыслить и поступать логически, остался один инстинкт - верный,
четкий и безошибочный! В квартире мы были одни, а стенки в сталинских домах