Страница:
она, сирена Одиссева, губительница мужиков!" - Твердил я самому себе. "Улисс
выдержал, а ты, мастер спорта, силовик, и подашься! А Тамара-маленькая,
бесхитростная и простодушная, зря будет ждать тебя! Обещал ведь, а еще мнишь
себя европейцем!".
- Тамара, у тебя семь пятниц на неделе, а у меня - только одна! Я уже
обещал другой женщине провести с ней лето. Конечно, после того, как ты мне
указала на дверь. Не я нарушил слово, а ты. И тебя я не подвел, не подведу и
другую женщину, которой обещал!
- Ах, ах, у тебя есть и другая женщина! - запричитала Тамара, - а я-то
тебе верила!
- Ни ты мне девственницей не досталась, ни я тебе нецелованным! -
жестко сказал я Тамаре. Будем хоть честны и верны слову. Я обещал поехать с
тобой и поехал бы, но ты отказалась. Тогда я дал слово другой и теперь
сдержу его, если теперь она сама не пойдет на попятную. Такова уж наша
мужицкая доля!
- А как же мое лето, мой отдых? Куда я поеду, ведь я уже вышла в
отпуск! - проговорилась Тамара: она облегчила мне расставание.
- Надо было думать, когда указывала мне на дверь! Чао, какао! - я
"сделал ручкой" и зашел в метро. - Господи, спасибо тебе, что не дал мне
смалодушничать!
Этим же днем я прибыл в Ивановское через Черноголовку. Это сейчас мы
знаем Черноголовку, как мощного производителя водки и газводы; а тогда тоже
знали, но как поселок весьма серьезных физиков. Что-то они опасное для
человечества производили, а что - не было дано знать простому народу.
Мы встретились в детском саду, и Тамара пошла показывать мне наш домик.
Домик принадлежал местному жителю - Витьке-горбуну, доброму, но сильно
пьющему парню. Сдал он этот домик нам дешево, а сам жил у какого-то
приятеля. Комната в домике была одна, с койкой у печки, которую не топить
было почему-то нельзя. Так что мы ночами просто плавали в поту от жары.
Иногда Витька, уже сильно пьяный, приводил в домик своих друзей, и когда они
допивались до положения риз, то оставались и на ночь. А нам приходилось
перешагивать через валяющиеся на полу тела.
Туалет был во дворе, и туда нужно было проходить мимо собачьей будки,
где на цепи сидела большая и свирепая с виду собака. Ее пасть, при натянутой
как струна цепи, находилась в миллиметре от тела человека, проходящего в
туалет. И именно этого миллиметра не хватало разъяренному чудовищу, чтобы
задрать насмерть страждущего. Поэтому иногда человек так до туалета и не
доходил - страх делал свое дело раньше.
Но, несмотря на все эти страсти, все было путем и весело. Сексуальный
режим Тамару-маленькую в отличие от Тамары-грозной вполне устраивал. Не
мешала даже жаркая печь, пьяные тела на полу и свирепая собака.
Тамара-маленькая все воспринимала спокойно и как "подарок от Бога" - "Айнэ
гутэнэ гебратэнэ ганц ист айнэ гутэнэ габэ фон Готт" - как любят говорить
евреи на своем идиш.
Я привез с собой фотоаппарат с автоспуском; мы наводили его на нашу
койку, закрепляли и фотографировались во фривольных позах. Они подчас были
настолько новы и оригинальны, что я таких не встречал даже в спецжурналах.
Приятно сейчас бывает взглянуть на эти фотографии и вспомнить молодость.
Телосложение у обоих партнеров было тогда на зависть - будь это сейчас, наши
"фотки" можно было бы продавать любителям "клубнички".
Купались мы в озере, вода в котором была хоть и прозрачной, но с рыжим
оттенком. Наверное, присутствовали соли железа или что-нибудь подобное.
Тамара совсем не умела плавать, и я научил ее этому искусству, именно в этом
озере.
- Плыву, неужели я плыву? - удивленно кричала Тамара, делая круги по
озеру. Плавала она "по-собачьи", но очень быстро, почти как ильфопетровский
Скумбриевич.
Я взял с собой в Ивановское томик Зощенко, и мы на полянке у озера
читали книгу вслух, оглашая окрестности заразительным хохотом. Читаем так
однажды, смеемся и чувствуем, что потемнело как-то вокруг. Поднимаем взгляд
- о, ужас! Над нами одни любопытные коровьи головы. Огромные, как
"мичуринские" сливы, глаза коров, вернее, молодых телок, с наивным
любопытством уставились в книгу Зощенко - задние животные теснят передних, и
рога "ближних" коров уже начинают тыкать нам в бока. Слюна из их ртов капала
прямо на страницы нашей книги.
Тут я вскочил, схватил коврик, на котором мы лежали, и стал стегать им
коров по любопытным мордам. Те же стали испуганно пятиться назад и мы,
освободившись из коровьего плена, быстро ретировались.
Оказывается, мимо проходило стадо; коровы - животные любопытные, они
заинтересовались, что там такого смешного нашли эти хитрые люди, и решили
сами проверить. После этого случая мы в самых интересных местах книги
тревожно поднимали головы, оглядываясь - нет ли вокруг любопытных рогатых
тварей?
На этой же полянке, мы иногда выпивали, приглашая в компанию подругу
Тамары - Нину. Эта Нина, высокоинтеллектуальная худенькая женщина, была
прирожденной спорщицей.
Пасущиеся рядом коровы и их пастухи слушали обрывки наших с Ниной фраз:
"Монотеизм", "нравственная парадигма", "демиург", "теософия"... И другие,
столь же непонятные, сколь совершенно бесполезные для коров и их пастухов,
выражения. К общему знаменателю мы с Ниной никогда не приходили.
И чему только могли научиться пионеры и пионерки, многие из которых
были уже великовозрастными, от такой вожатой? Им лучше бы послушать про
гигиену секса, а то все кусты вокруг были увешаны использованными
презервативами. А тут, видите ли, "нравственная парадигма"! Но вопросы секса
для Нины были закрытой темой.
Вот так отдохнули мы с Тамарой-маленькой, почти что до самого сентября.
С ней было в меру весело, в меру сексуально и в меру спокойно. Никаких
коллизий, сцен, скандалов упреков, запретов, нравоучений и других атрибутов
сосуществования полов. Я "подумал и решил" (прямо цитата из мисс
Витольдовны!), что для жизни это не так уж плохо. Витольдовне бы поучиться
такой толерантности!
В конце августа мы вернулись в Москву, где меня ждал целый ряд
сюрпризов. Прежде всего, дома я нашел Олю с мужиком, которого она
представила "своим другом Юрой". Еврейская внешность, возраст - чуть
постарше меня. Юра как-то саркастически поздоровался со мной, сказав что-то
вроде "премного наслышаны про вас". Оля, наверное, выболтала! Но, испытав
мое костоломное рукопожатие, Юра стал вести себя поскромнее.
Оля наедине сообщила мне, что она будет жить у Юры, и освободит для
меня квартиру.
- Можешь встречаться здесь с кем хочешь! - разрешила она мне, - и,
вообще, - Оля перешла на шепот, - я планирую уехать жить за границу! Да, да,
не удивляйся! Юра - еврей, я выйду за него замуж и уеду с ним в Израиль, а
там - в Америку! Но у меня к тебе две просьбы, как к другу и бывшему мужу.
Первая - напиши справку, что я, как бывшая жена, нахожусь у тебя на
содержании. Не таращь на меня глаза - иначе наша советская власть будет
судить меня за тунеядство, я же официально не работаю! Вторая просьба
серьезнее - я освобождаю тебе квартиру, поэтому собери мне, пожалуйста,
денег на мое обустройство за границей. У тебя есть в запасе годик-полтора.
Тысяч пятнадцать хватит, рублей, конечно!
- Один доллар - шестьдесят копеек! - глубокомысленно напомнил я Оле
официальный курс доллара.
- Не надо, не надо! - возмутилась Оля, - на "черном" рынке за доллар аж
три рубля дают!
- А на "белом", то есть при выезде за кордон - меняют шестьдесят копеек
на доллар, - настаивал я.
- Господи, да не все ли тебе равно, на сколько долларов я сумею
разменять твои рубли! Чем больше дадут, тем лучше! - миролюбиво заключила
Оля.
Я согласился собрать денег, благо я уже откладывал все гонорары за
книги, оплату за научную работу и изобретения. У меня на сберкнижке уже было
тысяч двадцать рублей. Конечно, комнату в коммуналке, что была у Оли, можно
бы "купить" (то есть прописаться с уходом из нее бывшего жильца) тысяч за
пять, не более. Но Оля для меня была близким человеком, я ей многим обязан,
да и виноват изрядно перед ней. Итак, Оля исчезала с моего сексуального
горизонта.
Далее, позвонив Тамаре Ивановне, я узнал, что она привезла с собой из
Чегета жениха, который живет у нее. Но она пока твердо не решила (а может,
это он не решил), выходить за него замуж, или нет.
- Прогоню - будем с тобой встречаться как раньше; выйду замуж - найду
способ, как изменять мужу! - жизнерадостно сообщила Тамара. - А пока - беру
"тайм аут"!
Но новость, которую я узнал в ИМАШе, была просто ужасной. Мне сообщили,
что у Лики на море утонул муж - Владислав Ульянов. Это было ужаснее еще и
оттого, что опять сбылись мои слова, которые я сказал в своем "особом
состоянии". И связь с Ликой, и гибель ее мужа по собственной вине - все было
отражено в моих словах, произнесенных в присутствии Элика голосом Буратино!
Я немедленно зашел в отдел, где работала Лика, и едва узнал ее. На ее месте
сидела осунувшаяся и, казалось, постаревшая женщина. Я чуть было не спросил
ее, где Лика. Она вышла, и мы уединились в закутке коридора.
Лика заплакала и закурила, хотя я раньше никогда не видел ее с
сигаретой.
- Ты все знаешь? - спросила она меня.
- Знаю, но не все, - тихо ответил я, - жду твоих комментариев.
- Итак, - вздохнув, начала Лика, - мы поехали в санаторий Министерства
Обороны, что в Сухуми. Да ты, наверное, хорошо знаешь его? - я кивнул. -
Владик прекратил прием анаболиков уже весной, страшно похудел, куда-то
исчезли все его мышцы. Он начал "чистку" организма, хотел снова стать
полноценным мужчиной и человеком. Ты знаешь, как это происходит? - я снова
кивнул. - Владик пил каждый день бутылку водки и много воды, а чтобы вывести
эту воду, принимал мочегонное, причем в больших количествах...
- А калий? - быстро спросил я.
Лика горько усмехнулась.
- Вот этого-то мы и не учли! И я хороша - кандидат наук все-таки,
должны же быть хотя бы элементарные познания в медицине! А Владик вообще
советовался только со своими тупоумными "качками"! У нас же все сведения о
допингах за семью печатями! Начнешь у врача команды консультироваться, а
тебя сразу заподозрят, на партсобрание вызовут! Тьфу! - вспылила Лика. Вот
так он и продолжал пить водку и много мочегонного. В туалет бегал каждые
полчаса.
И в Сухуми у него вдруг начались судороги - то ногу сведет, то руку. Я
ему массаж делала, видела как он хочет избавиться от свой беды. Купили
"но-шпу", судороги чуть поутихли. Обрадовались мы, что вроде все как надо
идет. Я уже и водку вместе с ним пить стала, чтобы помочь ему.
- Знаешь, - как-то в постели признался мне Владик, - а я ведь почти что
изменил тебе с год назад. Пристала некая женщина, как оказалось, любовница
одного профессора и бывшего спортсмена-штангиста. Пришлось лечь с ней в
постель - она без ума была от моего тела. - Тебе, - говорит, - в подметки не
годится мой бывший! А когда коснулось дела, как я ни старался - ничего не
вышло. Пришлось сказать ей, что жена у меня красавица, а она - не в моем
вкусе. Боюсь, - говорит, - что она своему "бывшему" все расскажет, а он
часто в твоем институте бывает. Пойдут гулять сплетни. Хотя бы уж скорее
настоящим мужиком стать, все сделаю для этого!
- И тут я совершила ошибку - сказала, что знаю этого "бывшего" и
назвала твою фамилию, - призналась Лика. - А потом уже ошибку роковую -
выпила, дура, и призналась, что была с тобой. А он только и спросил: "Ну и
как этот штангист в койке?" Я и сказала как.
Посмотрел Владик мне так пристально в глаза и повернулся к стенке.
- Может и прощу тебе это, когда опять мужиком стану, но только не
сейчас! - прошептал он в стенку.
- А назавтра пошли мы с ним на море купаться, ты знаешь, там пляж весь
в спасателях и наблюдателях. Было десятое августа...- Лика всплакнула, и,
утерев слезы, продолжила, - плывем вместе, чувствую, Владик задыхается.
Перевернулся он на спину, лежит, пытается отдышаться. Вдруг глаза его
закатываются и тело как-то задергалось. Я - к нему, голову поднимаю, чтобы
не захлебнулся, ору благим матом, машу рукой. Помогите, мол, тонем!
Подоспели спасатели, вытащили Владика на берег, начали откачивать, а
воды в легких нет! Подошел врач, посмотрел и говорит мне: "Остановка сердца,
мы бессильны!"
- И все, делай что хочешь! Как это ужасно - все отошли в сторону,
оставили меня одну с мертвым мужем. Сама, дескать, и разбирайся с ним.
Поодаль отдыхающие купаются, в волейбол играют... Нет, не по-людски все это!
Как антилопы в Африке - лев только задрал одну из них, а остальным - хоть бы
хны! В Москве подтвердили - остановка сердца из-за дефицита калия.
Принимаешь мочегонное - принимай и препараты калия! Говорят, от этого много
спортсменов погибает, футболисты прямо на поле мрут! Нет, чтобы везде
кричать, писать об этом, - держат в секрете, у нас, мол, в СССР допингами не
пользуются! - снова взвинтилась Лика. Так он и не простил мне измену с
тобой! Что делать теперь? - снова заплакала Лика.
- Молиться, а что еще? - высказал я то, что думал. - Тогда и я скажу
тебе, раз такое дело. То, что ты жена Ульянова, только раззадорило меня. Я
узнал, что моя любовница Тамара переспала с твоим мужем, мы с ней и
поссорились из-за этого. И то, что она была восхищена его физическими
данными - тоже знаю, мир не без добрых людей, а Владик имел неосторожность
проговориться друзьям. Но про его беду я впервые от тебя узнал. Правда,
потом и Тамара подтвердила это.
Конечно же, про мое "особое состояние" и слова, произнесенные голосом
Буратино, я не сказал.
- Лика, ты молодая и красивая женщина, у тебя еще все впереди! - сделал
я попытку успокоить ее, - но знай, что "чистка" спиртом и мочегонным обычно
не восстанавливает утраченных мужских качеств. В лучшем случае прекращается
лишь тяга к анаболикам - это же своего рода наркотик! Если бы это вернуло
твое душевное равновесие, я бы предложил тебе руку и сердце, - соврал я, -
но знаю...
Лика замахала руками, не дав мне закончить фразу.
- Прошу тебя - о былом ни слова! Если хочешь - будем просто друзьями,
но знай, что теперь мне очень тяжело тебя видеть, так что лучше...
- Ухожу, ухожу, ухожу! - понял я намек, а Лика вся в слезах пошла к
себе в отдел.
Мне остается только рассказать, как ушли с моего горизонта Маша с
Луизой. Муж-миллионер бросил-таки Луизу. Их общую большую квартиру он
оставил себе, а Луизе купил однокомнатную в Бирюлево. Спорить с таким
"крутым" мужем опасно, вот Луиза и уехала на громадное расстояние от
Красногорска. К Маше она почти перестала приезжать. Так распалась наша
веселая троица...
С Машей я продолжал еще некоторое время встречаться, но встречи эти
были лишены прежней остроты и новизны. А вскоре они и вовсе прекратились -
Маша нашла себе "молоденького мальчика" (так, по крайней мере, она сама мне
сообщила) - студента. Маша довольна, студент, по ее словам, тоже. Вот так
студенты сменяют профессоров на их "посту", что поделаешь - диалектика!
Вот так к зиме 1982 года я остался в несвойственной для меня моногамной
связи не только с одной-единственной Тамарой, а именно с Тамарой-маленькой,
но и вообще с женским полом. Поэтому на встречу Нового Года, ни на какой
"подледный" лов рыбы я не поехал. Тамара-маленькая постоянно интересовалась
моими планами на этот счет, но я успокоил ее. Зима, дескать, теплая и лед на
нашей реке не установился.
Оля "выбыла" с Таганки, а мы Тамарой (буду называть ее только по имени,
так как других Тамар у меня уже просто уже не осталось!) стали жить там
вместе. Это, разумеется, было удобнее, чем постоянно разбираться с пьяной
старухой и ее нерусскими собаками, цыганом-зятем, полупьяной дочкой и
другими соседями Тамары. Включая красивую Людмилу, несостоявшаяся любовь с
которой вернула меня снова к Тамаре.
На встречу Нового Года Тамара "достала" (не забывайте эру постоянного
дефицита!) две бутылки вкуснейшей брусничной наливки. Это, конечно, помимо
традиционного шампанского. 31 декабря вечером я заглянул в почтовый ящик и,
помимо пары поздравительных открыток, нашел письмо с конвертом издательства
"Детская литература". Я туда еще месяца два назад сдал свою рукопись книги
"В поисках энергетической капсулы", и ждал решения на нее. Уверенный в том,
что под Новый Год мне могут прислать только положительный ответ, я вскрыл
конверт и огорченно прочел отказ. По каким-то мифическим причинам
издательство отказывает в публикации книги, которую само же заказывало!
Взбешенный я разорвал письмо на мелкие кусочки и стал топтать его. А тут
Тамара довершила мой "кайф".
Желая, видимо, вспомнить свое официантское прошлое, Тамара разместила
на маленьком подносе три бутылки - две с брусничной наливкой и шампанское.
Затем, поставив этот поднос на одну руку и, пританцовывая, понесла поднос в
большую комнату, где стоял стол. Но навыки официантки, имевшиеся у Тамары в
минимальной степени, уже были полностью утрачены. Поднос соскользнул с руки,
и по закону Аристотеля, первым упало на пол шампанское, а на него уже и
наливка.
К сведению гуманитариев - Аристотель справедливо считал, что тяжелые
предметы падают быстрее легких (опыт Тамары - это лишнее тому
подтверждение!). Галилей, вроде бы, бросая шары с пизанской "Падающей
башни", доказал, что это не так, и все тела падают одинаково. Но я раскопал
первоисточники и показал, что Галилей этого не доказывал. А потом сам
доказал, что Аристотель все-таки был прав.
Утверждают, что Ньютона активизировало на его открытие падение яблока
на голову. Меня же - опыт, поставленный Тамарой, где все три бутылки были
разбиты. Но первой все-таки упала более тяжелая бутылка шампанского, а на
нее уже более легкие бутылки брусничной наливки. И я с ужасом наблюдал на
полу кроваво-красную пенящуюся лужу, в которой среди осколков бутылок
плавали клочки разорванного злосчастного письма.
До чего же полезны, бывают эти наблюдения для ученых людей! Они могут
привести как к адекватным, так и неадекватным последствиям. Адекватным
последствием, хотя и достаточно отдаленным, было математическое
доказательство первоочередности падения на Землю тяжелых тел по сравнению с
легкими. Хотя это и противоречит "нерусским" ученым - Галилею и Ньютону, но,
тем не менее, я не шучу. Не буду отсылать вас к моим многочисленным статьям,
которые трудно и хлопотно искать.
Возьмите в любой крупной библиотеке мои книги по физике: "Удивительная
физика" - 2003 и 2005 годов издания, и "Парадоксальная механика" - 2004
года, прочтите и убедитесь! Потенциальный православный, то есть почти
русский Аристотель здесь больше приближался к истине, чем католик Галилей
или протестант Ньютон. Это еще раз подтверждает сталинскую гипотезу о том,
что Россия - все-таки родина слонов и не только их!
Теперь о неадекватных последствиях. Сильнейший стресс, вызванный
одномоментным лишением меня всей выпивки на Новый Год и "потерей" книги,
всеми последствиями обрушился на его виновников. Поскольку с письмом я уже
расправился, то осталось разделаться и с Тамарой. Одним движением я бросил
ее на кровать, и уже, было, хотел "пустить кровь", но потом решил, что это
будет слишком быстрым и легким наказанием. И тут, вспомнив частушку про то,
как жестокий Пол Пот расправлялся со своей Кампучией, стал проводить эту же
экзекуцию с Тамарой. И делал это, как под бой курантов, так и под "Голубой
(в хорошем смысле этого слова) огонек"! Экзекуция длилась до самого утра, и
я ставил кухонным ножом соответствующие зарубки на койке.
Утром же, когда прошло сильнейшее головокружение, достигнутое без капли
спиртного, я подсчитал число зарубок. Оно оказалось двузначным и "круглым" -
десять! Правда, десятая зарубка была поменьше других, что вроде бы, дало
основание считать эту цифру девятью с половиной.
Так, до сих пор этот факт остался спорным для нас с Тамарой. Хотя в чем
разногласие - в каких-то пяти процентах? Да это вполне приличная точность
для современной науки, тем более, сексологии, скорее даже сексопатологии!
Можно было, конечно, повторить эксперимент, но для этого нужно было бы, как
минимум, уничтожить все спиртное в доме под Новый Год, что, согласитесь,
попахивает садизмом!
Судя по встрече Нового Года, этот год должен был быть для нас полным
стрессов и гипертрофированного секса. Но, видимо, суеверным приметам верить
нельзя. Прежде всего, сразу после праздников я созвонился со знакомым
редактором издательства "Детская литература". Тот с извинениями сообщил, что
такое письмо было отправлено мне только потому, что издательство забыло
включить книгу в план выпуска на 1983 год. А если такое письмо не отправить,
то виновные в этом останутся без премии. Книга же будет выпущена в самом
начале 1984 года, она одобрена, и аванс скоро будет отправлен на мой счет в
сберкассу (тогда так назывался Сбербанк, а в Германии и сейчас используется
аналогичное название - "Шпаркассе").
На начало июня была назначена защита диплома Саши, и он, постоянно
консультируясь со мной, стал завсегдатаем нашей квартиры на Таганке. Так как
мы нередко, а если честно, то всегда выпивали с ним, Саша частенько
оставался у нас и ночевать. А утром, в отличие от меня, ему трудновато было
вставать.
Тамара же, уволившись еще в конце прошлого года из своего НИИ
Минералогии, всю весну устраивалась на работу в НИИ Технического стекла. То
есть решила переквалифицироваться из последовательницы "нерусского"
Ферсмана, в продолжательницу дела "нашего" Ломоносова - известного
"стекольщика". Ведь это он писал в стихах "служебную записку" своему
начальнику:
Те о стекле неправо думают, Шувалов,
Которые его чтут ниже минералов!
Видимо, это двустишье произвело на Тамару такое сильное впечатление,
что она решила покинуть НИИ Минералогии и перейти в НИИ Технического стекла.
И претворяла намеченное в жизнь всю весну до лета в статусе безработной. Я с
некоторым подозрением оставлял Сашу дома, наедине с его абстинентным
синдромом и моей Тамарой. Тем более, их симпатия друг к другу и не
скрывалась. Когда мы, выпивая вместе, доходили до расспросов: "Ты меня
уважаешь?" и целовали друг друга, то Саша с Тамарой делали это с особой
нежностью и длительностью. А кроме того, Саша всех женщин на кафедре,
включая красивую Иру и мою будущую невестку Наташу, называл не иначе, как
"Тамарочка". Ира деликатно обратила мое внимание на это, и я заинтересовался
данным феноменом. Как-то спросил Сашу без обиняков, какие чувства он
испытывает к моей Тамаре, раз всех вокруг называет ее именем.
Но тот, глядя прямо мне в глаза преданным взглядом, ответил:
- А какие, по-вашему, чувства я должен испытывать к любимой женщине
моего любимого руководителя?
Я счел этот ответ достойным джентльмена, и мне стало стыдно за мой
неинтеллигентный вопрос. А если даже у них имеется "легкий флирт", то и Бог
с ними, пусть радуются жизни. Лишь бы от этого флирта дети не рождались! Но
Тамара, как я уже упоминал, была застрахована от таких последствий. Кому же
будет плохо, если двое людей, которых так люблю я, еще будут любить и друг
друга? Тогда чувство это будет логически замкнуто; пелось ведь в песне тех
лет: "Любовь - кольцо!".
Но переводить это чувство в полный коллективизм отношений я считал, как
минимум, преждевременным. Ведь студент - это еще даже не аспирант, как,
например, Виктор из ИМАШа. Это, скорее, ближе к школьнику, а это - табу для
преподавателя!
Саша с отличием защитил диплом и стал готовиться ко мне в аспирантуру.
Наступила пора отпусков, и я отпустил Тамару в ее любимые пионерлагеря. Она
ездила туда, чтобы вместе с дочкой отдохнуть, да к тому же, это
засчитывалась ей как работа, так как туда посылали от предприятия.
Дополнительным преимуществом было и то, что их - "вожатых" обеспечивали
жильем, едой и заработком. Недостатком же были сами пионеры: в младших
отрядах - слишком беспомощные и назойливые, а в старших - грубые и развязные
(вспомним окрестные кусты в презервативах!).
Мы же с Сашей вылетали на все лето в город Ашхабад. Нет, не только
потому, что мы любили сауны и мечтали о пятидесятиградусной жаре. В Ашхабаде
нас ждала интересная научная и инженерная работа, дающая новое направление
использованию маховиков.
К нам в институт несколько раз приезжал сотрудник Ашхабадского
сельскохозяйственного института по имени Худай-кули. Это в переводе с
туркменского означает "раб Божий". Добрый, полного телосложения, парень лет
сорока, цветом лица и волосами похожий на негра. Он все убеждал меня
заняться использованием маховиков для тракторов типа "Беларусь", очень
широко используемых в Туркмении для хлопководства.
Дело в том, что из-за технологических особенностей, при обработке
хлопковых полей в орошаемой части пустыни Кара-Кум, на трактор действовала
резко меняющаяся нагрузка. Поэтому тракторист постоянно переключал передачи,
а трактор для этого должен, в отличие от автомобиля, полностью остановиться.
И вот этот бедный трактор всю дорогу только останавливался и трогался снова.
Огромный перерасход топлива и времени!
Мы прикинули, что если этот трактор снабдить маховиком хотябы из
железнодорожного колеса, то расход топлива снизится почти вдвое, а
производительность повысится в три с лишним раза. Трактор, снабженный
маховиком, способен "с ходу" преодолевать резкие пики нагрузок, и будет
выполнять работу на высокой скорости без остановок. Экономия получается
бешеная!
Сельхозинститут выделил трактор и деньги. Мы же с Сашей должны были "по
выдержал, а ты, мастер спорта, силовик, и подашься! А Тамара-маленькая,
бесхитростная и простодушная, зря будет ждать тебя! Обещал ведь, а еще мнишь
себя европейцем!".
- Тамара, у тебя семь пятниц на неделе, а у меня - только одна! Я уже
обещал другой женщине провести с ней лето. Конечно, после того, как ты мне
указала на дверь. Не я нарушил слово, а ты. И тебя я не подвел, не подведу и
другую женщину, которой обещал!
- Ах, ах, у тебя есть и другая женщина! - запричитала Тамара, - а я-то
тебе верила!
- Ни ты мне девственницей не досталась, ни я тебе нецелованным! -
жестко сказал я Тамаре. Будем хоть честны и верны слову. Я обещал поехать с
тобой и поехал бы, но ты отказалась. Тогда я дал слово другой и теперь
сдержу его, если теперь она сама не пойдет на попятную. Такова уж наша
мужицкая доля!
- А как же мое лето, мой отдых? Куда я поеду, ведь я уже вышла в
отпуск! - проговорилась Тамара: она облегчила мне расставание.
- Надо было думать, когда указывала мне на дверь! Чао, какао! - я
"сделал ручкой" и зашел в метро. - Господи, спасибо тебе, что не дал мне
смалодушничать!
Этим же днем я прибыл в Ивановское через Черноголовку. Это сейчас мы
знаем Черноголовку, как мощного производителя водки и газводы; а тогда тоже
знали, но как поселок весьма серьезных физиков. Что-то они опасное для
человечества производили, а что - не было дано знать простому народу.
Мы встретились в детском саду, и Тамара пошла показывать мне наш домик.
Домик принадлежал местному жителю - Витьке-горбуну, доброму, но сильно
пьющему парню. Сдал он этот домик нам дешево, а сам жил у какого-то
приятеля. Комната в домике была одна, с койкой у печки, которую не топить
было почему-то нельзя. Так что мы ночами просто плавали в поту от жары.
Иногда Витька, уже сильно пьяный, приводил в домик своих друзей, и когда они
допивались до положения риз, то оставались и на ночь. А нам приходилось
перешагивать через валяющиеся на полу тела.
Туалет был во дворе, и туда нужно было проходить мимо собачьей будки,
где на цепи сидела большая и свирепая с виду собака. Ее пасть, при натянутой
как струна цепи, находилась в миллиметре от тела человека, проходящего в
туалет. И именно этого миллиметра не хватало разъяренному чудовищу, чтобы
задрать насмерть страждущего. Поэтому иногда человек так до туалета и не
доходил - страх делал свое дело раньше.
Но, несмотря на все эти страсти, все было путем и весело. Сексуальный
режим Тамару-маленькую в отличие от Тамары-грозной вполне устраивал. Не
мешала даже жаркая печь, пьяные тела на полу и свирепая собака.
Тамара-маленькая все воспринимала спокойно и как "подарок от Бога" - "Айнэ
гутэнэ гебратэнэ ганц ист айнэ гутэнэ габэ фон Готт" - как любят говорить
евреи на своем идиш.
Я привез с собой фотоаппарат с автоспуском; мы наводили его на нашу
койку, закрепляли и фотографировались во фривольных позах. Они подчас были
настолько новы и оригинальны, что я таких не встречал даже в спецжурналах.
Приятно сейчас бывает взглянуть на эти фотографии и вспомнить молодость.
Телосложение у обоих партнеров было тогда на зависть - будь это сейчас, наши
"фотки" можно было бы продавать любителям "клубнички".
Купались мы в озере, вода в котором была хоть и прозрачной, но с рыжим
оттенком. Наверное, присутствовали соли железа или что-нибудь подобное.
Тамара совсем не умела плавать, и я научил ее этому искусству, именно в этом
озере.
- Плыву, неужели я плыву? - удивленно кричала Тамара, делая круги по
озеру. Плавала она "по-собачьи", но очень быстро, почти как ильфопетровский
Скумбриевич.
Я взял с собой в Ивановское томик Зощенко, и мы на полянке у озера
читали книгу вслух, оглашая окрестности заразительным хохотом. Читаем так
однажды, смеемся и чувствуем, что потемнело как-то вокруг. Поднимаем взгляд
- о, ужас! Над нами одни любопытные коровьи головы. Огромные, как
"мичуринские" сливы, глаза коров, вернее, молодых телок, с наивным
любопытством уставились в книгу Зощенко - задние животные теснят передних, и
рога "ближних" коров уже начинают тыкать нам в бока. Слюна из их ртов капала
прямо на страницы нашей книги.
Тут я вскочил, схватил коврик, на котором мы лежали, и стал стегать им
коров по любопытным мордам. Те же стали испуганно пятиться назад и мы,
освободившись из коровьего плена, быстро ретировались.
Оказывается, мимо проходило стадо; коровы - животные любопытные, они
заинтересовались, что там такого смешного нашли эти хитрые люди, и решили
сами проверить. После этого случая мы в самых интересных местах книги
тревожно поднимали головы, оглядываясь - нет ли вокруг любопытных рогатых
тварей?
На этой же полянке, мы иногда выпивали, приглашая в компанию подругу
Тамары - Нину. Эта Нина, высокоинтеллектуальная худенькая женщина, была
прирожденной спорщицей.
Пасущиеся рядом коровы и их пастухи слушали обрывки наших с Ниной фраз:
"Монотеизм", "нравственная парадигма", "демиург", "теософия"... И другие,
столь же непонятные, сколь совершенно бесполезные для коров и их пастухов,
выражения. К общему знаменателю мы с Ниной никогда не приходили.
И чему только могли научиться пионеры и пионерки, многие из которых
были уже великовозрастными, от такой вожатой? Им лучше бы послушать про
гигиену секса, а то все кусты вокруг были увешаны использованными
презервативами. А тут, видите ли, "нравственная парадигма"! Но вопросы секса
для Нины были закрытой темой.
Вот так отдохнули мы с Тамарой-маленькой, почти что до самого сентября.
С ней было в меру весело, в меру сексуально и в меру спокойно. Никаких
коллизий, сцен, скандалов упреков, запретов, нравоучений и других атрибутов
сосуществования полов. Я "подумал и решил" (прямо цитата из мисс
Витольдовны!), что для жизни это не так уж плохо. Витольдовне бы поучиться
такой толерантности!
В конце августа мы вернулись в Москву, где меня ждал целый ряд
сюрпризов. Прежде всего, дома я нашел Олю с мужиком, которого она
представила "своим другом Юрой". Еврейская внешность, возраст - чуть
постарше меня. Юра как-то саркастически поздоровался со мной, сказав что-то
вроде "премного наслышаны про вас". Оля, наверное, выболтала! Но, испытав
мое костоломное рукопожатие, Юра стал вести себя поскромнее.
Оля наедине сообщила мне, что она будет жить у Юры, и освободит для
меня квартиру.
- Можешь встречаться здесь с кем хочешь! - разрешила она мне, - и,
вообще, - Оля перешла на шепот, - я планирую уехать жить за границу! Да, да,
не удивляйся! Юра - еврей, я выйду за него замуж и уеду с ним в Израиль, а
там - в Америку! Но у меня к тебе две просьбы, как к другу и бывшему мужу.
Первая - напиши справку, что я, как бывшая жена, нахожусь у тебя на
содержании. Не таращь на меня глаза - иначе наша советская власть будет
судить меня за тунеядство, я же официально не работаю! Вторая просьба
серьезнее - я освобождаю тебе квартиру, поэтому собери мне, пожалуйста,
денег на мое обустройство за границей. У тебя есть в запасе годик-полтора.
Тысяч пятнадцать хватит, рублей, конечно!
- Один доллар - шестьдесят копеек! - глубокомысленно напомнил я Оле
официальный курс доллара.
- Не надо, не надо! - возмутилась Оля, - на "черном" рынке за доллар аж
три рубля дают!
- А на "белом", то есть при выезде за кордон - меняют шестьдесят копеек
на доллар, - настаивал я.
- Господи, да не все ли тебе равно, на сколько долларов я сумею
разменять твои рубли! Чем больше дадут, тем лучше! - миролюбиво заключила
Оля.
Я согласился собрать денег, благо я уже откладывал все гонорары за
книги, оплату за научную работу и изобретения. У меня на сберкнижке уже было
тысяч двадцать рублей. Конечно, комнату в коммуналке, что была у Оли, можно
бы "купить" (то есть прописаться с уходом из нее бывшего жильца) тысяч за
пять, не более. Но Оля для меня была близким человеком, я ей многим обязан,
да и виноват изрядно перед ней. Итак, Оля исчезала с моего сексуального
горизонта.
Далее, позвонив Тамаре Ивановне, я узнал, что она привезла с собой из
Чегета жениха, который живет у нее. Но она пока твердо не решила (а может,
это он не решил), выходить за него замуж, или нет.
- Прогоню - будем с тобой встречаться как раньше; выйду замуж - найду
способ, как изменять мужу! - жизнерадостно сообщила Тамара. - А пока - беру
"тайм аут"!
Но новость, которую я узнал в ИМАШе, была просто ужасной. Мне сообщили,
что у Лики на море утонул муж - Владислав Ульянов. Это было ужаснее еще и
оттого, что опять сбылись мои слова, которые я сказал в своем "особом
состоянии". И связь с Ликой, и гибель ее мужа по собственной вине - все было
отражено в моих словах, произнесенных в присутствии Элика голосом Буратино!
Я немедленно зашел в отдел, где работала Лика, и едва узнал ее. На ее месте
сидела осунувшаяся и, казалось, постаревшая женщина. Я чуть было не спросил
ее, где Лика. Она вышла, и мы уединились в закутке коридора.
Лика заплакала и закурила, хотя я раньше никогда не видел ее с
сигаретой.
- Ты все знаешь? - спросила она меня.
- Знаю, но не все, - тихо ответил я, - жду твоих комментариев.
- Итак, - вздохнув, начала Лика, - мы поехали в санаторий Министерства
Обороны, что в Сухуми. Да ты, наверное, хорошо знаешь его? - я кивнул. -
Владик прекратил прием анаболиков уже весной, страшно похудел, куда-то
исчезли все его мышцы. Он начал "чистку" организма, хотел снова стать
полноценным мужчиной и человеком. Ты знаешь, как это происходит? - я снова
кивнул. - Владик пил каждый день бутылку водки и много воды, а чтобы вывести
эту воду, принимал мочегонное, причем в больших количествах...
- А калий? - быстро спросил я.
Лика горько усмехнулась.
- Вот этого-то мы и не учли! И я хороша - кандидат наук все-таки,
должны же быть хотя бы элементарные познания в медицине! А Владик вообще
советовался только со своими тупоумными "качками"! У нас же все сведения о
допингах за семью печатями! Начнешь у врача команды консультироваться, а
тебя сразу заподозрят, на партсобрание вызовут! Тьфу! - вспылила Лика. Вот
так он и продолжал пить водку и много мочегонного. В туалет бегал каждые
полчаса.
И в Сухуми у него вдруг начались судороги - то ногу сведет, то руку. Я
ему массаж делала, видела как он хочет избавиться от свой беды. Купили
"но-шпу", судороги чуть поутихли. Обрадовались мы, что вроде все как надо
идет. Я уже и водку вместе с ним пить стала, чтобы помочь ему.
- Знаешь, - как-то в постели признался мне Владик, - а я ведь почти что
изменил тебе с год назад. Пристала некая женщина, как оказалось, любовница
одного профессора и бывшего спортсмена-штангиста. Пришлось лечь с ней в
постель - она без ума была от моего тела. - Тебе, - говорит, - в подметки не
годится мой бывший! А когда коснулось дела, как я ни старался - ничего не
вышло. Пришлось сказать ей, что жена у меня красавица, а она - не в моем
вкусе. Боюсь, - говорит, - что она своему "бывшему" все расскажет, а он
часто в твоем институте бывает. Пойдут гулять сплетни. Хотя бы уж скорее
настоящим мужиком стать, все сделаю для этого!
- И тут я совершила ошибку - сказала, что знаю этого "бывшего" и
назвала твою фамилию, - призналась Лика. - А потом уже ошибку роковую -
выпила, дура, и призналась, что была с тобой. А он только и спросил: "Ну и
как этот штангист в койке?" Я и сказала как.
Посмотрел Владик мне так пристально в глаза и повернулся к стенке.
- Может и прощу тебе это, когда опять мужиком стану, но только не
сейчас! - прошептал он в стенку.
- А назавтра пошли мы с ним на море купаться, ты знаешь, там пляж весь
в спасателях и наблюдателях. Было десятое августа...- Лика всплакнула, и,
утерев слезы, продолжила, - плывем вместе, чувствую, Владик задыхается.
Перевернулся он на спину, лежит, пытается отдышаться. Вдруг глаза его
закатываются и тело как-то задергалось. Я - к нему, голову поднимаю, чтобы
не захлебнулся, ору благим матом, машу рукой. Помогите, мол, тонем!
Подоспели спасатели, вытащили Владика на берег, начали откачивать, а
воды в легких нет! Подошел врач, посмотрел и говорит мне: "Остановка сердца,
мы бессильны!"
- И все, делай что хочешь! Как это ужасно - все отошли в сторону,
оставили меня одну с мертвым мужем. Сама, дескать, и разбирайся с ним.
Поодаль отдыхающие купаются, в волейбол играют... Нет, не по-людски все это!
Как антилопы в Африке - лев только задрал одну из них, а остальным - хоть бы
хны! В Москве подтвердили - остановка сердца из-за дефицита калия.
Принимаешь мочегонное - принимай и препараты калия! Говорят, от этого много
спортсменов погибает, футболисты прямо на поле мрут! Нет, чтобы везде
кричать, писать об этом, - держат в секрете, у нас, мол, в СССР допингами не
пользуются! - снова взвинтилась Лика. Так он и не простил мне измену с
тобой! Что делать теперь? - снова заплакала Лика.
- Молиться, а что еще? - высказал я то, что думал. - Тогда и я скажу
тебе, раз такое дело. То, что ты жена Ульянова, только раззадорило меня. Я
узнал, что моя любовница Тамара переспала с твоим мужем, мы с ней и
поссорились из-за этого. И то, что она была восхищена его физическими
данными - тоже знаю, мир не без добрых людей, а Владик имел неосторожность
проговориться друзьям. Но про его беду я впервые от тебя узнал. Правда,
потом и Тамара подтвердила это.
Конечно же, про мое "особое состояние" и слова, произнесенные голосом
Буратино, я не сказал.
- Лика, ты молодая и красивая женщина, у тебя еще все впереди! - сделал
я попытку успокоить ее, - но знай, что "чистка" спиртом и мочегонным обычно
не восстанавливает утраченных мужских качеств. В лучшем случае прекращается
лишь тяга к анаболикам - это же своего рода наркотик! Если бы это вернуло
твое душевное равновесие, я бы предложил тебе руку и сердце, - соврал я, -
но знаю...
Лика замахала руками, не дав мне закончить фразу.
- Прошу тебя - о былом ни слова! Если хочешь - будем просто друзьями,
но знай, что теперь мне очень тяжело тебя видеть, так что лучше...
- Ухожу, ухожу, ухожу! - понял я намек, а Лика вся в слезах пошла к
себе в отдел.
Мне остается только рассказать, как ушли с моего горизонта Маша с
Луизой. Муж-миллионер бросил-таки Луизу. Их общую большую квартиру он
оставил себе, а Луизе купил однокомнатную в Бирюлево. Спорить с таким
"крутым" мужем опасно, вот Луиза и уехала на громадное расстояние от
Красногорска. К Маше она почти перестала приезжать. Так распалась наша
веселая троица...
С Машей я продолжал еще некоторое время встречаться, но встречи эти
были лишены прежней остроты и новизны. А вскоре они и вовсе прекратились -
Маша нашла себе "молоденького мальчика" (так, по крайней мере, она сама мне
сообщила) - студента. Маша довольна, студент, по ее словам, тоже. Вот так
студенты сменяют профессоров на их "посту", что поделаешь - диалектика!
Вот так к зиме 1982 года я остался в несвойственной для меня моногамной
связи не только с одной-единственной Тамарой, а именно с Тамарой-маленькой,
но и вообще с женским полом. Поэтому на встречу Нового Года, ни на какой
"подледный" лов рыбы я не поехал. Тамара-маленькая постоянно интересовалась
моими планами на этот счет, но я успокоил ее. Зима, дескать, теплая и лед на
нашей реке не установился.
Оля "выбыла" с Таганки, а мы Тамарой (буду называть ее только по имени,
так как других Тамар у меня уже просто уже не осталось!) стали жить там
вместе. Это, разумеется, было удобнее, чем постоянно разбираться с пьяной
старухой и ее нерусскими собаками, цыганом-зятем, полупьяной дочкой и
другими соседями Тамары. Включая красивую Людмилу, несостоявшаяся любовь с
которой вернула меня снова к Тамаре.
На встречу Нового Года Тамара "достала" (не забывайте эру постоянного
дефицита!) две бутылки вкуснейшей брусничной наливки. Это, конечно, помимо
традиционного шампанского. 31 декабря вечером я заглянул в почтовый ящик и,
помимо пары поздравительных открыток, нашел письмо с конвертом издательства
"Детская литература". Я туда еще месяца два назад сдал свою рукопись книги
"В поисках энергетической капсулы", и ждал решения на нее. Уверенный в том,
что под Новый Год мне могут прислать только положительный ответ, я вскрыл
конверт и огорченно прочел отказ. По каким-то мифическим причинам
издательство отказывает в публикации книги, которую само же заказывало!
Взбешенный я разорвал письмо на мелкие кусочки и стал топтать его. А тут
Тамара довершила мой "кайф".
Желая, видимо, вспомнить свое официантское прошлое, Тамара разместила
на маленьком подносе три бутылки - две с брусничной наливкой и шампанское.
Затем, поставив этот поднос на одну руку и, пританцовывая, понесла поднос в
большую комнату, где стоял стол. Но навыки официантки, имевшиеся у Тамары в
минимальной степени, уже были полностью утрачены. Поднос соскользнул с руки,
и по закону Аристотеля, первым упало на пол шампанское, а на него уже и
наливка.
К сведению гуманитариев - Аристотель справедливо считал, что тяжелые
предметы падают быстрее легких (опыт Тамары - это лишнее тому
подтверждение!). Галилей, вроде бы, бросая шары с пизанской "Падающей
башни", доказал, что это не так, и все тела падают одинаково. Но я раскопал
первоисточники и показал, что Галилей этого не доказывал. А потом сам
доказал, что Аристотель все-таки был прав.
Утверждают, что Ньютона активизировало на его открытие падение яблока
на голову. Меня же - опыт, поставленный Тамарой, где все три бутылки были
разбиты. Но первой все-таки упала более тяжелая бутылка шампанского, а на
нее уже более легкие бутылки брусничной наливки. И я с ужасом наблюдал на
полу кроваво-красную пенящуюся лужу, в которой среди осколков бутылок
плавали клочки разорванного злосчастного письма.
До чего же полезны, бывают эти наблюдения для ученых людей! Они могут
привести как к адекватным, так и неадекватным последствиям. Адекватным
последствием, хотя и достаточно отдаленным, было математическое
доказательство первоочередности падения на Землю тяжелых тел по сравнению с
легкими. Хотя это и противоречит "нерусским" ученым - Галилею и Ньютону, но,
тем не менее, я не шучу. Не буду отсылать вас к моим многочисленным статьям,
которые трудно и хлопотно искать.
Возьмите в любой крупной библиотеке мои книги по физике: "Удивительная
физика" - 2003 и 2005 годов издания, и "Парадоксальная механика" - 2004
года, прочтите и убедитесь! Потенциальный православный, то есть почти
русский Аристотель здесь больше приближался к истине, чем католик Галилей
или протестант Ньютон. Это еще раз подтверждает сталинскую гипотезу о том,
что Россия - все-таки родина слонов и не только их!
Теперь о неадекватных последствиях. Сильнейший стресс, вызванный
одномоментным лишением меня всей выпивки на Новый Год и "потерей" книги,
всеми последствиями обрушился на его виновников. Поскольку с письмом я уже
расправился, то осталось разделаться и с Тамарой. Одним движением я бросил
ее на кровать, и уже, было, хотел "пустить кровь", но потом решил, что это
будет слишком быстрым и легким наказанием. И тут, вспомнив частушку про то,
как жестокий Пол Пот расправлялся со своей Кампучией, стал проводить эту же
экзекуцию с Тамарой. И делал это, как под бой курантов, так и под "Голубой
(в хорошем смысле этого слова) огонек"! Экзекуция длилась до самого утра, и
я ставил кухонным ножом соответствующие зарубки на койке.
Утром же, когда прошло сильнейшее головокружение, достигнутое без капли
спиртного, я подсчитал число зарубок. Оно оказалось двузначным и "круглым" -
десять! Правда, десятая зарубка была поменьше других, что вроде бы, дало
основание считать эту цифру девятью с половиной.
Так, до сих пор этот факт остался спорным для нас с Тамарой. Хотя в чем
разногласие - в каких-то пяти процентах? Да это вполне приличная точность
для современной науки, тем более, сексологии, скорее даже сексопатологии!
Можно было, конечно, повторить эксперимент, но для этого нужно было бы, как
минимум, уничтожить все спиртное в доме под Новый Год, что, согласитесь,
попахивает садизмом!
Судя по встрече Нового Года, этот год должен был быть для нас полным
стрессов и гипертрофированного секса. Но, видимо, суеверным приметам верить
нельзя. Прежде всего, сразу после праздников я созвонился со знакомым
редактором издательства "Детская литература". Тот с извинениями сообщил, что
такое письмо было отправлено мне только потому, что издательство забыло
включить книгу в план выпуска на 1983 год. А если такое письмо не отправить,
то виновные в этом останутся без премии. Книга же будет выпущена в самом
начале 1984 года, она одобрена, и аванс скоро будет отправлен на мой счет в
сберкассу (тогда так назывался Сбербанк, а в Германии и сейчас используется
аналогичное название - "Шпаркассе").
На начало июня была назначена защита диплома Саши, и он, постоянно
консультируясь со мной, стал завсегдатаем нашей квартиры на Таганке. Так как
мы нередко, а если честно, то всегда выпивали с ним, Саша частенько
оставался у нас и ночевать. А утром, в отличие от меня, ему трудновато было
вставать.
Тамара же, уволившись еще в конце прошлого года из своего НИИ
Минералогии, всю весну устраивалась на работу в НИИ Технического стекла. То
есть решила переквалифицироваться из последовательницы "нерусского"
Ферсмана, в продолжательницу дела "нашего" Ломоносова - известного
"стекольщика". Ведь это он писал в стихах "служебную записку" своему
начальнику:
Те о стекле неправо думают, Шувалов,
Которые его чтут ниже минералов!
Видимо, это двустишье произвело на Тамару такое сильное впечатление,
что она решила покинуть НИИ Минералогии и перейти в НИИ Технического стекла.
И претворяла намеченное в жизнь всю весну до лета в статусе безработной. Я с
некоторым подозрением оставлял Сашу дома, наедине с его абстинентным
синдромом и моей Тамарой. Тем более, их симпатия друг к другу и не
скрывалась. Когда мы, выпивая вместе, доходили до расспросов: "Ты меня
уважаешь?" и целовали друг друга, то Саша с Тамарой делали это с особой
нежностью и длительностью. А кроме того, Саша всех женщин на кафедре,
включая красивую Иру и мою будущую невестку Наташу, называл не иначе, как
"Тамарочка". Ира деликатно обратила мое внимание на это, и я заинтересовался
данным феноменом. Как-то спросил Сашу без обиняков, какие чувства он
испытывает к моей Тамаре, раз всех вокруг называет ее именем.
Но тот, глядя прямо мне в глаза преданным взглядом, ответил:
- А какие, по-вашему, чувства я должен испытывать к любимой женщине
моего любимого руководителя?
Я счел этот ответ достойным джентльмена, и мне стало стыдно за мой
неинтеллигентный вопрос. А если даже у них имеется "легкий флирт", то и Бог
с ними, пусть радуются жизни. Лишь бы от этого флирта дети не рождались! Но
Тамара, как я уже упоминал, была застрахована от таких последствий. Кому же
будет плохо, если двое людей, которых так люблю я, еще будут любить и друг
друга? Тогда чувство это будет логически замкнуто; пелось ведь в песне тех
лет: "Любовь - кольцо!".
Но переводить это чувство в полный коллективизм отношений я считал, как
минимум, преждевременным. Ведь студент - это еще даже не аспирант, как,
например, Виктор из ИМАШа. Это, скорее, ближе к школьнику, а это - табу для
преподавателя!
Саша с отличием защитил диплом и стал готовиться ко мне в аспирантуру.
Наступила пора отпусков, и я отпустил Тамару в ее любимые пионерлагеря. Она
ездила туда, чтобы вместе с дочкой отдохнуть, да к тому же, это
засчитывалась ей как работа, так как туда посылали от предприятия.
Дополнительным преимуществом было и то, что их - "вожатых" обеспечивали
жильем, едой и заработком. Недостатком же были сами пионеры: в младших
отрядах - слишком беспомощные и назойливые, а в старших - грубые и развязные
(вспомним окрестные кусты в презервативах!).
Мы же с Сашей вылетали на все лето в город Ашхабад. Нет, не только
потому, что мы любили сауны и мечтали о пятидесятиградусной жаре. В Ашхабаде
нас ждала интересная научная и инженерная работа, дающая новое направление
использованию маховиков.
К нам в институт несколько раз приезжал сотрудник Ашхабадского
сельскохозяйственного института по имени Худай-кули. Это в переводе с
туркменского означает "раб Божий". Добрый, полного телосложения, парень лет
сорока, цветом лица и волосами похожий на негра. Он все убеждал меня
заняться использованием маховиков для тракторов типа "Беларусь", очень
широко используемых в Туркмении для хлопководства.
Дело в том, что из-за технологических особенностей, при обработке
хлопковых полей в орошаемой части пустыни Кара-Кум, на трактор действовала
резко меняющаяся нагрузка. Поэтому тракторист постоянно переключал передачи,
а трактор для этого должен, в отличие от автомобиля, полностью остановиться.
И вот этот бедный трактор всю дорогу только останавливался и трогался снова.
Огромный перерасход топлива и времени!
Мы прикинули, что если этот трактор снабдить маховиком хотябы из
железнодорожного колеса, то расход топлива снизится почти вдвое, а
производительность повысится в три с лишним раза. Трактор, снабженный
маховиком, способен "с ходу" преодолевать резкие пики нагрузок, и будет
выполнять работу на высокой скорости без остановок. Экономия получается
бешеная!
Сельхозинститут выделил трактор и деньги. Мы же с Сашей должны были "по