Май Карл. Верная Рука

   — Ладно, вы правы, мистер Шеттерхэнд, — согласился он. — Я был старым упрямцем, потому что мне еще не приходилось встречать такого учителя. Вы дали мне урок — на словах, а еще больше на деле — и я его учту. Делайте, что хотите; я не стану вмешиваться. И если вам захочется закатить пощечину Луне, она получит такую же от меня, только по другой щеке; потому что все возможное для вас возможно и для меня.
   — Это вы хорошо сказали! — согласился Олд Шурхэнд. — Я не привык быть многословным, но все, что потребует от меня мистер Шеттерхэнд, я сделаю, даже если не пойму смысла этого. Искусство, с каким он укротил лошадь, достойно удивления, однако есть по меньшей мере еще один человек, который управился бы с ней точно так же. Я имею в виду Виннету. Кроме него, с Олд Шеттерхэндом никто, абсолютно никто, не сравнится, лошадь, которую он хочет подчинить себе, стонет, брызжет слюной и пеной, а в итоге валится, как подкошенная! Я и повыше его и посильнее, но, если бы я стал утверждать, что смогу подобным образом укротить лошадь, это было бы ложью, чудовищной ложью! А как лошадь повинуется ему! Словно бы он уже много лет был ее хозяином!
   — Да, вы увидите, что теперь она будет относиться ко мне, как верная и покорная собака, — сказал я. — Но не надо подобным образом говорить обо мне, мистер Шурхэнд. Каждый делает, что может: один умеет лучше то, а другой — совсем иное, и если каждый сделает свое, то все закончится хорошо. А теперь поехали дальше!
   — Сначала к Альчезе-чи, откуда мы вчера утром выехали? — спросил Олд Уоббл.
   — Нет, к Маленькому лесу мы больше не поедем.
   — Почему? Если мы хотим попасть к горе Дождей, то этот лесочек окажется как раз у нас на пути.
   — Подумайте о разведчиках, убитых там! Они не вернулись. Это вызвало подозрение у команчей. Убежден, что Вупа-Умуги послал туда нескольких воинов. Могут они напасть на наш след?
   — Нет, потому что тогда они проследуют за нами до самой горы Дождей и все выведают. Но Паркер, Холи и Длинный Нож также оставили следы, ведущие туда!
   — Это было вчера, значит, теперь эти следы незаметны.
   — И следовательно, нам надо сделать крюк. Вот только в какую сторону?
   — Разве это не ясно?
   — Хм! Пожалуй, между Маленьким лесом и Голубой водой? Нет, это не пойдет, потому что в этом случае наши следы раскроют еще раньше.
   — Мы должны отклониться еще дальше вправо.
   — Стало быть, перебраться через Рио-Пекос?
   — Да.
   — Но это какая же петля! Не слишком ли это далеко, сэр?
   Тогда Олд Шурхэнд, покачав головой, сказал:
   — Вы неисправимы, Олд Уоббл! Только что вы соглашались влепить пощечину Луне, если мистер Шеттерхэнд посчитает это нужным, а теперь вы снова не соглашаетесь с тем, что он задумал.
   — Хорошо, я не скажу больше ни слова, ни единого словечка!
   — Я полностью согласен с мистером Шеттерхэндом. Велик или нет этот объезд, но мы должны на него согласиться. И разве вы не заметили, что таким образом мистер Шеттерхэнд хочет одним ударом убить двух зайцев?
   — Двух зайцев? Какой же будет первым?
   — Наши следы никто не увидит.
   — Хорошо! А второй заяц?
   — Нале Масиуф.
   — Нале Масиуф? Он должен стать зайцем? Почему это?
   — Сегодня же третий день!
   — А, верно! Сегодня как раз третий день с того вечера у Голубой воды, когда должен прибыть со своей сотней краснокожих Нале Масиуф! Мы будем его искать?
   — Да, — ответил я. — Нам выгодно узнать, там он уже или еще не подошел.
   — Почему это, сэр?
   — Потому что я могу предположить, что вскоре после прибытия сюда краснокожие должны выступить в Льяно-Эстакадо. Мы бы могли отправиться туда за ними. Теперь, начиная с этого места, мы должны все больше и больше забирать вправо. Поехали, нам пора, джентльмены!
   — «Джентльмены»! — повторил негр. — Масса Шеттерхэнд думал и про массера Боба?
   — Разумеется, да.
   — Значит, массер Боб тоже «джентльмен»?
   — Само собой разумеется, милый Боб!
   — О… о… о! Боб тоже «джентльмен»! Черный Боб — такой же джентльмен, как и белые господа! Он очень рад этому и теперь покажет, что он столь же отважный и смелый, как и белые охотники. К сожалению, у него нет ружья, чтобы убивать краснокожих!
   — Ты что-нибудь получишь. В Маленьком лесу у нас много добычи. Какой-нибудь трофей я для тебя выберу. Еще тебе не хватает ножа, и я тоже тебе подберу подходящий.
   Когда я теперь ласкал свою лошадь, она переносила это спокойно, без явных признаков недовольства. Я проверил ее копыта, и при этом она вела себя так мирно, словно была обычной крестьянской лошадью, давно сжившейся со своим хозяином. Когда я вскочил на нее, она осталась неподвижной; короче, вела себя так, как это положено лошади, характеризуемой известным выражением «к военной службе годна». Она признала меня своим повелителем. Олд Уоббл в удивлении покачал головой, но ничего не сказал.
   Поскольку теперь лошадь больше не пугалась других животных и их всадников, и у меня не было причины держаться в стороне; мы съехались вместе, и то один из нас, то другой рассказывал забавные случаи из своей жизни. Кое-что из своих приключений рассказал и Олд Шурхэнд. При этом у него был особый, сжатый стиль разговора, когда слова исходили только по нашей просьбе, но ничуть не раньше. Это были скорее официальные сообщения, чем рассказы. При этом Олд Уоббл не раз находил возможность задать такой вопрос, ответ на который затрагивал детали о происхождении и родственных связях рассказчика, что и было наверняка целью старика. Впрочем, Олд Шурхэнд умел очень ловко выворачиваться, я понял это и заметил ему, что не в его интересах отделываться одними намеками. О своей жизни на Диком Западе и о своих приключениях он говорил, но больше старик ничего не узнал. Я, со своей стороны, постеснялся задавать вопросы, которые выставили бы меня слишком любопытным.
   Так прошло у нас все утро и большая часть послеполуденного времени; уже под вечер мы добрались до Рио-Пекос, примерно в миле от Голубой воды. Мы переплыли через реку, а потом обогнули Голубую воду по противоположному, правому, берегу Рио-Пекос.
   Там мы натолкнулись на следы, шедшие поблизости от реки, вниз по течению.
   — Привет! — сказал Олд Уоббл. — Нале Масиуф со своими краснокожими уже прошел здесь.
   Олд Шурхэнд, бросив мельком взгляд на следы, возразил:
   — Это не он.
   — Не он? Почему это?
   — Сколько краснокожих он должен был привести с собой?
   — Сотню.
   — И разве это следы сотни всадников?
   — Я это вижу. Но если это не так, то хотел бы я знать, кто… Хм! Должно быть, их тут проехала целая толпа, и мне кажется, они двигались рысью.
   — Вполне возможно.
   — Но кто-то другой может обнаружить потом наши следы здесь. Давайте посоветуемся, что делать дальше.
   — Это пусть решает мистер Шеттерхэнд.
   Я соскочил с коня, чтобы получше осмотреть следы, и, сделав это, сказал:
   — Здесь проехало около двадцати всадников, причем они чувствовали себя абсолютно спокойно, потому что ни разу не переходили на галоп. Но уже смеркается, они должны расположиться лагерем где-то неподалеку. Нам надо бы найти их и познакомиться с ними получше.
   Мы двинулись дальше по следам и скоро обнаружили место, где неизвестные всадники ссаживались с лошадей, это было на берегу речки, пробивавшей неширокий коридор в густых зарослях кустарника.
   — И здесь оставили следы примерно двадцать человек, — повторил я свою версию о численности отряда всадников, — но дальше следов не разглядеть.
   — И шли они рысью?
   — Я предпочел бы в этом усомниться.
   — Почему?
   — Потому что мне непонятно, с какой это стати Нале Масиуф разделил свой отряд, да еще и выслал вперед авангард. Так поступают обычно перед боем или в каких-то других сложных обстоятельствах.
   Вряд ли здесь можно думать о бое, если я правильно понимаю этих людей, а я надеюсь, что это все-таки так. Если бы они собирались вступить в бой, они должны были скакать совершенно по-другому. Мы проделали тот же путь, не пуская лошадей рысью, а люди Нале Масиуфа почему-то сделали это.
   — Хм! Я думаю сейчас о молодом вожде Большом Шибе, или, как его еще зовут, Железном Сердце, который тоже должен стремиться к Голубой воде, если хочет быть вместе с Вупа-Умуги. Это может быть он.
   — Вполне вероятно. Но что нам-то теперь делать? Продолжать ехать по их следам?
   — Это было бы полезно, но одновременно и опасно для нас.
   — Чем же опасно?
   — Если индейцы, идущие по нашим следам, догонят нас еще до наступления темноты, они прочитают по ним все, что их интересует.
   — Если мы будем вести себя беспечно, то да, прочитают, конечно. Но мы должны остановиться там, где наши следы будут совершенно незаметны.
   — Где же это?
   — Здесь.
   — Здесь?
   — Да, именно здесь. Вам не кажется, что этот коридор в зарослях предоставляет нам прекрасную возможность для того, чтобы скрыть следы? Посмотрите: у самой воды кустарник совсем невысокий, наши лошади запросто перемахнут через него. Нам нужно въехать в кусты не медленно, а, наоборот, пустить лошадей вскачь, не так-то просто обнаружить последовательность следов, если они отстоят довольно далеко друг от друга, да еще среди кустарника.
   — Well, это здорово придумано. Кто поскачет первым?
   — Я. Скачите прямо за мной и делайте все то же самое, что и я.
   Я поднял своею лошадь на дыбы, и мы с ней длинным прыжком перенеслись через кусты, правда, не совсем на то место, куда я предполагал попасть вначале. Остальные мои спутники успешно повторили этот маневр, и скоро мы собрались все вместе на открытой поляне. А потом поехали уже одной, непрерывной цепью вдоль речки. Следуя по ее течению, мы снова вышли к Пекос. Темнело, и надо было принять какие-то меры предосторожности. Мы слезли с лошадей и дальше пошли пешком.
   И скоро убедились, что эта предосторожность излишней не была. Как только мы остановились, тут же ощутили всем нам хорошо известный специфический запах. Где-то недалеко горел костер. Мы с Олд Шурхэндом, оставив оружие, поползли на запах. Он становился все сильнее, и вскоре мы увидели огонь. Он горел у самого берега, отражаясь в воде. А вот кто сидел у него, я не смог разглядеть, лица людей заслоняли кусты.
   Мы продвинулись еще немного вперед, и кусты раздвинулись. У костра сидели два индейца, строго друг против друга, к нам в профиль. Это были команчи. Что им нужно было здесь, возле брода? Зачем они разожгли костер?
   Олд Шурхэнд прошептал мне на ухо:
   — Нале Масиуфа здесь еще нет. Вы были правы, сэр.
   — Нам надо дождаться его здесь обязательно.
   — Но почему именно здесь?
   — Это же просто. Нале Масиуф принадлежит совсем к другому клану, чем Вупа-Умуги, здешних мест он не знает. И эти двое дожидаются его здесь специально для того, чтобы показать ему брод. Огонь, который они развели, означает, что они ничего не остерегаются, к тому же, взгляните, всегда осторожные, эти индейцы совсем не озираются, а посматривают лишь в одну сторону. Да уж, могли бы быть поосторожнее, зная, что мы находимся где-то поблизости. Недалекие парни — эти двое!
   — Подождем, пока они заговорят?
   — Да, только так мы и сможем хоть что-то узнать. Кстати, тот, что справа от нас, — знаменитый воин.
   — Вы знаете его?
   — Когда мы были у Голубой воды в прошлый раз, он сидел рядом с вождем и принимал участие в разговоре наряду со старейшинами. Но тихо, кажется, он собирается что-то сказать.
   Краснокожий, о котором мы только что говорили, произнес какое-то слово, но быстро и невнятно, я его не расслышал. Другой что-то ответил ему, но мы этого опять не поняли. Они замолчали, а мы приложили уши к земле, чтобы, когда им захочется еще что-нибудь сказать, мы уже все расслышали.
   И тут Олд Шурхэнд толкнул меня локтем. Он дал мне понять то, что я уже и сам успел заметить: послышался стук копыт, причем по характеру звука можно было не сомневаться, что лошади были не подкованы.
   — Не наши ли это лошади? — спросил Олд Шурхэнд.
   — Нет, звуки доносятся с противоположной стороны.
   — Тогда, наверное, это индейцы.
   — Наверное.
   — И скорее всего команчи.
   — Это команчи, но они не знают, что здесь их ждут соплеменники.
   — Но разве они не видят огня?
   — Представьте себе, нет. Звук доходит к нам с расстояния самое малое в восемьдесят шагов, а там очень густые заросли, сквозь которые огонь не просматривается.
   — Но они могут ощутить запах горящих ветвей.
   — Тоже нет, потому что ветер дует как раз с той стороны, откуда они едут.
   — Очень любопытно, кто же это все-таки.
   — Я тоже сгораю от нетерпения. Ну приготовьтесь слушать и наблюдать: как только они заметят костер, сойдут на землю и пройдут мимо нас.
   Мы стали ждать. Характерный стук копыт приближался, Но оба команча у костра ничего не слышали, оно и понятно, они ведь не прижимали своих ушей к земле, как мы. И вдруг все стихло. Прошло несколько минут, и появились пришельцы, подползавшие к костру. Что-то зашумело в близлежащих кустах, и послышалось громкое «Хи-и-и-и-!». Оба индейца у костра вскочили с перепуганными лицами.
   Из кустов донеслось: «Вупа, Вупа?»
   Один из индейцев ответил: «Умуги, Умуги!»
   Это был пароль. Мы вздохнули с облегчением.
   Два всадника выехали из зарослей, сошли с лошадей и подошли к костру, не произнеся ни слова, но в этом нет ничего удивительного — так уж принято у индейцев. И только после того, как в молчании прошло минут пять, заговорил тот индеец, что завоевал свой авторитет у соплеменников в сражениях:
   — Мои краснокожие братья уже заждались. Вупа-Умуги полон нетерпения.
   — Воин тоже выражает нам свое нетерпение?
   — Я — нет, а вождь охвачен им. Но разве я сказал вам, что он его как-то проявляет?
   — Этого мой брат не говорил.
   — Мы ждем вас с полудня. Наконец прибыл ваш авангард. А когда прибудет сам Нале Масиуф?
   — Сегодня не прибудет.
   — Уфф!
   — Мы не авангард, а его послы. Где Вупа-Умуги, с которым мы должны разговаривать?
   — Его лагерь у Голубой воды.
   — Отведите нас к нему!
   — Нет, мы подождем делать это. Неужели мои братья не знают, что я пользуюсь полным доверием вождя? Если вы не хотите, чтобы он встретил вас с гневом, вы должны сказать мне, с чем вы прибыли, и я подготовлю вождя к вашей встрече.
   Оба посла выглядели озадаченными. Наконец один из них произнес:
   — Да, мы знаем, что ты — глаза и рот вождя Вупа-Умуги, поэтому ты должен разъяснить нам, чего ты хочешь от нас, несмотря на то, что у нас поручение говорить только с вождем. Сегодня вам не следует ждать Нале Масиуфа с его сотней воинов.
   — Уфф! Почему?
   — Потому что его удерживают бледнолицые.
   — Бледнолицые где-то близко?
   — Нет, близко их нет. Но по ту сторону каньона Мистэйк стоит много солдат бледнолицых, которые преследуют нас. Нас и так было значительно меньше, чем их, да еще когда мы уходили от них, многие были убиты или ранены. К вечеру у вождя останется не больше пятидесяти воинов.
   — Уфф, уфф, уфф! Что скажет об этом Вупа-Умуги? Не сможет ли Нале Масиуф посчитаться с бледнолицыми?
   — Он не может сделать этого и послал нас передать это Вупа-Умуги. Бледнолицые не вестмены, а обученные солдаты. Чтобы с ними посчитаться, нужно уничтожить их всех до единого.
   — У Нале Масиуфа есть план, как это сделать?
   — Да.
   — Ты знаком с ним?
   — Да, и я послан сюда для того, чтобы позвать Вупа-Умуги на помощь.
   — Могу я узнать, в чем состоит этот план?
   — Вы все должны его узнать, почему я должен говорить о нем только с тобой?
   — Потому что мои уши уже открыты для того, чтобы выслушать тебя.
   — Ну так слушай: надо загнать солдат бледнолицых в пустыню, чтобы они умерли там от жары.
   — Уфф, уфф, уфф! Нашему вождю этот план понравится. Эти белые собаки полягут там все, никто из них не вернется и не расскажет, как все было на самом деле.
   — Мой краснокожий брат прав. Но надо подумать вот о чем: раз мы хотим загнать бледнолицых в пустыню, но сами при этом не погибнуть от жажды, то должны запастись водой, которая есть в оазисе у Кровавого Лиса. Молодой вождь Большой Шиба, знает дорогу к воде и сможет предоставить Вупа-Умуги столько воинов, сколько необходимо, чтобы добраться туда и разыскать Кровавого Лиса. А Вупа-Умуги за это время может дождаться здесь Нале Масиуфа.
   — Хорошо, а что потом?
   — Когда мы соберемся все вместе, сотню воинов надо выделить для тайного преследования бледнолицых до тех пор, пока они не окажутся в пустыне. Через день после этого мы нападем на них, а потом вернемся к Голубой воде, где будут находиться несколько наших воинов и ваших сто пятьдесят воинов. И тут сто воинов, которых пошлет Нале Масиуф, со свежими силами добьют бледнолицых в пустыне.
   — Уфф, уфф! План хорош, очень хорош!
   — А мой краснокожий брат может поручиться за то, что Вупа-Умуги согласится с этим планом?
   — Да, я могу за это поручиться. И вождь, и совет старейшин поддержат его.
   — Тогда мы должны как можно скорее увидеться с вождем, чтобы я смог отвезти его ответ Нале Масиуфу.
   — Мой брат должен набраться еще немного терпения. План хорош, но в нем все же есть одно уязвимое место.
   — Какое же?
   — Большой Шиба поедет во главе большого отряда в оазис Кровавого Лиса. А как мы попадем туда?
   — Он вернется и покажет нам дорогу.
   — А у него будет время для этого?
   — И это Нале Масиуф предусмотрел. Когда трое вождей обсуждали план, Большой Шиба сказал, что возле последнего холма перед границей пустыни есть такое место, Сто деревьев называется, где он видел небольшое озеро. Многие из воинов команчей тоже знают это место.
   — Я бывал там.
   — Вот и хорошо. Возле Ста деревьев много кустов и молодых деревьев. Из них мы наделаем кольев, которые укажут вам дорогу в оазис через пустыню.
   — Уфф! А если ими воспользуются бледнолицые?
   — Слышал ли мой брат о тех, кого называют «стрелочниками»?
   — Да.
   — А знает он, что делают эти бледнолицые, чтобы погубить путешественников?
   — Они переставляют колья в неверном направлении.
   — А разве краснокожие воины не могут повторить то, что делают бледнолицые?
   — Уфф! Могут.
   — У моего брата есть еще вопросы?
   — Нет.
   — Это все, что мы хотели сказать вождю Вупа-Умуги.
   — Он сделает все, что предложил ему вождь Нале Масиуф. Я сказал! Хуг!
   — Мы здесь больше не задержимся. Нале Масиуф ждет нас.
   — А мы погасим костер. Мы жгли его потому, что ждали ваших воинов, чтобы перевести их через брод.
   И они разошлись в разные стороны. Когда индейцы были уже довольно далеко, я и Шурхэнд внимательно посмотрели друг на друга, хотя в темноте это не имело никакого смысла, выражения лиц уловить было невозможно. Получилось смешно, но нам было не до смеха: то, что мы только что услышали, имело для нас огромное значение.
   — Индеец сейчас обязательно произнес бы «Уфф, уфф, уфф!», — сказал Олд Шурхэнд.
   — Но я бы этого на его месте не сказал, — возразил я.
   — Да что вы? Такой план!
   — Я был в лагере драгун, и скажу, что Нале Масиуф просто не представляет, кого он хочет обвести вокруг пальца. И вообще он мне не особенно нравится. Этот парень заносчив и заслуживает того, чтобы его проучили. Скорее всего, именно так и получится: то, что собираются сделать краснокожие с его подачи, вряд ли удастся.
   — Вы встречались когда-нибудь раньше с ним?
   — Приходилось.
   — А он знает, кто вы?
   — Нет.
   — Вы не назвали себя ему?
   — Мне это и в голову не приходило.
   — Значит, и план его вам, как я понял, не нравится?
   — Толковым его никак не назовешь.
   — Что ж, тогда примите во внимание мое замечание. Драгунский капитан — не вестмен, не забывайте это, мне кажется, индейцам не составит большого труда заманить его в Льяно-Эстакадо.
   — А я даже убежден в этом. И отозвался неодобрительно о его плане вовсе не потому, что план никуда не годится. Просто мы с вами придумали бы все гораздо лучше. Однако драгуны как миленькие попадутся в приготовленную для них ловушку.
   — Потому-то Вупа-Умуги согласился с Нале Масиуфом! А вам не кажется, что нам сейчас же надо тоже отправиться к Голубой воде, чтобы понаблюдать за тем, что там будет происходить?
   — В других обстоятельствах это нужно было бы сделать обязательно.
   — Какие же обстоятельства препятствуют нам в данном случае?
   — Их два. Во-первых, мы можем не сомневаться, что, если от имени Вупа-Умуги сказано, что он поддерживает план Нале Масиуфа, значит, так оно и будет, то есть ничего нового мы там не узнаем. Во-вторых, мы просто-напросто не располагаем временем для того, чтобы ехать туда. Я убежден, что Большой Шиба завтра утром или даже еще сегодня ночью отправится к Ста деревьям, и если мы хотим оказаться там раньше его, нам надо спешить, чтобы убедиться в том, есть там апачи или нет. Если да, то к утру мы должны быть в Льяно.
   — А вам знакомо это место, которое команчи называют «Сто деревьев»?
   — Очень хорошо знакомо. Я всегда останавливаюсь там, когда еду к Кровавому Лису или от него. Интересно, что и на языке апачей это место зовется тоже Сто деревьев.
   — Значит, там растет лес?
   — Леса в обычном значении этого слова там, конечно, нет, если же учесть близость пустыни, то, пожалуй, тамошнюю поросль можно назвать леском, хотя настоящих деревьев там очень мало, но растет довольно высокий и густой кустарник, из толстых ветвей которого Большой Шиба и собирается наделать кольев. А сейчас нам нужно вернуться к нашим спутникам и перевести их через брод, благо теперь путь свободен. Поехали!
   Когда мы снова оказались рядом, Олд Уоббл сказал:
   — Если бы ваше отсутствие продлилось еще хоть немного, я бы последовал за вами.
   — Ну да, и впутали бы нас в какую-нибудь новую историю, — ответил я. — Это как раз то, чего я больше всего опасаюсь и от чего вас предостерегал. Мне не дает покоя предчувствие, что ваша ошибка будет иметь еще какие-нибудь печальные последствия.
   — Олд Уоббл — и печальные последствия? Такого быть не может!
   Он был совершенно искренен, этот седовласый авантюрист, невзирая на свой возраст, сохранивший юношеское легкомыслие и ковбойский кураж. Если бы он тогда мне поверил! Мое предчувствие, увы, сбылось.
   Мы перешли брод и медленно поехали вдоль берега. Звезды светили достаточно ярко, путь был виден хорошо, и до горы Дождей мы добрались даже скорее, чем рассчитывали. Ближе к полуночи перед нами всплыли две невзрачные вершины этой самой горы.
   Подножие горы заросло кустарником. Поднявшись, мы услышали возглас на языке апачей:
   — Ти арку? ³⁴
   — Олд Шеттерхэнд, — ответил я.
   — Ован устах архунда! ³⁵
   Мы проехали немного. К нам вышел краснокожий и, подойдя почти вплотную, принялся бесцеремонно разглядывать меня.
   — Да, это Олд Шеттерхэнд, великий вождь апачей, — наконец констатировал он. — Ожидая вас, мы расставили на разных склонах горы свои посты.
   — Воины апачей уже здесь?
   — Да, их три раза по сто.
   — С провиантом?
   — Мяса и муки у них на несколько недель.
   — А кто их ведет?
   — Энчар-Ро, Большой Олень, друг Виннету, как известно моему другу Олд Шеттерхэнду.
   — А не встречался ли вам здесь Длинный Нож с двумя бледнолицыми?
   — Они здесь и уже рассказали о делах Олд Шеттерхэнда. Мои братья могут следовать за мной.
   Он провел нас по узкой низине, вьющейся между гор, и вскоре мы оказались в лагере апачей.
   Энчар-Ро был не только другом Виннету, но и моим давним приятелем. Мы оба искренне были рады встрече, и он объяснил мне, что весь его отряд переходит под мое командование. Тут подошли и Паркер с Холи. Мы в нескольких фразах рассказали о том, как нам удалось освободить Боба, и они порадовались вместе с нами.
   Подробное обсуждение наших планов даже не понадобилось. Я ввел Энчар-Ро в курс дела и попросил его отдать соответствующее распоряжение своим воинам — выступить в Льяно рано утром.
   Когда взошло солнце, мы были уже далеко от горы Дождей и наш караван все быстрее и быстрее продвигался по долине к уже упоминавшемуся высокогорному проходу, откуда можно было спускаться в Льяно. На восточных его склонах текли ручьи, вскоре исчезающие в песке, потом, наверное, впадающие в озеро, на берегу которого Кровавый Лис построил свое засекреченное жилище.
   Олд Шурхэнд не мог нарадоваться на наших апачей. Он заметил, что они практически все прошли военную выучку. Таким опытом по запасению провианта не обладало ни одно индейское племя, и когда я рассказал, сколько усилий затратил Виннету, чтобы сделать из простых индейцев образцовый воинский отряд, все прониклись к нему еще большим уважением. Ведь у них имелись даже мешочки с водой из кожи вилорога, чтобы не страдать от жажды в дальних походах в безводной местности.
   После полудня мы перевалили те самые высоты. Я вел отряд в одну, только мне известную, долину, в которой мы расположились на отдых — возле небольшого прохладного ручейка, текшего затем в Льяно-Эстакадо, к беловато-желтым пескам. Долина лежала в нескольких часах пути к югу от Ста деревьев, куда собирались подойти команчи.
   Когда солнце зашло, мы сделали в пустыне привал. Она лежала вокруг нас, не нарушаемая ничем песчаная равнина, горизонт которой образовывал выписанную, как по циркулю, дугу, — огромный, посыпанный манной крупой и сахаром кухонный противень. По-моему, очень удачное сравнение, когда речь идет о пышущей, как печка, Льяно-Эстакадо!