Май Карл. Верная Рука

   — Может, вы оставите это занятие, мистер Каттер? — попросил я. — Во-первых, пустая трата времени, а во-вторых, нам запрещены такие приемы…
   — Запрещены? — удивился старик. — Кто может запретить мне рассматривать следы?
   — Прошу прощенья, но я дал тем команчам слово, что мы не будем их выслеживать.
   — Так вы думаете, это они?
   — Конечно.
   — Хм! Сомневаюсь.
   — Почему же?
   — Будь оно так, как вы говорите, мы бы еще раньше увидели отпечатки копыт, поскольку едем тем же путем.
   — Нет, мистер Каттер. Индейцы проскакали ночью, за несколько часов до нас, и трава успели распрямиться. А здесь они отдыхали. Выехали, как и мы, на рассвете, не больше часа тому назад. Поэтому и след такой отчетливый.
   — Звучит убедительно, не спорю. Странно только, что они рискнули устроиться на ночлег так близко от нашего лагеря. Их едва не расстреляли, а они как ни в чем не бывало укладываются спать! Им бы, не останавливаясь, мчаться к своим, подальше от опасности.
   Сэм Паркер и все остальные поддержали старика, находя его версию вполне разумной. Мне пришлось пуститься в объяснения:
   — Поставьте себя на место наших пленников, джентльмены. Они изрядно намаялись за вчерашний день, пытаясь изловить мистера Каттера, и вдобавок не самым лучшим образом провели первую половину ночи. А чтобы добраться до Саскуан-куи за один переход, им и сегодня придется ехать от восхода до заката. Выносливость человека, как и выносливость лошади, имеет свой предел. Им было просто необходимо поспать и дать отдых лошадям.
   — Но все-таки почему так близко от нас? — упорствовал Уоббл.
   — А почему бы и нет? Я отпустил их и обещал не преследовать, а индейцы знают, что Олд Шеттерхэнд держит слово. Есть и еще одно соображение: днем можно ехать быстрее, чем ночью, и меньше опасности сбиться с пути. Разумный человек не забывает об этом, а у меня нет оснований считать команчей глупцами. Проскакав пару миль, они решили дождаться дня и поступили совершенно правильно. А рано утром двинулись дальше, и это видно по следам — там, справа, вдоль берега. Следы совсем свежие, и ошибки тут быть не может.
   — Давайте-ка изучим их поподробнее, — предложил Паркер.
   — Нет, я дал обещание и сдержу его. К тому же я прекрасно различаю следы и отсюда. Там прошли две неподкованные лошади, а значит, здесь действительно ночевали наши команчи.
   Сэм умолк, а Олд Уоббл ухмыльнулся и заметил:
   — Хоть вы и дали им слово, мистер Шеттерхэнд, сдержать его на этот раз вам все равно не удастся.
   — Почему?
   — Черт возьми, неужели вы не понимаете? Мы едем той же дорогой и волей-неволей будем смотреть на следы. Или вы предложите нам всем зажмурить глаза?
   — Разумеется, нет, мистер Каттер. Но кто сказал, что мы должны непременно ехать той же дорогой? Мы можем выбрать и другую.
   — Только из-за вашего обещания?
   — Это было бы глупостью. Есть более важная причина. Индейцы следуют вдоль ручья, чтобы не удаляться от водопоев. Ручей в конце концов впадает в Пекос, но делает большой крюк. Мы не станем плестись в хвосте у наших краснокожих друзей, а двинемся прямиком через пустыню на восток и прибудем к Голубой воде раньше, чем они. Не мне объяснять вам, как важен сейчас даже небольшой выигрыш во времени.
   Саркастическое выражение на лице старого вестмена сменилось виноватой улыбкой. Он почесал в затылке и сказал:
   — Да, мистер Шеттерхэнд, вы опять правы. А я-то считал себя умнее всех! Вы дадите мне сто очков вперед, ясное дело. У меня остается только один вопрос: насколько трудна та дорога, которой вы хотите нас повести?
   — О, в ней нет ничего особенного, мистер Каттер. Местами пески, местами прерия. Но на всем протяжении — пологая равнина, ни ущелий, ни скал. Правда, есть и одно неудобство: путь безводный, так что всем — и людям, и лошадям — придется потерпеть до Рио-Пекос.
   — На берегу которой нас встретят команчи. Вы учли это, сэр? Как мы доберемся до воды, если у самой реки расположен индейский лагерь?
   — Не беспокойтесь, мистер Каттер. Я знаю, что такое Саскуан-куи, Голубая вода, и выведу наш отряд в другое место, где нам никто не помешает.
   — Тогда мне больше нечего возразить. Да и вообще, с моей стороны глупо было спорить и сомневаться — я ведь достаточно наслышан о вас, мистер Шеттерхэнд. И если уж на то пошло, то я скажу вам одну вещь, которая вас обрадует, да, сэр, весьма обрадует.
   — Вы изъясняетесь загадками, мистер Каттер. Какую же приятную новость вы принесли для меня?
   — Я много-много старше вас, — торжественно произнес старик. — Согласно всем обычаям Запада, именно мне надлежало бы вести отряд и отдавать распоряжения. И все-таки я хочу сказать, — тут он прокашлялся, — хочу вам сказать… кхм! Да, так вот… гм, гм… я хочу…
   Он пыхтел и отдувался, потирал руки, двигал плечами, раскачивался и подергивался всем своим тощим телом. Старый ковбой был гордым человеком, и задуманное признание давалось ему нелегко. Наконец, преодолев себя, он выпалил:
   — Я хочу сказать, что готов подчиняться вам, как нашему законному командиру. Такого Олд Уоббл не говорил еще никому, this is clear! Ну как, сэр, вы довольны?
   Одержав победу над собственным самолюбием, Уоббл явно надеялся, что я с удовольствием и благодарностью приму предложенную мне почетную роль. Но я жестоко разочаровал его, заявив:
   — Так дело не пойдет, мистер Каттер. Мы свободные люди, а не солдаты, и нам не нужен капрал. О командире в армейском смысле не может быть и речи. Каждый из нас имеет равные со всеми остальными права и обязанности.
   — Но не думаете же вы, что по любому вопросу у всех будет одно и то же мнение?
   — Конечно, нет.
   — Ну вот. А если возникнут разногласия и ссоры?
   — Ссоры? Какие могут быть ссоры между разумными и порядочными людьми? Что до разногласий, то их всегда можно спокойно обсудить.
   — Ну, допустим, обсудим мы их. Что дальше?
   — Дальше действуем в соответствии с тем предложением, которое окажется правильным.
   — А если другие считают его как раз неправильным, что тогда?
   — Значит, они просто глупы, а с глупцами мне говорить не о чем.
   — Как? Что-о? — протянул пораженный Олд Уоббл. Его изумление было столь велико, что он даже забыл обидеться. Хитрое, лисье лицо старого ковбоя приобрело в этот миг совсем несвойственное ему выражение овцы, которая собирается заблеять. Но постепенно возмущение взяло верх.
   Он задергался вдвое сильнее обычного и, приплясывая от негодования, продолжал:
   — Стало быть, глупцы, а с глупцами вы никаких дел иметь не желаете! Значит, по-вашему, от нас от всех ничего, кроме дурацких выходок, ждать не приходится?
   — Мистер Каттер, я первый и с величайшей охотой поддержу любое дельное предложение, выдвинутое вами или кем-либо из этих джентльменов.
   — Так, так! Ну а если мы будем упорно отказываться признать вашу правоту и настаивать на своем ошибочном мнении, как вы поступите?
   — Тогда я предоставлю всей честной компании действовать, как заблагорассудится, и двинусь к Голубой воде, не дожидаясь окончания споров.
   — Один?
   — Разумеется.
   — Но в одиночку даже вам едва ли удастся осуществить нашу затею!
   — Я все-таки попытаюсь, если сделать это необходимо. Вы же сами знаете, мистер Каттер: человек с головой на плечах даже в одиночку добивается большего успеха, чем с дюжиной помощников, которые только путаются под ногами и мешают на каждом шагу.
   — Можно выразиться и покороче: Олд Шеттерхэнд никогда не ошибается, он будет делать все, что сочтет нужным, а если мы с чем-нибудь не согласимся, бросит нас и пойдет своей дорогой. Так?
   — Приблизительно.
   — Но ведь получается, что вы добиваетесь именно права командира, со всеми вытекающими отсюда правами!
   — Вовсе нет. Посудите сами: никто не обязан повиноваться мне, каждый может свободно высказывать и отстаивать свое мнение по любому вопросу. А что касается лично вас, мистер Каттер, то я уверен — мы с вами не разойдемся во взглядах и в критическом положении спорить нам будет не о чем.
   Эта незатейливая лесть пролилась бальзамом на сердце старого ковбоя. Заметно повеселев, он воскликнул:
   — Вот это хорошо сказано, сэр! Теперь все понятно. Начальников нет, но все действуют заодно. Если же нас с вами не послушают, то мы оставим их и завершим дело сами, вдвоем. Отлично, мистер Шеттерхэнд! Что ж, тогда в путь!
   Мы поехали вверх по долине, не забыв напоить лошадей, прежде чем удаляться от ручья. Местность становилась все более пологой, и, выбравшись на равнину, мы пустили лошадей галопом, Уоббл держался рядом со мной, во главе кавалькады, и время от времени завистливо поглядывал на моего вороного, которому эта бешеная скачка доставляла видимое удовольствие.
   Несмотря на более чем почтенный возраст, старик был превосходным наездником — он сидел в седле по-юношески прямо, чуть откинувшись назад, а за ним трепетала на ветру его длинная серебряная грива. Точно так же, бывало, развевались черные, как вороново крыло, волосы Виннету, когда мой друг мчался по прерии навстречу новым подвигам. Должен признаться, Олд Уоббл мне импонировал. Правда, в ходе наших ночных приключений с команчами он не выказал той проницательности, какой следовало бы ждать от столь бывалого человека. Однако, поразмыслив, я решил, что это объясняется непривычной обстановкой: король ковбоев привык к бескрайним просторам прерии, а в гористой местности, среди скал и ущелий, чувствовал себя не очень уверенно.
   Больше часа мы ехали, не проронив ни слова, пока наконец я не выразил удивление по поводу затянувшегося молчания. Уоббл ответил:
   — Вообще-то я люблю поговорить, но думаю, что вам едва ли придется по вкусу праздная болтовня.
   — Вот как? Интересно.
   — Насколько я знаю, вы из тех людей, кто предпочитает действовать, а язык держать за зубами. Мне рассказывали, что вам случалось, охотясь вместе с Виннету, не произносить ни слова по целым дням; только оказавшись в опасности, вы позволяли себе перекинуться одной-двумя короткими фразами, но чаще обходились взглядом или кивком. Вот я и молчу, чтобы вы не сочли меня болтуном.
   Сдержав улыбку, я сказал:
   — Виннету действительно не любит тратить много слов. К тому же мы с ним прекрасно знаем друг друга, и нам просто незачем пускаться в долгие объяснения по любому поводу. Но я буду очень рад, если и с вами, мистер Каттер, мы достигнем такого же взаимопонимания.
   — Об этом не беспокойтесь! — заверил Олд Уоббл. — Я кое-что повидал на своем веку, и вы скоро сами убедитесь, что Фред Каттер — не какой-нибудь желторотый новичок и с ним можно иметь дело.
   Местность, по которой мы теперь ехали, была такой, как я говорил, — каменистая равнина, иногда перемежавшаяся участками песчаной пустыни. Но к полудню впереди показалась полоса зелени — мы приближались к одному из притоков Рио-Пекос. Мы поехали вдоль этой безымянной речушки и через пару часов достигли места ее впадения в Пекос.
   До захода солнца оставалось еще достаточно времени, чтобы успеть засветло добраться до Саскуан-куи.
   Голубая вода представляла собой небольшое озеро, питавшееся подземными источниками и соединенное с рекой узкой протокой. Берега озера густо заросли ивняком, а дальше начинался подлесок, на фоне которого выделялись отдельные деревья. Вода в озере была и впрямь необычного ярко-голубого цвета, чем объяснялось его название. Теперь нам предстояло переправиться через протоку. Я знал, что в четверти мили от нас есть брод, но воспользоваться им мы не могли — ведь тогда двое команчей, которых мы сегодня обогнали, увидят наши следы и предупредят своих соплеменников. Значит, надо пускаться вплавь. Впрочем, возможность искупаться после жаркого дня была на самом деле вовсе не затруднением, а желанной наградой.
   Очутившись на другом берегу, мы осмотрелись и с облегчением убедились, что никаких следов поблизости нет. Осторожно, шагом, мы поехали дальше, стараясь все время держаться вблизи деревьев. До озера было уже совсем близко, когда я слез с лошади, привязал ее к кустам и лег в траву. Олд Уоббл, не произнеся ни слова, последовал моему примеру; он, по-видимому, решил не отступать от своего решения — быть молчаливым, как Виннету, чтобы я не счел его болтуном. Но остальные не давали таких зароков и не видели смысла в моих действиях, а потому остались сидеть в седлах. После минутной паузы Сэм не выдержал:
   — Зачем нам спешиваться? Ведь еще светло!
   — Да, еще светло, но нам лучше остановиться здесь.
   — Разве мы не поедем прямо к Голубой воде?
   — Нет.
   — Так вы хотите дождаться темноты?
   — Да.
   — Но ведь днем мы могли бы осмотреть следы на берегу, не правда ли, сэр?
   — Могли бы, но при этом наверняка были бы замечены противником.
   — А по-моему, если осторожно…
   — Прекрати споры, Сэм, — прервал его Олд Уоббл, возмущенный строптивостью своего «крестника». — И не реви, как верблюд с дюжиной колючек в шкуре. Я молчу, и ты тоже помолчи. Мистер Шеттерхэнд знает, что делает. Если хотите подарить команчам свои скальпы — поезжайте вперед, никто вас не держит. А я остаюсь здесь.
   Услышав такую отповедь, наши спутники уже без всяких колебаний сошли с коней. То же самое сделал и Сэм, пробурчав себе под нос:
   — Полегче, полегче, мистер Каттер! Джентльмен вроде меня не станет терпеть, чтобы ему валили на голову целую кучу верблюдов!
   — Джентльмен умеет держать язык за зубами, и это прежде всего! — отрезал Олд Уоббл. — Ты, конечно, многому научился со времен своей первой охоты на лося, но в присутствии мистера Шеттерхэнда веди себя поскромнее, даже если тебе что-нибудь не по нраву. Помалкивай и не спорь, иначе мы с мистером Шеттерхэндом просто уйдем и оставим вас тут — делайте тогда, что хотите, но я вам не стану завидовать.
   Ну вот, подумал я, началось. Одергивая Паркера, Уоббл явно давал понять всем остальным, что мы с ним составляем как бы единое целое. А раз так, то он недолго выдержит свой добровольный обет молчания и скоро сам начнет приставать ко мне с вопросами, советами и соображениями. Досадно, но ничего не поделаешь.
   Когда начало смеркаться, я встал и сказал:
   — Сейчас самое время разведать обстановку. Я пойду, погляжу, где команчи. Ружье я оставляю здесь и прошу вас, джентльмены, ни в коем случае не покидать этого места. Краснокожие могут быть где-то поблизости.
   — Верно, — поддержал меня Олд Уоббл. — Думаю, те два команча, которых мы отпустили, уже прибыли или вот-вот появятся.
   — Они появятся не здесь, мистер Каттер. Они переправятся на другой берег ниже по реке — там есть брод.
   — Вы уверены?
   — Да. Именно поэтому я решил передохнуть здесь, а не возле озера. Меньше риска, что нас заметят.
   — Ладно. Итак, вы собираетесь на разведку. Могу я составить вам компанию?
   — Честно говоря, я предпочел бы идти один.
   — Вы считаете меня настолько беспомощным и неуклюжим?..
   — Вовсе нет, мистер Каттер. Зачем же так резко?
   — Можно и помягче, но все равно получится в том же роде. А я говорю вам, сэр, что умею подкрадываться и выслеживать врага не хуже любого другого. И я доказал это не далее, как вчера!
   — Но я-то ведь заметил вас, мистер Каттер!
   — Не меня, а ветку, срезанную мной для обзора.
   — Да, но, кроме шелохнувшейся ветки, и несколько раньше, я заметил ваши глаза.
   — Мои глаза? Разве они светятся в темноте, как у койота?
   — Не светятся, а блестят, как у каждого человека. Этот блеск нетрудно заметить, если обладаешь достаточно острым зрением. А вы к тому же держали их широко раскрытыми.
   — Ну а как же иначе! Нельзя же зажмуриваться, когда хочешь что-нибудь рассмотреть.
   — Вы полагаете? Наоборот, можно и нужно. Опытный, осторожный лазутчик, действуя ночью, обязательно прищуривается, чтобы его не выдал предательский блеск глаз. Я, например, в подобных случаях закрываю их совсем — конечно, после того, как увижу все, что требуется, — и целиком полагаюсь на слух. Как вы знаете, слух при закрытых глазах становится гораздо острее.
   — Ох, а ведь правда! Да, у вас можно многому научиться, сэр!
   — Коль скоро вы признаете это, упомяну еще одну деталь. Вас выдают не только глаза, но и волосы.
   — Как это?
   — А что тут удивительного? Ваши белоснежные седины прямо-таки сияют в темноте. Я рекомендовал бы вам на будущее, если уж возникнет необходимость кого-то выслеживать, повязать волосы хотя бы шейным платком. Иначе можете потерять их вместе с головой.
   — Обязательно воспользуюсь вашим советом, мистер Шеттерхэнд. И мне кажется, именно сегодня подходящий случай, чтобы сделать это. Не так ли?
   — Потому что я должен взять вас с собой?
   — Вы догадливы.
   — Но я повторяю, что предпочел бы идти один.
   — Возможно, вы правы. Но все-таки вы тоже человек из плоти и крови и можете попасть в беду, получить рану или угодить в засаду. А мы будем ждать, не зная, где вы и как вам помочь.
   — Все верно, мистер Каттер, и я был бы только рад вашему обществу, не будь нынешнее дело таким опасным. Малейшая ошибка может стоить жизни.
   — Ну так я даю вам слово, что не сделаю даже этой малейшей ошибки!
   — Даете слово? Хм! Тогда мне остается только поверить вам — и надеяться, что сдержать его окажется в ваших силах.
   — Премного благодарен! Сейчас выполню ваше указание по части маскировки, и двинемся в путь.
   Он быстро скрутил свои волосы в жгут, уложил его и повязал сверху платком. Когда эта процедура была закончена, Олд Уоббл спросил:
   — Вы хорошо знаете местность? Я имею в виду, мы не наткнемся на команчей?
   — Не беспокойтесь, мистер Каттер. Если бы мне не был знаком каждый куст на берегах Голубой воды, я не лежал бы здесь, а употребил дневные часы на разведку. Вы могли бы сами догадаться об этом.
   — Браво! — воскликнул восхищенный Паркер.
   Олд Уоббл повернулся к нему:
   — Интересно, с чего это ты так разорался?
   — Я крикнул «браво», — невозмутимо отвечал Сэм. За истекшие сутки он успел утратить значительную долю своего преклонения перед Олд Уобблом.
   — Это я слышал, я ведь пока еще не оглох, — язвительно заметил старик. — Но мне хочется знать, что именно тебя так обрадовало?
   — А то, что вы получили такой красивый щелчок по носу! — объяснил Сэм.
   — Щелчок по носу? Ты о чем?
   — Когда я позволил себе задать вслух очень важный вопрос, вы накинулись на меня, велели молчать и обозвали верблюдом — уж не помню, сколько у него на шкуре было колючек. А теперь сами обращаетесь к Олд Шеттерхэнду по каждому пустяку, и ему приходится учить вас, словно малого ребенка. «Вы могли бы сами догадаться об этом!» Смех, да и только! Вот я и кричу — браво!
   — Заткнитесь, почтеннейший! Все мои вопросы были совершенно необходимы.
   — Мои также.
   — Это ты так думаешь. И вообще, только сумасшедший может орать во всю глотку «браво!», находясь вблизи лагеря команчей. Пойдемте, мистер Шеттерхэнд; ну его, этого типа!
   — Оставим его тут навсегда? — спросил я, невольно улыбнувшись.
   — Нет, всего лишь до нашего возвращения, — с достоинством ответил Олд Уоббл.
   Я вручил Сэму мои ружья, и мы со стариком отправились на разведку.
   Полоса зарослей вдоль протоки была довольно узкой. За ней начиналась широкая луговина, на которой также имелось достаточно кустов, среди которых мы в любой момент могли найти надежное укрытие. Скоро совсем стемнело, и я перестал тревожиться.
   К моему огорчению, Олд Уоббл быстро позабыл урок, преподанный ему Паркером, и собственное решение — молчать, как Виннету. Оглядевшись по сторонам, он обратился ко мне — разумеется, шепотом:
   — А что собой представляет Голубая вода?
   — Нечто вроде круглого озера — или, скорее, пруда; озером обычно называют водоем больших размеров.
   — И насколько велик этот пруд?
   — Мне требуется двадцать минут, чтобы пересечь его вплавь в любом направлении.
   — Я слышал, вы отличный пловец, а значит, пруд не очень-то маленький. Кстати, это правда, будто вы однажды вплавь спаслись от индейцев сиу? ²⁰
   — Правда. И не один раз.
   — И еще рассказывают, что вас не могли догнать лучшие пловцы племени… Это тоже правда?
   — Ну, конечно. Иначе бы мы с вами сейчас не беседовали. А вы умеете плавать, мистер Каттер?
   — Как рыба!
   — Точно?
   — Еще бы! Вы что, не верите мне?
   — Я должен верить, раз вы это говорите. Но как рыба — это, пожалуй, слишком сильно сказано. Я, например, не решился бы утверждать, что плаваю как рыба. Но если серьезно, вы выглядите довольно-таки худым для пловца.
   — О да! Что у меня есть? Кости да дубленая шкура, больше ничего. Вы считаете это помехой для плавания?
   — Во. всяком случае, чаще всего бывает именно так.
   — Ха! Кто так думает, тот ничего не смыслит в плавании. Толстяк будет хорошо держаться на воде, но затратит массу лишних сил, раздвигая ее своей тушей; я же, при моем телосложении, разрезаю воду, не встречая ни малейшего сопротивления. Ну, понимаете, как стрела: чем она длиннее и тоньше, тем глубже вонзается в мясо, this is clear!
   Я не стал спорить, хотя мне это дело не казалось таким уж ясным, несмотря на темпераментные уверения Уоббла. Впрочем, я допускал и надеялся, что плавать он умеет неплохо, пусть даже и не «как рыба». Как ни крути, ковбой — существо сухопутное и его родная стихия — прерия, а не вода. А насколько прихвастнул неугомонный старик, скоро выяснится.
   — Там есть острова? — поинтересовался Олд Уоббл после минутной паузы.
   — Да, но только один, он в северной части озера, довольно близко от берега.
   — Если краснокожие не разожгут огня, нам будет нелегко отыскать их в такой темноте…
   — Вообще-то хватило бы и света звезд, но я думаю, команчи разведут костры. Бояться им тут некого, нападения врагов они не ждут, так с какой стати сидеть впотьмах?
   — А откуда мы начнем поиски?
   — На озере, как раз напротив острова, есть одно местечко, как нельзя более удобное для лагеря. Когда-то я провел там несколько ночей. Думаю, что и индейцы выбрали его. Это ровная площадка, а вокруг нее — густой кустарник, перемежающийся высокими деревьями.
   — Плохо. Пробраться незамеченными сквозь кусты будет довольно трудно. Как вы полагаете, мистер Шеттерхэнд?
   — К сожалению, тут вы правы, и все-таки нам придется это сделать. Надо учесть еще одно обстоятельство, которое может осложнить нашу задачу.
   — Какое обстоятельство?
   — На берегу, у воды, мало корма для лошадей, и скорее всего их отвели пастись по ту сторону зарослей, на луг.
   — Хей-хо! Раз лошадей отогнали, значит, при них обязательно есть сторожа!
   — Вот именно. Когда мы приблизимся, положение станет таким: перед нами — индейский лагерь, а сзади — табун и те, кто присматривает за ним. Потребуется удвоенная осторожность. Не забудьте, что индейские лошади так же чутки, как их хозяева. Ну а теперь давайте прекратим разговоры и постараемся быть повнимательнее.
   Мы проделали уже половину пути. Чем ближе мы подходили к озеру, тем чаще останавливались и прислушивались, боясь наткнуться на индейцев. Но, к счастью, нам удалось избежать нежелательных встреч, и мы дошли до места, где протока соединялась с Голубой водой.
   Полоса зарослей, изгибаясь, тянулась дальше — в широкую, заросшую травой низменность. Мы уже хотели спуститься туда, когда услышали голоса команчей. Невидимые собеседники перекликались где-то неподалеку.
   — Па-Ку! — кричал один. — Па-Ку, где ты?
   — Я здесь! — донесся ответ.
   — Иди сюда! — позвал первый.
   — Не могу, я занят, — ответил Па-Ку.
   Затем снова наступила тишина. Я шепнул моему спутнику:
   — Это диалект команчей-ракурроев, значит, мы нашли тех, кого искали. Вам он, вероятно, знаком?
   — Да.
   — Вы разобрали слова?
   — Конечно. Один крикнул другому, что занят и у него нет времени.
   — Верно. Очень хорошо, что вы владеете их языком. Ну что же, предположение подтвердилось — перед нами табун и те, кто сторожит его. Теперь идите за мной, только, ради Бога, ни одного лишнего звука!
   Согнувшись в три погибели, мы быстро перебежали открытое пространство и добрались до края леса. Отсюда был виден костер, горевший на лугу примерно в полумиле от нас. Вокруг огня сидело несколько индейцев, а невдалеке паслись лошади.
   — Действительно, все так, как вы говорили, — признался Олд Уоббл. — Здесь только табун и коноводы. Стало быть, там, за кустами, — Голубая вода и остальные индейцы.
   — Да, и устроились они в том самом месте, где я и предполагал… Но пригнитесь пониже, мистер Каттер, а не то нас заметят.
   Мы прокрались вдоль опушки еще на две или три сотни ярдов и остановились. Дальнейшее продвижение вперед было бы рискованно. С нашей новой позиции видна была узкая прогалина, нечто вроде естественной просеки, соединяющей пастбище с главным лагерем. Тут имелась тропа — очень удобная, но, к сожалению, воспользоваться ею мы не могли, поскольку по ней то и дело проходили команчи. Мы двинулись направо, параллельно тропе. Кустарник был очень густ, а самый незначительный шум — треснувший под ногой сучок или вспугнутая птица — грозил нам обнаружением и гибелью. Поэтому прошло немало времени, пока мы добрались до края зарослей и увидели лагерь.