Май Карл. Верная Рука

   И сколь безостановочно движение морских волн, ежесекундно вздымающихся вверх и падающих вниз, сколь неудержим и бесконечен пестрый людской поток на улицах и площадях золотой метрополии, столь же неумолима и переменчива судьба, играющая человеком, то поднимая его на гребень действительного или мнимого успеха, то низвергая в самую пучину городского дна. И тот, кто еще вчера, обладая миллионами, был объектом всеобщего восхищения и зависти, сегодня, возможно, уже отправляется, вооружившись киркой, лопатой и винтовкой, на золотые прииски в надежде, часто несбыточной, вернуть себе утраченное богатство и былую респектабельность. Успех обманчив, и когда игра окончена, то салонный блеск часто сменяет шаткое и полное опасностей существование. Что выпадет тебе — роскошь или нищета, часто зависит от слепого кувырка игральной кости.
   Из Акапулько курсом на Сан-Франциско шел парусник. Это была молодцевато подтянутая изящная трехмачтовая шхуна, на корме у которой красовались золотые буквы, составлявшие название судна: «Л'Оррибль». Форменная одежда экипажа говорила о принадлежности судна к военно-морскому флоту Соединенных Штатов, хотя некоторые особенности его корпуса и парусного вооружения давали основания предположить, что изначально его предназначение было иным.
   Командир парусника стоял на квартердеке ⁸⁶ и, задрав голову, смотрел на марс ⁸⁷, где сидел впередсмотрящий с подзорной трубой.
   — Ну что, Джим, видишь его?
   — Да, капитан, отлично вижу! — крикнул сверху матрос, указывая рукой в наветренную сторону. Он назвал своего командира капитаном, хотя тот носил на мундире погоны лейтенанта. Впрочем, подобное «повышение в звании» никогда не помешает, особенно если офицер действительно заслуживает более высокого чина.
   — Каким курсом он идет?
   — Ищет наш кильватер, сэр. Думаю, он идет из Акапулько или Лимы, а может, даже из Вальпараисо ⁸⁸, потому что находится западнее нас.
   — Что это за судно, Джим?
   — Пока не могу сказать, сэр. Пусть подойдет поближе!
   — А может, он?
   — Уверен, сэр!
   — Что-то не очень верится, — прозвучало в ответ. — А впрочем, было бы интересно взглянуть на судно, превосходящее в скорости хода наш «Л'Оррибль»!
   — Хм! — произнес матрос, спустившись на палубу и передавая офицеру подзорную трубу. — Вообще-то, есть одно такое судно, которому это по силам!
   — Какое же?
   — «Ласточка», сэр!
   — Да, пожалуй, только она! Но как могла «Ласточка» оказаться в здешних водах?
   — Не знаю, сэр, но могу утверждать, что судно, идущее за нами, не какая-нибудь там бостонская селедочница, а легкий быстроходный клипер ⁸⁹. Будь оно крупнее, его было бы отчетливо видно с такого расстояния. А ведь «Ласточка» — тоже клипер.
   — Ладно, посмотрим! — сказал лейтенант, отпуская матроса и направляясь к штурвалу.
   — Неизвестный корабль, сэр?
   — Да, сзади нас.
   — Не прикажете ли поставить верхние паруса, сэр?
   — Это бесполезно, — ответил офицер, глядя в подзорную трубу. — Парусник все равно догонит нас,
   — Хотел бы я на это посмотреть!
   — К сожалению, сомневаться не приходится! — произнес лейтенант с легким оттенком уязвленного самолюбия морехода в голосе. — Видите, маат ⁹⁰, еще три минуты назад его можно было разглядеть только с марса, а теперь я стою на палубе и прекрасно вижу его.
   — Может, немного увалиться под ветер? ⁹¹
   — Нет. Я хочу знать, сколько времени ему понадобится, чтобы оказаться с нами борт к борту. Если это американец, я буду только рад. Если же нет, то я пожелал бы ему в спутники дьявола, а не такое прекрасное судно!
   Прошло еще немного времени, и вот уже можно было невооруженным глазом разглядеть сначала верхушки мачт, а затем и весь изящный корпус незнакомого корабля.
   — Да, черт бы меня побрал, замечательное судно! Вы только посмотрите, как оно идет в фордевинд! ⁹² Парень, который им командует, явно не страшится лишней пригоршни ветра. А теперь он готовит еще и брамсели ⁹³, так что шхуна задирает кверху корму и чуть ли не танцует на носу!
   — Смелый парень, сэр! Но сейчас достаточно одного неверного порыва ветра, и клипер пойдет ко дну, не будь я рулевой по имени Перкинс! Пожалуй, он все-таки слишком рискует.
   — Смотрите, он поднимает флаг. В самом деле, это американец! Видите «звезды и полосы»? ⁹⁴ Он буквально пожирает волны и через пять минут поравняется с нами.
   — Пожирает волны! Да, это, пожалуй, самое подходящее определение для такой гонки. Клянусь Богом, у этого парня по шесть пушечных люков на каждом борту, вращающаяся пушка на носу и, пожалуй, еще нечто подобное на корме. Вы его уже узнали, маат?
   — Пока нет. Но если глаза меня не обманывают, то это все-таки «Ласточка». Я однажды поднимался на ее борт и ощупал собственными руками весь такелаж.
   — А кто ею командовал?
   — Не помню его имени, сэр; какой-то старый-престарый морской волк, почти уже развалина с сизым носом — с первого взгляда видно, что проспиртован насквозь! Но его рулевого я хорошо знал — это был немец по имени Петер Польтер. Парень он был тертый, на такого всегда можно положиться. Ну, как там, видно его уже в подзорную трубу?
   — Да. Это «Ласточка». Возьмите-ка пару румбов ⁹⁵ к ветру — кажется, он хочет с нами поговорить! — приказал констебль ⁹⁶.
   Паруса упали, и одновременно прогремел выстрел орудийного салюта. «Л'Оррибль» лег в дрейф, дожидаясь подхода «Ласточки».
   С ее борта тоже прозвучал приветственный выстрел. «Ласточка» приближалась с поистине фантастической скоростью. На ее борту под шпрюйтом ⁹⁷ распростерла свои позолоченные заостренные крылья голубая птица, давшая название судну. Крепкий бриз до отказа наполнял ее паруса. Накренившись на борт так, что концы реев почти касались воды, парусник мчался вперед стремительно и красиво, полностью оправдывая свое название. Когда кливер ⁹⁸ шхуны уже почти поравнялся с кормовым вымпелом «Л'Оррибля», с ее палубы раздался голос командира:
   — Эй, взять рифы! ⁹⁹
   В одно мгновение упали паруса. Судно вздернуло кверху притопленный во время движения нос, качнулось на левый борт и, гордо выпрямившись, застыло на месте среди усмиренных морских волн.
   — Эй, что за судно? — крикнул, приложив ладонь ко рту, командир «Л'Оррибля». Он, конечно же, отлично знал, с кем имеет дело, но неукоснительно придерживался правил морского этикета.
   — «Ласточка», командир — лейтенант Паркер, порт приписки Нью-Йорк. Идем из Нового Орлеана вокруг мыса Горн. А вы?
   — «Л'Оррибль», лейтенант Дженнер из Бостона, курсируем в здешних водах, сэр!
   — Очень рад встрече с вами, сэр! У меня для вас кое-что есть. Должен ли я воспользоваться шлюпкой или вы позволите подойти к вам борт в борт?
   — Попробуйте, если вам это удастся, лейтенант!
   — «Ласточке» и не такое под силу!
   Он повернулся к команде и отдал приказ. «Ласточка» вздрогнула, описала почти на месте короткую дугу и через минуту оказалась так близко к другому судну, что его матросы могли ухватиться рукой за ее ванты — решиться на подобный маневр и выполнить его с такой безукоризненной точностью при таком ветре мог лишь не просто смелый, но и весьма искусный моряк.
   Один ловкий, почти акробатический прыжок, и Макс Паркер уже стоял рядом со своим коллегой на палубе «Л'Оррибля».
   — Имею поручение вручить вам настоящую депешу, сэр! — сказал он, сопровождая свои слова дружеским рукопожатием.
   — О! Не желаете ли спуститься ко мне в каюту и поднять бокал за нашу встречу?
   — Не располагаю временем, лейтенант. Прикажите подать сюда!
   Дженнер отдал соответствующее распоряжение и, отсалютовав как положено, раскрыл конверт.
   — Вам известно содержание депеши? — спросил он Паркера.
   — Нет, но я могу догадываться, о чем идет речь.
   — Мне предписывается немедленно взять курс на Сан-Франциско, куда я, собственно, и направлялся, и сообщить вам об этом.
   — Отлично. В таком случае, я должен передать вам вот эти депеши в адрес расквартированных там юнионистских капитанов ¹⁰⁰. Вам ведь известно, что Юг поднял мятеж?
   — Да, я слышал об этом, хотя курсирую в здешних широтах совсем недавно. Думаю, однако, что мятежники просчитались, как по-вашему?
   — Полагаю, что да. Однако Юг довольно силен, располагает хорошо укрепленными портами и колоссальными резервами. Так что предстоит борьба, тяжелая и суровая борьба, для победы в которой потребуется невероятное напряжение сил. Надеюсь, мы с вами еще встретимся, сэр, борт к борту в борьбе с общим врагом!
   — Был бы очень рад расправиться с ним в одном строю с вашей «Ласточкой», сэр! Куда вы сейчас направляетесь?
   — Тоже в Сан-Франциско, за новым назначением. Но сначала мне предстоит некоторое время патрулировать японский маршрут. Виват «Л'Оррибль»!
   — Виват «Ласточка»!
   Оба капитана осушили свои бокалы, и Паркер перепрыгнул обратно на палубу своего судна. «Ласточка» отвалила от «Л'Оррибля», подняла паруса и под приветственные возгласы обеих команд устремилась прочь. Сколь быстро она появилась с юго-западной стороны, столь же быстро и скрылась из вида на подернутом дымкой западном горизонте. Словно сказочная фея, поднялась она ненадолго из морских глубин, чтобы приветствовать одинокого морехода и затем с неумолимой неизбежностью снова скрыться в своем таинственном подводном царстве.
   И на «Л'Оррибле» тоже были быстро подняты все паруса, чтобы с еще большей скоростью продолжить прерванное плавание. И через несколько дней, в течение которых ему приходилось встречаться со все большим числом других судов, спешащих по тому же назначению, «Л'Оррибль» бросил якорь на рейде «золотой столицы».
   Здесь Дженнер поручил выполнение полицейских и всех прочих портовых формальностей своему помощнику, а сам немедленно отправился на борт стоящего по соседству броненосца, командиру которого была адресована одна из доверенных ему Паркером депеш. Остальных адресатов либо еще предстояло разыскать, либо их суда находились в море.
   Капитан броненосца принял депешу и провел Дженнера в свою каюту, где между ними состоялась дружеская беседа.
   — Вы ведь пробудете здесь еще какое-то время, — сказал в заключение разговора командир броненосца. — У вас есть знакомые в городе?
   — К сожалению, нет. Пожалуй, мне придется довольствоваться ресторанами и гостиницами.
   — Тогда позвольте мне предоставить в ваше распоряжение мои собственные связи!
   — Воспользуюсь ими с удовольствием и благодарностью.
   — Я, к примеру, знаю одну замечательную даму, которая снимает целый этаж в одном из лучших домов города. Это вдова плантатора с Мартиники по фамилии де Вулетр, и она принадлежит к числу тех вечно молодых женщин, чей возраст просто невозможно определить, поскольку над ее умом, образованностью и дружелюбием не властны никакие годы. Она, судя по всему, невероятно богата, живет на широкую ногу и принимает у себя исключительно аристократов духа, денег и политической власти. Для меня же она представляет интерес еще и потому, что сама участвовала в длительных морских плаваниях и обладает такими познаниями в нашей профессии, каким мог бы позавидовать иной старый морской волк.
   — О, да вы меня просто заинтриговали, и я уже горю желанием познакомиться с ней!
   — Я предоставлю вам такую возможность уже сегодня. Я приглашен к ней сегодня вечером. Хотите пойти со мной?
   — Конечно, капитан!
   — Хорошо. Я представлю вас ей, а потом вы можете чувствовать себя там так же свободно, как на борту вашего «Л'Оррибля». Кстати, прекрасное судно, этот клипер, лейтенант, и я искренне желаю вам удачи на посту его командира. Было необычайно приятно наблюдать, как стремительно и элегантно он вошел в гавань, как без сучка и задоринки спустил паруса и встал на якорь. Не от англичан ли он перешел во владение флота Соединенных Штатов?
   — Да. Но еще раньше он наводил страх на всех моряков от Гренландии до обоих южных мысов ¹⁰¹. Или вам никогда не приходилось слышать о Черном Капитане?
   — Как же, как же! Может, даже больше, чем вам. Просто я не сразу сообразил, откуда мне знакомо название «Л'Оррибль»; но теперь я вспомнил. Его застукали за контрабандой «черным деревом». Команду повесили на реях, а Черный Капитан… Так что там с ним дальше было?
   — Его так и не нашли на борту шхуны. Но зато обнаружили некую даму, взятую пиратами в заложницы с целью получения выкупа.
   — А кто была эта дама?
   — Не знаю. А про того пирата с тех пор больше ничего не было слышно — то ли урок, как говорится, пошел впрок, то ли он все же присутствовал в тот раз на борту и был убит в бою или же повешен на рее как простой матрос.
   — Ну и поделом ему! Итак, сегодня у госпожи де Вулетр. Я зайду за вами, лейтенант, договорились?
   — Буду весьма признателен.
   — Ах, не стоит, право! Но позволите ли вы мне взглянуть поближе на ваше замечательное судно, прежде чем мы с вами сойдем на берег…
   Во время этого разговора по набережной порта спокойно и неторопливо, с видом человека, являющегося полным хозяином собственного времени, прогуливался некий господин. Он был строен, если не сказать хрупок, одет в типичный костюм диггера, возвратившегося с приисков, чтобы немного отдохнуть и оглядеться в городе. Его видавшая виды широкополая шляпа была низко надвинута на лицо, но и она не могла скрыть от посторонних взглядов большое и уродливое родимое пятно, расплывшееся темно-красной кляксой от уха и до носа по всей левой щеке.
   Его отталкивающий внешний вид заставлял встречных прохожих быстро отводить глаза в сторону, однако сам он, похоже, не слишком огорчался этим обстоятельством и даже отдельные громкие высказывания в свой адрес воспринимал с явным равнодушием, сохраняя полное душевное спокойствие.
   В какой-то момент он остановился и устремил взгляд на рейд морской гавани.
   — Еще один бросил якорь, — пробормотал он, разговаривая как бы сам с собой. — Парусник, и, судя по всему, очень неплохой. Если бы только…
   Он вдруг умолк и поднес ладонь козырьком к лицу, напряженно вглядываясь вдаль.
   — Клянусь Богом, — взволнованно заговорил он снова, — это он, это «Л'Оррибль», ради которого я стою здесь на якоре уже целый месяц. Наконец-то, наконец-то я снова вижу его. Впрочем, он находится слишком далеко от берега, так что не исключена ошибка. Нет, нужно обязательно проверить, ошибаюсь я или нет!
   Он быстро спустился по ступеням набережной к воде и прыгнул в одну из стоявших на приколе лодок.
   — Куда? — спросил сидевший на веслах и до сего времени мирно гревшийся на солнышке хозяин лодки.
   Незнакомец кивком головы указал в сторону рейда и небрежным тоном ответил:
   — Погулять…
   — И долго?
   — Пока не надоест.
   — А чем вы можете мне заплатить? — лодочник окинул странного пассажира недоверчивым взглядом.
   — После прогулки — хорошими деньгами. А вместо прогулки — хорошими тумаками. Выбирай!
   — Хм, — смущенно буркнул лодочник, явно оробев под буравящим его взглядом черных глаз незнакомца. — Можете тыкать своей пятерней куда угодно, только не мне в лицо. С веслами-то вы умеете управляться?
   Ответом ему был короткий кивок головы, после чего лодка была отвязана и начала прокладывать себе дорогу к открытой воде через лабиринт стоявших у причала судов и суденышек всех сортов и размеров.
   Незнакомец управлялся с лодкой играючи — это хозяину стало ясно после первых же взмахов весел. Не выдавая каким-либо очевидным образом истинной цели своей поездки, он по широкой дуге обогнул стоящие по соседству броненосец и «Л'Оррибль» и затем вернулся к причалу, где и расплатился с хозяином лодки с такой щедростью, которая совсем не вязалась с его диковатой наружностью.
   «Это он, — с облегчением выдохнул незнакомец, поднимаясь вверх по ступеням набережной. — Настал момент, когда мадам Вулетр должна исчезнуть так же бесследно, как это сделала в свое время Мисс Адмиральша. Ну, а теперь — в таверну!»
   И он зашагал в направлении той части города, где влачат свою жалкую и зачастую преступную жизнь всякие темные личности, которых принято называть «отбросами общества». Ему пришлось идти сквозь лабиринт кривых и тесных улочек и переулков, представлявших своими убогими ухабистыми мостовыми немалую опасность для пешехода и заставленных по обеим сторонам вряд ли имеющими право называться человеческим жильем жалкими бараками, лачугами и просто брезентовыми палатками, благодаря чему вся местность имела вид скорее цыганского табора, нежели части хорошо организованного городского хозяйства, в котором сильная рука закона призвана удалять из ее жизненной ткани или по крайней мере держать под бдительным контролем весь негодный и вредоносный материал.
   Наконец он остановился у длинного дощатого барака, над входом в который прямо на обшарпанных, растрескавшихся досках была обычным мелом криво выведена надпись «Таверна отличного бренди», соседствующая с изображением двух кособоких бутылок.
   Незнакомец помедлил несколько мгновений и затем решительно распахнул скрипучую входную дверь.
   Длинный и полутемный зал таверны был наполнен людьми, чей внешний облик и манеры не давали никаких оснований подозревать их в принадлежности к тому обществу, в котором мужчины имеют обыкновение именовать себя джентльменами. Воздух здесь был так густо пропитан винными испарениями и табачным чадом, что образовывал как бы полупрозрачную стену, столкновение с которой буквально физически ощущал каждый, кто входил сюда с улицы. А царивший в помещении невообразимый гвалт напоминал скорее крики диких животных, нежели голоса людей.
   Однако человека с родимым пятном эти маленькие неудобства, похоже, нисколько не смущали. Он подошел к стойке и обратился к стоявшему за ней кабатчику:
   — Эй, хозяин, Длинный Том здесь?
   Тот смерил его недоверчивым взглядом и ответил не слишком дружелюбно:
   — А что?
   — Мне нужно с ним поговорить.
   — И кто такой этот Длинный Том, вы не скажете мне, а?
   — Хозяин! Не будем играть в прятки! Я знаю его не хуже, чем вы, и должен встретиться с ним здесь.
   — А кто вы такой?
   — Не ваше дело. Я ведь у вас тоже документов не спрашиваю!
   — Эге, если вы так намерены спрашивать, то вам долго придется ждать ответа. А скорее всего придется убраться отсюда и захватить с собой пару оплеух в придачу!
   — Ну, об этом мы могли бы поговорить и попозже. Но предупреждаю, что Длинный Том вас по головке не погладит, если вы не дадите мне увидеть его!
   — Вот как! Ну, тогда я сделаю вид, что знаю этого человека; вы меня понимаете, сэр? Но если он действительно позвал вас сюда, то вам по крайней мере должно быть известно одно слово, одно маленькое словечко, без которого вам к нему никогда не попасть.
   — Согласен. Слушайте!
   Он перегнулся через стойку и что-то шепнул хозяину. Тот удовлетворенно кивнул головой.
   — Все правильно! Теперь я вам верю. Том пока еще не появлялся. Сейчас как раз то время, когда сюда обычно заглядывает полиция. Как только она уйдет, я подам знак, и через пять минут Том будет здесь. А пока присядьте-ка!
   — Нет, хозяин, только не здесь. Том говорил мне, что здесь у вас есть отдельная комнатка, где можно побыть без лишних свидетелей.
   — Она есть, только открыта бывает не для всех подряд.
   — Не для всех, говорите? Тогда для кого же?
   — Если я вам об этом скажу, то, боюсь, у вас в глазах потемнеет.
   — Не думаю, что так уж сильно!
   Незнакомец достал из кармана самородок и положил его перед хозяином таверны.
   — Ну вот! Теперь я вижу, что ваши дела не так уж плохи, как я сначала подумал. Хотите чего-нибудь выпить?
   — Бокал вина.
   — Вина? Вы спятили? На черта мне нужно здесь это пойло? Вы получите бутылку бренди, как здесь и полагается. А вот вам и стакан. Теперь садитесь за стол вон там, за широкой печкой. Там есть небольшая дверь, которую никто не видит. Я ее чуть приоткрою, а вы будьте начеку: улучите момент, когда на вас никто не смотрит, и быстренько ныряйте внутрь.
   — Так и сделаю.
   — В этой комнате сейчас пусто. Но скоро явятся гости, и я советую на всякий случай не слишком докучать им — это очень шустрые ребята, и у них от слова до ножа бывает недалеко.
   Вскоре незнакомец уже сидел в потайной комнате. В ней стояло только два стола и еще с десяток стульев, которые пока что были свободны. Ждать, как и предупреждал хозяин, пришлось недолго: в комнату один за другим стали входить гости и располагаться там с той уверенностью, которая давала основание заключить, что они давно уже привыкли общаться друг с другом в своей компании.
   Реакция каждого из них на присутствие в комнате постороннего выражалась не более чем коротким испытующим взглядом в его сторону; в остальном же они не обращали на него никакого внимания и вполголоса обсуждали собственные дела, словно в комнате никого, кроме них, и не было. Судя по всему, все они были моряками — во всяком случае, проявляли явную осведомленность в морском деле и последних новостях морской жизни. Среди прочего упоминались ими и названия стоявших в то время в порту и на рейде кораблей.
   — Вам известно, — спросил один из них, — что на рейде бросил якорь «Л'Оррибль»?
   — «Л'Оррибль», бывший капер?
   — Да, под командой лейтенанта Дженнера. Великолепное судно, как по оснастке, так и по вооружению — Черный Капитан не раз успел доказать это.
   — Жаль беднягу, пришлось ему попробовать веревки! А может, и нет, а?
   — Ужасно жалко. Ловкие были ребята — что он сам, что его команда…
   — Он-то, может, и не очень; зато, говорят, у него был потрясающий помощник, который, собственно, и командовал шхуной.
   — И я тоже об этом слышал. Так это вроде бы вообще-то баба была. Но сущая дьяволица! И ничего удивительного: уж если дьявол хочет доставить себе особое удовольствие, то вселяется непременно в женщину.
   — Верно, — поддержал его третий. — Это была женщина, и звали ее Мисс Адмиральша, это я точно знаю. Говорят, она была дочерью какого-то старого морского волка, который брал ее с собой в каждое плаванье. И со временем она так наловчилась в нашем деле, что правила судном лучше опытного капитана. Любой моряк знает, что была такая женщина. А может, и сейчас есть. А если кому интересно, пусть спросит у Длинного Тома, уж он-то все об этом знает. По-моему, этот подлец прошел с Черным Капитаном не одну сотню миль и знает «Л'Оррибль» куда лучше, чем сам хочет нам в этом признаться.
   — Может, и так, с него, пожалуй, станется. Но если это даже и так, то я все равно бы ему это в упрек не поставил — уж во всяком случае, на капере жизнь веселее, чем на какой-нибудь торговой посудине. Не буду дальше распространяться, но, думаю, вы меня отлично понимаете!
   — Да чего уж там, выкладывай все подчистую! Или, если ты боишься, так я сам скажу: будь Черный Капитан еще жив и будь у него в руках «Л'Оррибль», я бы тут же записался к нему в команду. Вот так-то! И думаю, что вы меня поддержите!
   В этот момент открылась дверь, и в комнату, пригнувшись, вошел человек, которого вся компания приветствовала как старого знакомого.