Май Карл. Верная Рука

   — Что вы говорите! И кто же этот человек?
   — Наш молодой хозяин, граф Альфонсо де Родриганда и Севилья.
   — Он знает об этом сокровище?
   — О, мы все знаем, что бывшие властители страны спрятали свои сокровища, когда испанцы пришли покорять Мексику. Кроме того, есть места, где в больших количествах встречаются самородное золото и серебро. Такие места называют «бонанса». Индейцы знают эти места, но скорее умрут, чем доверят тайну кому-либо из белых людей.
   — Но этому Альфонсо де Родриганда все же доверили?
   — Нет. Мы живем на асиенде дель Эрина, и легенда гласит, что вблизи этого поместья находится пещера, в которой властители миштеков спрятали свои сокровища. Пещеру эту очень долго искали. Граф Альфонсо приложил к этому особенно много усилий, но все напрасно.
   — А где находится асиенда дель Эрина?
   — Немногим более дня пути отсюда, у подножия гор Коауила. Вы ее увидите, ведь я надеюсь, что вы проводите нас туда!
   — Я не покину вас прежде, чем смогу убедиться в полной вашей безопасности, сеньорита!
   — Но вы и после этого нас не покинете, а будете нашим гостем, сеньор!
   — Именно ваша безопасность требует того, чтобы я вас тотчас же после этого покинул.
   — Но почему?
   — Мы убили много команчей, и я абсолютно уверен, что за нами тайно последуют шпионы, чтобы выяснить, где мы находимся. Если их не обезвредить, команчи вновь нападут на нас, чтобы отомстить. Поэтому я и Медвежье Сердце будем выискивать шпионов в окрестностях асиенды.
   Она с тревогой взглянула на него и сказала:
   — Вы ввязываетесь в новую переделку!
   — Переделку? Охотник постоянно подвергает себя опасности, он привык к ней. Но не будем отвлекаться от темы, от сокровищ индейских королей! Итак, никому не известно, где находится пещера?
   — По крайней мере — никому из белых.
   — А индейцам?
   — Да, есть один, кто точно знает об этих сокровищах. Возможно, даже двое. Текальто — единственный потомок бывших властителей миштеков, он унаследовал от них тайну. Карья, которая сейчас едет рядом с вождем апачей, приходится Текальто сестрой, и потому вполне возможно, что и она знает тайну.
   Хельмерс взглянул на прекрасную индеанку с гораздо большим интересом, чем прежде.
   — Она умеет молчать? — спросил он.
   — Думаю, что да, — ответила Эмма. И добавила с улыбкой: — Говорят, впрочем, что дамы умеют молчать лишь до определенного момента.
   — И что же это за момент, сеньорита?
   — Любовь.
   — О! Возможно, вы и правы, — согласился он. — Как бы нам узнать, далеко ли Карья от этого момента?
   — Полагаю, что очень близко.
   — О! И кто же этот счастливец?
   — Угадайте! Это нетрудно.
   Охотник наморщил лоб.
   — Кажется, знаю, — сказал он. — Это граф Альфонсо, который своими любезностями хочет выманить у нее тайну.
   — Вы догадливы.
   — И вы считаете, что его усилия не пропадают даром?
   — Она любит его.
   — А ее брат, наследник миштеков, он как относится к этой любви?
   — Возможно, он об этом еще не знает. Он — знаменитый сиболеро, охотник на бизонов, и очень редко посещает асиенду.
   — Знаменитый сиболеро? В таком случае мне должно быть известно его имя! Но имя Текальто мне не знакомо.
   — Охотники называют его не Текальто, а Мокаши-Мотак.
   — Мокаши-Мотак? О, этого человека я знаю! Бизоний Лоб — самый знаменитый охотник от Ред-Ривер до пустыни Мапими. Я много о нем слышал и был бы рад встретиться с ним. А Карья, значит, сестра этого знаменитого человека? Тогда на нее нужно смотреть совсем другими глазами!
   — Уж не хотите ли и вы испытать на ней силу своей галантности?
   Он засмеялся и ответил:
   — Я? Да разве вестмен бывает галантным! Да и куда мне тягаться с самим графом де Родриганда! Если бы я умел быть галантным, я бы попытал счастья совсем с другой!
   — И кто же эта другая?
   — Только вы одна, сеньорита! — ответил он прямо.
   В ее глазах блеснул огонек обещания, когда она ответила:
   — Но ведь от меня вы ничего не смогли бы узнать о королевских сокровищах!
   — О, сеньорита, есть сокровища, которые стоят дороже, чем целая пещера с золотом и серебром. И в этом смысле я пожелал себе старательской удачи!
   — Ищите, сеньор, может, и найдете!
   Она протянула ему руку, и обоим показалось, что невидимые токи пронизывают их рукопожатие.
   Но не только между ними происходила в тот момент беседа. Чуть сзади от них ехал вождь апачей рядом с индеанкой. Его взгляд охватывал с ног до головы стройную фигуру девушки, которая сидела верхом на полудикой лошади с такой уверенностью, словно ничем другим в жизни и не занималась. Молчаливый вождь не привык упражняться в красноречии, тем больший вес приобретало каждое его слово, стоило ему заговорить. Карья знала эту манеру поведения диких индейцев и потому не удивлялась его нынешнему молчанию. Но она чувствовала на себе его пронзительный взгляд и едва не вздрогнула, когда он, наконец, обратился к ней со словами:
   — К какому народу принадлежит моя юная сестра?
   — К народу миштеков, — ответила она.
   — Прежде это был великий народ, да и сейчас еще он славится красотой своих женщин. Моя юная сестра еще девица или скво?
   — У меня нет мужа.
   — Ее сердце все еще принадлежит ей?
   При этих словах, которые европеец вряд ли произнес бы столь откровенно, загорелая кожа ее лица порозовела, но она ответила твердо:
   — Нет.
   Она не сомневалась, что лучше сейчас сказать правду, поскольку хорошо знала апачей. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице, и он продолжал:
   — Ее сердцем владеет мужчина из ее народа?
   — Нет.
   — Белый?
   — Да.
   — Медвежье Сердце сочувствует своей сестре. Пусть она скажет ему, когда белый ее обманет.
   — Он никогда не обманет меня! — гордо возразила она.
   Едва заметная усмешка скользнула по губам индейца. Он покачал головой и продолжал:
   — Белый цвет обманчив и легко пачкается. Моя сестра должна быть осторожной!
   На том и закончился их разговор, но он оказался не менее значительным, чем беседа немца с мексиканкой.
   Во время дальнейшего пути Хельмерс узнал, что обе девушки ездили на Рио-Пекос навестить тяжело больную тетушку Эммы. Эта родственница была сестрой матери Эммы, то есть приходилась свояченицей старому Педро Арбельесу, который прежде служил управляющим у графа Фердинандо де Родриганда, а теперь жил на асиенде дель Эрина в качестве графского арендатора. Уход и забота со стороны обеих подруг смогли лишь отсрочить кончину тетушки. Позднее Арбельес послал за дочерью дворецкого с несколькими пастухами. На обратном пути на них напали команчи, и судьба их была бы незавидной, не приди им на помощь немец и вождь апачей.
   Всадники твердо держали курс на юг. День клонился к закату, и к тому времени, когда до наступления вечера оставалось не более часа, они достигли границы широкой равнины, которая теперь осталась у них за спиной. В этот момент индеец осадил коня и указал рукой куда-то в глубь прерии.
   — Хау! — воскликнул он при этом.
   Остальные обернулись и начали вглядываться в даль.
   — Я ничего не вижу, — сказал дворецкий.
   — Мы тоже, — признались пастухи.
   — А что случилось? — спросила Эмма.
   — Вы тоже ничего не видите? — спросил Хельмерс.
   — Нет. Ты что-нибудь видишь, Карья?
   — Ничего интересного, — ответила индеанка.
   — Вождь апачей, конечно, не имеет в виду табун диких лошадей, там вдали? — спросил дворецкий.
   — Хау! — воскликнул индеец со снисходительной усмешкой. — Именно их он и имеет в виду.
   — Какое нам дело до этих мустангов?
   — Они вам действительно безразличны, сеньор дворецкий?
   — Да. У нас ведь уже есть лошади.
   — Приглядитесь-ка повнимательнее!
   Примерно в двух милях от них со стороны прерии мчался галопом табун лошадей с задранными кверху хвостами и развевающимися по ветру гривами. Табун все больше приближался к ним. Не было видно ни всадников, ни даже седел или поводьев.
   — Это мустанги! — повторил дворецкий.
   — Хау! — воскликнул индеец во второй раз, теперь уже с явным раздражением.
   Он снова развернул коня и галопом помчался вперед. Остальные последовали за ним. Эмма направила свою лошадь ближе к Хельмерсу и спросила:
   — Что это с вождем апачей?
   — Он сердится.
   — На что?
   — На глупость дворецкого.
   — Глупость? Но, сеньор Хельмерс, наш дворецкий очень опытный человек!
   — В хозяйственных делах — возможно.
   — О нет, не только. Он прекрасный всадник и стрелок, да и следопыт каких поискать. На него можно положиться в любой ситуации.
   — Следопыт? Хм! — теперь и на лице немца появилось пренебрежительное выражение. — Да, следопыт — на улочках города или в деревенских закоулках. Для истинного следопыта этого мало. Вот вы говорите, что на него во всем можно положиться, но что бы было сейчас со всеми вами, если бы вы надеялись на его опыт?
   — Ах! О чем вы?
   — Эти лошади — вовсе не дикие мустанги.
   — И что же это значит?
   — Только то, что команчи преследуют нас!
   — Команчи? Но ведь там одни только лошади!
   — Верно, но краснокожие все-таки тоже там. Они висят на боку у лошадей, держась левой рукой и правой ногой за ремень, пропущенный вокруг шеи и крупа животных. Вы разве не видите, что все без исключения лошади повернуты к нам правым боком, хотя и скачут прямиком за нами! Подобное косое положение лошадей — верный признак того, что за ними прячутся всадники.
   — Святая Мадонна! Они снова собираются напасть на нас?
   — Либо они на нас, либо мы — на них. Лично я предпочитаю последнее. И, кажется, вождь апачей со мной согласен. Видите, как он оглядывается по сторонам?
   — Что он ищет?
   — Какое-нибудь укрытие, откуда мы могли бы встретить команчей. Предоставим это дело ему. Более храброго и ловкого индейца я еще не встречал, и я лучше положусь на него одного, чем на тысячу дворецких, даже самых опытных!
   — Хорошо! Будем полагаться на него и еще на одного человека!
   — На кого же это?
   — На вас!
   — Вы действительно этого хотите? — спросил он, и глаза его радостно блеснули.
   — Очень! — ответила она. — Вы хвалите вождя апачей и забываете, что сами заслуживаете такого же доверия.
   — Вы в самом деле так считаете?
   — Да. Я наблюдала за вами. Вы не похожи на простого охотника. И я уверена, что у вас тоже есть почетное имя, которым вас зовут трапперы и индейцы.
   Он кивнул:
   — Вы угадали.
   — И каково же ваше охотничье имя?
   — О, прошу вас, зовите меня просто Антонио или Хельмерс.
   — Вы не хотите открыть мне его?
   — Не сейчас. Разве что кто-нибудь случайно назовет его.
   — О, да вы, оказывается, тщеславны! Хотите быть инкогнито, как какой-нибудь князь.
   — Да, — рассмеялся он. — Хороший охотник и должен быть чуточку тщеславным, а князья мы здесь все — князья дикой природы, князья леса, прерии.
   — Князья! Что ж, пожалуй, это верно!
   Во время этого разговора скачка не прекращалась ни на минуту. Открытая прерия осталась позади, и теперь они ехали среди вереницы холмов и нагромождения скал, что давало неплохую возможность укрыться от глаз преследователей. У вождя апачей, видимо, были свои мысли по этому поводу, поскольку он внезапно свернул вправо и стал описывать дугу, так что через десять минут они снова оказались на том месте, мимо которого только что проезжали.
   Это место Медвежье Сердце выбрал не случайно. Теперь всадники находились на защищенной с трех сторон возвышенности, круто сбегавшей в ущелье, через которое они недавно проследовали и через которое неминуемо должны были проскакать команчи, если они действительно намеревались продолжать погоню.
   Вождь апачей спрыгнул на землю и привязал коня. Остальные сделали то же самое.
   — А теперь — за оружие! — приказал Хельмерс. — Нам не придется долго ждать.
   Приказание было исполнено. Обе девушки тоже приготовили свои трофейные ружья. Они приблизились к краю ущелья и залегли там.
   — Эй, сеньор! — махнул Хельмерс рукой дворецкому. — Отодвиньтесь немного назад и прижмите голову к земле. У команчей острое зрение!
   — Разведчиков пропустить! — коротко бросил индеец.
   — Зачем? — спросил один из пастухов.
   — Это же ясно, — ответил немец. — Команчи, естественно, предположат, что мы устроили засаду. Поэтому они наверняка вышлют вперед одного или двух всадников, чтобы убедиться в ее отсутствии. Остальные же поедут следом на безопасном расстоянии. Поэтому мы пропустим разведчиков, которые и дальше поедут по нашему следу, и дождемся остальных. Но стрелять будем не наудачу, а в прежней строгой последовательности, чтобы не пропала даром ни одна пуля. Словом, первый стреляет в первого, второй — во второго и так далее. Понятно?
   Пастухи утвердительно кивнули, и наступила пауза ожидания.
   Наконец послышался перестук копыт. Двое команчей осторожно пробирались верхом на лошадях через лабиринт скал. Они зорко осматривали каждый дюйм земли впереди и вокруг себя и, как и следовало ожидать, обманулись, поскольку след беглецов вея дальше. Команчам было невдомек, что те, сделав крюк, возвратились обратно. Они проехали мимо и скрылись за камнями.
   Через несколько минут топот копыт послышался снова. Это подходили остальные. Они спокойно приближались, надеясь на своих разведчиков. Когда последний из них въехал в ущелье, вождь апачей вскинул ружье.
   — Огонь! — крикнул немец.
   Загремели выстрелы, и первые убитые команчи упали с лошадей на землю. Остальные на несколько мгновений замешкались, не зная, бежать им или атаковать невидимого врага. Они лихорадочно стали оглядываться по сторонам и наконец заметили наверху пороховой дым.
   — Нлате тки! ⁷³ — крикнул один из команчей, указывая рукой в сторону стрелявших.
   Эта, пусть и короткая, пауза дала последним возможность перезарядить оружие. Раздался новый залп, и число убитых команчей удвоилось. Оставшимся в живых ждать больше было нечего. Они круто развернули лошадей и, пустив их галопом, устремились прочь.
   — Команчи — трусы! — с вызовом сказал вождь апачей.
   Он медленно стал спускаться вниз по круче за скальпами четверых застреленных им команчей. Другие последовали за ним, чтобы забрать оружие убитых и лошадей, оставшихся без седоков. После короткой передышки можно было продолжать путь.
   — Ну, теперь-то уж они отстали от нас окончательно, — сказала Эмма.
   — Не обольщайтесь, сеньорита, — предостерег ее Хельмерс.
   — Нет? А я полагала, что урок, который они получили, был достаточно суровым!
   — Именно поэтому они будут думать о мести. Видите, Медвежье Сердце поглядывает влево?
   — Да. А чего он хочет, как вы думаете?
   — Туда ведет след двоих разведчиков, которые бежали, как и остальные. Они встретятся со своими и будут нас преследовать, пока не выяснят, где мы находимся. Потом они вернутся и соберут достаточное число воинов, чтобы напасть на асиенду.
   — О, наша асиенда — это просто маленькая крепость!
   — Я знаком с подобными поместьями. Они построены из камня и, как правило, окружены мощными палисадами. Но все это, к сожалению, немногого стоит в случае внезапного нападения.
   — Мы выставим часовых!
   — Это будет правильно с вашей стороны.
   — И с вашей тоже! Я надеюсь, что вы все же будете нашим гостем!
   — Мне нужно знать, что скажет Медвежье Сердце. Я не могу с ним разлучаться.
   — Он останется!
   — Он любит свободу и никогда не останется долго в замкнутом помещении.
   Скачка продолжалась, и вскоре всадники достигли берега довольно широкой реки. Вождь апачей пустил коня вдоль берега до того места, где русло реки делало петлю. Там он остановился.
   — Здесь безопасно? — спросил он Хельмерса.
   Тот пристальным взглядом оглядел местность и утвердительно кивнул в ответ.
   — Удобное место, — сказал он. — С трех сторон мы защищены рекой, а за четвертой нам нетрудно будет наблюдать. Спешиваемся!
   Все слезли с лошадей и принялись устраивать лагерь. У самого берега внутри речной излучины поставили лошадей. А со стороны суши, откуда лагерь тоже был неплохо защищен зарослями кустарника, выставили дозор. Остальное общество расположилось у костра.
   Хельмерс устроил для Эммы удобное ложе из веток и листвы, Медвежье Сердце, в свою очередь, постарался ради индеанки. Надо заметить, что подобные знаки внимания со стороны вождя апачей выглядели весьма необычно, ведь всем известно, что ни один индеец не возьмется выполнять работу, которая по силам женщине.
   После подробного обсуждения событий прошедшего дня, в котором, кстати, вождь не принял участия ни единым словом, стали готовиться ко сну. Было решено, что каждый будет нести караул по три четверти часа. Медвежье Сердце и Хельмерс взяли на себя последние смены, поскольку предрассветные часы были самыми опасными в смысле возможного нападения индейцев.
   Однако ночь прошла спокойно, и утром вся компания с новыми силами отправилась в дальнейший путь. Команчи больше не показывались. Местность постепенно приобретала все более цивилизованный вид, и в полдень путники были уже у цели.
   Мексиканские асиенды представляют собой крупные поместья, где, как правило, ведется активная сельскохозяйственная деятельность — в частности, процветают скотоводство и коневодство. Что же касается их размеров, то некоторые асиенды имеют земельные угодья, по площади сравнимые с германским княжеством средней величины.
   Асиенда дель Эрина была графским имением. Массивная каменная усадьба была окружена мощной оградой, представляющей собой довольно надежную защиту от разбойных набегов и нападений. Интерьер господского дома был продуман до тонкостей и обставлен с поистине графской роскошью, в его просторных залах и апартаментах могла найти приют не одна сотня гостей.
   Дом был окружен великолепным садом, где роскошная тропическая растительность радовала глаз сочностью и свежестью красок и обволакивала пряными ароматами. К саду с одной стороны примыкал густой лес, с другой — тянулись поля, по обеим оставшимся сторонам простирались обширнейшие луга, где паслись многотысячные стада животных.
   Уже на лугах кавалькаду радостными криками приветствовали пастухи. Однако вскоре радость их сменилась гневом, когда они узнали, сколько их товарищей пало от рук команчей. Стали раздаваться просьбы и требования немедленно организовать карательный поход против краснокожих.
   Дворецкий уехал вперед основной группы, чтобы сообщить о ее прибытии. Поэтому у ворот асиенды всадников встречал старый Педро Арбельес, чтобы одним из первых приветствовать дочь и ее спутников. Слезы радости стояли в его глазах, когда он помогал ей сойти с лошади.
   — Приветствую тебя, дитя мое! — проговорил старик. — Ты, должно быть, столько выстрадала за время этого опасного путешествия. Какой у тебя утомленный вид, да и лошадь под тобой совсем другая!
   Эмма обняла и расцеловала отца и ответила:
   — Это правда, отец. Я пребывала в опасности, которая больше, нежели смертельная опасность.
   — Боже, что же это было? — спросил он, от души поприветствовав и ее подругу-индеанку.
   — Мы были в плену у команчей.
   — Святая Мария! Они сейчас на Рио-Пекос?
   — Да. А вот это двое наших отважных спасителей.
   Она взяла немца и вождя апачей за руки и подвела к отцу.
   — Это сеньор Антонио Хельмерс из Германии. А это — Сос-Ин-Лиетт, вождь апачей. Если бы не их вмешательство, мне пришлось бы стать женой кого-нибудь из команчей, а других ждала бы мучительная смерть у столба пыток.
   У старого управляющего при одной мысли об этом на лбу выступил холодный пот.
   — Боже, какое несчастье и вместе с тем — какое счастье! Добро пожаловать, сеньоры, сердечно рад нашей встрече! Вы должны обо всем подробно рассказать мне, и тогда будет видно, чем я смогу отблагодарить вас. Проходите же в дом и чувствуйте себя как дома!
   Это был исключительно теплый и дружеский прием. Да и сам облик старика Арбельеса сразу же располагал к себе, не оставляя сомнений в честности и порядочности этого человека.
   Гости вошли в ворота внешней ограды, передали лошадей конюхам и вошли в дом. Дворецкий с пастухами остались в вестибюле, а асьендеро, хозяин усадьбы, повел обоих героев вместе с дамами в гостиную, где они оставались, пока Эмма в общих чертах рассказывала отцу о своих приключениях.
   — Боже мой, — сокрушался Арбельес, — как же вы настрадались, бедные девочки! Но Господь послал этих сеньоров вам на выручку. Будем же им благодарны и воздадим хвалу Всевышнему. Что скажут граф и Текальто, когда узнают обо всем!
   — Текальто? — обрадовалась индеанка. — Значит, Бизоний Лоб, мой брат, здесь?
   — Да, он приехал вчера.
   — И граф тоже? — спросила Эмма.
   — Да, он здесь уже неделю… а, да вот и он сам!
   Отворилась дверь примыкавшего к гостиной обеденного зала, и появился граф Альфонсо. Одет он был в роскошный, шитый золотом на персидский манер халат красного шелка, белые брюки из тончайшего французского льна, домашние туфли из синего бархата и турецкую феску. За ним тянулся такой густой шлейф нежнейших ароматов, что гостям на секунду показалось, будто они попали в парфюмерную лавку. Приоткрытая дверь позволяла бросить взгляд в удивительный по изяществу и роскоши интерьера обеденный зал. А по гастрономическим изыскам, лежавшим на подносе, который граф держал в руках, можно было догадаться, что он как раз был занят поглощением мексиканских деликатесов.
   — Здесь, кажется, упомянули мое имя, — сказал граф. — Ах, прекрасные дамы снова здесь! Со счастливым возвращением, сеньориты!
   При виде графа индеанка залилась пунцовым румянцем, что не ускользнуло от цепкого взгляда вождя апачей. Эмма же осталась совершенно равнодушной, ответив холодно, хотя и учтиво:
   — Как видите, граф! Но могли бы и не вернуться.
   — О! Но почему? Надеюсь, что никакого несчастья…
   — И все же небольшое несчастье произошло. Пришлось побывать в плену у команчей.
   — Проклятье! Я велю их примерно наказать!
   — Не так-то просто будет это сделать, — насмешливо сказала Эмма. — Впрочем, все закончилось хорошо — вот наши спасители!
   — Ах! — только и выговорил граф.
   Сделав пару шагов назад, он водрузил на нос пенсне, внимательно поглядел на обоих «спасителей» и, изобразив на лице разочарование, спросил:
   — Кто эти люди?
   — Вот это сеньор Хельмерс из Германии, а второго зовут Медвежье Сердце, он вождь апачей.
   — Ах, немец и вождь апачей — очень милая компания! И когда же оба сеньора отъезжают — видимо, прямо сейчас?
   — Они мои гости и останутся здесь так долго, как сами того пожелают, — ответил старый асьендеро.
   — Что за фантазии, Арбельес! — воскликнул граф. — Вы только взгляните на них. Я и они — под одной крышей? От них же пахнет лесом и тиной! Я бы на их месте уехал тотчас же!
   Старый асьендеро выпрямился. Глаза его пылали гневом.
   — Не смею задерживать вашу светлость! — сказал он. — Эти сеньоры спасли жизнь и честь моего ребенка, и для меня они самые желанные гости!
   — Как, вы смеете мне перечить? — изумился граф.
   — Да, смею, — твердо ответил Арбельес.
   — Вы разве не знаете, что здесь распоряжаюсь я?
   — Нет, не знаю!
   — Нет?! — прошипел Альфонсо. — А кто же, по-вашему?
   — Граф Фердинандо, ваш, сеньор, отец. А вы здесь всего лишь в качестве гостя. Впрочем, в данной ситуации даже граф Фердинандо ничего бы не решал. Я являюсь пожизненным арендатором этого поместья. И никто мне не указ, кого мне принимать в этом доме, а кого — нет!
   — Черт возьми, это уже слишком!
   — Нет. Если что здесь и было «слишком», так это ваше неуважение к моим гостям. А если вам неприятен запах леса и реки, которого я, кстати, совсем не чувствую, то смею предположить, что этим сеньорам, да и не только им, не меньше бьет в нос запах ваших духов. Я сейчас провожу моих гостей в столовую и предоставлю им выбирать, продолжить трапезу или нет.
   Он широко открыл двери зала и с почтительным поклоном предложил обоим войти. Индеец, до того времени стоявший с абсолютно безучастным видом и не только ни разу не удостоивший графа взглядом, но, казалось, даже не понимавший, о чем тот говорит, с гордо поднятой головой шагнул к дверям. Хельмерс же сначала обратился к графу:
   — Вы — граф Альфонсо де Родриганда?
   — Да, — выговорил тот, удивленный, как это с ним осмелился заговорить какой-то охотник.
   — Вот и хорошо, а то сеньор Арбельес забыл представить вас нам. Вы что предпочитаете — шпаги, пистолеты или ружья? Я вас вызываю!
   — Что? Вы намерены со мной драться? — спросил граф изумленно.
   — Разумеется! Если бы вы оскорбили меня за пределами асиенды, я дал бы вам затрещину, как глупому мальчишке, но поскольку это произошло в доме моего гостеприимного хозяина, то я вынужден учитывать его присутствие и присутствие этих дам. К тому же, я слышу, вы в этом доме гроша ломаного не стоите. Тем не менее я предоставлю вам право выбрать оружие.
   — Драться с вами? Да кто вы такой? Охотник, бродяга! Фи!
   — Так вы отказываетесь? В таком случае вы просто жалкий трус и прохвост! Если вы и такие «комплименты» проглотите, это станет вашим вечным позором. Выбирайте!
   И он зашагал вслед за индейцем, а граф остался стоять на месте в полном смущении.
   — И вы это терпите, Арбельес! — обратился тот к старику.
   — А вы? — ответил его асьендеро вопросом на вопрос. — Идем, Эмма! Идем, Карья! Наше место там, рядом с нашими почетными гостями.