Май Карл. Верная Рука

   Я обобщаю до некоторой степени то, что тогда там происходило, но в деталях все протекало отнюдь не столь гладко. Только представьте себе: в одном месте собралось три сотни апачей и двести команчей. Каждый хотел непременно сделать замечание, задать вопрос или высказать какое-нибудь пожелание, причем вокруг все предпочитали обращаться либо ко мне, либо к Виннету. Мы не успевали отвечать. Когда мы, наконец, разделались со всеми делами и смогли подумать о себе, уже наступил вечер, и только тогда мне вдруг пришло в голову, что со вчерашнего дня у меня во рту не было ни капли воды. О других я позаботился, а о себе не подумал. Когда я сказал об этом Виннету, он ответил, смеясь:
   — Пусть мой брат пьет быстрее, но оставит и мне глоток, потому что я тоже умираю от жажды.
   — Ты тоже? Когда ты пил последний раз?
   — Вчера, тогда же, когда и ты. Нашим лошадям повезло больше, о них позаботился Кровавый Лис.
   Мы вошли внутрь оазиса, там горели два небольших костра, освещавших дом, лужайку перед ним и маленький пруд. На лавках сидели Паркер, Холи, Кровавый Лис, Олд Шурхэнд, Апаначка, Большой Шиба, Олд Уоббл и рядом с ним Генерал. Они уже поужинали, и тут весьма кстати появились Боб и Санна. Судя по всему, наше появление прервало общий разговор, причем последним из говоривших был Генерал, потому что, после того как мы уселись, он продолжил:
   — Да, что и говорить, угодили мы тогда в очень веселую компанию. Они там сидели уже третьи сутки, отдыхали после охоты, и, как я слышал, хотели остаться еще на некоторое время. Я насчитал их пятнадцать человек, и среди них были любопытные ребята, я бы даже сказал, в высшей степени любопытные. Но самым интересным оказался один из них, который, видать, чертовски много испытал на своем веку и непрерывно рассказывал разные истории. Это его нисколько не утомляло, как только заканчивалось одно приключение, у него на языке уже было другое, а вслед за ним и третье. Если не ошибаюсь, имя его было Сандлер, но один из приятелей сообщил мне по секрету, что зовут его, собственно говоря, Эттерс, Дэн Эттерс, и что когда-то он носил и другие имена. Это мне было, конечно, безразлично, потому что у некоторых людей имеются вполне достойные основания для того, чтобы поменять одно имя на другое, и, если человек называет себя Сандлер, а на самом деле он Дэн Эттерс, то…
   Его прервали. Услышав это имя — Эттерс, Олд Шурхэнд поднялся со своего места и, перегнувшись через стол, спросил:
   — Эттерс, в самом деле Эттерс?
   — Именно так, сэр.
   — Вы хорошо расслышали?
   — Никогда не жаловался на слух.
   — И точно запомнили?
   — Как раз на имена у меня особенно хорошая память.
   — Так вы сказали Дэн, то есть Дэниэл, Эттерс?
   — Да, его звали именно так и никак иначе!
   Ошибся ли я из-за тусклого освещения или это было действительно так? Мне показалось, что глаза Генерала с необычайным интересом остановились на Шурхэнде, который без особого успеха пытался скрыть охватившее его сильное волнение.
   — Значит, действительно Дэниэл Эттерс! — сказал он, глубоко вздохнув. — Вы его хорошо разглядели?
   — Надо думать, — ответил Дуглас.
   — Опишите мне его!
   — Хм! Описать? Он что, знаком вам? Вас с ним связывали какие-то отношения, мистер Шурхэнд?
   — Да. Я хотел бы знать, действительно ли человек, о котором вы говорите, и есть тот, о ком я думаю. Для этого мне надо знать, как он выглядит.
   — Рад вам помочь, вот только не знаю, с чего начать.
   — Почему?
   — Очень трудно описывать человека, в котором нет никаких особенных черт, который выглядит абсолютно так же, как еще сотня других.
   — Ну какой он был в самом общем виде — длинный, короткий, толстый, тонкий?..
   — Ладно, если уж на то пошло, по комплекции он такой же, как и я, да и по возрасту тоже. В остальном, как я уже сказал, он выглядит как все прочие люди, так что я, право, и не знаю, что в нем еще описывать.
   — И в нем не было ничего такого, что бросалось бы в глаза?
   — Совсем ничего.
   — Никаких особых примет?
   — Нет.
   — Вы можете вспомнить, какие у него были зубы?
   — Его зу… ага, правильно, его зубы! В них действительно есть нечто, достойное описания.
   — Что, что? Не заставляйте так долго себя ждать!
   — Гром и молния! Уж больно вы торопитесь, мистер Шурхэнд. У него не хватало двух зубов.
   — Каких?
   — Одного справа и одного слева.
   — Сверху или снизу?
   — Конечно, сверху, вам, я думаю, должно быть известно, что отсутствие нижних зубов не так легко заметить. Здесь и там недоставало по одному зубу, что, как я вспоминаю, придавало ему своеобразный вид, когда он говорил, и оказывало влияние также и на его дикцию, он немного шепелявил.
   — Это он, это он, тот, кого я разыскиваю, — чуть ли не с ликованием воскликнул Олд Шурхэнд.
   — Что? Вы разыскиваете этого человека?
   — И как! Много лет! По всем штатам, в прериях, в дремучих лесах, в глубоких каньонах и высоко в горах среди скал. Я гонялся за ним, сидя в утлом каноэ, и шел по следам, оставленным им на равнинах Миссури.
   — Так, значит, он ваш враг?
   — Враг, и такой, что я не в силах представить себе врага страшнее его.
   — Извините, но это меня удивляет. Этот Дэн Эттерс на вид такой безобидный, ну просто как маленький ребенок.
   — Он демон, дьявол, сатана и… ну, в общем, я не думаю, что в аду найдется кто-нибудь, кто был бы хуже, чем он.
   — Стоп, мистер Олд Шурхэнд, — поспешно прервал я его. — Вы слишком взволнованы. Может быть, вы его с кем-то путаете?
   — Нет, нет, ни в коем случае! Он как раз тот…
   Он не понял намека и продолжал говорить, но мой предостерегающий взгляд отрезвил его. Он замолчал и, взяв себя в руки, закончил уже более спокойным тоном:
   — Впрочем, не важно: все это дела давно минувших дней, и не стоит их больше вспоминать.
   — Нет уж, вспомните, пожалуйста, мистер Шурхэнд, — сказал Генерал, — вероятно, это какая-нибудь очень интересная история, и я бы ее с удовольствием послушал. Вы не хотите ее рассказать?
   — Она очень длинная и неинтересная и только отнимет у нас время. Итак, где вы встретили этого Эттерса? Внизу, в Форт-Терреле?
   — Да, там, как я уже сказал.
   — И он собирался там оставаться?
   — Думаю, да. По крайней мере, он так сказал.
   — Как долго?
   — Неделю, если я его правильно понял.
   — А сколько времени прошло с тех пор, как вы с ним говорили?
   — Четыре дня, считая сегодняшний.
   — Четыре дня! Значит, осталось три.
   — Вы так странно говорите. Вы что, хотите туда поехать?
   — Да, я хочу туда съездить; точнее говоря, мне необходимо это сделать!
   — Но может быть, его там уже и нет!
   — Тогда я отправлюсь за ним! Я пойду по его следам, куда бы они меня ни привели!
   Снова поймав мой предостерегающий взгляд, он сник, сел наконец на свое место, потер рукой лоб и закончил разговор следующими словами:
   — Хау! Пусть его бегает где хочет! Он принес мне большую беду, но что я смогу с ним сделать, даже если отыщу? Прошло уже много лет, и никакой суд не станет теперь этим заниматься. Не стоит об этом больше говорить!
   Спустя некоторое время я ушел в дом. Он последовал за мной и, поскольку нас здесь никто не мог слышать, спросил:
   — Вы хотели со мной поговорить, сэр?
   — Конечно.
   — Зачем вы мне кивали?
   — Потому что вы не должны были так себя вести. Я не доверяю этому насквозь фальшивому генералу.
   — Я тоже нет, но он никак не может повлиять на мои дела!
   — Это еще вопрос. Он смотрел на вас крайне внимательно и произнес имя Эттерса так отчетливо, будто он это сделал специально для вас.
   — То, что он его назвал — чистая случайность. Я убежден в этом.
   — А я — нет. Думаю, он сделал это намеренно.
   — Какими намерениями мог руководствоваться этот человек, который меня совсем не знает?
   — Он знает вас, сэр, и очень хорошо!
   В этот момент вошел Апаначка. Он осторожно осмотрелся и, увидев, что мы одни, спросил:
   — Мои братья говорят о человеке, имя которого назвал Генерал?
   — Да, — ответил я.
   — Я видел его.
   — О! Где?
   — В Каам-Кулано.
   — Когда?
   — Два года назад, когда был еще мальчиком.
   — Это давно, очень давно, — разочарованно заметил я.
   — Его звали Эттерс.
   — В самом деле? И ты это запомнил?
   — Я это помню, потому что я его ненавидел.
   — Из-за чего?
   — Он смеялся над моей мамой, которую я люблю.
   — Что ему было нужно у вас?
   — Этого я не знаю. Он жил в палатке шамана, и всякий раз, когда он там оказывался, мама попадала во власть злого духа, который пронизывал всю ее.
   Он хотел сказать, что ее тело охватывали судороги.
   — Ты можешь описать, как выглядела в то время твоя матушка?
   — Она была молода и красива.
   — Цвет ее кожи был светлее, чем сейчас?
   — Ее кожа была того же оттенка, что у всех краснокожих женщин.
   — Значит, одно из моих предположений неправильно; однако другое может оказаться верным. Этот Эттерс, он был причиной того, что погнало вас от благ цивилизации на Дикий Запад, мистер Шурхэнд? Он как-то связан с несчастьями, лишившими вас веры в Бога и доверия к людям?
   — Да, — ответил он, — вы угадали.
   — И вы в самом деле верите в то, что он сейчас находится в Форт-Терреле?
   — Я убежден в этом.
   — И хотите туда поехать?
   — Я должен, должен.
   — Когда?
   — Уже сегодня вечером! Я не могу терять ни дня, ни часа, ни даже минуты. Я сто раз, иногда целыми неделями, охотился за этим мерзавцем, но мне никогда не удавалось даже посмотреть на него. Мне известны только его имя и его черные дела, но я никогда его не видел. Сейчас я вдруг узнал, где его можно найти, и можете себе представить, чего мне стоит находиться здесь хотя бы одну лишнюю минуту. Я должен немедленно ехать!
   — А почему вы считаете, что Генерал вам не солгал, я ему не верю.
   — Подумайте как следует, сэр! Какую выгоду он может получить, если это ложь?
   — Заманить вас в ловушку.
   — Нет, я верю его словам и скачу в Форт-Террел.
   — В одиночку?
   — Да, спутников у меня нет.
   — Ну, одного вы, по крайней мере, будете иметь.
   — Кого?
   — Меня.
   — Как? Вас? — переспросил он с радостным удивлением. — Вы хотите ехать со мной?
   — Да, если вы согласитесь взять меня с собой.
   — Соглашусь ли я! Что за вопрос! Я хочу быть рядом с вами всегда, даже в самых обыденных ситуациях; вы не можете себе представить, насколько сильно я к вам привязан. И теперь, когда речь идет о жизни и смерти, когда предстоит охотиться на дикого зверя, который уже много раз от меня ускользал, ваша помощь вселяет в меня уверенность, что на этот раз Эттерсу не удастся уйти. Когда на охоту выходит Олд Шеттерхэнд, зверю не на что рассчитывать. Значит, вы хотите ехать со мной, еще раз подумайте, в самом деле хотите?
   — Я решил!
   — Это такое счастье для меня, что вы… вы… я едва могу в это поверить. Но без вас тут не смогут обойтись!
   — Ничего! Виннету отлично справится сам.
   — И из-за меня вы готовы с ним расстаться?
   — Разлука будет короткой. Потом мы его снова быстро найдем. Итак, вы позволите мне отправиться с вами?
   — Позволю? О позволении здесь не может быть и речи! Наоборот, я готов на коленях просить вас поехать со мной и помочь советом и оружием!
   Тут Апаначка положил руку ему на плечо и сказал:
   — С тобой поскачет еще один человек.
   — Кто?
   — Апаначка, вождь найини-команчей. Не отказывай мне в этом! Ты мне по душе, и я поеду с тобой. Я знаю язык бледнолицых, умею отыскивать тайные людские тропы, и в моей душе нет страха перед врагом. Разве я не смогу быть тебе полезным? Я выкурил трубку мира с тобой, Виннету и Олд Шеттерхэндом, и теперь я — твой брат. Ты ищешь своего смертельного врага, чтобы убить его, и тем самым подвергаешь свою жизнь страшной опасности. Разве твой брат не должен быть рядом с тобой? Смогу ли я сказать, что являюсь таковым, если ты уедешь один?
   Его жесты и тон, которым он все это говорил, явно свидетельствовали об искренности и трогательной преданности. Не ответив, Олд Шурхэнд вопросительно посмотрел на меня. Я понял, что решать придется мне:
   — Наш краснокожий брат хочет совершить поступок, который ни один человек из его рода не назовет хорошим.
   — К чему вспоминать мой род, когда речь идет о моем брате Олд Шурхэнде! Сыновья команчей способны лишь ненавидеть и убивать, в вас же я встретил любовь и человечность. Краснокожие люди побеждают при помощи томагавков, вы же покоряете ваших врагов оружием милосердия и прощения. Где лучше — там, где ненависть, или там, где любовь? Я ваш брат и поеду с вами!
   — Хорошо, ты будешь нас сопровождать. Но мы отправимся в путь не сегодня, а завтра. Немногие оставшиеся часы не будут потеряны, наши лошади должны отдохнуть, от этого они станут только более резвыми.
   — Но если мы упустим Эттерса? — озабоченно спросил Олд Шурхэнд.
   — Он оставит след, по которому мы и пойдем. Не беспокойтесь особенно об этом! Прежде всего у нас должны быть хорошие лошади. За своего вороного я спокоен, у Апаначки конь тоже довольно быстрый и выносливый, я специально за ним наблюдал. А вот как обстоит дело с вашим конем, мистер Шурхэнд?
   — Это прекрасное животное, хотя с вашим жеребцом его, конечно, не сравнить, но за последнее время я его несколько загнал, так что ему может оказаться не под силу выдержать ту нагрузку, которая его ожидает в ближайшие дни.
   — Well, в таком случае вы поедете на коне Вупа-Умуги, захваченном нами в Каам-Кулано.
   — Что? Вы хотите предоставить мне его в аренду?
   — Не в аренду, хочу подарить.
   — Подарить? Но это очень дорогое животное.
   — Возьмите его, однако. Что мне с ним делать? Вупа-Умуги его не получит, а мне он не нужен.
   Тут он сжал мне руку и взволнованно воскликнул:
   — Я беру его, да, я беру его! Я не могу отказаться принять этот подарок, потому что надеюсь, что вы разрешите мне когда-нибудь расквитаться с вами. Итак, мы отправляемся завтра утром. А сейчас я пойду во двор, мне надо заняться моим новым конем!
   — Но смотрите, чтобы никто ничего не заподозрил! Вам лучше всего вообще больше не разговаривать с Генералом.
   Когда мы вышли из дома, Виннету не было во дворе, он ушел проверять посты вокруг пленных команчей, оставив лежать на столе, рядом с моими двумя ружьями, свое знаменитое серебряное ружье. И тут я увидел Генерала, который стоял у стола, держа их все в руках, и внимательно разглядывал мой штуцер. При этом его глаза горели жадным блеском.
   — Не правда ли, сэр, это как раз и есть ваш «медвежий бой»? — спросил он, увидев меня.
   — Да, — сухо ответил я.
   — А это — знаменитый штуцер работы мастера Генри, о котором рассказывают всякие чудеса?
   — Да, но вы-то что здесь делаете?
   — Я хотел открыть затвор, но у меня не получилось. Может быть, вы мне скажете, как…
   — Да, я вам, конечно, скажу кое-что, — оборвал я его, — а скажу я вам, чтобы вы убирались подальше от этих ружей. Это вовсе не игрушки для генерала, который в глаза не видел Булл-Ран.
   — Что? Не видел? Ну, скажу я вам…
   — Молчать! Я не желаю вас слушать. Дайте сюда!
   Только я взял у него мой штуцер и «медвежий бой», как вдруг вернулся Виннету, ружье которого он все еще держал в руках. Апач, мгновенно поняв, в чем дело, вырвал у него свое оружие и заговорил, едва сдерживая гнев:
   — Как смеет лживый бледнолицый трогать мое оружие? Его еще никогда не касались грязные руки белого негодяя!
   — Негодяй? — вскричал Генерал. — Виннету возьмет свои слова обратно или…
   — Или? Что? — грозно спросил Виннету.
   Испугавшись, Дуглас весь как-то съежился и, отступив на шаг назад, смиренно ответил:
   — Я просто подумал, что мне можно посмотреть на ружье.
   — Посмотреть можно, но трогать нельзя! Виннету никогда не коснется того места, на котором лежала твоя рука!
   Он вытер оскверненное ружье свисавшим концом тонкого одеяла, которое было обмотано у него вокруг талии наподобие пояса, и сказал, протягивая его мне:
   — Мой брат Олд Шеттерхэнд мог бы повесить оружие в доме, чтобы впредь его не пачкали подобные руки!
   Он повернулся и пошел к своему коню. Посмотрев на Генерала, я заметил, что тот обменялся многозначительным взглядом, смысл которого мне остался тогда неясен, с Олд Уобблом. Затем я отнес ружья в дом. Без приглашения туда никто не заходил. По крайней мере, я тогда так думал, и того же мнения придерживался Виннету.
   Сделав это, я пошел к нему и рассказал о моем разговоре с Олд Шурхэндом. Согласившись со мной, он сказал:
   — Мой брат поступает правильно. Я не знаю, сказал ли этот Генерал правду, или солгал, но то, что ты поедешь с Олд Шурхэндом — хорошо. Кроме того, я рад, что вас будет сопровождать Апаначка. Он не будет вам обузой — наоборот, может оказаться очень полезным. Меня вы встретите в стойбище мескалерос, коня Олд Шурхэнда, на котором ездил до сего дня, я возьму с собой, там он сможет его забрать.
   Тут мы заметили, что Генерал при помощи Олд Уоббла наполняет водой свои кожаные бурдюки. Закончив, они понесли их к шикасавам. Мы не придали их действиям особого значения, восприняв их как знак того, что Дуглас хочет уехать рано утром, что мы могли только приветствовать.
   Боб, приготовив нам место для ночлега, ушел в домик, где они спали вместе с Санной. Мы легли. Кровавый Лис, обычно предпочитавший ночевать в домике, сегодня, из-за царившей там духоты, собрался улечься рядом с нами. Костры, в которые никто больше не подбрасывал дров, вскоре погасли, и мы заснули.
   Утром, проснувшись первым, я разбудил товарищей. Не обратив сначала внимания на отсутствие Генерала я Олд Уоббла, мы с Виннету отправились посмотреть на пленных. В том, что касалось команчей и апачей, все обстояло в полном порядке, но вот шикасавы отсутствовали. Спросив о них у Энчар-Ро, который здесь командовал, мы получили следующий ответ:
   — Разве мои братья не знают, что они уехали?
   — Нет.
   — Белый человек, называющий себя Генералом, заявил, что он больше не хочет здесь оставаться, потому что Олд Шеттерхэнд и Виннету его оскорбили, он ускакал прочь вместе с шикасавами и своими тремя бледнолицыми.
   — А Олд Уоббл?
   — Он уехал с ними.
   — Быстро же они подружились! Ну и провались они пропадом вместе с этим чертовым Уобблом! Не о чем тут жалеть. Однако, должно быть, они снялись с места еще в темноте, потому что рассвело не более, чем полчаса назад.
   — В темноте? — удивленно переспросил Энчар-Ро. — Но на небе была луна.
   — Что? Луна? Сегодня утром?
   — Почему утром? Это было вчера вечером.
   — Так, значит, они уехали вчера вечером? Ну тогда они сильно поторопились.
   — Это потому, что я сильно обидел Генерала, — заметил Виннету, — гнев погнал его прочь.
   Мы возвратились обратно к воде, позавтракали и напоили лошадей. Боб упаковал провиант для меня, Олд Шурхэнда и Апаначки и наполнил водой несколько бурдюков. Когда он закончил с этим делом, я приказал ему принести ружья.
   — Ружья? — переспросил он. — А где они?
   — В доме. Они висят на стене, около двери.
   Он пошел в домик, но быстро вернулся с пустыми руками и доложил:
   — Ружей там нет.
   — Ты ошибаешься. Разве ты не обратил на них внимания вечером, перед тем как лечь спать?
   — Я не посмотрел. Сейчас там ничего, правда ничего.
   Это было в высшей степени странно. Я вошел в дом, Виннету — за мной. Ружей на месте действительно не было. Сначала мы были просто ошарашены. Расспросив своих спутников, узнали, что никто из них в домик не заходил. Первое, о чем подумалось, так это о том, что тот, кто взял ружья, просто еще не успел сказать нам об этом.
   — А может быть?.. — начал Виннету.
   Он не отважился высказать до конца свое подозрение. Несмотря на бронзовый цвет его лица, я заметил, что он побледнел.
   — Ты имеешь в виду Генерала? — спросил я.
   Он кивнул.
   — Никто, кроме этого мерзавца, не мог сделать этого! С какой жадностью он их разглядывал! Сейчас мы все выясним. Боб, кто-нибудь заходил в дом после того, как ты лег спать?
   — Масса Генерал был там.
   — Хм! Ты не запер дверь?
   — Боб никогда не запирает дверь, здесь воров нет.
   — Чего хотел Генерал?
   — Он вошел, тихо подозвал меня и дал доллар, чтобы я мог выпить.
   — Лампа еще горела?
   — Нет, мы с Санной уже хотели спать.
   — Как долго Генерал был в комнате?
   — Масса Генерал долго искал дверь.
   — Он отлично знал, где она находится! Негодяй подбирался к ружьям. Что скажет мой брат Виннету?
   До сих пор мне ни разу не приходилось видеть, чтобы Виннету потерял самообладание. Много раз мы бывали с ним в смертельно опасных ситуациях, и там, где любой другой на его месте давно бы потерял голову от страха, он оставался внешне спокоен и внутренне невозмутим. Максимум, что отражалось в такие моменты на его лице, — это легкая задумчивость, которую лишь я, знавший его много лет, в состоянии был заметить. В этот день я впервые видел его во взволнованном состоянии, ему явно стоило большого труда сохранять некое подобие внешней невозмутимости.
   Очень медленно, проглатывая половину слов, он сказал:
   — Мой брат… прав. Генерал… украл… наше оружие!
   — Твое серебряное ружье, память о твоем отце!
   — Он… он его…
   Он не мог продолжать, не мог и излить гнев и лишь с силой сжал свои огромные кулаки.
   — Он его вернет, — договорил за него я, — мы немедленно отправимся в погоню.
   — Да… сейчас, сейчас!
   Не стоит и говорить, что потеря нами наших ружей касалась не только нас двоих; друзья, стоявшие рядом с нами, были взволнованы ничуть не меньше меня. Олд Шурхэнд сказал дрожащим от гнева голосом:
   — Эта кража больно бьет также и по мне, мистер Шеттерхэнд. Понятно, что вы должны поймать негодяя и поэтому не сможете поехать со мной в Форт-Террел.
   — Да, этого я действительно не смогу.
   — Я, к сожалению, не имею возможности ни сопровождать вас, ни ждать здесь, мне нельзя терять ни минуты.
   — Боюсь только, что вы проездите зря.
   — Возможно, но я все равно должен туда попасть, чтобы потом не упрекать себя в том, что не использовал эту возможность. Надеюсь, вы меня поймете.
   — Да, я вас понимаю и поэтому не стану уговаривать вас отказаться от этого предприятия. Тем более, что вы будете не один, вас будет сопровождать Апаначка.
   — Да, — ответил юный вождь команчей, — я еду с моим братом Олд Шурхэндом, потому что я обещал ему это и сдержу слово. Тем более, что Олд Шеттерхэнд теперь не может поехать с нами.
   — Мне остается лишь пожелать, чтобы вы нашли там того, кого вы ищете, мистер Шурхэнд!
   — А я вам желаю, — ответил он, — чтобы Генерал от вас не ушел. Тысяча чертей, вы только подумайте — потерять три таких дорогих, можно сказать, бесценных ружья!
   — Я не считаю их потерянными.
   — Значит, вы надеетесь поймать вора?
   — Я не просто надеюсь, я уверен, что мы сделаем это.
   — Да, мы его отыщем, живого или мертвого, из-под земли достанем, — прохрипел Виннету.
   — Это точно, — подтвердил я, — можете не сомневаться, мы получим наши ружья обратно. Неизвестно только, в каком состоянии!
   — Да. Эта белая собака не умеет с ними обращаться и может легко повредить их или полностью испортить в особенности твой штуцер.
   — Вот за это он у меня заплатит, дорого заплатит. Итак, мы отправляемся в погоню. Кого мой брат Виннету хотел бы взять еще с собой?
   — Никого. Третий нам будет только помехой.
   — Неужели и я? — спросил Паркер.
   — Да.
   — А я? — осведомился Холи.
   — И ты тоже.
   — Но нам так хотелось бы поехать с вами.
   — Ничего не выйдет. Ваши кони не так быстры, как наши. Они не выдержат скачки.
   Оба продолжали просить взять их с собой, но Виннету не изменил своего решения, и, на мой взгляд, он был прав. Тогда они попытались напроситься в товарищи к Апаначке и Олд Шурхэнду, но тем они также были ни к чему, и Паркеру с Холи не оставалось ничего другого, как присоединиться к конвою с пленными команчами.
   Первоначально его должен был вести Виннету, но теперь это оказалось неосуществимым. Оставаться на месте пленные, однако, не могли, и, всесторонне обсудив сложившееся положение, мы решили, что уже сегодня апачи под командой Энчар-Ро и Кровавого Лиса должны увести их отсюда. Мне бы очень хотелось вернуть им оружие, но от этого пришлось отказаться: по мнению Виннету, это было бы слишком опасно: как только они получат свободу, утверждал он, сразу же почувствуют искушение снова напасть на апачей, скорее всего, они последуют за ним тайно, а нападут при первом же удобном случае. Виннету, Олд Шурхэнда и меня с апачами не будет, а больше всего они боялись именно нас.
   В доме Кровавого Лиса было множество ружей, и он предложил нам выбрать себе любые, кроме того, у нас была возможность подобрать себе два ружья из трофейных, но мы от этого отказались, потому что не сомневались, что скоро вернем свое оружие, а лишнюю тяжесть таскать ни к чему. У нас были еще ножи, револьверы, лассо и томагавки.
   Мы снова направились к кактусовому полю, надо было найти следы Генерала. Как сказал нам один из бывших ночью в дозоре апачей, Генерал обмолвился, что направляется к Ста деревьям.
   — Это неправда, ложный след, — сказал Паркер, — Генерал не знает туда дороги.
   — Но с ним Олд Уоббл, а уж ему-то дорога хорошо известна, — возразил я.
   — Вы верите в то, что он действительно туда поехал?
   — Нисколько. Разумеется, он двинулся в другом направлении.
   — Но в каком?
   — К ручью Мира, как я подозреваю. Я сумел выяснить, что он туда собирается, но ему невдомек, что я это знаю. Он хочет попасть к шикасавам и там отдохнуть.