Драйзер Теодор. Гений

- Как всегда, Юджин. Ждала тебя.
Она посмотрела ему в глаза, и ему передалось то волнение, которое
охватывало ее в его присутствии. Что-то было во всем ее существе, что
раздувало в пламя теплившуюся в нем симпатию к ней. Она пыталась скрыть
свои чувства, притвориться веселой и довольной, но глаза выдавали ее.
Взгляд этих глаз вызывал в нем смесь желания и душевного волнения.
- Как хорошо снова очутиться в деревне, - сказал он, пожимая ей руку,
так как правила она. - А тем более увидеть тебя и эти зеленые поля после
большого города.
Он посмотрел вокруг на маленькие одноэтажные домишки, каждый с
крохотным газоном, несколькими деревьями и аккуратной изгородью. После
Нью-Йорка и Чикаго такая деревушка производила забавное впечатление.
- Ты по-прежнему любишь меня?
Она кивнула. Он стал расспрашивать ее об отце, матери, братьях и
сестрах, а когда убедился, что кругом никого нет, обнял и привлек к себе.
- Теперь можно, - сказал он.
Она почувствовала силу его страсти, но - увы! - исчезло обожание, с
которым он когда-то смотрел на нее. Да, он сильно изменился. Он не мог не
измениться. После впечатлений и встреч большого города она должна была
много потерять в его глазах. Анджеле больно было сознавать, что жизнь так
жестоко обошлась с нею. Но, может быть, ей еще удастся завоевать его,
удержать подле себя?
Они поехали по направлению к Оукуни, маленькому поселку на скрещении
двух дорог у небольшого озера того же названия, неподалеку от фермы Блю.
Семья Блю считала это место как бы частью своей усадьбы. По дороге Юджин
узнал от Анджелы, что ее младший брат, Дэвид, поступил в Вест-Пойнт и
делает там большие успехи. Сэмюэл заведует багажным отделением на одной из
станций Великой Северной железной дороги и снова ждет повышения. Бенджамен
закончил курс юриспруденции и теперь практикует в городе Расине. Он очень
интересуется политикой и намеревается выставить свою кандидатуру в
законодательное собрание штата. Мариетта по-прежнему беспечна и весела и не
проявляет ни малейшего желания сделать наконец выбор среди своих
многочисленных поклонников. Юджин вспомнил про ее письмо и подумал, что
скажут ему глаза этой девушки, когда он увидит ее.
- Мариетта все такая же опасная кокетка, как и раньше, - ответила
Анджела на его вопрос о младшей сестре. - Все в нее влюбляются.
Юджин улыбнулся. Воспоминание о Мариетте всегда доставляло ему
удовольствие. И сейчас у него мелькнуло сожаление, что приехал он не к ней,
а к Анджеле.
Но Мариетта была не только лукава, - при желании она умела быть и
доброй. Встретив Юджина, она намеренно всем своим видом выказала к нему
полное безразличие и напустила на себя скромность и серьезность. При этом
она не раз вздохнула в душе, так как он ей очень нравился. Не будь это
Анджела, думала младшая сестра, она оделась бы как можно лучше и стала бы
напропалую кокетничать с Юджином. Ей ничего не стоило бы вскружить ему
голову. И она-то уж сумела бы сохранить его любовь. Мариетта чрезвычайно
верила в свою способность очаровать, повергнуть к своим ногам любого
мужчину, а Юджина она с радостью и сохранила бы для себя. Но сейчас она
старалась меньше попадаться ему на глаза и только изредка поглядывала на
него украдкой, думая о том, удастся ли Анджеле снова приворожить его. Она
очень волновалась за сестру. Никогда, говорила она себе, не станет она на
ее пути к счастью.
Семейство Блю встретило Юджина так же сердечно, как и в первый раз. Не
прошло и часа, как он почувствовал себя здесь так, словно никогда и не
уезжал. Эти широкие поля и старый дом с его чудесной лужайкой навеяли на
него волнующие воспоминания. Как только Юджин поздоровался с миссис Блю и
Мариеттой, последняя представила ему своего поклонника, приехавшего из
городка Вокеша, и предложила сыграть партию в теннис с ней и Анджелой.
Юджин не умел играть и отказался.
Анджела появилась в теннисном костюме, и Юджин увидел ее во всем ее
очаровании. Она много бегала, разрумянилась и много и весело хохотала,
обнажая ровные белые зубы, а он любовался ее быстрыми, ловкими движениями.
Она казалась такой хорошенькой и изящной, что Юджин снова пленился ею и,
встретившись с ней после тенниса в тихой и темной гостиной, прижал ее к
груди почти с былою страстью. Анджела сразу почувствовала в нем перемену.
Мариетта оказалась права: Юджин любит веселье и яркие краски. Еще недавно,
когда они ехали со станции, она была в отчаянии, но этот порыв вселил в нее
надежду.
Юджин редко увлекался наполовину. Если что-нибудь захватывало его, то
уж всего целиком. Очарование минуты владело им безраздельно, так что он в
конце концов готов был вообразить себя совсем не таким, каким был в
действительности. И сейчас он охотно поддался тому настроению, которое
хотели пробудить в нем Анджела и Мариетта, и уже готов был видеть свою
нареченную в прежнем свете. Он сознательно закрывал глаза на многое, что не
ускользнуло бы от него в нью-йоркской студии, где на его суждение оказали
бы влияние другие обстоятельства и причины. Анджела была недостаточно
молода для него; она придерживалась устарелых взглядов. Она была
очаровательна, спору нет, но ему никогда не удалось бы привить ей свое,
легкое, отношение к жизни. А между тем она не знала его с этой стороны, и
он ничего не говорил ей об этом. Он выступал перед Анджелой в роли
героического однолюба, преданного Ромео, рождая в ней отраднейшие для
женского сердца иллюзии. Юджин уже догадывался, что он человек ненадежный,
но ему все еще не хотелось признаваться в этом даже самому себе.
Прозрачные июньские сумерки сгустились, в небе зажглись звезды. К
вечеру вернулся с поля старый Джотем, это был все тот же почтенный
патриарх. Он сердечно пожал Юджину руку.
- Я часто вижу ваши рисунки в журналах, - заметил он. - Вы делаете
успехи. Тут у нас поблизости, у озера, живет молодой пастор, который жаждет
с вами познакомиться. Его интересуют ваши работы, и я посылаю ему каждую
книжку с вашими рисунками, как только Анджела ее прочитает.
Он говорил - то книжки, то журналы; казалось, они не больше значили в
его глазах, чем, скажем, листья на деревьях - да в сущности так оно и было.
Человеку, привыкшему наблюдать чередование времен года, посевов и урожаев,
вся жизнь, с ее неугомонным мельканием образов и форм, кажется игрою
преходящих теней. Даже люди были для него подобны листьям, падающим с
деревьев.
Джотем притягивал к себе Юджина, как магнит притягивает железо.
Мировоззрение этого патриархального фермера находило отклик в душе молодого
художника, и Анджелу он видел как бы в лучах исходящего от него сияния.
Если у нее такой замечательный отец, то и она должна стоять выше женщин
среднего уровня. У такого человека должны быть исключительные дети.
Едва ли можно было ожидать, чтобы Анджела и Юджин, оставшись наедине,
не возобновили прежних отношений. А поскольку они так далеко зашли в
прошлый раз, было вполне естественно, что они не остановятся и пойдут
дальше. Когда она после обеда вышла к нему из своей комнаты, одетая, по
настоянию сестры, в облегающее вечернее платье из мягкой ткани и с довольно
глубоким вырезом, Юджину передалось ее волнение. Он и сам не знал, как
будет вести себя, насколько он может за себя ручаться. Под влиянием страсти
Юджин терял голову, она порой завладевала им с неодолимой силой. Она
дурманила его сознание, как снотворный порошок или газ. Он мысленно
принимал решение взять себя в руки, но если он сразу же не обращался в
бегство, спасения не было, он терял способность бежать. Он колебался и
медлил, но уже через несколько минут страсть одерживала верх, и он слепо,
безвольно повиновался ей, хотя бы это грозило ему опасностью и даже
гибелью.
В этот вечер, когда Анджела вышла к нему, он спрашивал себя, что мог
значить ее приход. Должен ли он дать себе волю? Женится ли он на ней?
Удастся ли ему сохранить свободу? Они сели и стали беседовать, но вскоре он
привлек ее к себе. Повторилась старая история: с каждой минутой страсть
разгоралась. И вскоре Анджела, обессиленная долгим ожиданием и тоской,
перестала сопротивляться. А Юджин...
- Если что-нибудь случится, мне придется уйти из дому, - с мольбою в
голосе сказала она, когда он, подняв на руки, понес ее к себе в комнату. -
Мне нельзя будет остаться здесь.
- Молчи, - сказал он. - Приедешь ко мне.
- Это правда, Юджин?
- Такая же правда, как то, что я держу тебя в своих объятиях, -
ответил он.
В полночь Анджела открыла испуганные, удивленные, растерянные глаза,
чувствуя себя безвозвратно погибшей. Две картины сменялись у нее в голове,
чередуясь с равномерностью маятника. В одной главное место занимали брачный
алтарь и прелестная студия в Нью-Йорке, куда Юджина приходили навещать
друзья, как он не раз описывал ей. Другая представляла собою тихие воды
голубого озера Оукуни, на дне которого она лежит, бледная и неподвижная.
Да, если он и теперь не женится на ней, она умрет. Жить тогда не стоит. Она
не станет принуждать его. Она просто выйдет как-нибудь ночью потихоньку из
дому - если окажется, что больше не на что надеяться, что позора не
скроешь, - и на другой день найдут ее труп.
Бедная Мариетта, как она будет плакать. А старик отец, - Анджела
мысленно рисовала себе его горе. Впрочем, он никогда не узнает всей правды.
А мать...
"О боже милосердный, как тяжело жить на свете, - думала она, - какой
страшной бывает жизнь".

ГЛАВА XXVII

После этой ночи вся атмосфера в доме казалась Юджину насыщенной
укоризной, хотя внешне это не проявлялось ни взглядом, ни словом. Когда он
проснулся на другое утро и через полуоткрытые ставни увидел окружающий
зеленый мир, вместе с утренней свежестью его охватило чувство глубокого
стыда. Как это жестоко - явиться в такой дом и сделать то, что он сделал!
Ведь в конце концов сколько ни философствуй, разве такой славный старик,
как Джотем Блю, честный и добропорядочный гражданин, прямой и искренний в
своих понятиях о морали, в своем уважении к правам ближнего, - разве не
заслужил он лучшего отношения со стороны человека, которым восхищался?
Джотем так тепло отнесся к нему. В их беседах было столько взаимного
уважения и понимания. Юджин чувствовал, что Джотем считает его честным
человеком. Он и сам знал, что располагает к себе людей. Он был откровенен,
добродушен, уважителен, не любил никого осуждать; но женщины и женская
красота - вот где было его слабое место. И, однако, разве вопрос о
взаимоотношении полов не имеет важнейшего значения? Разве на этом не
зиждется весь мир? Разве от порядочности и честности отдельных людей не
зависят добрые устои и нравы? Разве семья не краеугольный камень
общественного здания? Как можно ожидать, чтобы человек был порядочным, если
не были порядочными его отец и мать? Как может общество надеяться чего-либо
достигнуть, если люди будут метаться по воле своих страстей и повсюду
заводить беспорядочные связи? Каково было бы ему, например, если б
кто-нибудь обесчестил его сестру Миртл? Задав себе этот вопрос, Юджин не
мог точно ответить, чего он хочет и чему сочувствует. Миртл - такой же
свободный человек, как и всякая другая девушка. Она вольна поступать, как
хочет. Возможно, что ему это было бы не совсем по душе, но...
Юджин переходил от одного вопроса к другому, снова и снова пытаясь
распутать этот гордиев узел. Взять хотя бы дом Анджелы, который
представлялся ему таким милым и чистым, когда он впервые вошел в него;
теперь на него легла тень, и эту тень набросил он сам. Но так ли уж он
виноват? - продолжал рассуждать Юджин. Теперь уже не оставалось ничего, что
он принимал бы за истину. Он метался в заколдованном кругу. Это ли истина?
Или это? Или вот то? Но ответа не было. Жизнь казалась неразрешимой
загадкой. Иногда она заставляла его стыдиться своих поступков. Вот и сейчас
он сгорал от стыда. И вместе с тем спрашивал себя, в самом ли деле он
должен чего-то стыдиться. Может быть, это глупо? Разве мы живем не для
того, чтобы жить, а для того, чтобы мучить себя упреками? Ведь не он создал
заложенные в нем страсти и желания.
Юджин распахнул настежь ставни, и его ослепило сияние яркого дня. За
окном все зеленело, цветы распустились во всей своей красе, деревья
отбрасывали прохладную тень. Щебетали птицы. Гудели пчелы. В воздухе стоял
запах сирени.
"Бог ты мой! - воскликнул Юджин, вскидывая руки над головой. - Как
хороша жизнь. До чего она прекрасна!.."
Юджин глубоко вдохнул в себя воздух, насыщенный ароматом цветов. Если
бы можно было всегда так жить - вечно, вечно!
Он обтерся холодной водой, оделся, выбрав мягкую сорочку с отложным
воротником и темный галстук, и вышел из комнаты бодрый и свежий. Анджела
уже встала и ждала его. Лицо ее было бледно, но вся она светилась какою-то
грустной красотой.
- Полно, полно, - сказал он, ласково взяв ее за подбородок. - Ну что
это!
- Я сказала всем, что у меня болит голова, - шепнула она ему. - Она у
меня действительно болит. Ты понимаешь?
- Я понимаю твою головную боль, - рассмеялся он. - Но все будет
хорошо, очень, очень хорошо. Какой чудесный день, правда?
- Прекрасный, - грустно ответила она.
- Не горюй, - настойчиво повторил он. - Полно терзаться, все будет
чудесно.
Он подошел к окну и выглянул в сад.
- Твой завтрак будет сейчас готов, - сказала она и, пожав ему руку,
исчезла.
Юджин вышел из дому и направился к гамаку. Теперь, очутившись среди
простора лугов и полей, он испытывал такое наслаждение, такую радость, что
от его тревог не осталось и следа. Эти мощные, вечно юные силы обновленной
природы, которые он ощущал вокруг себя, заставили его позабыть свой страх
перед злом и нравственным падением, страх, которому так легко поддаются
смертные. Юджин чувствовал, что молодость и любовь оправдывают все,
особенно при взаимном влечении. Почему было ему не взять Анджелу? Почему им
не принадлежать друг другу?
Когда Анджела позвала его завтракать, он с большим аппетитом съел все,
что она ему приготовила. Он держался с ласковой непринужденностью
победителя, Анджелу же, подобно человеку, пустившемуся в опасное плавание,
томили страх и неуверенность. Она подняла парус, но куда плывет она, к
какой пристани прибьет ее челн? Что сулит ей судьба - смерть на дне озера
или блаженство с Юджином в его нью-йоркской студии? Будет ли она жить и
познает счастье, или ее ждет смерть и черная загадка небытия? Существует ли
ад, как уверяют проповедники, это страшное обиталище погибших душ, воспетое
поэтами? Она смотрела на тот же мир, который Юджин находил таким
прекрасным, и в самой его красоте ей чудилась опасность.
А между тем ей предстояло еще много-много таких дней. Несмотря на все
ее тревоги, запретный плод, которого она однажды вкусила, теперь казался
сладостным и соблазнительным. Как только они с Юджином оставались вдвоем,
волнение снова охватывало их.
Днем она предавалась своим опасениям, но наступала ночь, в небе
загорались звезды, веяло упоительной прохладой, и, покорная зову страсти,
Анджела забывала все свои муки. Юджин был ненасытен, она стосковалась по
ласке. Малейшее прикосновение его было подобно искре, упавшей на трут. Она
уступала ему, твердя, что не уступит.
Родные Анджелы пребывали, конечно, в блаженном неведении. Анджеле
казалось удивительным, что самые стены, которые видели ее с Юджином, не
кричат о ее падении. В том, что им удавалось много времени проводить
наедине, не было ничего странного, так как ухаживания Юджина всячески
поощрялись - ради нее же, - но Анджелу даже пугало, что ее грех оставался
необнаруженным: то, что можно было объяснить лишь случайностью,
представлялось ей зловещим предзнаменованием. Что-то непременно случится,
шептал ей какой-то недобрый голос. Ей не хватало смелости, которая была бы
под стать ее страсти и в которой она так нуждалась.
Прошла неделя, и хотя Юджин проявлял уже меньше пыла и был до
некоторой степени угнетен сознанием, что он, по-видимому, до конца исчерпал
свою победу, он все еще не решался уезжать. Ему жаль было покидать этот
дом, обрывать медовый месяц, насыщенный красотой и радостью (тем более
восхитительной и чарующей, что никто не делил с ними их тайны), но
постепенно в нем стала просыпаться мысль о связывающих его цепях долга и
ответственности. Ведь Анджела отдалась на его милость, доверившись его
чести. Она добилась от него обещания жениться не настойчивостью, не
коварными уловками, рассчитанными на то, чтобы завлечь его в свои сети, а
лишь сказав, что в противном случае ей придется умереть. Достаточно было
посмотреть на нее, чтобы убедиться, что это не ложь. К тому же теперь,
когда Юджин добился своего, когда он познал всю глубину ее чувств и
желаний, он еще больше оценил ее. Хотя она была старше его, она дышала
такой юностью и красотой, что он был заворожен. Ее тело было восхитительно
прекрасно. Ее представления о жизни и любви были преисполнены нежности и
красоты. Как рад он был бы осуществить ее мечту о блаженстве без ущерба для
себя.
Когда его пребывание в Блэквуде близилось к концу, Анджеле пришла
удачная мысль съездить в Чикаго, так как надо было сделать кое-какие
покупки. Мать не возражала, и Анджела решила ехать вместе с Юджином. Это
смягчало тяжесть разлуки и давало возможность обо всем поговорить. Анджела,
как всегда, должна была остановиться у своей тетки.
По дороге она снова и снова задавала Юджину вопрос о том, как он будет
теперь относиться к ней. Не станет ли он презирать ее за то, что произошло.
Он уверял, что нет. С грустью она сказала ему, что только смерть или
замужество может сейчас спасти ее.
- Что это значит? - спросил он, прижав к груди золотистую головку
Анджелы и глядя в ее печальные темно-синие глаза.
- Если ты на мне не женишься, мне придется покончить с собой. Я не
смогу тогда оставаться дома.
Он представил себе, во что превратит смерть ее прекрасное тело, ее
чудесные волосы, и с сомнением спросил:
- Неужели ты решилась бы на это?..
- Да, - печально ответила она. - У меня нет выхода.
- Тсс, Ангелочек! - остановил он ее. - Ничего подобного ты не
сделаешь. Тебе не придется горевать. Я женюсь на тебе... А как бы ты это
сделала?
- О, я уже все обдумала, - мрачно ответила она. - Ты помнишь наше
маленькое озеро? Я утоплюсь в нем.
- Что ты, родная, - взмолился он, - не говори так. Это ужасно. Не
поддавайся сомнениям! Все будет хорошо, увидишь!
Подумать только, что она будет лежать на дне маленького Оукуни, этого
тихого озерца с зелеными берегами и желтыми песчаными отмелями! Подумать
только, что этим может кончиться вся ее любовь, вся ее страсть! Смерть ее
пала бы на его голову. Эта мысль была для Юджина невыносима. Она пугала
его. Такие драмы иногда описываются в газетах со всеми душераздирающими
подробностями, но его это не должно коснуться. Он женится на ней. В конце
концов она хороша собой. Ему придется жениться. Самое лучшее - теперь же
принять решение. Он задумался над тем, как скоро придется это осуществить.
Из семейных соображений Анджела требовала официального бракосочетания: если
ее родные и не будут на нем присутствовать, пусть они по крайней мере
знают, что оно состоялось. Она согласна поехать с ним на Восток - это
нетрудно будет устроить. Но они должны сочетаться браком. Юджин так ясно
отдавал себе отчет в том, как сильны в ней условности, что ему и в голову
не приходило предложить ей что-либо другое. Она не согласилась бы, она
ответила бы презрением. Единственной альтернативой для нее была смерть.
В тот вечер, их последний вечер, когда Анджеле предстояло вернуться в
Блэквуд, он проводил ее, печальную, на вокзал, а сам, донельзя
расстроенный, отправился в Джексон-парк, где однажды при свете луны
любовался очаровательным озером. Были последние дни июня, и воды озера
отливали серебристыми, розовыми и лиловыми тонами. Деревья на западе и на
востоке тонули во мгле. В небе догорал последний оранжевый румянец зари.
Воздух был насыщен ароматом, теплыми июньскими благоуханиями. Бродя тихими
тропинками, где песок и галька чуть хрустели под ногами, Юджин думал о
промчавшейся неделе. Как богата и разнообразна жизнь, и сколько в ней
высокой романтики! Взять хотя бы любовь Анджелы - как она прекрасна! Хорошо
любить и чувствовать себя молодым. Что ждет его впереди - еще более
прекрасные мгновения, или же он так и будет брести, то и дело оступаясь,
попусту тратя время, расточая себя и свои силы в разврате? Но разве это
называется развратом? Настанет ли когда-нибудь для него час возмездия?
Будет ли он любить Анджелу после того, как женится на ней? Будут ли они
счастливы?
Юджин стоял на берегу тихого озера и любовался бесчисленными оттенками
света, отраженными в его водах, испытывая восторг художника перед
совершенной красотой природы, которая пробуждает мысли о любви, смерти,
поражении и славе. Как романтично, что в таком вот озере могут найти труп
Анджелы, если он поступит с ней жестоко. Такой же мрак, какой сейчас
заливает землю, погасил бы ее яркие мечты. Чем это не сюжет для поэтической
новеллы? Он подумал, что какой-нибудь великий писатель, вроде Доде или
Бальзака, мог бы воспользоваться этим мотивом для своего талантливого
произведения. И художник нашел бы здесь тему для романтического образа.
Бедная Анджела! Будь он искусным портретистом, он написал бы ее. Обнаженное
тело, густые пряди волос ниспадают на шею и грудь, - это была бы прекрасная
картина. Должен ли он жениться на ней? Да, должен. Хотя неизвестно, к чему
это приведет. Возможно, что это будет ошибка, но...
Он смотрел на бледнеющие краски озера, отливавшего то серебристыми, то
розовыми, то свинцово-серыми тонами. Над его головой ярко загорелась
звезда. Что будет с Анджелой, если над ней действительно сомкнутся
неподвижные воды озера? Как пережил бы он ее смерть? Это было бы слишком
ужасно, слишком горько. Нет, он должен жениться на ней.
Юджин вернулся в город, чувствуя в душе всю скорбь мира, и в таком
настроении, забрав в отеле свой чемодан, сел в ночной поезд, отправлявшийся
в Нью-Йорк. Забыты были и Руби, и Мириэм, и Кристина. Он оказался
участником любовной драмы, от которой зависела жизнь Анджелы и его будущее
душевное спокойствие. Он не мог предугадать, чем все это кончится, и только
чувствовал, что должен жениться на ней. Когда - он еще и сам не знал,
обстоятельства подскажут. Возможно, что даже немедленно. Необходимо
позаботиться о студии, объявить о предстоящем переезде друзьям - Смайту и
Мак-Хью, и еще больше напрячь все силы, чтобы добиться успеха и средств для
совместной жизни с Анджелой. Он в таких ярких красках расписал ей свою
жизнь художника, что теперь боялся ее суда. Главное, чтобы студия ей
понравилась. Он должен будет представить Анджеле своих друзей. Всю дорогу в
Нью-Йорк эта мысль не давала ему покоя - Смайт, Мак-Хью, Мириэм, Норма
Уитмор, Кристина... Что подумает Кристина, если, вернувшись в Нью-Йорк,
найдет его женатым? Конечно, между этими людьми и Анджелой лежит пропасть.
В них, как бы это сказать, больше смелости, больше понимания, пожалуй,
больше души. Подумают ли они, увидев ее, что он сделал ошибку? Или сочтут
его глупцом? У Мак-Хью есть девушка, но совсем другого типа -
интеллигентная, умная. Юджин думал и думал и неизменно приходил к одному
заключению. Он должен жениться. Другого выхода нет. Так надо.

ГЛАВА XXVIII

Октябрь ознаменовался в студии господ Смайта, Мак-Хью и Витла на
Уеверли-плейс неким из ряда вон выходящим событием.
Даже в большом городе пора, когда листья начинают желтеть и опадать,
навевает грусть, которая еще усиливается при появлении обычных
предвестников зимы: серого неба, резкого, порывистого ветра, что гонит по
улицам щепки, солому, обрывки бумаги, - даже из дому выйти неприятно.
Бедняки зашевелились: надвигаются лишения, непогода, холод. Но и тот, кто
праздно провел лето, с новым рвением берется за работу. Купля, обмен,
продажа в полном разгаре. В промышленности, в избранных кругах общества, в
мире искусства, медицины, юриспруденции, финансов и литературы - повсюду
жизнь бьет ключом, люди снова прониклись стремлением что-то делать, чего-то
добиваться. Весь город, в предвидении близкой зимы, испытывает прилив
энергии и жажду деятельности.
В этой атмосфере Юджин, достаточно ясно представлявший себе, на чем
зиждется окружающая его жизнь и в чем секрет преуспеяния, ревностно работал
над решением той задачи, которую он себе поставил. Расставшись с Анджелой,
он пришел к выводу, что необходимо закончить кое-что для выставки, о
которой он не переставал думать последние два года. Другого пути для того,
чтобы привлечь к себе внимание общества, у него не было, это он хорошо
знал. По возвращении в Нью-Йорк он успел уже многое пережить. Во-первых,
напрасную тревогу из-за письма Анджелы, которой показалось, что с ней
происходит что-то неладное. Предположение это, хотя и совершенно искреннее,
было вызвано игрой больной фантазии, сулившей ей всякие бедствия, и ничем в
действительности не подтверждалось. Несмотря на некоторый свой опыт, Юджин
все же недостаточно разбирался в таких вещах. Впрочем, если бы он даже