Драйзер Теодор. Гений

сейчас в городе, потому что на их загородной вилле был пожар, но долго они
здесь не останутся. Тэн-Эйки тоже. Не может быть, чтобы Сюзанна
почувствовала интерес к какому-то мужчине. Единственный человек, к которому
она питает большую симпатию, это Юджин Витла, но он женат и относится к ней
чисто по-дружески, как брат и опекун.
- Знаешь что, Сюзанна, - решительно заявила миссис Дэйл, - мне надоело
выслушивать весь этот вздор! Ты увидишь, какое удовольствие тебе доставит
поездка. И нечего выдумывать глупости. Ты как раз в том возрасте, когда
молодой девушке полагается путешествовать. Собирайся-ка лучше в дорогу, мы
непременно поедем.
- Ты ошибаешься, мама, я не поеду, - сказала Сюзанна. - Странно - ты
разговариваешь со мной, как будто я маленькая. Я не хочу в этом году ехать
и не поеду. Если тебе хочется, поезжай сама.
- Да что с тобой, Сюзанна Дэйл? Что такое на тебя нашло? Конечно, ты
поедешь! Где же ты будешь, если я уеду? Неужели ты думаешь, что я брошу
тебя здесь одну? Разве я когда-нибудь так делала?
- Сколько угодно - когда я была в пансионе.
- Но это совсем другое дело. Тогда ты находилась под наблюдением. Мисс
Хилл отвечала за тебя. А сейчас ты осталась бы одна. Неужели ты думаешь,
что я соглашусь на это?
- Ну вот опять ты, мама, разговариваешь со мной, как с ребенком.
Почему бы тебе не запомнить раз навсегда, что мне уже скоро девятнадцать
лет? Я могу сама о себе позаботиться. А кроме того, найдется достаточно
знакомых, к которым я могла бы на это время переехать!
- Сюзанна Дэйл, ты совсем с ума сошла! Не смей со мной так
разговаривать! Ты моя дочь и находишься под моей опекой! Что за бредни?
Нет, это все явно неспроста! Я не намерена уезжать и оставлять тебя здесь.
Ты поедешь со мной. После всего, что я для тебя сделала, ты, надеюсь, хоть
сколько-нибудь посчитаешься с моими чувствами. Как ты смеешь вступать со
мною в пререкания?
- В пререкания? - высокомерно повторила Сюзанна. - Нет, мама, я не
намерена вступать в пререкания. Просто, я не поеду. У меня есть свои
соображения, и я не поеду - вот и все. А ты, если хочешь, поезжай.
Миссис Дэйл посмотрела на дочь и впервые прочла в ее глазах
непоколебимое упорство. Но чем оно вызвано? Почему Сюзанне вздумалось
проявить такую твердость - и откуда это упрямство, эта настойчивость?
Миссис Дэйл обуревали разноречивые чувства - страх, гнев, изумление.
- Что это значит - "свои соображения"? - спросила она. - Какие у тебя
могут быть соображения?
- Одно, но очень веское, - спокойно произнесла Сюзанна, переходя на
единственное число.
- Какое именно, позволь полюбопытствовать?
В голове у Сюзанны теснились торопливые, хоть и не особенно ясные
мысли. Сначала она рассчитывала на продолжительную принципиальную дискуссию
на тему о здравом смысле и морали, надеясь, что увлечет мать и заставит ее
высказать некоторые свои взгляды, от которых ей уж потом неудобно будет
отказаться. Таким образом мечтала она добиться желанной свободы. Но из
нескольких замечаний, оброненных миссис Дэйл и в тот и в этот раз, Сюзанна
поняла, что она не способна на логическую последовательность мысли и что ее
философские рассуждения не распространяются на дочь. Она могла отнестись
сочувственно к любой теории, но все это переставало для нее существовать,
как только дело касалось Сюзанны. Поэтому оставалось одно - открыто бросить
ей вызов или бежать. Последнее не улыбалось Сюзанне. Она уже
совершеннолетняя. Она может сама строить свою жизнь. Средства у нее тоже
есть. Рассуждать она способна не менее здраво, чем мать. Да и позиция,
которую последняя заняла по отношению к ней, казалась Сюзанне, умудренной
чувством и некоторым опытом, весьма жалкой и недостойной. Что знает о жизни
ее мать, чего не знала бы она, Сюзанна? Они обе много бывали в обществе, и
Сюзанна чувствовала, что она сильнее матери, что она более трезво судит о
некоторых вещах. Почему бы ей не открыться сейчас, а затем настаивать на
своем? Она одержит верх, иначе быть не может. Она имеет влияние на мать, и
как раз наступил момент этим воспользоваться.
- Потому что я не хочу расстаться с любимым человеком, - тихо
произнесла она наконец.
Миссис Дэйл уронила руку, которую подняла было, собираясь разразиться
какой-то тирадой. От удивления у нее приоткрылся рот, и она уставилась на
дочь с каким-то растерянным, страдальческим и глупым видом.
- С любимым человеком?.. - повторила она, совершенно сбитая с толку,
чувствуя себя ладьей, сорванной с якоря и унесенной в безбрежное море. -
Кто же это?
- Мистер Витла, мама, Юджин! Я люблю его, и он любит меня. Не смотри
так на меня, мама. Миссис Витла знает. Она согласна отказаться от него. Мы
любим друг друга. И я останусь здесь, чтобы быть возле него. Я нужна ему.
- Юджин Витла! - воскликнула миссис Дэйл. Она задыхалась, в глазах ее
застыл неописуемый ужас, руки похолодели от испуга и напряжения. - Ты
любишь Юджина Витлу? Женатого человека! Он любит тебя? И ты говоришь мне
это? Юджин Витла! Ты любишь его? Нет, я не могу этому поверить. Я, должно
быть, сошла с ума! Сюзанна Дэйл! Не стой ты так передо мной! Не смотри на
меня так! И ты говоришь это мне, твоей матери? Скажи мне скорей, что это
неправда! Скажи мне скорей, что это неправда, пока я не лишилась рассудка!
О боже, что со мной будет? Чем я согрешила? Юджин Витла! Именно Юджин
Витла! О боже, боже, боже!
- Зачем так волноваться, мама? - спокойно произнесла Сюзанна.
Она ожидала приблизительно такой сцены, не столь, может быть, бурной,
без таких истерических выкриков, но в общем чего-то в этом роде, и потому
была отчасти подготовлена. Ее воодушевляла и вела эгоистическая любовь, -
любовь, которой она убаюкивала себя, которая ни во что не ставила весь мир
со всеми его законами. Надо признать, что Сюзанна не понимала как следует,
что она делает. Ее околдовало обаяние ее возлюбленного, красота их любви.
На уме у нее были не реальные факты, а прелесть летнего вечера, прохлада
ветерка, очарование неба, сияние солнца и луны. Ласки Юджина, его поцелуи
значили для нее больше, чем весь окружающий мир.
- Да, я люблю его. Разумеется, люблю. Что в этом странного?
- Что в этом странного? В своем ли ты уме, Сюзанна? Моя бедная,
дорогая девочка. Моя Сюзанна! О, этот подлец! Негодяй! Втереться в мой дом
и обольстить тебя, мое сокровище. Откуда тебе было знать? Как ты могла одна
во всем разобраться! О Сюзанна, ради бога, ради меня замолчи! Не говори
так! Не повторяй эти ужасные слова! О боже, боже! Зачем я дожила до этого!
Мое сокровище! Моя Сюзанна! Моя прелестная, моя очаровательная детка! Я
умру, если не смогу помешать этому. Я умру! Умру!
Сюзанна смотрела на мать, пораженная тем невероятным взрывом, который
вызвало ее признание. Ее большие глаза словно стали еще больше, брови чуть
поднялись, рот приоткрылся. Она казалась живым воплощением античной
красоты, невозмутимо спокойным изваянием. Гладкий, как мрамор, лоб,
безупречные очертания губ - все говорило о том, что она никогда не знала
другого чувства, кроме радости. Взгляд, слегка насмешливый, но нисколько не
надменный, придавал особую прелесть этим и без того прекрасным чертам.
- Что с тобой, мама? Ты все еще воображаешь, что я ребенок. А между
тем я говорю тебе то, что есть. Я люблю Юджина, и он любит меня. Как только
нам удастся это устроить без большого шума, я уйду к нему. Я считала нужным
сказать тебе об этом, так как не собираюсь ничего делать тайком от тебя. Но
так будет. Я бы хотела, мама, чтобы ты перестала на меня смотреть, как на
младенца. Я знаю, что делаю. Я давно все обдумала.
"Давно обдумала! - проносилось в мозгу у миссис Дэйл. - Уйду к нему,
как только удастся все устроить! Неужели она серьезно говорит о том, что
будет жить с человеком, с которым она не обвенчана? С женатым человеком!
Эта девочка окончательно сошла с ума! На нее нашло какое-то затмение! Иначе
быть не может! Это не моя Сюзанна, моя дорогая, прелестная, очаровательная
Сюзанна!"
Вслух она сказала:
- Ты говоришь, что будешь жить с ним... с этим... нет, я не в силах
произнести его имя! Я умру, если не смогу помешать этому! Жить с ним без
брака, не позаботившись даже о разводе? Уж не снится ли мне все это?
- Да, я именно так и сделаю, - ответила Сюзанна. - Мы уже обо всем
договорились. Миссис Витла знает. Она дала согласие. И я надеюсь, что ты
дашь свое, если ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, мама!
- Дать свое согласие! Боже правый! Наяву ли это? Моя ли это дочь
говорит со мной? Я... - У нее перехватило дыхание. - Если б все это не было
так ужасно, я бы, кажется, смеялась до упаду! Я сейчас расхохочусь! У меня
будет истерика! У меня голова кружится! Сюзанна Дэйл! Ты с ума сошла! Ты
окончательно, бесповоротно сошла с ума! Если ты не замолчишь, если ты не
прекратишь этот ужасный бред, я тебя упрячу в сумасшедший дом! Пусть тебя
освидетельствуют и установят, в своем ли ты рассудке! Предлагать матери
нечто столь дикое, жуткое, невообразимое! И подумать только, что я прожила
с тобою восемнадцать лет, что я баюкала тебя на коленях и вскормила тебя
своим молоком, а ты еще смеешь стоять передо мной и говорить, что будешь
жить в незаконной связи с человеком, у которого хорошая, преданная жена,
жена, с которой он и сейчас живет! Никогда в жизни я не слышала ничего
более ужасного! Просто невероятно! Ты этого не сделаешь! Это так же
невозможно, как невозможно человеку летать! Я убью его! Я тебя убью! Мне
было бы легче увидеть тебя мертвой у своих ног, чем допустить, что моя дочь
может стоять передо мной и говорить такие вещи. Этому не бывать. Скорее я
собственноручно отравлю тебя! Я что угодно сделаю, приму все меры, чтобы ты
никогда больше не видела этого человека! Если он осмелится переступить
порог моего дома, я убью его на месте. Я так тебя люблю, я просто молюсь на
тебя, но этому не бывать, - слышишь, не бывать! И не смей меня уговаривать!
Клянусь, что я убью тебя! Я предпочту тысячу раз видеть тебя мертвой!
Подумать только! О, этот зверь! Этот изверг! Этот бессовестный негодяй!
Войти в мой дом и так поступить со мной, так отблагодарить за мое доброе
отношение! Ну, погоди! У него есть положение в обществе, у него есть имя. Я
выживу его из Нью-Йорка! Я его разорю! Я сделаю так, что он не посмеет
показаться на глаза порядочным людям! Погоди, увидишь!
Лицо ее побелело, руки были сжаты в кулаки, зубы судорожно стиснуты.
Она была красива в этот момент дикой красотой тигрицы, обнажившей клыки.
Глаза ее метали молнии. Сюзанна и не воображала, что ее мать способна на
такой припадок бешенства.
- Странно, мама, - сказала она невозмутимо. - Ты говоришь так, словно
имеешь право мною распоряжаться. Тебе хотелось бы, очевидно, доказать мне,
что я не смею поступить, как хочу. Уверяю тебя, что я посмею. Моя жизнь
принадлежит мне. Я твердо решила и так и поступлю. Ты меня не удержишь.
Лучше не пытайся. Если я не сделаю этого сейчас, так сделаю потом. Я люблю
Юджина и не намерена ни с кем считаться. Попробуй только помешать мне, и я
уйду из дому. Лучше прекрати эти запугивания, все равно ни к чему это не
приведет.
- Запугивания! Сюзанна Дэйл, ты не имеешь никакого представления ни о
том, что ты говоришь, ни о том, что я намерена сделать! Если хоть малейший
слух об этом просочится наружу, ты будешь навсегда изгнана из общества!
Понимаешь ли ты, что у тебя не останется ни одного друга, что все твои
знакомые, все, кем ты дорожишь, будут обходить тебя за милю? А если б ты
была бедна и нуждалась в работе, тебя не приняли бы даже продавщицей в
лавку. Ты уйдешь к нему! Нет, скорее ты умрешь здесь, у меня на глазах! Я
слишком люблю тебя, чтобы живую отдать на поругание! Я тысячу раз предпочла
бы умереть вместе с тобой! Ты больше не увидишь этого человека ни единого
раза, а если он посмеет явиться сюда, я его растерзаю! Запомни мои слова. Я
говорю серьезно. Попробуй только не покориться, и ты увидишь, что я сделаю.
Сюзанна лишь улыбнулась в ответ.
- Как ты странно разговариваешь, мама, слушать смешно.
Миссис Дэйл опешила.
- О Сюзанна! Сюзанна! - вдруг воскликнула она. - Пока еще не поздно,
пока я не возненавидела тебя, пока ты не разбила мне сердце, скажи, что ты
раскаиваешься, что с этим будет покончено раз и навсегда, что это был лишь
отвратительный, кошмарный, страшный сон. О моя Сюзанна! Моя Сюзанна!
- Нет, нет, мама, - сказала Сюзанна, отступая на шаг. - Не подходи ко
мне и не трогай меня! Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, и не понимаешь
меня и моих намерений. Ты меня не знаешь, мама, и никогда не знала. Ты
всегда смотрела на меня сверху вниз, словно ты бог весть какая умная, а я
ничтожная дурочка. Между тем это совсем не так. Это совершенно неверно. Я
прекрасно знаю, что мне делать. Я прекрасно знаю, к чему стремлюсь. Я люблю
мистера Витлу, и я буду ему принадлежать. Миссис Витла все понимает. Ей
известно, как это бывает в таких случаях. Ты тоже поймешь. Мне нет дела до
того, что обо мне скажут. Мне нет дела до того, как отнесутся ко мне наши
друзья из общества. Не от них зависит моя жизнь, тем более что все это
ограниченные, эгоистичные люди. Любовь - это нечто совершенно другое. Ты
меня не понимаешь. Я люблю Юджина и буду принадлежать ему, а он будет
принадлежать мне. Если ты решила разбить и мою жизнь и его, сделай
одолжение, но это все равно ни к чему не приведет. Все равно он будет моим.
И лучше прекратить этот разговор.
- Прекратить разговор? Прекратить разговор? Так позволь тебе сказать,
что я и не начинала еще говорить! Я еще только пытаюсь собраться с мыслями!
Ты безумствуешь, точно одержимая, обманутая девочка, за которой я
недостаточно присматривала! Отныне, если только господь пощадит меня, я
буду строго исполнять свой долг по отношению к тебе! Ты так нуждаешься в
моем руководстве, о, как ты в нем нуждаешься! Бедная моя маленькая девочка!
- Перестань, мама! Прекрати эту истерику! - прервала ее Сюзанна.
- Я позвоню мистеру Колфаксу! Я позвоню мистеру Уинфилду! Я добьюсь,
что его выгонят со службы! Я его разоблачу в газетах! Негодяй, подлец, вор!
О, зачем я дожила до этого дня? Зачем только я дожила до этого!
- Ну что ж, мама, - устало проговорила Сюзанна. - Продолжай, если тебе
угодно. Ты прекрасно знаешь, что все это только слова, и я тоже хорошо это
знаю. Ты меня не переделаешь. Словами тут не поможешь. И глупо поднимать
такой крик. Почему ты не хочешь успокоиться? Мы можем говорить спокойно,
зачем выходить из себя?
Миссис Дэйл приложила руки к вискам. Она не могла опомниться.
- Ну, ладно, - сказала она. - Ничего. Мне нужно собраться с мыслями.
Но повторяю: тому, что ты задумала, не бывать. О! О! - и, отвернувшись к
окну, она разрыдалась.
Сюзанна смотрела на нее с изумлением. Странная вещь человеческие
чувства, когда они касаются нравственности. Вот теперь ее мать плачет из-за
того, что ей, Сюзанне, кажется самым желанным, самым чудесным, самым важным
на свете. Да, она многое узнала о жизни за последнее время. Действительно
ли она так сильно любит Юджина? Да, да, да, конечно! Тысячу раз да! Для нее
это не слезы и страдания, а великая, всеобъемлющая, бесконечная радость.

ГЛАВА XIV

Буря не унималась: она продолжала бушевать до часу, до двух, до трех
часов ночи, и на следующий день опять с раннего утра до полудня и потом до
глубокой ночи, и на третий день, и на четвертый, и на пятый. Это была
страшная осада, изнуряющая ум, надрывающая душу, иссушающая сердце. Миссис
Дэйл худела. Румянец исчез с ее лица, в глазах появилась растерянность. Она
была ошеломлена, терроризирована, доведена до крайности в поисках средств,
с помощью которых можно было бы преодолеть сопротивление Сюзанны, ее так
неожиданно и бурно проявившуюся волю. Кто мог ожидать, что эта спокойная,
мягкая, сдержанная девушка способна действовать так убежденно и решительно?
Словно жидкость вдруг приобрела крепость алмаза. Неужели она выкована из
железа и сердце у нее каменное? Ничто не трогало ее - ни слезы матери, ни
угрозы, сулившие Сюзанне изгнание из общества, гибель физическую и
моральную, как ей самой, так и Юджину - огласку в газетах, дом умалишенных.
Зная свою мать, Сюзанна считала, что она любит с апломбом, а порой и
напыщенно порассуждать на философские темы, но не принимает этих
рассуждений всерьез. Она не верила, что ее мать способна на решительный
поступок - поместить ее, свою дочь, в сумасшедший дом или разоблачить
Юджина и скомпрометировать себя, а тем более отравить кого-нибудь или
убить. Она покричит, покричит - и сдастся. План Сюзанны состоял в том,
чтобы довести мать до изнеможения, а самой упорно стоять на своем, пока та
не сдастся, пока ее воля не сломится под этим напряжением. А тогда можно
будет осторожно замолвить словечко за Юджина, и постепенно, поломавшись и
поспорив, мать уступит. Юджин опять будет допущен на семейный совет, и они
как следует все обсудят в присутствии матери. Они, пожалуй, даже условятся
не во всем соглашаться друг с другом, но рано или поздно он будет
принадлежать ей, а она ему. О, сколько счастья сулила эта радостная
развязка! Сюзанне казалось, что цель близка, надо только немного потерпеть.
Она будет бороться и бороться, пока мать не уступит, и тогда... О Юджин,
Юджин!
Однако одержать победу над миссис Дэйл было не так-то легко. Как ни
измучила ее эта борьба, она и не думала уступать. Однажды дело дошло чуть
не до драки. Сюзанна в пылу спора решила позвонить Юджину и попросить его
приехать, чтобы как-то договориться. Миссис Дэйл категорически заявила, что
не допустит этого. Слуги и без того постоянно подслушивают за дверью,
понимая, что происходит что-то серьезное. Сюзанна решила спуститься в
библиотеку, где был телефон. Миссис Дэйл стала у двери, чтобы преградить ей
путь. Тогда Сюзанна начала изо всех сил тянуть к себе дверь; миссис Дэйл
попыталась оторвать ее руки от двери, но не могла, так как Сюзанна была
сильнее.
- Какой позор! - воскликнула она, все еще стараясь удержать дочь. -
Какой позор! Ты затеваешь с матерью драку. О, какое унижение!
Она горько, безудержно расплакалась.
- Боже мой, боже мой! - Задыхаясь от рыданий, миссис Дэйл упала в
кресло. Волосы ее растрепались, один рукав лопнул по шву. - Как мне после
этого смотреть в глаза людям!
Сюзанна глядела на нее с сочувствием. Она видела, что мать ее вне себя
от горя.
- Мне очень жаль, мама, - сказала она, - но ты сама во всем виновата.
Я могу и не звонить Юджину. Он сам мне позвонит, и я поговорю с ним. А все
это оттого, что ты хочешь командовать мной. Ты не желаешь понять, что я
взрослый человек, такой же, как и ты. Моя жизнь принадлежит мне, и я могу
делать с ней все, что хочу. Все равно тебе не удастся мне помешать. Лучше
не мучить друг друга. Я вовсе не хочу ссориться с тобой. И спорить не хочу,
но только пора тебе понять, что я взрослая женщина. Давай же говорить
разумно! Почему ты не выслушаешь меня и не войдешь в мое положение? Когда
два человека любят друг друга, они имеют право соединиться. Никого больше
это не касается.
- Никого не касается! Никого не касается! - злобно повторила миссис
Дэйл. - Глупый бред влюбленной девчонки! Было бы у тебя хоть малейшее
представление о жизни, о том, как устроено общество, ты сама бы над собой
посмеялась. Пройдет каких-нибудь десять лет, пройдет год, и тебе станет
ясно, какую страшную ошибку ты собиралась совершить. Тебе трудно будет
поверить, что ты способна была на подобный шаг или могла хотя бы думать об
этом. Никого не касается! О боже милосердный! Неужели ничто на свете не
заставит тебя понять, как дико, как безрассудно то, что ты задумала?
- Но я люблю его, мама! - сказала Сюзанна.
- Люблю! Люблю! Ты говоришь о любви! - горько и страстно воскликнула
миссис Дэйл. - Что ты знаешь о любви? Неужели ты думаешь, что он
действительно любит тебя, если он способен явиться сюда, выкрасть тебя из
порядочного дома, опорочить в глазах общества, разбить твою жизнь, смешать
твое имя с грязью, погубить и тебя, и меня, и твоих сестер, и брата на веки
вечные? Что знает он о любви? Что знаешь ты о любви? Подумала ли ты об
Адели, о Нинет, о Кинрое? Неужели они для тебя ничего не значат? Где твоя
любовь к ним и ко мне? Больше всего я боюсь, как бы Кинрой не проведал об
этой истории! Он пойдет к нему и убьет его! Я убеждена, что он это сделает!
Я не могла бы ему помешать! Какой позор! Какой скандал! Все рушится вокруг
меня! Неужели, Сюзанна, у тебя нет совести, нет сердца?
Сюзанна спокойно смотрела в пространство. Упоминание о Кинрое слегка
взволновало ее. Кинрой - смелый мальчик. Он, пожалуй, действительно может
убить Юджина. Но, с другой стороны, если бы мать вела себя благоразумно, не
понадобилось бы ни убивать Юджина, ни разоблачать его, и вообще все
обошлось бы без всяких волнений. Какое дело ей, или Кинрою, или кому бы то
ни было до того, как она, Сюзанна, собирается распорядиться своей жизнью?
Ведь если кто пострадает, так только она. А ее это не пугает. Ну, кому
какое до этого дело?
Она высказала эту мысль вслух, и миссис Дэйл принялась умолять ее
трезво смотреть на жизнь.
- Много ты знаешь таких дурных женщин, какой собираешься стать сама?
Хотела бы ты вести с ними знакомство? Много ли их найдется в порядочном
обществе? Попробуй стать на точку зрения миссис Витла! Хотелось бы тебе
быть на ее месте? Хотелось бы тебе быть на моем месте? Вообрази на минутку,
что ты миссис Витла, а миссис Витла - это ты, что бы ты тогда сказала?
- Я не стала бы удерживать Юджина, - ответила Сюзанна.
- Да, да, конечно! Ты не стала бы удерживать! Возможно - но каково бы
у тебя было на душе? Каково было бы на душе у всякой другой женщины?
Неужели ты не видишь, как это позорно, как унизительно? Неужели ты совсем
уже ничего не понимаешь и не чувствуешь?
- О мама, какие странные рассуждения! То, что ты говоришь, просто
неумно! Это ты не считаешься с фактами. Миссис Витла больше не любит
Юджина. Это ее собственные слова. Она мне так и написала. Я получила от нее
письмо и отдала его Юджину. И он не любит ее. Она это знает. Она знает, что
он любит меня. Но если она его не любит, так в чем же дело? Разве он не
имеет права любить кого-нибудь другого? А я люблю его и хочу быть с ним. И
он хочет быть со мной. Почему же нам не соединиться?
Несмотря на все свои угрозы, миссис Дэйл не могла не задуматься над
тем, к каким последствиям привела бы ее попытка предать поведение Юджина
общественной огласке. А последствия были бы ужасные и не замедлили бы дать
о себе знать. Юджин пользовался известностью. Убить его, - впрочем, она
едва ли серьезно думала об этом, - убить и не суметь сохранить преступление
в тайне значило вызвать невероятный скандал и всякие расследования, не
говоря уже о толках в обществе. Очернить его в глазах Колфакса или Уинфилда
значило опорочить Сюзанну не только в их мнении, но и в мнении других
членов их круга, поскольку они вряд ли сохранят это втайне. Отставка Юджина
вызвала бы немало толков. Если он уйдет со службы, Сюзанна может убежать с
ним - и что тогда? Миссис Дэйл с ужасом думала о том, что малейшего намека
на эту историю, одного неосторожно сказанного слова достаточно, чтобы
вызвать катастрофу. С каким восторгом ухватилась бы за подобную сенсацию
так называемая желтая пресса! Как смаковала бы она все подробности!
Положение в высшей степени опасное. И тем не менее надо что-то сделать, и
притом безотлагательно. Но что?
И тут ей пришла мысль, что все же есть меры, к которым можно
прибегнуть, не подвергая себя большой опасности и не рискуя непоправимыми
последствиями. Только бы выиграть время и убедить Сюзанну подождать. Если
ей удастся взять с нее слово, что она в течение десяти или хотя бы пяти
дней ничего не предпримет, все может еще окончиться благополучно. За это
время она повидается с Анджелой, с Юджином и даже с мистером Колфаксом. Для
этого ей нужно было заручиться словом Сюзанны - на которое, она знала,
можно было полностью положиться, - что до истечения срока та ничего не
предпримет. Под тем предлогом, что Сюзанне самой нужно время, чтобы
подумать, миссис Дэйл долго упрашивала ее не спешить, пока девушка,
наконец, не согласилась, при условии, что мать разрешит ей позвонить Юджину
и сказать, как обстоит дело. Юджин звонил ей на другой день после ее
первого разговора с матерью, но слуга, по распоряжению миссис Дэйл,
ответил, что Сюзанны нет в городе. Он звонил и на следующий день, и снова с
тем же результатом. Он написал письмо, но миссис Дэйл перехватила его и
спрятала. И только на четвертый день Сюзанна сама позвонила ему и все
рассказала. Юджин испытал острое сожаление, что она поспешила выдать матери
их тайну. Но теперь уже ничего не оставалось, как бороться до конца. Он
сказал, что готов на любой риск, на любые жертвы, лишь бы добиться Сюзанны.
- Не приехать ли мне, чтобы поддержать вас? - спросил он.
- Нет, не раньше чем через пять дней. Я дала слово.
- И я не увижу вас?
- Нет, Юджин. Только через пять дней.
- Неужели мне нельзя даже позвонить вам по телефону?
- Нет. Подождите пять дней. Тогда - пожалуйста.
- Хорошо, моя радость, мое божество, я подчиняюсь. Я сделаю все, что
вы прикажете. Но если б вы знали, родная, какой это долгий срок!
- Я знаю. Но потерпите немного.
- И ваши чувства не изменятся?
- Нет.
- Вас не могут уговорить?
- Нет, конечно, нет. Вы ведь знаете, дорогой, что не могут. Почему же
вы спрашиваете?
- О Сюзанна, мне страшно! Вы еще так молоды, любовь такое новое для