Страница:
Если он войдет в это дело, ему, по всей вероятности, со временем поручат и
какую-нибудь официальную роль. Да и все возрастающая прибыль с двухсот
пятидесяти тысяч тоже что-нибудь да значит. Впереди была независимость,
свобода! Вот когда он сможет и писать и путешествовать - словом, делать
все, что ему заблагорассудится.
После двух поездок в автомобиле к ближайшему доступному месту на
участке Уинфилда и после тщательного изучения островков и пляжа Юджин
разработал проект строительства, включавший четыре отеля разных размеров,
ресторан и казино с залом для танцев, игорный дом по образцу Монте-Карло,
летний театр, павильон для оркестра, три очаровательные пристани, яхт-клубы
со стоянками для моторных лодок, а также разбивку парка, где аллеи
расходились бы радиусами от центра и пересекались другими, расположенными
по кольцу. План предусматривал и создание великолепной эспланады, на
которой должны были расположиться четыре отеля, набережной (в три мили
длиной для начала), постройку железнодорожной станции и разбивку участков
под пять тысяч дач - ценою от пяти до пятнадцати тысяч долларов каждый.
Острова отводились под частные резиденции, под клубы и под парки. Один из
отелей должен был стоять у самой бухты, над которой предполагалось
построить открытый ресторан. Отсюда ступеньки должны были вести к самой
воде, так что останется лишь поставить ногу в гондолу или катер, и вас
увезут на один из островов слушать музыку. Здесь должно было найти себе
место все, что только могли пожелать люди с деньгами. План должен был
осуществляться постепенно, но так, чтобы каждый шаг обеспечивал успех
следующего.
Юджин медлил с вступлением в это грандиозное дело до тех пор, пока
вместе с ним не набралось десяти человек, обязавшихся взять на пятьдесят
тысяч долларов акций каждый. В числе их был мистер Уилтси, президент
Лонгайлендской железной дороги, мистер Кенион Уинфилд и Милтон Уилибрэнд,
богатый человек, видный представитель избранного общества, в доме которого
Юджин познакомился с Уинфилдом. "Компания Синее море" была превращена в
акционерное предприятие, и акции были распределены между пайщиками пакетами
по десять тысяч долларов, реализуемыми в несколько сроков (причем каждый
срок устанавливался по общему соглашению и в зависимости от произведенных
работ), а деньги были депонированы в банке. Уже спустя два года после
первого разговора с Уинфилдом на руках у Юджина оказалась внушительная
пачка тисненных золотом акций "Компании недвижимых имуществ Синее море",
строившей приморский курорт, который широко рекламировался и, по словам
заинтересованных лиц, обещал стать лучшим курортом в мире. Судя по тому,
что на них значилось, эти акции представляли двести пятьдесят тысяч
долларов, и потенциально они этого стоили. Разглядывая их и отдавая должное
предприимчивости и дальновидности мистера Уинфилда и его компаньонов, Юджин
и Анджела с уверенностью думали о том дне, когда эти ценные бумаги
действительно поднимутся до своей номинальной стоимости, а может быть, и
значительно выше.
Все это время, пока Юджин был занят планами Уинфилда и своими
взаимоотношениями с "Компанией Синее море", он чаще и с возрастающим
интересом думал о Сюзанне Дэйл, которая крепко запомнилась ему с первой же
встречи. Только через полтора месяца довелось ему снова увидеть Сюзанну на
балу, который миссис Дэйл давала для дочери. Вместе с Юджином была
приглашена и Анджела. В противоположность многим миссис Дэйл не делала
оскорбительного различия между супругами. Анджела не блистала в свете, но
она была достойной, порядочной женщиной, самоотверженной и преданной женой.
На самом деле Юджин больше интересовал миссис Дэйл - прежде всего потому,
что у них было много общего в характере, а кроме того, он был блестящий
человек и пользовался большим успехом. Ей нравилось, что он так просто
смотрит на жизнь, нравилась его уверенность в том, что талант должен
открыть перед ним все двери. Он, очевидно, считал себя не хуже других, а
пожалуй, даже и лучше. Она слышала отовсюду, что он быстро выдвигается на
издательском поприще и участвует еще во многих предприятиях, к числу
которых принадлежит и проект создания первоклассного курорта. Уинфилд был
личным другом миссис Дэйл, но он никогда не пытался втянуть ее в свои
спекуляции. Правда, как-то раз он посулил ей, что когда-нибудь купит у нее
земельные владения на Стейтен-Айленде и разобьет их на участки для
застройки. Это была одна из причин ее расположения к нему.
В день бала Юджин с Анджелой отправились в Дэйлвью в своем автомобиле.
Юджин всегда восхищался этой местностью, она вызывала в нем ощущение
величия и простора, какие редко можно испытать в окрестностях Нью-Йорка.
Стояла зима, вечер выдался морозный и ясный. Большой дом с застекленными
террасами был ярко освещен. Там собралось уже многочисленное общество
мужчин и женщин, которых Юджин встречал и раньше, а также много незнакомой
молодежи. Ему пришлось представлять Анджеле своих друзей, и при этом он
снова ощутил всю бессмысленность, нелепость своего брака. Анджела была
очень мила, но совсем не похожа на этих женщин, державшихся с таким
апломбом. В них было что-то величественное, не говоря уже об ослепительной
красоте и жизненной умудренности, и когда контраст оказывался слишком уж
разительным, Юджин с отчаянием думал, что его брак с Анджелой был роковой
ошибкой. Зачем он сделал эту глупость? Он мог в свое время напрямик сказать
Анджеле, что не женится на ней, и тем дело и кончилось бы. Он забывал при
этом, что сам не мог разобраться в обуревавших его противоречивых чувствах.
Но как бы там ни было, он ощущал себя глубоко несчастным. Ведь будь он
сейчас холостым человеком, его жизнь только еще начиналась бы!
В этот вечер, расхаживая по залу, он радовался свободе, хотя и
кратковременной. К счастью для него, то один, то другой из гостей брал на
себя труд занимать Анджелу. Это избавляло Юджина от необходимости неотлучно
быть при ней, так как, если он не уделял ей достаточно внимания или же
другие мало интересовались ею, она осыпала его дома упреками. Она
жаловалась, что его невнимание к ней всем бросается в глаза. Раз никто не
хочет занимать ее, его долг не оставлять ее одну. Юджин всем своим
существом восставал против такой обязанности, но не знал, как от нее
избавиться. Анджела часто говорила, что если он и сделал ошибку, женившись
на ней, то теперь поздно жалеть. Это ясно всякому порядочному человеку.
Сейчас, на балу, Юджин с интересом приглядывался к молодым женщинам и
поражался - сколько среди них красавиц. Он думал о том, какого полного
расцвета - физического и душевного - достигают девушки в восемнадцать лет.
По своим вкусам, проницательности и зрелости они годятся в подруги любому
мужчине, даже сорокалетнему. Некоторые из них казались Юджину особенно
привлекательными - они были такие свежие, такие цветущие, в их жилах
струился огонь честолюбия и желания. Прекрасные девушки, настоящие цветы,
розы - бледные и яркие. И подумать только, что для него время любви прошло,
прошло безвозвратно! Откуда-то с верхнего этажа спустилась в залу Сюзанна с
подругами, и его, как и в первый раз, поразила ее простота и
непосредственность, искренность и сердечность ее обращения. Русые волосы,
стянутые широкой голубой лентой в тон глаз, хорошо оттеняли свежесть ее
лица. На ней было воздушное нежно-розовое платье, перехваченное в талии
лентой и украшенное цветами, а ножки были обуты в мягкие белые сандалии.
- А, мистер Витла! - весело сказала она и, протягивая ему свою белую
гибкую руку, сперва грациозным движением подняла ее на уровень глаз. Ее
румяные губы расцвели в радостной улыбке, обнажив ровные белые зубы. В
широко открытых глазах - какими Юджин и запомнил их - светилось безотчетное
наивное удивление. "Посмотрел бы я, - думал Юджин, - какие розы,
обрызганные утренней росой, могли бы выдержать сравнение с девушкой в
полном цвету. Нет ничего прекраснее женщины в семнадцать-восемнадцать лет".
- Да, вы не ошиблись - мистер Витла, - ответил он, весь сияя от
радости. - А я уж думал, вы меня забыли. Бог ты мой, как мы сегодня
обворожительны! Когда я гляжу на вас, мне вспоминаются розы, свежесрезанные
цветы, витражи старинного собора, ларчики с драгоценностями и... и... и...
Он сделал вид, будто подыскивает слова, и комически поднял глаза к
потолку.
Сюзанна рассмеялась: как и Юджин, она умела ценить шутку. Сравнение с
розами, драгоценностями и цветными стеклами показалось ей необыкновенно
смешным.
- Боже мой, какой ассортимент! - расхохоталась она. - Я бы с
удовольствием стала всем, что вы сейчас назвали, а тем более
драгоценностями. Мама не разрешает мне их носить. Она не дает мне даже
брошки!
- Мама у вас просто злючка, - сказал Юджин убежденным тоном. -
Придется нам поговорить с ней. Но она, должно быть, знает, что вы не
нуждаетесь в них. В вашем распоряжении кое-что не хуже и даже лучше любых
драгоценностей. Но оставим эту тему, хорошо?
Сюзанна испугалась было, что Юджин начнет расточать ей комплименты, и
ей очень понравилось, что он так просто оборвал разговор. Ее немного
смущала мысль, что он такой важный и одаренный человек, но неудержимо
влекла к себе его веселость и простота.
- А знаете, мистер Витла, я начинаю думать, что вам доставляет
удовольствие дразнить людей, - сказала она.
- О, что вы! - возразил Юджин. - Нет, нет! Это на меня не похоже. Да
разве я посмею! Дразнить людей! Боже упаси! Я всегда подхожу к людям с
трагическим и серьезным видом и выкладываю им самую горькую, самую ужасную
правду. С ними нельзя иначе. Им это нужно. Чем больше правды я им говорю,
тем лучше себя чувствую и тем больше они меня ценят.
Первую половину этой комической тирады Сюзанна выслушала с
любопытством, удивленно раскрыв глаза. Потом на лице ее мелькнула улыбка, и
наконец она расхохоталась.
- Ха-ха-ха! О боже, как вы смешно говорите!
Ее смех звучал, словно переливчатое журчание ручейка, но Юджин грозно
нахмурился.
- Это еще что такое? - сказал он. - Прошу вас не шутить со мной.
Помните, смеяться не дозволено. Маленьким девочкам не полагается такая
вольность. Красота требует серьезности. Никогда не улыбайтесь. Ведите себя
чинно. Сделайте умное лицо. А потому... и посему... и так далее и тому
подобное.
Он строго поднял палец, и Сюзанна застыла на месте. Он не сводил с нее
взгляда, тайно любуясь ее точеным подбородком, носом и изящными очертаниями
рта, а она смотрела на него и не знала, что думать. Он был такой странный,
похожий и на мальчика и на придирчивого, грозного наставника.
- Вы меня даже испугали, - сказала она.
- Полноте, полноте, что вы! Я пошутил! Сеанс окончен. Можете смеяться
и дышать. Будете сегодня танцевать со мной?
- Конечно, буду, если вы меня пригласите. Кстати, я вспомнила - у нас
есть карточки для танцев. Вы взяли себе?
- Нет.
- Тогда пойдемте, они, кажется, вон там.
Она повела его в первую гостиную, и Юджин взял у лакея, стоявшего в
дверях, две карточки.
- Можно мне пожадничать? - спросил он, приготовившись писать.
Сюзанна промолчала.
- Если я запишу за собой третий, шестой и десятый танцы, это не будет
слишком много?
- Н-нет, - нерешительно ответила Сюзанна.
Он записал танцы и на своей и на ее карточках, после чего они
вернулись в большой зал, где толпились многочисленные гости.
- Вы не забудете, что обещали мне эти танцы?
- Нет, конечно, - ответила она, - ни в коем случае.
- Вы прелесть. А вот и ваша мама. Так помните, вы никогда, никогда не
должны смеяться. Это не полагается.
Сюзанна отошла от него в недоумении. Шутки этого человека, такого
жизнерадостного и самоуверенного, нравились ей. Он, казалось, относился к
ней, как к маленькой девочке, не то что молодые люди, которые в ее
присутствии напускали на себя томный вид и притворялись безнадежно
влюбленными. С этим человеком можно было весело провести время, не рискуя
произвести дурное впечатление и навлечь на себя гнев мама. Кстати, и мама
он тоже нравился.
Вскоре, однако, она забыла про него в оживленной болтовне с другими
гостями.
А Юджин думал о том, что за непонятная сила влечет его к этой девушке.
Что же это в самом деле? Он встречал за последние годы сотни очаровательных
созданий, но почему-то только она... Невзирая на молодость и наивность, в
ней угадывалась большая сила, какое-то уверенное спокойствие, позволявшее
ей бесстрашно смотреть на жизнь и не видеть вокруг ничего дурного. Да,
несомненно, все дело в этом, - отчасти, во всяком случае, - потому что
немалую роль играла, конечно, и ее необычайная красота. Но главное - в
пазах ее светилась отважная вера в жизнь. Она чувствовалась в ее смехе, в
ее настроении. Казалось, ничто не могло испугать эту девушку.
Бал начался после десяти, Юджин танцевал и с Анджелой, и с миссис
Дэйл, и с миссис Стивенс, и с миссис Уилли. Когда начался третий танец, он
отправился искать Сюзанну и нашел ее в обществе подруги и двух светских
щеголей.
- Мой танец, разрешите напомнить, - улыбаясь, сказал он.
Она засмеялась и мягким движением протянула ему руки, даже не
подозревая, как она очаровательна в этот миг. У нее была манера слегка
откидывать голову назад, и это придавало особую прелесть красивой линии ее
шеи. Она прямо и открыто смотрела в глаза Юджину, отвечая улыбкой на его
улыбку. И когда они начали танцевать, у него было такое чувство, точно он
танцует первый раз в жизни.
Ему вспомнились слова какого-то поэта, воспевавшего поэзию танца. Как
это верно! Как верно! Эта девушка танцевала чудесно, восхитительно, ее
танец был как песня, свободно льющаяся из горла. Легко, как ветерок,
двигалась она под звуки музыки, доносившейся откуда-то из-за цветочных
кадок. И Юджин, точно под каким-то гипнозом, всецело отдался этим чарам. Он
забыл обо всем на свете, кроме чудесного видения, которое держал в своих
объятиях, кроме его прелести. Ничто не могло сравниться с этим ощущением.
Ничего подобного он еще не испытывал. В этом была радость, неземной
восторг, ни с чем не сравнимое ощущение гармонии. Он был весь во власти
этих чувств, когда музыка внезапно, как ему показалось, смолкла. Сюзанна с
любопытством заглянула ему в глаза.
- Вы любите танцевать, правда? - спросила она.
- Да, люблю, но танцую неважно.
- О, нет, нет! Вы танцуете необыкновенно легко.
- Это благодаря вам, - просто сказал он. - В вас живет душа танца. А я
танцую не лучше других.
- Нет, нет! - повторила она и, взяв его под руку, направилась к стулу.
- А вот и Кинрой! Следующий танец я обещала ему.
Юджин чуть не со злобой посмотрел на ее брата. И зачем только ее
отнимают у него! Кинрой был красивый мальчик, очень похожий на Сюзанну.
- Ну что ж, придется уступить. Ничего не поделаешь.
Он отошел от нее и стал нетерпеливо дожидаться шестого и десятого
танцев. Он говорил себе, что это бессмысленное, безнадежное увлечение. Она
очень молода и к тому же тщательно ограждена всякими условностями и
барьерами, - ведь к этому в сущности и сводится воспитание молодой девушки
из общества. Что же до него, то он не в том возрасте, когда мог бы
представлять для нее интерес, тем более что и его держат в плену тысячи
условностей и тысячи интересов. Между ними не может быть ничего общего, и
все-таки его тянуло к ней, тянуло к маленькому глотку того божественного
напитка, каким является иллюзия. Пусть он женат, пусть между ними большая
разница в возрасте, но несколько минут в ее обществе, возможность
подразнить ее были для него счастьем. А ощущение, которое вызвал в нем
танец, это ощущение идеальной гармонии и красоты, - разве испытал он в
жизни что-либо подобное?
Бал близился к концу. В час ночи Юджин и Анджела уехали домой. Анджела
развлекалась в обществе молодого офицера из форта Уодсворт, знавшего ее
брата Дэвида, и осталась очень довольна вечером. По дороге она расхваливала
миссис Дэйл, восхищаясь ее приветливостью и гостеприимством, а о Сюзанне
сказала, что та была на редкость хороша сегодня и весела. Но Юджин выслушал
ее довольно безучастно, не желая показывать, что Сюзанна интересует его
больше, чем кто-либо другой.
- Да, она очень милая девушка, - сказал он. - Довольно хорошенькая.
Впрочем, в ее возрасте все девушки хороши. Мне нравится подтрунивать над
ними.
"Неужели он окончательно остепенился?" - подумала Анджела. Он стал
гораздо спокойнее и разумнее говорить о женщинах. Возможно, его излечила
работа и связанная с нею ответственность. И все-таки Анджела была уверена,
что красота некоторых женщин не оставляет его равнодушным.
Прошло пять недель, и Юджин случайно встретил мать и дочь на Пятой
авеню, когда они выходили из антикварной лавки. Миссис Дэйл объяснила, что
они заходили справиться, не возьмутся ли там починить старинное кресло.
Юджину и Сюзанне удалось обменяться лишь несколькими шутками. Спустя месяц
он снова встретил их в доме Брентвуда Хэдли в Вестчестере. Наступила весна,
и Сюзанна и ее мать увлекались верховой ездой. Юджин приехал в субботу с
тем, чтобы остаться на воскресенье. Он встретил Сюзанну в тот момент, когда
она возвращалась с прогулки, - в амазонке, разрумянившаяся и очень
оживленная. Ветер растрепал на висках ее волосы.
- А, здравствуйте, - воскликнула она, как всегда, с какой-то милой
непринужденностью протягивая ему высоко поднятую руку. - В последний раз мы
виделись с вами на Пятой авеню, не правда ли? Мама, помнится, хлопотала
насчет починки кресла. Ха-ха-ха! Она где-то еще далеко. Я обогнала ее на
несколько миль. Вы надолго?
- Только на сегодня и на завтра.
Он смотрел на нее, стараясь казаться веселым и беспечным.
- Миссис Витла с вами?
- Нет, она не могла приехать, у нас гостит ее родственник.
- О, я должна немедленно принять ванну! - сказала его очаровательница
и побежала дальше, бросив на ходу: - Мы еще, вероятно, увидимся до обеда.
Юджин вздохнул.
Час спустя она появилась в легком, открытом кисейном платье с черной
шелковой ленточкой вокруг шеи. Проходя мимо столика, на котором лежали
журналы, она захватила один и вышла на террасу, где, кроме Юджина, никого
не было. Ему приятно было, что она так непринужденно и по-дружески с ним
держится. Юджин нравился Сюзанне ровно настолько, чтобы она могла
чувствовать себя в его обществе легко и свободно, и сейчас, увидев его, она
не убежала, а подошла.
- Вот вы где! - сказала она, усаживаясь в кресло, стоявшее неподалеку
от него.
- Да, вот я где, - ответил он и по обыкновению принялся подшучивать
над нею, не зная, как вести себя с нею иначе. Она весело отвечала ему, тон
Юджина забавлял ее. Его юмор ей очень нравился.
- Знаете, мистер Витла, - сказала она вскоре, - я больше не буду
смеяться вашим шуткам. Ведь, в сущности, все они по моему адресу.
- Вот это-то и хорошо, - возразил он. - Неужели вы хотите, чтобы они
были по моему адресу? Это были бы невеселые шутки!
Она рассмеялась, а он улыбнулся. Они смотрели на золотые лучи
вечернего солнца, пронизывающие молодую кленовую рощицу. Весна только еще
начиналась, на деревьях распускались почки.
- Какой прекрасный вечер! - сказал он.
- Да, - воскликнула она, и голос ее прозвучал мелодично и задушевно.
Впервые Юджин расслышал в нем нотки глубокой искренности.
- Вы любите природу? - спросил он.
- Я? Я эти дни прямо не нагляжусь на деревья! У меня бывает иногда
странное ощущение, мистер Витла. Будто я не живое существо, а только звук
или солнечный зайчик на листве.
Юджин внимательно посмотрел на нее. Это сравнение поразило его, как
поразила бы всякая интересная черта в любом человеке. Ему хотелось постичь
душу этой девушки. Неужели она так глубоко мыслит, так тонко чувствует? И
столько в ней первозданной поэтичности, что природа имеет для нее такое
значение? Неужели красота этой девушки есть только отблеск, отражение еще
более чудесной души?
- Ах, вот как? - удивился он.
- Да, - тихо сказала она.
Он снова посмотрел на нее, и она ответила ему серьезным взглядом.
- Почему вы так смотрите на меня? - спросила она.
- А почему вы говорите такие странные вещи?
- Что же особенного я сказала?
- Вы, пожалуй, сами себя не понимаете, Сюзанна. Впрочем, не будем
говорить об этом. Хотите пройтись? До обеда еще целый час. Мне хочется
посмотреть, что там, за этой рощей.
Они пошли по узенькой тропинке, терявшейся в густой траве, под
ветками, на которых наливались зеленые почки. Тропинка привела их к ограде,
а за ней открывался зеленый, усеянный камнями луг, где паслись коровы.
- Ах, весна, весна! - воскликнул Юджин.
И Сюзанна тотчас же отозвалась:
- Знаете, мистер Витла, мне кажется, у нас с вами много общего. Я
чувствую сейчас то же, что и вы.
- Как вы можете знать, что я чувствую?
- А по звуку вашего голоса.
- В самом деле?
- Конечно. Почему же нет?
- Сюзанна, вы необыкновенная девушка, - задумчиво произнес он. - Мне
просто трудно вас понять.
- Что вы! Разве я не такая, как все?
- Нет, вы совсем, совсем особенная, - сказал он. - По крайней мере мне
так кажется. Такой, как вы, я еще не встречал.
После этого разговора у Сюзанны зародилось подозрение, что мистер
Витла (как она всегда мысленно называла его) относится к ней не только
"очень мило". Он был так ласков, так задумчив и вместе с тем так весел в ее
присутствии. Казалось, жизнь бьет в нем ключом. У него, по-видимому,
никогда не было причин чувствовать себя угнетенным, как это случалось
временами с нею, когда она оставалась одна. Одевался он безукоризненно, и
мать рассказывала ей, что он занят очень важными делами. Однажды, когда они
сидели за столом в Дэйлвью, разговор зашел о Юджине, и миссис Дэйл
отозвалась о нем очень сердечно.
- Он самый симпатичный из всех, кто у нас бывает, - вставил Кинрой. -
Никакого сравнения с этим дубиной Вудвордом.
Он имел в виду преданного поклонника миссис Дэйл, приблизительно одних
лет с Юджином.
- А миссис Витла - престранное маленькое существо, - подхватила
Сюзанна. - Как мало общего между нею и мистером Витла! Он такой веселый,
душа нараспашку, а она всегда прячется в свою раковину. Как ты думаешь,
мама, она одних с ним лет?
- Едва ли, - сказала миссис Дэйл, которую ввела в заблуждение
моложавость Анджелы. - А почему ты спрашиваешь?
- Просто так, - ответила Сюзанна, испытывавшая какой-то смутный
интерес ко всему, что касалось Юджина.
Они виделись после этого еще несколько раз, причем одну из встреч
устроил Юджин, уговоривший Анджелу пригласить Сюзанну с матерью на весенний
бал, который они давали у себя в студии. Другая встреча произошла в доме у
Уилибрэндов, куда были приглашены супруги Витла и миссис Дэйл с дочерью.
Юджин бывал всюду с Анджелой, а Сюзанна выезжала в сопровождении
матери. И если им удавалось поговорить, то это были лишь шутливые,
мимолетные беседы - "для вида", во время которых Юджин неизменно
притворялся веселым. Сюзанна не угадывала под этой веселостью глубокого
раздумья и затаенной тоски.
Так продолжалось до июля, когда Анджела, которую Юджин повез на
несколько дней на взморье, внезапно слегла. Она легко простужалась, у нее
постоянно болело горло, и эти симптомы, которые врачи приписывают скрытой
форме ревматизма, в конце концов действительно вылились в эту болезнь.
Врачи утверждали также, что у нее сердце не в порядке, и это в сочетании с
серьезным приступом ревматизма надолго уложило ее в постель. Юджин
пригласил сиделку и вызвал Мариетту. Он попросил Миртл, жившую теперь в
Нью-Йорке, взять в свои руки уход за Анджелой и временно, до приезда
Мариетты, присмотреть за его домом. Под ее наблюдением все в доме шло
довольно гладко. Между прочим, Миртл, будучи поклонницей "христианской
науки" и ее методов лечения, которое она проверила на себе (она недавно
излечилась от продолжительного нервного расстройства), настаивала на том,
чтобы Юджин пригласил к больной какого-нибудь практикующего лекаря из этой
секты, но Юджин и слышать об этом не хотел. Он нисколько не сочувствовал
увлечению Миртл и считал, что Анджела больше всего нуждается в помощи
обыкновенного врача. Позвали опытного специалиста, и тот заявил, что
Анджела должна полтора-два месяца провести в постели.
- Весь ее организм расшатан ревматизмом, - сказал он. - Положение
очень серьезное. Но полный покой и постоянный уход и наблюдение поставят ее
на ноги.
Юджин был очень огорчен. Ему тяжело было видеть страдания Анджелы. Но
вместе с тем болезнь нисколько не изменила его отношения к ней. Да он и не
видел причин к этому. Ведь болезнь не внесла никакой перемены в ее взгляды.
Их отношения опекунши и беспокойного питомца оставались все теми же.
Балы и приемы прекратились, и Юджин стал проводить все вечера дома. Он
присматривал за сиделкой и хотел всякий раз слышать мнение врача. Работы у
него было по горло: ему приходилось много читать, давать консультации, и
люди, нуждавшиеся в его совете, часто приходили вечерами к нему домой.
Друзья и знакомые заезжали выразить соболезнование или присылали
сочувственные письма - и среди них миссис Дэйл и Сюзанна. Миссис Дэйл
проявляла к семейству Витла особенно много внимания, так как Юджин
какую-нибудь официальную роль. Да и все возрастающая прибыль с двухсот
пятидесяти тысяч тоже что-нибудь да значит. Впереди была независимость,
свобода! Вот когда он сможет и писать и путешествовать - словом, делать
все, что ему заблагорассудится.
После двух поездок в автомобиле к ближайшему доступному месту на
участке Уинфилда и после тщательного изучения островков и пляжа Юджин
разработал проект строительства, включавший четыре отеля разных размеров,
ресторан и казино с залом для танцев, игорный дом по образцу Монте-Карло,
летний театр, павильон для оркестра, три очаровательные пристани, яхт-клубы
со стоянками для моторных лодок, а также разбивку парка, где аллеи
расходились бы радиусами от центра и пересекались другими, расположенными
по кольцу. План предусматривал и создание великолепной эспланады, на
которой должны были расположиться четыре отеля, набережной (в три мили
длиной для начала), постройку железнодорожной станции и разбивку участков
под пять тысяч дач - ценою от пяти до пятнадцати тысяч долларов каждый.
Острова отводились под частные резиденции, под клубы и под парки. Один из
отелей должен был стоять у самой бухты, над которой предполагалось
построить открытый ресторан. Отсюда ступеньки должны были вести к самой
воде, так что останется лишь поставить ногу в гондолу или катер, и вас
увезут на один из островов слушать музыку. Здесь должно было найти себе
место все, что только могли пожелать люди с деньгами. План должен был
осуществляться постепенно, но так, чтобы каждый шаг обеспечивал успех
следующего.
Юджин медлил с вступлением в это грандиозное дело до тех пор, пока
вместе с ним не набралось десяти человек, обязавшихся взять на пятьдесят
тысяч долларов акций каждый. В числе их был мистер Уилтси, президент
Лонгайлендской железной дороги, мистер Кенион Уинфилд и Милтон Уилибрэнд,
богатый человек, видный представитель избранного общества, в доме которого
Юджин познакомился с Уинфилдом. "Компания Синее море" была превращена в
акционерное предприятие, и акции были распределены между пайщиками пакетами
по десять тысяч долларов, реализуемыми в несколько сроков (причем каждый
срок устанавливался по общему соглашению и в зависимости от произведенных
работ), а деньги были депонированы в банке. Уже спустя два года после
первого разговора с Уинфилдом на руках у Юджина оказалась внушительная
пачка тисненных золотом акций "Компании недвижимых имуществ Синее море",
строившей приморский курорт, который широко рекламировался и, по словам
заинтересованных лиц, обещал стать лучшим курортом в мире. Судя по тому,
что на них значилось, эти акции представляли двести пятьдесят тысяч
долларов, и потенциально они этого стоили. Разглядывая их и отдавая должное
предприимчивости и дальновидности мистера Уинфилда и его компаньонов, Юджин
и Анджела с уверенностью думали о том дне, когда эти ценные бумаги
действительно поднимутся до своей номинальной стоимости, а может быть, и
значительно выше.
Все это время, пока Юджин был занят планами Уинфилда и своими
взаимоотношениями с "Компанией Синее море", он чаще и с возрастающим
интересом думал о Сюзанне Дэйл, которая крепко запомнилась ему с первой же
встречи. Только через полтора месяца довелось ему снова увидеть Сюзанну на
балу, который миссис Дэйл давала для дочери. Вместе с Юджином была
приглашена и Анджела. В противоположность многим миссис Дэйл не делала
оскорбительного различия между супругами. Анджела не блистала в свете, но
она была достойной, порядочной женщиной, самоотверженной и преданной женой.
На самом деле Юджин больше интересовал миссис Дэйл - прежде всего потому,
что у них было много общего в характере, а кроме того, он был блестящий
человек и пользовался большим успехом. Ей нравилось, что он так просто
смотрит на жизнь, нравилась его уверенность в том, что талант должен
открыть перед ним все двери. Он, очевидно, считал себя не хуже других, а
пожалуй, даже и лучше. Она слышала отовсюду, что он быстро выдвигается на
издательском поприще и участвует еще во многих предприятиях, к числу
которых принадлежит и проект создания первоклассного курорта. Уинфилд был
личным другом миссис Дэйл, но он никогда не пытался втянуть ее в свои
спекуляции. Правда, как-то раз он посулил ей, что когда-нибудь купит у нее
земельные владения на Стейтен-Айленде и разобьет их на участки для
застройки. Это была одна из причин ее расположения к нему.
В день бала Юджин с Анджелой отправились в Дэйлвью в своем автомобиле.
Юджин всегда восхищался этой местностью, она вызывала в нем ощущение
величия и простора, какие редко можно испытать в окрестностях Нью-Йорка.
Стояла зима, вечер выдался морозный и ясный. Большой дом с застекленными
террасами был ярко освещен. Там собралось уже многочисленное общество
мужчин и женщин, которых Юджин встречал и раньше, а также много незнакомой
молодежи. Ему пришлось представлять Анджеле своих друзей, и при этом он
снова ощутил всю бессмысленность, нелепость своего брака. Анджела была
очень мила, но совсем не похожа на этих женщин, державшихся с таким
апломбом. В них было что-то величественное, не говоря уже об ослепительной
красоте и жизненной умудренности, и когда контраст оказывался слишком уж
разительным, Юджин с отчаянием думал, что его брак с Анджелой был роковой
ошибкой. Зачем он сделал эту глупость? Он мог в свое время напрямик сказать
Анджеле, что не женится на ней, и тем дело и кончилось бы. Он забывал при
этом, что сам не мог разобраться в обуревавших его противоречивых чувствах.
Но как бы там ни было, он ощущал себя глубоко несчастным. Ведь будь он
сейчас холостым человеком, его жизнь только еще начиналась бы!
В этот вечер, расхаживая по залу, он радовался свободе, хотя и
кратковременной. К счастью для него, то один, то другой из гостей брал на
себя труд занимать Анджелу. Это избавляло Юджина от необходимости неотлучно
быть при ней, так как, если он не уделял ей достаточно внимания или же
другие мало интересовались ею, она осыпала его дома упреками. Она
жаловалась, что его невнимание к ней всем бросается в глаза. Раз никто не
хочет занимать ее, его долг не оставлять ее одну. Юджин всем своим
существом восставал против такой обязанности, но не знал, как от нее
избавиться. Анджела часто говорила, что если он и сделал ошибку, женившись
на ней, то теперь поздно жалеть. Это ясно всякому порядочному человеку.
Сейчас, на балу, Юджин с интересом приглядывался к молодым женщинам и
поражался - сколько среди них красавиц. Он думал о том, какого полного
расцвета - физического и душевного - достигают девушки в восемнадцать лет.
По своим вкусам, проницательности и зрелости они годятся в подруги любому
мужчине, даже сорокалетнему. Некоторые из них казались Юджину особенно
привлекательными - они были такие свежие, такие цветущие, в их жилах
струился огонь честолюбия и желания. Прекрасные девушки, настоящие цветы,
розы - бледные и яркие. И подумать только, что для него время любви прошло,
прошло безвозвратно! Откуда-то с верхнего этажа спустилась в залу Сюзанна с
подругами, и его, как и в первый раз, поразила ее простота и
непосредственность, искренность и сердечность ее обращения. Русые волосы,
стянутые широкой голубой лентой в тон глаз, хорошо оттеняли свежесть ее
лица. На ней было воздушное нежно-розовое платье, перехваченное в талии
лентой и украшенное цветами, а ножки были обуты в мягкие белые сандалии.
- А, мистер Витла! - весело сказала она и, протягивая ему свою белую
гибкую руку, сперва грациозным движением подняла ее на уровень глаз. Ее
румяные губы расцвели в радостной улыбке, обнажив ровные белые зубы. В
широко открытых глазах - какими Юджин и запомнил их - светилось безотчетное
наивное удивление. "Посмотрел бы я, - думал Юджин, - какие розы,
обрызганные утренней росой, могли бы выдержать сравнение с девушкой в
полном цвету. Нет ничего прекраснее женщины в семнадцать-восемнадцать лет".
- Да, вы не ошиблись - мистер Витла, - ответил он, весь сияя от
радости. - А я уж думал, вы меня забыли. Бог ты мой, как мы сегодня
обворожительны! Когда я гляжу на вас, мне вспоминаются розы, свежесрезанные
цветы, витражи старинного собора, ларчики с драгоценностями и... и... и...
Он сделал вид, будто подыскивает слова, и комически поднял глаза к
потолку.
Сюзанна рассмеялась: как и Юджин, она умела ценить шутку. Сравнение с
розами, драгоценностями и цветными стеклами показалось ей необыкновенно
смешным.
- Боже мой, какой ассортимент! - расхохоталась она. - Я бы с
удовольствием стала всем, что вы сейчас назвали, а тем более
драгоценностями. Мама не разрешает мне их носить. Она не дает мне даже
брошки!
- Мама у вас просто злючка, - сказал Юджин убежденным тоном. -
Придется нам поговорить с ней. Но она, должно быть, знает, что вы не
нуждаетесь в них. В вашем распоряжении кое-что не хуже и даже лучше любых
драгоценностей. Но оставим эту тему, хорошо?
Сюзанна испугалась было, что Юджин начнет расточать ей комплименты, и
ей очень понравилось, что он так просто оборвал разговор. Ее немного
смущала мысль, что он такой важный и одаренный человек, но неудержимо
влекла к себе его веселость и простота.
- А знаете, мистер Витла, я начинаю думать, что вам доставляет
удовольствие дразнить людей, - сказала она.
- О, что вы! - возразил Юджин. - Нет, нет! Это на меня не похоже. Да
разве я посмею! Дразнить людей! Боже упаси! Я всегда подхожу к людям с
трагическим и серьезным видом и выкладываю им самую горькую, самую ужасную
правду. С ними нельзя иначе. Им это нужно. Чем больше правды я им говорю,
тем лучше себя чувствую и тем больше они меня ценят.
Первую половину этой комической тирады Сюзанна выслушала с
любопытством, удивленно раскрыв глаза. Потом на лице ее мелькнула улыбка, и
наконец она расхохоталась.
- Ха-ха-ха! О боже, как вы смешно говорите!
Ее смех звучал, словно переливчатое журчание ручейка, но Юджин грозно
нахмурился.
- Это еще что такое? - сказал он. - Прошу вас не шутить со мной.
Помните, смеяться не дозволено. Маленьким девочкам не полагается такая
вольность. Красота требует серьезности. Никогда не улыбайтесь. Ведите себя
чинно. Сделайте умное лицо. А потому... и посему... и так далее и тому
подобное.
Он строго поднял палец, и Сюзанна застыла на месте. Он не сводил с нее
взгляда, тайно любуясь ее точеным подбородком, носом и изящными очертаниями
рта, а она смотрела на него и не знала, что думать. Он был такой странный,
похожий и на мальчика и на придирчивого, грозного наставника.
- Вы меня даже испугали, - сказала она.
- Полноте, полноте, что вы! Я пошутил! Сеанс окончен. Можете смеяться
и дышать. Будете сегодня танцевать со мной?
- Конечно, буду, если вы меня пригласите. Кстати, я вспомнила - у нас
есть карточки для танцев. Вы взяли себе?
- Нет.
- Тогда пойдемте, они, кажется, вон там.
Она повела его в первую гостиную, и Юджин взял у лакея, стоявшего в
дверях, две карточки.
- Можно мне пожадничать? - спросил он, приготовившись писать.
Сюзанна промолчала.
- Если я запишу за собой третий, шестой и десятый танцы, это не будет
слишком много?
- Н-нет, - нерешительно ответила Сюзанна.
Он записал танцы и на своей и на ее карточках, после чего они
вернулись в большой зал, где толпились многочисленные гости.
- Вы не забудете, что обещали мне эти танцы?
- Нет, конечно, - ответила она, - ни в коем случае.
- Вы прелесть. А вот и ваша мама. Так помните, вы никогда, никогда не
должны смеяться. Это не полагается.
Сюзанна отошла от него в недоумении. Шутки этого человека, такого
жизнерадостного и самоуверенного, нравились ей. Он, казалось, относился к
ней, как к маленькой девочке, не то что молодые люди, которые в ее
присутствии напускали на себя томный вид и притворялись безнадежно
влюбленными. С этим человеком можно было весело провести время, не рискуя
произвести дурное впечатление и навлечь на себя гнев мама. Кстати, и мама
он тоже нравился.
Вскоре, однако, она забыла про него в оживленной болтовне с другими
гостями.
А Юджин думал о том, что за непонятная сила влечет его к этой девушке.
Что же это в самом деле? Он встречал за последние годы сотни очаровательных
созданий, но почему-то только она... Невзирая на молодость и наивность, в
ней угадывалась большая сила, какое-то уверенное спокойствие, позволявшее
ей бесстрашно смотреть на жизнь и не видеть вокруг ничего дурного. Да,
несомненно, все дело в этом, - отчасти, во всяком случае, - потому что
немалую роль играла, конечно, и ее необычайная красота. Но главное - в
пазах ее светилась отважная вера в жизнь. Она чувствовалась в ее смехе, в
ее настроении. Казалось, ничто не могло испугать эту девушку.
Бал начался после десяти, Юджин танцевал и с Анджелой, и с миссис
Дэйл, и с миссис Стивенс, и с миссис Уилли. Когда начался третий танец, он
отправился искать Сюзанну и нашел ее в обществе подруги и двух светских
щеголей.
- Мой танец, разрешите напомнить, - улыбаясь, сказал он.
Она засмеялась и мягким движением протянула ему руки, даже не
подозревая, как она очаровательна в этот миг. У нее была манера слегка
откидывать голову назад, и это придавало особую прелесть красивой линии ее
шеи. Она прямо и открыто смотрела в глаза Юджину, отвечая улыбкой на его
улыбку. И когда они начали танцевать, у него было такое чувство, точно он
танцует первый раз в жизни.
Ему вспомнились слова какого-то поэта, воспевавшего поэзию танца. Как
это верно! Как верно! Эта девушка танцевала чудесно, восхитительно, ее
танец был как песня, свободно льющаяся из горла. Легко, как ветерок,
двигалась она под звуки музыки, доносившейся откуда-то из-за цветочных
кадок. И Юджин, точно под каким-то гипнозом, всецело отдался этим чарам. Он
забыл обо всем на свете, кроме чудесного видения, которое держал в своих
объятиях, кроме его прелести. Ничто не могло сравниться с этим ощущением.
Ничего подобного он еще не испытывал. В этом была радость, неземной
восторг, ни с чем не сравнимое ощущение гармонии. Он был весь во власти
этих чувств, когда музыка внезапно, как ему показалось, смолкла. Сюзанна с
любопытством заглянула ему в глаза.
- Вы любите танцевать, правда? - спросила она.
- Да, люблю, но танцую неважно.
- О, нет, нет! Вы танцуете необыкновенно легко.
- Это благодаря вам, - просто сказал он. - В вас живет душа танца. А я
танцую не лучше других.
- Нет, нет! - повторила она и, взяв его под руку, направилась к стулу.
- А вот и Кинрой! Следующий танец я обещала ему.
Юджин чуть не со злобой посмотрел на ее брата. И зачем только ее
отнимают у него! Кинрой был красивый мальчик, очень похожий на Сюзанну.
- Ну что ж, придется уступить. Ничего не поделаешь.
Он отошел от нее и стал нетерпеливо дожидаться шестого и десятого
танцев. Он говорил себе, что это бессмысленное, безнадежное увлечение. Она
очень молода и к тому же тщательно ограждена всякими условностями и
барьерами, - ведь к этому в сущности и сводится воспитание молодой девушки
из общества. Что же до него, то он не в том возрасте, когда мог бы
представлять для нее интерес, тем более что и его держат в плену тысячи
условностей и тысячи интересов. Между ними не может быть ничего общего, и
все-таки его тянуло к ней, тянуло к маленькому глотку того божественного
напитка, каким является иллюзия. Пусть он женат, пусть между ними большая
разница в возрасте, но несколько минут в ее обществе, возможность
подразнить ее были для него счастьем. А ощущение, которое вызвал в нем
танец, это ощущение идеальной гармонии и красоты, - разве испытал он в
жизни что-либо подобное?
Бал близился к концу. В час ночи Юджин и Анджела уехали домой. Анджела
развлекалась в обществе молодого офицера из форта Уодсворт, знавшего ее
брата Дэвида, и осталась очень довольна вечером. По дороге она расхваливала
миссис Дэйл, восхищаясь ее приветливостью и гостеприимством, а о Сюзанне
сказала, что та была на редкость хороша сегодня и весела. Но Юджин выслушал
ее довольно безучастно, не желая показывать, что Сюзанна интересует его
больше, чем кто-либо другой.
- Да, она очень милая девушка, - сказал он. - Довольно хорошенькая.
Впрочем, в ее возрасте все девушки хороши. Мне нравится подтрунивать над
ними.
"Неужели он окончательно остепенился?" - подумала Анджела. Он стал
гораздо спокойнее и разумнее говорить о женщинах. Возможно, его излечила
работа и связанная с нею ответственность. И все-таки Анджела была уверена,
что красота некоторых женщин не оставляет его равнодушным.
Прошло пять недель, и Юджин случайно встретил мать и дочь на Пятой
авеню, когда они выходили из антикварной лавки. Миссис Дэйл объяснила, что
они заходили справиться, не возьмутся ли там починить старинное кресло.
Юджину и Сюзанне удалось обменяться лишь несколькими шутками. Спустя месяц
он снова встретил их в доме Брентвуда Хэдли в Вестчестере. Наступила весна,
и Сюзанна и ее мать увлекались верховой ездой. Юджин приехал в субботу с
тем, чтобы остаться на воскресенье. Он встретил Сюзанну в тот момент, когда
она возвращалась с прогулки, - в амазонке, разрумянившаяся и очень
оживленная. Ветер растрепал на висках ее волосы.
- А, здравствуйте, - воскликнула она, как всегда, с какой-то милой
непринужденностью протягивая ему высоко поднятую руку. - В последний раз мы
виделись с вами на Пятой авеню, не правда ли? Мама, помнится, хлопотала
насчет починки кресла. Ха-ха-ха! Она где-то еще далеко. Я обогнала ее на
несколько миль. Вы надолго?
- Только на сегодня и на завтра.
Он смотрел на нее, стараясь казаться веселым и беспечным.
- Миссис Витла с вами?
- Нет, она не могла приехать, у нас гостит ее родственник.
- О, я должна немедленно принять ванну! - сказала его очаровательница
и побежала дальше, бросив на ходу: - Мы еще, вероятно, увидимся до обеда.
Юджин вздохнул.
Час спустя она появилась в легком, открытом кисейном платье с черной
шелковой ленточкой вокруг шеи. Проходя мимо столика, на котором лежали
журналы, она захватила один и вышла на террасу, где, кроме Юджина, никого
не было. Ему приятно было, что она так непринужденно и по-дружески с ним
держится. Юджин нравился Сюзанне ровно настолько, чтобы она могла
чувствовать себя в его обществе легко и свободно, и сейчас, увидев его, она
не убежала, а подошла.
- Вот вы где! - сказала она, усаживаясь в кресло, стоявшее неподалеку
от него.
- Да, вот я где, - ответил он и по обыкновению принялся подшучивать
над нею, не зная, как вести себя с нею иначе. Она весело отвечала ему, тон
Юджина забавлял ее. Его юмор ей очень нравился.
- Знаете, мистер Витла, - сказала она вскоре, - я больше не буду
смеяться вашим шуткам. Ведь, в сущности, все они по моему адресу.
- Вот это-то и хорошо, - возразил он. - Неужели вы хотите, чтобы они
были по моему адресу? Это были бы невеселые шутки!
Она рассмеялась, а он улыбнулся. Они смотрели на золотые лучи
вечернего солнца, пронизывающие молодую кленовую рощицу. Весна только еще
начиналась, на деревьях распускались почки.
- Какой прекрасный вечер! - сказал он.
- Да, - воскликнула она, и голос ее прозвучал мелодично и задушевно.
Впервые Юджин расслышал в нем нотки глубокой искренности.
- Вы любите природу? - спросил он.
- Я? Я эти дни прямо не нагляжусь на деревья! У меня бывает иногда
странное ощущение, мистер Витла. Будто я не живое существо, а только звук
или солнечный зайчик на листве.
Юджин внимательно посмотрел на нее. Это сравнение поразило его, как
поразила бы всякая интересная черта в любом человеке. Ему хотелось постичь
душу этой девушки. Неужели она так глубоко мыслит, так тонко чувствует? И
столько в ней первозданной поэтичности, что природа имеет для нее такое
значение? Неужели красота этой девушки есть только отблеск, отражение еще
более чудесной души?
- Ах, вот как? - удивился он.
- Да, - тихо сказала она.
Он снова посмотрел на нее, и она ответила ему серьезным взглядом.
- Почему вы так смотрите на меня? - спросила она.
- А почему вы говорите такие странные вещи?
- Что же особенного я сказала?
- Вы, пожалуй, сами себя не понимаете, Сюзанна. Впрочем, не будем
говорить об этом. Хотите пройтись? До обеда еще целый час. Мне хочется
посмотреть, что там, за этой рощей.
Они пошли по узенькой тропинке, терявшейся в густой траве, под
ветками, на которых наливались зеленые почки. Тропинка привела их к ограде,
а за ней открывался зеленый, усеянный камнями луг, где паслись коровы.
- Ах, весна, весна! - воскликнул Юджин.
И Сюзанна тотчас же отозвалась:
- Знаете, мистер Витла, мне кажется, у нас с вами много общего. Я
чувствую сейчас то же, что и вы.
- Как вы можете знать, что я чувствую?
- А по звуку вашего голоса.
- В самом деле?
- Конечно. Почему же нет?
- Сюзанна, вы необыкновенная девушка, - задумчиво произнес он. - Мне
просто трудно вас понять.
- Что вы! Разве я не такая, как все?
- Нет, вы совсем, совсем особенная, - сказал он. - По крайней мере мне
так кажется. Такой, как вы, я еще не встречал.
После этого разговора у Сюзанны зародилось подозрение, что мистер
Витла (как она всегда мысленно называла его) относится к ней не только
"очень мило". Он был так ласков, так задумчив и вместе с тем так весел в ее
присутствии. Казалось, жизнь бьет в нем ключом. У него, по-видимому,
никогда не было причин чувствовать себя угнетенным, как это случалось
временами с нею, когда она оставалась одна. Одевался он безукоризненно, и
мать рассказывала ей, что он занят очень важными делами. Однажды, когда они
сидели за столом в Дэйлвью, разговор зашел о Юджине, и миссис Дэйл
отозвалась о нем очень сердечно.
- Он самый симпатичный из всех, кто у нас бывает, - вставил Кинрой. -
Никакого сравнения с этим дубиной Вудвордом.
Он имел в виду преданного поклонника миссис Дэйл, приблизительно одних
лет с Юджином.
- А миссис Витла - престранное маленькое существо, - подхватила
Сюзанна. - Как мало общего между нею и мистером Витла! Он такой веселый,
душа нараспашку, а она всегда прячется в свою раковину. Как ты думаешь,
мама, она одних с ним лет?
- Едва ли, - сказала миссис Дэйл, которую ввела в заблуждение
моложавость Анджелы. - А почему ты спрашиваешь?
- Просто так, - ответила Сюзанна, испытывавшая какой-то смутный
интерес ко всему, что касалось Юджина.
Они виделись после этого еще несколько раз, причем одну из встреч
устроил Юджин, уговоривший Анджелу пригласить Сюзанну с матерью на весенний
бал, который они давали у себя в студии. Другая встреча произошла в доме у
Уилибрэндов, куда были приглашены супруги Витла и миссис Дэйл с дочерью.
Юджин бывал всюду с Анджелой, а Сюзанна выезжала в сопровождении
матери. И если им удавалось поговорить, то это были лишь шутливые,
мимолетные беседы - "для вида", во время которых Юджин неизменно
притворялся веселым. Сюзанна не угадывала под этой веселостью глубокого
раздумья и затаенной тоски.
Так продолжалось до июля, когда Анджела, которую Юджин повез на
несколько дней на взморье, внезапно слегла. Она легко простужалась, у нее
постоянно болело горло, и эти симптомы, которые врачи приписывают скрытой
форме ревматизма, в конце концов действительно вылились в эту болезнь.
Врачи утверждали также, что у нее сердце не в порядке, и это в сочетании с
серьезным приступом ревматизма надолго уложило ее в постель. Юджин
пригласил сиделку и вызвал Мариетту. Он попросил Миртл, жившую теперь в
Нью-Йорке, взять в свои руки уход за Анджелой и временно, до приезда
Мариетты, присмотреть за его домом. Под ее наблюдением все в доме шло
довольно гладко. Между прочим, Миртл, будучи поклонницей "христианской
науки" и ее методов лечения, которое она проверила на себе (она недавно
излечилась от продолжительного нервного расстройства), настаивала на том,
чтобы Юджин пригласил к больной какого-нибудь практикующего лекаря из этой
секты, но Юджин и слышать об этом не хотел. Он нисколько не сочувствовал
увлечению Миртл и считал, что Анджела больше всего нуждается в помощи
обыкновенного врача. Позвали опытного специалиста, и тот заявил, что
Анджела должна полтора-два месяца провести в постели.
- Весь ее организм расшатан ревматизмом, - сказал он. - Положение
очень серьезное. Но полный покой и постоянный уход и наблюдение поставят ее
на ноги.
Юджин был очень огорчен. Ему тяжело было видеть страдания Анджелы. Но
вместе с тем болезнь нисколько не изменила его отношения к ней. Да он и не
видел причин к этому. Ведь болезнь не внесла никакой перемены в ее взгляды.
Их отношения опекунши и беспокойного питомца оставались все теми же.
Балы и приемы прекратились, и Юджин стал проводить все вечера дома. Он
присматривал за сиделкой и хотел всякий раз слышать мнение врача. Работы у
него было по горло: ему приходилось много читать, давать консультации, и
люди, нуждавшиеся в его совете, часто приходили вечерами к нему домой.
Друзья и знакомые заезжали выразить соболезнование или присылали
сочувственные письма - и среди них миссис Дэйл и Сюзанна. Миссис Дэйл
проявляла к семейству Витла особенно много внимания, так как Юджин