Страница:
которого Сюзанна хорошо знала и очень любила? Когда мать сказала ей, что
доктор Вули хочет ее видеть, она сразу заподозрила, что это имеет какое-то
отношение к Юджину, и спросила, зачем она понадобилась доктору. В конце
концов она согласилась спуститься, хотя сделала это с единственной целью
доказать матери всю бессмысленность и глупость этой суматохи.
Старый доктор сидел и думал о странной неразберихе, именуемой жизнью,
где действуют непонятные законы физики и химии, где свирепствуют недуги и
бушуют человеческие страсти - любовь и ненависть в их различных
проявлениях; когда вошла Сюзанна, он поднял голову и внимательно посмотрел
на нее.
- Рад вас видеть, Сюзанна, - с шутливой ласковостью сказал он, вставая
и делая несколько шагов ей навстречу. - Как поживаете?
- Очень хорошо, доктор, а вы как?
- Да как видите, как видите, Сюзанна, - еще немного постарел, стал еще
немного суетливее. Ничего не поделаешь, когда чужие горести - твои горести.
Мне ваша матушка рассказала, что вы влюбились. Это очень интересно, не
правда ли?
- Знаете, доктор, - вызывающе ответила Сюзанна, - я уже сказала мама,
что у меня нет желания обсуждать этот вопрос, и я считаю, что она не имеет
никакого права принуждать меня к этому. Я не хочу говорить на эту тему и не
стану. Я нахожу, что это величайшая бестактность.
- Бестактность? - повторила миссис Дэйл. - Ты считаешь, что обсуждать
твои намерения - бестактность? А я должна тебе сказать, что люди назовут
то, что ты собираешься сделать, преступлением!
- Я уже сказала, мама, что пришла сюда не для того, чтобы спорить, и
предпочитаю молчать! - сказала Сюзанна, поворачиваясь к матери. - Мне здесь
нечего делать. Я не хотела обидеть доктора Вули, но и не намерена
оставаться здесь и снова выслушивать все, что тебе вздумается сказать.
Она шагнула к двери.
- Вот что, миссис Дейл, вы нам не мешайте, - сказал доктор Вули, и уже
самый тон, каким он это сказал, заставил Сюзанну остановиться. - Я тоже
того мнения, что разговоры делу не помогут. Сюзанна убеждена, что задумала
что-то очень хорошее. Возможно, что это и так. Кто знает? Единственное, что
стоило бы, по-моему, обсудить, - если вообще тут можно что-либо обсуждать,
- это вопрос о времени. Я считаю, что Сюзанне было бы лучше немного
подождать, прежде чем приводить в исполнение свое намерение, которое, надо
полагать, не так уж плохо. Я совершенно не знаю мистера Витлу. Быть может,
это способнейший и достойнейший человек. И все же Сюзанне следовало бы
немного подождать. Я сказал бы, месяца три, а то и полгода. Ведь решение
такого вопроса влечет за собой всевозможные последствия, - обратился он к
Сюзанне. - Подумайте об обязанностях, которые выпадут на вашу долю, к
которым вы, быть может, еще не совсем готовы. Не забывайте, что вам только
восемнадцать или девятнадцать лет. Может случиться, что вам придется
отказаться от выездов в свет, от танцев, от путешествий, да мало ли еще от
чего - и целиком посвятить себя обязанностям матери и заботам о муже. Ведь
вы предполагаете навсегда остаться с ним, не так ли?
- Я не хочу говорить об этом, доктор Вули.
- Но ведь это так, не правда ли?
- До тех пор, пока мы будем любить друг друга.
- Гм! Но ведь вы будете любить его какое-то время, - вы не станете
этого отрицать, конечно?
- Разумеется, но к чему этот разговор? Я приняла решение.
- Речь идет лишь о том, чтобы вы еще немного подумали, - ласково
продолжал доктор Вули, уже одним своим тоном обезоруживая Сюзанну и
удерживая ее на месте, - чтобы не торопились и хорошенько взвесили все
обстоятельства. Ваша матушка любит вас, и в глубине души, я убежден, вы
тоже любите ее, несмотря на эту небольшую размолвку. Я и подумал, что во
имя сохранения добрых чувств вы могли бы пойти на некоторые уступки, - ну,
скажем, подождать полгода или даже год, и за это время как следует все
обдумать. Мистер Витла, вероятно, не станет возражать. За такой срок
чувства его к вам не изменятся. Что же до вашей матушки, то ей было бы
легче, если бы она знала, что вы приняли решение не опрометчиво, а после
зрелых размышлений.
- Да, - с жаром воскликнула миссис Дэйл, - подожди и подумай, Сюзанна!
Что значит один год?
- Нет, - нетерпеливо ответила Сюзанна. - Весь вопрос в том, хочу я
ждать или нет. А я не хочу.
- Совершенно верно. Но все же вы могли бы принять мои слова в
соображение. Согласитесь, что дело серьезное, под каким углом его ни
рассматривай. Я не берусь это утверждать, но у меня такое чувство, что вы
собираетесь совершить крупную ошибку. Опять-таки это только мое личное
мнение. Вы имеете право судить по-своему. Я прекрасно понимаю, как вы на
это смотрите, но общество, быть может, отнесется к такому шагу иначе, чем
вы. Думать о мнении общества, Сюзанна, это, конечно, скучная материя, но
все же нельзя с ним и не считаться.
Сюзанна упрямо и устало смотрела на своих мучителей. Их доводы не
доходили до нее. Она думала о Юджине и о своем решении. Оно вполне
осуществимо. Какое ей дело до общества? Она незаметно все ближе и ближе
подвигалась к двери и наконец приотворила ее.
- Ну вот, как будто и все, - сказал доктор Вули, убедившись, что она
твердо решила уйти. - До свидания, Сюзанна. Я рад, что повидал вас.
- До свидания, доктор Вули, - ответила она.
Она вышла, и миссис Дэйл в отчаянии заломила руки.
- Что же мне делать? - воскликнула она, глядя на своего советчика.
Доктор Вули подумал о том, как глупо давать советы людям, которые не
желают их принимать.
- Не стоит волноваться, - сказал он, немного помолчав. - Я убежден,
что она подождет, если вы правильно подойдете к ней. Сейчас она по какой-то
причине крайне взвинчена и упорствует. Вы слишком на нее нажимаете.
Действуйте мягче! Пусть она сама все хорошенько обдумает. Советуйте ждать,
но не настаивайте. Силой вы ничего не добьетесь. У нее слишком непреклонная
воля. Слезы тоже не помогут. Излишняя чувствительность раздражает.
Уговорите ее еще подумать или лучше предоставьте это ей самой и просите
только не торопиться. Если бы вам удалось увезти ее недели на три или, еще
лучше, на несколько месяцев, чтобы она уехала по доброй воле и могла бы
отдохнуть и от ваших доводов и от его влияния, если бы она сама попросила
его оставить ее на некоторое время, все было бы хорошо. Вряд ли она уйдет к
нему. Она думает, что сделает это, но мне что-то не верится. Как бы там ни
было, сохраняйте спокойствие. И уговорите ее уехать из Нью-Йорка.
- А можно было бы, доктор, запереть ее в какой-нибудь санаторий или в
дом для душевнобольных, пока она не образумится?
- На свете все можно, но я бы сказал, что это наименее благоразумно из
всего, что вы могли бы сделать. Насилие в таких случаях ни к чему не
приводит.
- Я знаю, но что, если она не одумается?
- Право же, миссис Дэйл, об этом рано судить. Вы не пробовали говорить
с ней спокойно. Вы только ссоритесь. От этого мало пользы. Вы все дальше и
дальше отходите друг от друга.
- Какой у вас практический ум, доктор, - польстила ему миссис Дэйл,
несколько успокоенная его словами.
- Дело не в практичности, а в интуиции. Будь я человеком практического
ума, я бы не посвятил себя медицине.
Он направился к двери, и его старческое тело под действием собственной
тяжести, казалось, оседало на каждом шагу. Но у порога он еще раз
обернулся. Усталые серые глаза чуть заискрились, когда он сказал:
- Ведь и вы когда-то любили, миссис Дэйл?
- Да, - ответила она.
- Вы помните, что вы тогда переживали?
- Да.
- Так будьте же благоразумны. Постарайтесь вспомнить ваши собственные
чувства, ваше собственное поведение. Вполне вероятно, что вам никто не
ставил преград. А она этого не может сказать про себя. Она готова сделать
ошибку. Мы хотим воспрепятствовать этому, и нет сомнения, что нам это
удастся. Будьте же терпеливы. Ведите себя спокойнее. Поступайте по
отношению к другим так, как вы хотели бы, чтобы поступали с вами.
Шаркая ногами, он прошел через веранду и спустился по широким
ступенькам к ожидавшей его машине.
- Мама, - сказала Сюзанна после ухода доктора Вули, когда миссис Дэйл
зашла к ней, чтобы посмотреть, не смягчилась ли она немного, и опять
попросить ее не торопиться с решением. - Мама, зачем ты позоришь себя и
меня? Для чего тебе понадобилось рассказывать все доктору Вули? Этого я
тебе никогда не прощу. Я не считала тебя способной на это. Я думала, у тебя
больше гордости, больше собственного достоинства.
Надо было видеть Сюзанну в эту минуту, когда она стояла в своем
просторном будуаре, спиной к овальному зеркалу туалета и лицом к матери,
чтобы понять, чем она приворожила Юджина. Комната была вся залита ярким
солнцем, и девушка в своем белом с голубым утреннем платье казалась на этом
фоне лучезарной и легкой.
- Пойми, Сюзанна, - сказала миссис Дэйл совсем убитым голосом, - я
просто не могу больше. Нужно же мне с кем-нибудь посоветоваться. Ведь я
совершенно одна, если не считать тебя, Кинроя и детей, - в разговоре с
Сюзанной и Кинроем она называла Адель и Нинетту детьми, - а им мне,
конечно, не хотелось бы говорить. Ты всегда была единственным человеком, с
которым я делилась. Но раз ты пошла против меня...
- Вовсе я не иду против тебя, мама!
- Ах, вот как. Но не будем об этом говорить, Сюзанна. Ты разбила мне
сердце! Ты меня буквально убиваешь. Мне необходимо было с кем-то
посоветоваться. Доктор Вули наш старый друг. Он такой славный и отзывчивый.
- Ах, мама, я знаю, но к чему все это? Какая может быть польза от его
слов? Разве он может меня переделать? Просто ты рассказываешь обо всем
человеку, которому совершенно незачем это знать.
- Но я думала, что он может оказать на тебя влияние, - взмолилась
миссис Дэйл. - Я думала, что ты послушаешься его. О боже, боже! Как я
устала! Лучше бы мне не дожить до этого!
- Ну вот, опять ты начинаешь, мама, - уже более мягким тоном сказала
Сюзанна. - Я не понимаю, почему ты в таком отчаянии. Я собираюсь устраивать
свою жизнь, а не твою. Ведь это я так буду жить, а не ты.
- Разумеется, но то-то и пугает меня. Что у тебя за жизнь будет, если
ты это сделаешь, если ты себя погубишь? Пойми только, что ты задумала,
какой тебя ждет ужас! Никогда ты не будешь с ним жить, он слишком стар для
тебя и слишком избалован женщинами, ему нельзя верить. Он скоро тебя
разлюбит и ты останешься одна - незамужняя женщина, возможно, с младенцем
на руках, отверженная обществом. Куда ты тогда денешься?
- Мама, - спокойно сказала Сюзанна, и ее розовые губы раскрылись, как
у ребенка, - я обо всем этом думала. Я прекрасно все понимаю. Но мне
кажется, что вообще из-за этого поднимают слишком много шуму - и не только
ты, но и другие. Ты предусматриваешь все, что только может случиться, но
ведь не всегда это случается. Я убеждена, что многие так поступают, и никто
не придает этому такого значения.
- Да, в книгах, - сказала миссис Дэйл. - Я знаю, откуда это у тебя.
Просто начиталась романов.
- Пусть так, но все равно будет по-моему. Я твердо решила.
Пятнадцатого сентября я перееду к мистеру Витле, и лучше бы ты теперь же с
этим примирилась.
Разговор происходил десятого августа.
- Сюзанна, - сказала миссис Дэйл, не сводя с дочери пристального
взгляда, - я никогда не поверила бы, что ты способна говорить со мной таким
тоном. Ничего подобного ты не сделаешь! Как ты можешь быть такой упрямой?
Откуда в тебе это железное упорство? Так, значит, тебе безразлично все, что
я сказала про Адель, и Нинетту, и Кинроя? Неужели у тебя совершенно нет
сердца? Почему ты не хочешь подождать, как советует и доктор Вули,
каких-нибудь полгода или год? Почему ты очертя голову решаешься на эту
сумасбродную затею? Ведь это такой безумный, дикий эксперимент. Ты, в
сущности, даже не дала себе труда подумать, у тебя не было на это времени.
- О нет, мама, я очень много думала. Я знаю, что делаю. Я говорю:
пятнадцатого сентября, так как обещала Юджину, что не заставлю его ждать
дольше, и я сдержу свое обещание. Я хочу уйти к нему. Уже прошло целых два
месяца с тех пор, как мы с ним впервые об этом заговорили.
Миссис Дэйл передернуло. Ей и в голову не приходило уступить дочери,
но этот срок, который с такой решительностью поставила Сюзанна, показывал,
что надо действовать, не теряя ни секунды. Ее дочь ненормальна, вот и все.
Времени оставалось в обрез. Необходимо было увезти Сюзанну - лучше всего за
границу - или же запереть где-нибудь, причем сделать это так, чтобы не
слишком восстановить ее против себя.
Следующим шагом миссис Дэйл в этой борьбе был разговор с Кинроем,
который заявил, как юный рыцарь, что немедленно пойдет к Юджину и убьет
его. К счастью, миссис Дэйл сумела помешать этому, так как на сына она
имела больше влияния, чем на Сюзанну. Она объяснила ему, какой это вызовет
неописуемый скандал, и посоветовала действовать тонко и осторожно. Кинрой
был очень привязан к сестрам, особенно к Сюзанне и Адели, и рад был
выступить в роли их защитника. Обуреваемый рыцарскими чувствами, он
торжественно обещал, что поможет матери, и они долго говорили о том, как
ночью усыпить Сюзанну хлороформом и, выдавая за больную, увезти на машине в
штат Мэн, или в Адирондакские горы, или куда-нибудь в Канаду.
Было бы утомительно приводить здесь все дальнейшие перипетии борьбы.
По прошествии условленных пяти дней Юджин несколько раз пытался звонить
Сюзанне по телефону, но все его попытки поговорить с ней были пресечены
Кинроем, успешно выполнявшим теперь роль частного сыщика. Сюзанна хотела,
чтобы Юджин принял участие в семейном совете, но миссис Дэйл решительно
этому воспротивилась. Она чувствовала, что каждая новая встреча влюбленных
только укрепит связывающие их узы. Кинрой, по собственной инициативе,
написал Юджину, что ему все известно и что он убьет его, если тот осмелится
хотя бы близко подойти к их дому. Сюзанна догадалась, что мать держит ее в
плену, и отправила Юджину письмо, которое ее горничная тайком опустила в
ящик. Мать, писала она, рассказала обо всем доктору Вули и Кинрою. Она,
Сюзанна, решила пятнадцатого сентября уйти из дому, если мать до этого
времени не даст согласия на их тайный союз. Кинрой грозится убить Юджина,
но это, конечно, ерунда. Просто Кинрой возбужден. Мать настаивает, чтобы
она поехала с ней на полгода в Европу и за это время все хорошенько
обдумала. Но она этого не сделает. Она никуда не уедет, и ему нечего за нее
опасаться, если даже он несколько дней не будет получать от нее известий.
Надо подождать, пока буря немного уляжется. "Я буду все время здесь, но,
пожалуй, нам лучше сейчас не встречаться. Когда настанет время, я сама
приду к Вам, но увидимся мы раньше, как только представится возможность".
Юджина изумил и страшно огорчил такой оборот дела. Но уверенность
Сюзанны внушала ему надежду, что все кончится хорошо. Ее мужество придавало
ему силы. Сколько в ней спокойствия, как твердо она идет к своей цели!
Какой клад эта девушка.
Это послужило началом их переписки, но спустя несколько дней Сюзанна
посоветовала ему прекратить ее. Споры между нею, матерью и братом все
продолжались. Препятствия, которые ставились ей на каждом шагу, озлобили
ее, и она не переставала препираться с матерью, причем теперь затевала
ссоры, как правило, сама Сюзанна.
- Нет, нет и нет, - неизменно повторяла она. - Я не уеду. Ну и что же?
Как это глупо! Оставь меня в покое! Я не хочу об этом говорить!
Миссис Дэйл все старалась придумать, как бы тайком увезти Сюзанну.
Усыпить ее хлороформом, как она вначале предполагала, было делом далеко не
простым. К тому же это значило подвергнуть Сюзанну опасности, она могла
умереть под наркозом. Нельзя прибегать к таким мерам без врача. И слугам
это покажется странным. Миссис Дэйл боялась, что они и так уже многое
подозревают. Наконец она решила сделать вид, будто уступает дочери, но
только просит ее съездить с ней в Олбэни к ее опекуну, вернее, юридическому
представителю опекунской конторы Маркуорда, где хранилась принадлежащая
Сюзанне доля наследства, оставленного покойным Вестфилдом Дэйлом. Сюзанне
предстояло посоветоваться со своим опекуном насчет земельных участков в
западной части Нью-Йорка, принадлежавших ей лично, и заодно подписать
документ об отказе от всяких прав на какое-либо наследство после матери. А
затем, как заявила миссис Дэйл, она даст ей полную свободу, предварительно
составив завещание, в котором будет указано, что старшая дочь лишается
наследства. По возвращении в Нью-Йорк Сюзанна может делать что хочет, мать
не будет даже видеться с ней.
Чтобы внушить Сюзанне доверие, Кинрою было поручено рассказать сестре
про намерения матери и просить ее ради нее самой, ради матери и остальных
детей не соглашаться на этот разрыв. Миссис Дэйл стала вести себя
совершенно по-иному. Кинрой так мастерски справился со своей задачей, а в
поведении и разговорах матери появилось столько равнодушия и покорности
судьбе, что Сюзанна почти поддалась обману. Она поверила, что в душе ее
мама произошел полный переворот и что она, пожалуй, действительно решила
сделать так, как говорил Кинрой.
- Мне все равно, - ответила Сюзанна на уговоры брата, - пусть лишит
меня наследства. Я охотно подпишу все документы. Если мама хочет, чтобы я
навсегда ушла от нее, я уйду. По-моему, она очень глупо вела себя во всей
этой истории, да и ты тоже.
- Напрасно ты идешь на это, - сказал Кинрой, в восторге от того, что
приманка проглочена. - Мама в полном отчаянии. Она хотела бы, чтобы ты
выждала полгода или год, прежде чем на что-либо решаться, но если ты будешь
настаивать, она потребует, чтобы ты отказалась от наследства. Я пытался
отговорить ее. Мне будет очень больно, если ты уйдешь от нас. Неужели ты не
передумаешь, Сюзанна?
- Я уже сказала, Кинрой. Не приставай ко мне.
Кинрой отправился к матери и сообщил ей, что Сюзанна по-прежнему
упорствует, но что с поездкой дело, кажется, выгорит. Она сядет в поезд,
уверенная, что едет в Олбэни, а очутившись в закрытом вагоне, едва ли
догадается о чем-либо до утра. К этому времени они будут уже далеко в
Адирондакских горах.
Заговор частично удался. Миссис Дэйл, как и Кинрой, разыграла свою
роль как по нотам. Юной пленнице уже чудилась свобода. Они взяли с собой
только саквояж, и Сюзанна довольно охотно села в машину, а затем и в поезд,
поставив лишь условием, что ей будет разрешено позвонить Юджину по телефону
и объяснить, в чем дело. И мать и Кинрой стали возражать, но вынуждены были
уступить, так как Сюзанна категорически заявила, что иначе не поедет. Она
позвонила ему в издательство (это было в четыре часа дня, а поезд уходил в
пять тридцать) и рассказала обо всем. Юджин сразу заподозрил ловушку и так
и сказал Сюзанне, но она ответила, что этого не может быть. Мать никогда не
лгала ей, брат тоже. У нее нет никаких оснований им не верить.
- Юджин говорит, что это ловушка, мама, - сказала она, поворачиваясь к
матери, стоявшей тут же возле телефона. - Это правда?
- Ты сама прекрасно знаешь, что это неправда, - ответила миссис Дэйл,
не сморгнув.
- Но если и так, все равно у вас ничего не выйдет, - громко сказала
Сюзанна, чтобы Юджин мог ее услышать. Ее решительный тон успокоил Юджина, и
он перестал возражать. Вот удивительная девушка - умеет подчинять себе и
мужчин и женщин.
- Ну что ж, поезжайте, если думаете, что все в порядке, - сказал он. -
Но мне будет очень тоскливо без вас. Я и так измучился, а теперь и вовсе не
буду знать, что с собой делать. Скорей бы проходило время!
- Теперь уже недолго ждать, Юджин, - ответила она. - Всего несколько
дней. В четверг я вернусь, и вы сможете зайти ко мне.
- В четверг днем?
- Да. Мы вернемся в четверг утром.
Она повесила наконец трубку, и они сели в машину, а час спустя - в
поезд.
Это был канадский экспресс, и до Олбэни он шел без остановок. Когда
поезд приближался к этому городу, Сюзанна как раз ложилась спать, а так как
они ехали в салон-вагоне, предоставленном в их распоряжение, по словам
миссис Дэйл, самим президентом дороги, то проводник не пришел объявить об
остановке, что сразу же раскрыло бы Сюзанне их карты. Поезд остановился в
Олбэни в начале одиннадцатого. Вагон, в котором они находились, был самый
последний, и, хотя снаружи слышались голоса, разобрать слова было
невозможно. Сюзанна уже легла и решила, что это, по всей вероятности,
Покипси или еще какая-нибудь промежуточная станция. К тому же миссис Дэйл
объяснила, что, так как они поздно прибывают на место, вагон их будет
отведен на запасный путь и там простоит до утра. Тем не менее и миссис Дэйл
и Кинрой оставались начеку, чтобы в полной готовности встретить любой
решительный шаг со стороны Сюзанны. Поезд мчался, а Сюзанна крепко спала.
Так наступило утро. Они пересекли Берлингтон, крайнюю северную оконечность
штата Вермонт. Проснувшись и заметив, что поезд все еще едет, Сюзанна
удивилась - что бы это могло значить? Мимо окна проплывали горы, вернее,
высокие, поросшие соснами холмы, горные речки, над которыми они с грохотом
проносились по высоким подвесным мостам, и выжженные лесными пожарами
пространства, на которых одиноко и печально торчали почерневшие стволы
деревьев, протягивая к небу обгорелые сучья. Сюзанна вдруг почувствовала
что-то неладное и вышла из ванной узнать, в чем дело.
- Где это мы, мама? - спросила она.
Миссис Дэйл сидела, откинувшись в удобном плетеном кресле, и читала,
или, вернее, делала вид, будто читает какую-то книгу. Кинрой вышел на
заднюю площадку вагона полюбоваться местностью, но скоро вернулся,
обеспокоенный мыслью о том, что сделает Сюзанна, обнаружив, куда она
попала. В вагон, тайком от Сюзанны, была еще накануне погружена корзина с
провизией, и миссис Дэйл собиралась устроить завтрак. Горничную она не
рискнула взять с собой.
- Не знаю, - ответила она равнодушным тоном, глядя в окно на обгорелый
лес.
- Кажется, мы должны были быть в Олбэни в первом часу ночи? - сказала
Сюзанна.
- Да, верно, - ответила миссис Дэйл, собираясь с духом перед
неизбежным признанием.
В это время в вагон вернулся Кинрой.
- В таком случае... - начала было Сюзанна и остановилась. Она бросила
взгляд в окно, а потом в упор посмотрела на мать. Заметив растерянное,
взволнованное выражение ее лица, она поняла, что это обман и что ее куда-то
увозят против ее воли - но куда?
- Это ловушка, мама, - сказала она торжественно и холодно. - Ты
солгала мне, и ты и Кинрой. Мы едем вовсе не в Олбэни... Куда мы едем?
- Сейчас я тебе ничего не скажу, - спокойно ответила миссис Дэйл. -
Прими сначала ванну, а потом поговорим. Совершенно безразлично, куда мы
едем. Если непременно хочешь знать, мы едем в Канаду, и скоро будем там. Ты
узнаешь точно, где мы, когда приедем на место.
- Мама, - сказала Сюзанна, - это низость. И ты об этом пожалеешь.
Теперь я поняла. Мне следовало бы раньше догадаться, но я не могла
поверить, что ты способна мне лгать, мама. Я прекрасно понимаю, что сейчас
ничего не могу сделать, но со временем ты об этом пожалеешь. Такими
методами ты от меня ничего не добьешься. И ты сама отвезешь меня обратно в
Нью-Йорк.
Она устремила на мать пристальный взгляд, исполненный такой властной
решимости, что миссис Дэйл, взволнованная и усталая, почувствовала, что ей,
наверно, придется уступить.
- Сюзанна, что ты говоришь? - вмешался Кинрой. - Мама и без того
совсем голову потеряла. Она ничего другого не могла придумать.
- Замолчи, Кинрой, - ответила Сюзанна. - Я не хочу с тобой
разговаривать. Ты меня обманул, а ведь ты знаешь, что я никогда не
обманывала тебя. Мама, ты меня удивляешь, - снова обратилась она к матери.
- Подумать только, что ты способна лгать мне! Ну, хорошо. Сегодня ты взяла
верх. Но рано или поздно победа будет на моей стороне. Ты выбрала
неправильный путь. Увидишь, чем это кончится.
Миссис Дэйл вздрогнула, чувствуя, что холодеет от страха. Смелость и
упорство этой девушки ставили ее в тупик. Откуда у нее столько мужества? -
думала она. Вероятно, от покойного отца. Она буквально трепетала перед этим
спокойствием, бесстрашием и твердостью характера, которые выработались у ее
дочери под влиянием последних трудных дней.
- Не говори со мной так, Сюзанна, - стала она просить. - Я сделала это
ради твоего же блага, и ты прекрасно меня понимаешь. Зачем ты мучишь меня?
Ты знаешь, что я ни за что не отдам тебя этому человеку. Этого не будет. Я
готова весь мир перевернуть! Я погибну в этой борьбе, но не отдам тебя!
- В таком случае тебе придется погибнуть, мама, потому что я сделаю
так, как сказала. Ты можешь везти меня в этом вагоне, пока он не
остановится, но я из вагона не выйду. Я поеду обратно в Нью-Йорк. Теперь
подумай, много ли ты этим достигла!
- Сюзанна, я, право, начинаю верить, что ты лишилась рассудка. Ты и
меня свела с ума, хотя еще не настолько, чтобы я не могла отличить, что
хорошо, а что дурно.
- Мама, я больше не скажу ни тебе, ни Кинрою ни слова. Хочешь, вези
меня обратно в Нью-Йорк, не хочешь, не надо, но из вагона я не выйду. Я не
желаю больше выслушивать всякий вздор и неправду! Один раз ты обманула
меня, но больше тебе это не удастся.
- Ну что ж, - ответила миссис Дэйл, между тем как поезд все летел
вперед. - Ты сама меня к этому вынудила. Все это вызвано только твоим
доктор Вули хочет ее видеть, она сразу заподозрила, что это имеет какое-то
отношение к Юджину, и спросила, зачем она понадобилась доктору. В конце
концов она согласилась спуститься, хотя сделала это с единственной целью
доказать матери всю бессмысленность и глупость этой суматохи.
Старый доктор сидел и думал о странной неразберихе, именуемой жизнью,
где действуют непонятные законы физики и химии, где свирепствуют недуги и
бушуют человеческие страсти - любовь и ненависть в их различных
проявлениях; когда вошла Сюзанна, он поднял голову и внимательно посмотрел
на нее.
- Рад вас видеть, Сюзанна, - с шутливой ласковостью сказал он, вставая
и делая несколько шагов ей навстречу. - Как поживаете?
- Очень хорошо, доктор, а вы как?
- Да как видите, как видите, Сюзанна, - еще немного постарел, стал еще
немного суетливее. Ничего не поделаешь, когда чужие горести - твои горести.
Мне ваша матушка рассказала, что вы влюбились. Это очень интересно, не
правда ли?
- Знаете, доктор, - вызывающе ответила Сюзанна, - я уже сказала мама,
что у меня нет желания обсуждать этот вопрос, и я считаю, что она не имеет
никакого права принуждать меня к этому. Я не хочу говорить на эту тему и не
стану. Я нахожу, что это величайшая бестактность.
- Бестактность? - повторила миссис Дэйл. - Ты считаешь, что обсуждать
твои намерения - бестактность? А я должна тебе сказать, что люди назовут
то, что ты собираешься сделать, преступлением!
- Я уже сказала, мама, что пришла сюда не для того, чтобы спорить, и
предпочитаю молчать! - сказала Сюзанна, поворачиваясь к матери. - Мне здесь
нечего делать. Я не хотела обидеть доктора Вули, но и не намерена
оставаться здесь и снова выслушивать все, что тебе вздумается сказать.
Она шагнула к двери.
- Вот что, миссис Дейл, вы нам не мешайте, - сказал доктор Вули, и уже
самый тон, каким он это сказал, заставил Сюзанну остановиться. - Я тоже
того мнения, что разговоры делу не помогут. Сюзанна убеждена, что задумала
что-то очень хорошее. Возможно, что это и так. Кто знает? Единственное, что
стоило бы, по-моему, обсудить, - если вообще тут можно что-либо обсуждать,
- это вопрос о времени. Я считаю, что Сюзанне было бы лучше немного
подождать, прежде чем приводить в исполнение свое намерение, которое, надо
полагать, не так уж плохо. Я совершенно не знаю мистера Витлу. Быть может,
это способнейший и достойнейший человек. И все же Сюзанне следовало бы
немного подождать. Я сказал бы, месяца три, а то и полгода. Ведь решение
такого вопроса влечет за собой всевозможные последствия, - обратился он к
Сюзанне. - Подумайте об обязанностях, которые выпадут на вашу долю, к
которым вы, быть может, еще не совсем готовы. Не забывайте, что вам только
восемнадцать или девятнадцать лет. Может случиться, что вам придется
отказаться от выездов в свет, от танцев, от путешествий, да мало ли еще от
чего - и целиком посвятить себя обязанностям матери и заботам о муже. Ведь
вы предполагаете навсегда остаться с ним, не так ли?
- Я не хочу говорить об этом, доктор Вули.
- Но ведь это так, не правда ли?
- До тех пор, пока мы будем любить друг друга.
- Гм! Но ведь вы будете любить его какое-то время, - вы не станете
этого отрицать, конечно?
- Разумеется, но к чему этот разговор? Я приняла решение.
- Речь идет лишь о том, чтобы вы еще немного подумали, - ласково
продолжал доктор Вули, уже одним своим тоном обезоруживая Сюзанну и
удерживая ее на месте, - чтобы не торопились и хорошенько взвесили все
обстоятельства. Ваша матушка любит вас, и в глубине души, я убежден, вы
тоже любите ее, несмотря на эту небольшую размолвку. Я и подумал, что во
имя сохранения добрых чувств вы могли бы пойти на некоторые уступки, - ну,
скажем, подождать полгода или даже год, и за это время как следует все
обдумать. Мистер Витла, вероятно, не станет возражать. За такой срок
чувства его к вам не изменятся. Что же до вашей матушки, то ей было бы
легче, если бы она знала, что вы приняли решение не опрометчиво, а после
зрелых размышлений.
- Да, - с жаром воскликнула миссис Дэйл, - подожди и подумай, Сюзанна!
Что значит один год?
- Нет, - нетерпеливо ответила Сюзанна. - Весь вопрос в том, хочу я
ждать или нет. А я не хочу.
- Совершенно верно. Но все же вы могли бы принять мои слова в
соображение. Согласитесь, что дело серьезное, под каким углом его ни
рассматривай. Я не берусь это утверждать, но у меня такое чувство, что вы
собираетесь совершить крупную ошибку. Опять-таки это только мое личное
мнение. Вы имеете право судить по-своему. Я прекрасно понимаю, как вы на
это смотрите, но общество, быть может, отнесется к такому шагу иначе, чем
вы. Думать о мнении общества, Сюзанна, это, конечно, скучная материя, но
все же нельзя с ним и не считаться.
Сюзанна упрямо и устало смотрела на своих мучителей. Их доводы не
доходили до нее. Она думала о Юджине и о своем решении. Оно вполне
осуществимо. Какое ей дело до общества? Она незаметно все ближе и ближе
подвигалась к двери и наконец приотворила ее.
- Ну вот, как будто и все, - сказал доктор Вули, убедившись, что она
твердо решила уйти. - До свидания, Сюзанна. Я рад, что повидал вас.
- До свидания, доктор Вули, - ответила она.
Она вышла, и миссис Дэйл в отчаянии заломила руки.
- Что же мне делать? - воскликнула она, глядя на своего советчика.
Доктор Вули подумал о том, как глупо давать советы людям, которые не
желают их принимать.
- Не стоит волноваться, - сказал он, немного помолчав. - Я убежден,
что она подождет, если вы правильно подойдете к ней. Сейчас она по какой-то
причине крайне взвинчена и упорствует. Вы слишком на нее нажимаете.
Действуйте мягче! Пусть она сама все хорошенько обдумает. Советуйте ждать,
но не настаивайте. Силой вы ничего не добьетесь. У нее слишком непреклонная
воля. Слезы тоже не помогут. Излишняя чувствительность раздражает.
Уговорите ее еще подумать или лучше предоставьте это ей самой и просите
только не торопиться. Если бы вам удалось увезти ее недели на три или, еще
лучше, на несколько месяцев, чтобы она уехала по доброй воле и могла бы
отдохнуть и от ваших доводов и от его влияния, если бы она сама попросила
его оставить ее на некоторое время, все было бы хорошо. Вряд ли она уйдет к
нему. Она думает, что сделает это, но мне что-то не верится. Как бы там ни
было, сохраняйте спокойствие. И уговорите ее уехать из Нью-Йорка.
- А можно было бы, доктор, запереть ее в какой-нибудь санаторий или в
дом для душевнобольных, пока она не образумится?
- На свете все можно, но я бы сказал, что это наименее благоразумно из
всего, что вы могли бы сделать. Насилие в таких случаях ни к чему не
приводит.
- Я знаю, но что, если она не одумается?
- Право же, миссис Дэйл, об этом рано судить. Вы не пробовали говорить
с ней спокойно. Вы только ссоритесь. От этого мало пользы. Вы все дальше и
дальше отходите друг от друга.
- Какой у вас практический ум, доктор, - польстила ему миссис Дэйл,
несколько успокоенная его словами.
- Дело не в практичности, а в интуиции. Будь я человеком практического
ума, я бы не посвятил себя медицине.
Он направился к двери, и его старческое тело под действием собственной
тяжести, казалось, оседало на каждом шагу. Но у порога он еще раз
обернулся. Усталые серые глаза чуть заискрились, когда он сказал:
- Ведь и вы когда-то любили, миссис Дэйл?
- Да, - ответила она.
- Вы помните, что вы тогда переживали?
- Да.
- Так будьте же благоразумны. Постарайтесь вспомнить ваши собственные
чувства, ваше собственное поведение. Вполне вероятно, что вам никто не
ставил преград. А она этого не может сказать про себя. Она готова сделать
ошибку. Мы хотим воспрепятствовать этому, и нет сомнения, что нам это
удастся. Будьте же терпеливы. Ведите себя спокойнее. Поступайте по
отношению к другим так, как вы хотели бы, чтобы поступали с вами.
Шаркая ногами, он прошел через веранду и спустился по широким
ступенькам к ожидавшей его машине.
- Мама, - сказала Сюзанна после ухода доктора Вули, когда миссис Дэйл
зашла к ней, чтобы посмотреть, не смягчилась ли она немного, и опять
попросить ее не торопиться с решением. - Мама, зачем ты позоришь себя и
меня? Для чего тебе понадобилось рассказывать все доктору Вули? Этого я
тебе никогда не прощу. Я не считала тебя способной на это. Я думала, у тебя
больше гордости, больше собственного достоинства.
Надо было видеть Сюзанну в эту минуту, когда она стояла в своем
просторном будуаре, спиной к овальному зеркалу туалета и лицом к матери,
чтобы понять, чем она приворожила Юджина. Комната была вся залита ярким
солнцем, и девушка в своем белом с голубым утреннем платье казалась на этом
фоне лучезарной и легкой.
- Пойми, Сюзанна, - сказала миссис Дэйл совсем убитым голосом, - я
просто не могу больше. Нужно же мне с кем-нибудь посоветоваться. Ведь я
совершенно одна, если не считать тебя, Кинроя и детей, - в разговоре с
Сюзанной и Кинроем она называла Адель и Нинетту детьми, - а им мне,
конечно, не хотелось бы говорить. Ты всегда была единственным человеком, с
которым я делилась. Но раз ты пошла против меня...
- Вовсе я не иду против тебя, мама!
- Ах, вот как. Но не будем об этом говорить, Сюзанна. Ты разбила мне
сердце! Ты меня буквально убиваешь. Мне необходимо было с кем-то
посоветоваться. Доктор Вули наш старый друг. Он такой славный и отзывчивый.
- Ах, мама, я знаю, но к чему все это? Какая может быть польза от его
слов? Разве он может меня переделать? Просто ты рассказываешь обо всем
человеку, которому совершенно незачем это знать.
- Но я думала, что он может оказать на тебя влияние, - взмолилась
миссис Дэйл. - Я думала, что ты послушаешься его. О боже, боже! Как я
устала! Лучше бы мне не дожить до этого!
- Ну вот, опять ты начинаешь, мама, - уже более мягким тоном сказала
Сюзанна. - Я не понимаю, почему ты в таком отчаянии. Я собираюсь устраивать
свою жизнь, а не твою. Ведь это я так буду жить, а не ты.
- Разумеется, но то-то и пугает меня. Что у тебя за жизнь будет, если
ты это сделаешь, если ты себя погубишь? Пойми только, что ты задумала,
какой тебя ждет ужас! Никогда ты не будешь с ним жить, он слишком стар для
тебя и слишком избалован женщинами, ему нельзя верить. Он скоро тебя
разлюбит и ты останешься одна - незамужняя женщина, возможно, с младенцем
на руках, отверженная обществом. Куда ты тогда денешься?
- Мама, - спокойно сказала Сюзанна, и ее розовые губы раскрылись, как
у ребенка, - я обо всем этом думала. Я прекрасно все понимаю. Но мне
кажется, что вообще из-за этого поднимают слишком много шуму - и не только
ты, но и другие. Ты предусматриваешь все, что только может случиться, но
ведь не всегда это случается. Я убеждена, что многие так поступают, и никто
не придает этому такого значения.
- Да, в книгах, - сказала миссис Дэйл. - Я знаю, откуда это у тебя.
Просто начиталась романов.
- Пусть так, но все равно будет по-моему. Я твердо решила.
Пятнадцатого сентября я перееду к мистеру Витле, и лучше бы ты теперь же с
этим примирилась.
Разговор происходил десятого августа.
- Сюзанна, - сказала миссис Дэйл, не сводя с дочери пристального
взгляда, - я никогда не поверила бы, что ты способна говорить со мной таким
тоном. Ничего подобного ты не сделаешь! Как ты можешь быть такой упрямой?
Откуда в тебе это железное упорство? Так, значит, тебе безразлично все, что
я сказала про Адель, и Нинетту, и Кинроя? Неужели у тебя совершенно нет
сердца? Почему ты не хочешь подождать, как советует и доктор Вули,
каких-нибудь полгода или год? Почему ты очертя голову решаешься на эту
сумасбродную затею? Ведь это такой безумный, дикий эксперимент. Ты, в
сущности, даже не дала себе труда подумать, у тебя не было на это времени.
- О нет, мама, я очень много думала. Я знаю, что делаю. Я говорю:
пятнадцатого сентября, так как обещала Юджину, что не заставлю его ждать
дольше, и я сдержу свое обещание. Я хочу уйти к нему. Уже прошло целых два
месяца с тех пор, как мы с ним впервые об этом заговорили.
Миссис Дэйл передернуло. Ей и в голову не приходило уступить дочери,
но этот срок, который с такой решительностью поставила Сюзанна, показывал,
что надо действовать, не теряя ни секунды. Ее дочь ненормальна, вот и все.
Времени оставалось в обрез. Необходимо было увезти Сюзанну - лучше всего за
границу - или же запереть где-нибудь, причем сделать это так, чтобы не
слишком восстановить ее против себя.
Следующим шагом миссис Дэйл в этой борьбе был разговор с Кинроем,
который заявил, как юный рыцарь, что немедленно пойдет к Юджину и убьет
его. К счастью, миссис Дэйл сумела помешать этому, так как на сына она
имела больше влияния, чем на Сюзанну. Она объяснила ему, какой это вызовет
неописуемый скандал, и посоветовала действовать тонко и осторожно. Кинрой
был очень привязан к сестрам, особенно к Сюзанне и Адели, и рад был
выступить в роли их защитника. Обуреваемый рыцарскими чувствами, он
торжественно обещал, что поможет матери, и они долго говорили о том, как
ночью усыпить Сюзанну хлороформом и, выдавая за больную, увезти на машине в
штат Мэн, или в Адирондакские горы, или куда-нибудь в Канаду.
Было бы утомительно приводить здесь все дальнейшие перипетии борьбы.
По прошествии условленных пяти дней Юджин несколько раз пытался звонить
Сюзанне по телефону, но все его попытки поговорить с ней были пресечены
Кинроем, успешно выполнявшим теперь роль частного сыщика. Сюзанна хотела,
чтобы Юджин принял участие в семейном совете, но миссис Дэйл решительно
этому воспротивилась. Она чувствовала, что каждая новая встреча влюбленных
только укрепит связывающие их узы. Кинрой, по собственной инициативе,
написал Юджину, что ему все известно и что он убьет его, если тот осмелится
хотя бы близко подойти к их дому. Сюзанна догадалась, что мать держит ее в
плену, и отправила Юджину письмо, которое ее горничная тайком опустила в
ящик. Мать, писала она, рассказала обо всем доктору Вули и Кинрою. Она,
Сюзанна, решила пятнадцатого сентября уйти из дому, если мать до этого
времени не даст согласия на их тайный союз. Кинрой грозится убить Юджина,
но это, конечно, ерунда. Просто Кинрой возбужден. Мать настаивает, чтобы
она поехала с ней на полгода в Европу и за это время все хорошенько
обдумала. Но она этого не сделает. Она никуда не уедет, и ему нечего за нее
опасаться, если даже он несколько дней не будет получать от нее известий.
Надо подождать, пока буря немного уляжется. "Я буду все время здесь, но,
пожалуй, нам лучше сейчас не встречаться. Когда настанет время, я сама
приду к Вам, но увидимся мы раньше, как только представится возможность".
Юджина изумил и страшно огорчил такой оборот дела. Но уверенность
Сюзанны внушала ему надежду, что все кончится хорошо. Ее мужество придавало
ему силы. Сколько в ней спокойствия, как твердо она идет к своей цели!
Какой клад эта девушка.
Это послужило началом их переписки, но спустя несколько дней Сюзанна
посоветовала ему прекратить ее. Споры между нею, матерью и братом все
продолжались. Препятствия, которые ставились ей на каждом шагу, озлобили
ее, и она не переставала препираться с матерью, причем теперь затевала
ссоры, как правило, сама Сюзанна.
- Нет, нет и нет, - неизменно повторяла она. - Я не уеду. Ну и что же?
Как это глупо! Оставь меня в покое! Я не хочу об этом говорить!
Миссис Дэйл все старалась придумать, как бы тайком увезти Сюзанну.
Усыпить ее хлороформом, как она вначале предполагала, было делом далеко не
простым. К тому же это значило подвергнуть Сюзанну опасности, она могла
умереть под наркозом. Нельзя прибегать к таким мерам без врача. И слугам
это покажется странным. Миссис Дэйл боялась, что они и так уже многое
подозревают. Наконец она решила сделать вид, будто уступает дочери, но
только просит ее съездить с ней в Олбэни к ее опекуну, вернее, юридическому
представителю опекунской конторы Маркуорда, где хранилась принадлежащая
Сюзанне доля наследства, оставленного покойным Вестфилдом Дэйлом. Сюзанне
предстояло посоветоваться со своим опекуном насчет земельных участков в
западной части Нью-Йорка, принадлежавших ей лично, и заодно подписать
документ об отказе от всяких прав на какое-либо наследство после матери. А
затем, как заявила миссис Дэйл, она даст ей полную свободу, предварительно
составив завещание, в котором будет указано, что старшая дочь лишается
наследства. По возвращении в Нью-Йорк Сюзанна может делать что хочет, мать
не будет даже видеться с ней.
Чтобы внушить Сюзанне доверие, Кинрою было поручено рассказать сестре
про намерения матери и просить ее ради нее самой, ради матери и остальных
детей не соглашаться на этот разрыв. Миссис Дэйл стала вести себя
совершенно по-иному. Кинрой так мастерски справился со своей задачей, а в
поведении и разговорах матери появилось столько равнодушия и покорности
судьбе, что Сюзанна почти поддалась обману. Она поверила, что в душе ее
мама произошел полный переворот и что она, пожалуй, действительно решила
сделать так, как говорил Кинрой.
- Мне все равно, - ответила Сюзанна на уговоры брата, - пусть лишит
меня наследства. Я охотно подпишу все документы. Если мама хочет, чтобы я
навсегда ушла от нее, я уйду. По-моему, она очень глупо вела себя во всей
этой истории, да и ты тоже.
- Напрасно ты идешь на это, - сказал Кинрой, в восторге от того, что
приманка проглочена. - Мама в полном отчаянии. Она хотела бы, чтобы ты
выждала полгода или год, прежде чем на что-либо решаться, но если ты будешь
настаивать, она потребует, чтобы ты отказалась от наследства. Я пытался
отговорить ее. Мне будет очень больно, если ты уйдешь от нас. Неужели ты не
передумаешь, Сюзанна?
- Я уже сказала, Кинрой. Не приставай ко мне.
Кинрой отправился к матери и сообщил ей, что Сюзанна по-прежнему
упорствует, но что с поездкой дело, кажется, выгорит. Она сядет в поезд,
уверенная, что едет в Олбэни, а очутившись в закрытом вагоне, едва ли
догадается о чем-либо до утра. К этому времени они будут уже далеко в
Адирондакских горах.
Заговор частично удался. Миссис Дэйл, как и Кинрой, разыграла свою
роль как по нотам. Юной пленнице уже чудилась свобода. Они взяли с собой
только саквояж, и Сюзанна довольно охотно села в машину, а затем и в поезд,
поставив лишь условием, что ей будет разрешено позвонить Юджину по телефону
и объяснить, в чем дело. И мать и Кинрой стали возражать, но вынуждены были
уступить, так как Сюзанна категорически заявила, что иначе не поедет. Она
позвонила ему в издательство (это было в четыре часа дня, а поезд уходил в
пять тридцать) и рассказала обо всем. Юджин сразу заподозрил ловушку и так
и сказал Сюзанне, но она ответила, что этого не может быть. Мать никогда не
лгала ей, брат тоже. У нее нет никаких оснований им не верить.
- Юджин говорит, что это ловушка, мама, - сказала она, поворачиваясь к
матери, стоявшей тут же возле телефона. - Это правда?
- Ты сама прекрасно знаешь, что это неправда, - ответила миссис Дэйл,
не сморгнув.
- Но если и так, все равно у вас ничего не выйдет, - громко сказала
Сюзанна, чтобы Юджин мог ее услышать. Ее решительный тон успокоил Юджина, и
он перестал возражать. Вот удивительная девушка - умеет подчинять себе и
мужчин и женщин.
- Ну что ж, поезжайте, если думаете, что все в порядке, - сказал он. -
Но мне будет очень тоскливо без вас. Я и так измучился, а теперь и вовсе не
буду знать, что с собой делать. Скорей бы проходило время!
- Теперь уже недолго ждать, Юджин, - ответила она. - Всего несколько
дней. В четверг я вернусь, и вы сможете зайти ко мне.
- В четверг днем?
- Да. Мы вернемся в четверг утром.
Она повесила наконец трубку, и они сели в машину, а час спустя - в
поезд.
Это был канадский экспресс, и до Олбэни он шел без остановок. Когда
поезд приближался к этому городу, Сюзанна как раз ложилась спать, а так как
они ехали в салон-вагоне, предоставленном в их распоряжение, по словам
миссис Дэйл, самим президентом дороги, то проводник не пришел объявить об
остановке, что сразу же раскрыло бы Сюзанне их карты. Поезд остановился в
Олбэни в начале одиннадцатого. Вагон, в котором они находились, был самый
последний, и, хотя снаружи слышались голоса, разобрать слова было
невозможно. Сюзанна уже легла и решила, что это, по всей вероятности,
Покипси или еще какая-нибудь промежуточная станция. К тому же миссис Дэйл
объяснила, что, так как они поздно прибывают на место, вагон их будет
отведен на запасный путь и там простоит до утра. Тем не менее и миссис Дэйл
и Кинрой оставались начеку, чтобы в полной готовности встретить любой
решительный шаг со стороны Сюзанны. Поезд мчался, а Сюзанна крепко спала.
Так наступило утро. Они пересекли Берлингтон, крайнюю северную оконечность
штата Вермонт. Проснувшись и заметив, что поезд все еще едет, Сюзанна
удивилась - что бы это могло значить? Мимо окна проплывали горы, вернее,
высокие, поросшие соснами холмы, горные речки, над которыми они с грохотом
проносились по высоким подвесным мостам, и выжженные лесными пожарами
пространства, на которых одиноко и печально торчали почерневшие стволы
деревьев, протягивая к небу обгорелые сучья. Сюзанна вдруг почувствовала
что-то неладное и вышла из ванной узнать, в чем дело.
- Где это мы, мама? - спросила она.
Миссис Дэйл сидела, откинувшись в удобном плетеном кресле, и читала,
или, вернее, делала вид, будто читает какую-то книгу. Кинрой вышел на
заднюю площадку вагона полюбоваться местностью, но скоро вернулся,
обеспокоенный мыслью о том, что сделает Сюзанна, обнаружив, куда она
попала. В вагон, тайком от Сюзанны, была еще накануне погружена корзина с
провизией, и миссис Дэйл собиралась устроить завтрак. Горничную она не
рискнула взять с собой.
- Не знаю, - ответила она равнодушным тоном, глядя в окно на обгорелый
лес.
- Кажется, мы должны были быть в Олбэни в первом часу ночи? - сказала
Сюзанна.
- Да, верно, - ответила миссис Дэйл, собираясь с духом перед
неизбежным признанием.
В это время в вагон вернулся Кинрой.
- В таком случае... - начала было Сюзанна и остановилась. Она бросила
взгляд в окно, а потом в упор посмотрела на мать. Заметив растерянное,
взволнованное выражение ее лица, она поняла, что это обман и что ее куда-то
увозят против ее воли - но куда?
- Это ловушка, мама, - сказала она торжественно и холодно. - Ты
солгала мне, и ты и Кинрой. Мы едем вовсе не в Олбэни... Куда мы едем?
- Сейчас я тебе ничего не скажу, - спокойно ответила миссис Дэйл. -
Прими сначала ванну, а потом поговорим. Совершенно безразлично, куда мы
едем. Если непременно хочешь знать, мы едем в Канаду, и скоро будем там. Ты
узнаешь точно, где мы, когда приедем на место.
- Мама, - сказала Сюзанна, - это низость. И ты об этом пожалеешь.
Теперь я поняла. Мне следовало бы раньше догадаться, но я не могла
поверить, что ты способна мне лгать, мама. Я прекрасно понимаю, что сейчас
ничего не могу сделать, но со временем ты об этом пожалеешь. Такими
методами ты от меня ничего не добьешься. И ты сама отвезешь меня обратно в
Нью-Йорк.
Она устремила на мать пристальный взгляд, исполненный такой властной
решимости, что миссис Дэйл, взволнованная и усталая, почувствовала, что ей,
наверно, придется уступить.
- Сюзанна, что ты говоришь? - вмешался Кинрой. - Мама и без того
совсем голову потеряла. Она ничего другого не могла придумать.
- Замолчи, Кинрой, - ответила Сюзанна. - Я не хочу с тобой
разговаривать. Ты меня обманул, а ведь ты знаешь, что я никогда не
обманывала тебя. Мама, ты меня удивляешь, - снова обратилась она к матери.
- Подумать только, что ты способна лгать мне! Ну, хорошо. Сегодня ты взяла
верх. Но рано или поздно победа будет на моей стороне. Ты выбрала
неправильный путь. Увидишь, чем это кончится.
Миссис Дэйл вздрогнула, чувствуя, что холодеет от страха. Смелость и
упорство этой девушки ставили ее в тупик. Откуда у нее столько мужества? -
думала она. Вероятно, от покойного отца. Она буквально трепетала перед этим
спокойствием, бесстрашием и твердостью характера, которые выработались у ее
дочери под влиянием последних трудных дней.
- Не говори со мной так, Сюзанна, - стала она просить. - Я сделала это
ради твоего же блага, и ты прекрасно меня понимаешь. Зачем ты мучишь меня?
Ты знаешь, что я ни за что не отдам тебя этому человеку. Этого не будет. Я
готова весь мир перевернуть! Я погибну в этой борьбе, но не отдам тебя!
- В таком случае тебе придется погибнуть, мама, потому что я сделаю
так, как сказала. Ты можешь везти меня в этом вагоне, пока он не
остановится, но я из вагона не выйду. Я поеду обратно в Нью-Йорк. Теперь
подумай, много ли ты этим достигла!
- Сюзанна, я, право, начинаю верить, что ты лишилась рассудка. Ты и
меня свела с ума, хотя еще не настолько, чтобы я не могла отличить, что
хорошо, а что дурно.
- Мама, я больше не скажу ни тебе, ни Кинрою ни слова. Хочешь, вези
меня обратно в Нью-Йорк, не хочешь, не надо, но из вагона я не выйду. Я не
желаю больше выслушивать всякий вздор и неправду! Один раз ты обманула
меня, но больше тебе это не удастся.
- Ну что ж, - ответила миссис Дэйл, между тем как поезд все летел
вперед. - Ты сама меня к этому вынудила. Все это вызвано только твоим