Страница:
Уитмор, а возможно, и Кристину Чэннинг, - когда она вернется. В этих трех
женщинах заключалась для него самая большая трудность. Он понимал, какое
невыгодное впечатление Анджела будет производить рядом с ними. Что они
подумают о нем, о ней? Теперь, когда она была тут, в Нью-Йорке, он не мог
не видеть, что она представляет здесь совершенно иной, чуждый мир.
Пригласив к обеду Смайта и Мак-Хью, он открыл кампанию, которую теперь
предстояло продолжить.
Юджина тревожила, главным образом, мысль, как примет эту новость
Мириэм Финч, поскольку Кристина Чэннинг была в отъезде, а Норма Уитмор не
так уж много значила для него. Он твердил себе, что должен был известить их
раньше и что необходимо поскорее исправить эту ошибку. В конце концов он
так и поступил, написав Норме Уитмор кратко, но выразительно: "Ваш покорный
слуга женился. Разрешите приехать к Вам с женой, чтоб познакомить вас".
Мисс Уитмор была поражена. Вначале она огорчилась - и даже очень, так
как Юджин чрезвычайно интересовал ее и она опасалась за удачность его
выбора. Но она поспешила улыбнуться на эту очередную насмешку судьбы и
ответила ему коротенькой запиской:
"Дорогие Юджин с супругой!
Вот так новость! Поздравляю. Непременно забегу к вам, как только приду
в себя от изумления. А потом вы оба должны побывать у меня.
Норма Уитмор".
Юджин обрадовался и в душе поблагодарил Норму за то, что она так мило
отнеслась к этому, но Анджелу чуть-чуть задевало втайне, что он не
рассказал ей про Норму раньше. Почему он скрыл от нее существование этой
женщины? Уж не та ли это, которой он интересовался? Три года, в течение
которых она, терзаемая сомнениями, ждала Юджина, обострили ее
подозрительность и посеяли в душе ее немало страхов. Все же она решила не
придавать этому значения и притворилась, что ей будет очень приятно
познакомиться с мисс Уитмор. Юджин рассказал ей, как хорошо относится к
нему эта женщина, как она верит в его дарование, сколько вокруг нее
талантливой молодежи, начинающих художников и литераторов, и как считаются
с ее мнением влиятельные люди. Она еще не раз окажет ему услугу. Анджела
терпеливо слушала, но не могла подавить легкого недовольства от того, что
он такого высокого мнения о другой женщине. С какой стати он, Юджин Витла,
должен зависеть от услуг какой-то своей приятельницы? Она, по всей
вероятности, очень милый человек, и они будут друзьями, но...
Норма пришла два дня спустя под вечер и принесла с собою ту атмосферу
восторженности, которая, как казалось Юджину, была от нее неотъемлема. В ее
преклонении перед его талантом он черпал уверенность и силу.
- Юджин Витла, скверный вы поросенок! - пожурила она Юджина, так как
была чуть обижена на него - самую малость, за измену их дружбе. - Что это
вы вздумали вдруг удрать и жениться, никому ни слова не сказав? Вы даже
лишили меня возможности сделать вам свадебный подарок, но лучше поздно, чем
никогда. Какой очаровательный уголок, просто прелесть! - И, положив на стол
пакет с подарком, Норма стала оглядываться, ища глазами миссис Юджин Витла.
Анджела тем временем заканчивала в спальне свой туалет. Она ожидала
нападения и приготовилась к нему, надев для этого случая свое
светло-зеленое домашнее платье. Услыхав фамильярный тон, которым мисс
Уитмор разговаривала с ее мужем, она слегка вздрогнула, так как подобное
обращение говорило о продолжительном и близком знакомстве. Юджин почти не
упоминал о мисс Уитмор раньше и только недавно стал рассказывать про нее,
но теперь стало ясно, что они давнишние и близкие друзья. Анджела заглянула
в студию и увидела высокую, не очень красивую, но грациозную женщину, все
существо которой дышало умом и энергией и говорило о богатстве и
утонченности чувств и восприятий. Юджин жал гостье руку и радостно смотрел
ей в глаза.
"Чем она его обворожила? - тотчас же возник у нее вопрос. - Почему он
на нее так смотрит?"
Слова "Юджин Витла, скверный поросенок" вызвали в ней раздражение. Это
звучало так, будто Норма сама влюблена в него. Через несколько минут
Анджела вышла к гостье с любезной, приветливой улыбкой, но мисс Уитмор
сразу почувствовала в этой любезности оттенок неприязни.
- Так это и есть миссис Витла! - воскликнула она, целуя Анджелу. -
Страшно рада познакомиться с вами. Меня всегда интересовало, на ком женится
мистер Витла. Вы должны простить меня, что я называю его попросту Юджином.
Поскольку он теперь человек женатый, я постараюсь отделаться от этой
привычки. Но мы с ним старые друзья, и я большая поклонница его таланта.
Ну, как вам нравится жизнь художника, или, может быть, вам это не в
новинку?
Анджела, жадно изучавшая старую приятельницу Юджина, ответила не без
наигранной наивности, что, напротив, ей все здесь в новинку, она ведь прямо
из деревни, самая настоящая фермерская дочка, да еще из такого медвежьего
угла, как Блэквуд, в штате Висконсин. Она сделала паузу, чтобы дать Норме
возможность выразить дружеское изумление, а потом добавила, что Юджин,
по-видимому, мало кому говорил про нее, хотя писал ей достаточно часто. Как
ни оскорбительно было для Анджелы сознание, что Юджин так упорно утаивал ее
от своих друзей, она не могла не торжествовать при мысли, что достался он в
конце концов ей, а не мисс Уитмор. Восторженность этой женщины наводила на
мысль, что Юджин ей очень нравится. Так вот, значит, какого рода женщины
заставляли его медлить с женитьбой. Интересно, каковы же другие?
Разговор зашел о нью-йоркской жизни. В это время вернулась Мариетта,
бегавшая по магазинам вместе с некоей миссис Линк, женой армейского
капитана, служившего инструктором в Вест-Пойнте, и тотчас же был подан чай.
Мисс Уитмор настойчиво приглашала их к себе обедать. Юджин сообщил ей, что
посылает одну из своих картин на выставку в академию.
- Ее, разумеется, примут, - сказала Норма. - Но вам следовало бы
устроить самостоятельную выставку своих картин.
Мариетта принялась тараторить о том, какое чудо эти большие магазины,
и вскоре мисс Уитмор стала прощаться.
- Вы придете ко мне, не правда ли? - обратилась она к Анджеле, так
как, невзирая на какое-то чувство отчужденности, мешавшее их сближению,
твердо решила хорошо относиться к ней. Мисс Уитмор думала, что только
неопытность и самонадеянность могли толкнуть Анджелу на брак с Юджином. Она
очень опасалась, что эта женщина ему не пара. Хотя, с другой стороны,
Анджела оригинальна и довольно пикантна. Возможно, что они и поладят.
Анджела же не переставала думать о том, что мисс Уитмор чересчур
подчеркивает свою старую дружбу с Юджином и что она какая-то неестественная
и слишком восторженная.
А потом настал день, когда с визитом явилась Мириэм Финч. Вездесущий
Ричард Уилер, узнав от Смайта и Мак-Хью о женитьбе Юджина и его новом
местожительстве, поспешил к нему, а от него отправился прямиком к Мириэм
Финч. Сам немало удивленный, он знал, что мисс Финч будет поражена еще
больше.
- Витла женился! - воскликнул он, врываясь к ней и еще не отдышавшись.
И в первое мгновение Мириэм настолько потеряла самообладание, что чуть
ли не трагическим тоном воскликнула:
- Да вы в своем ли уме, Ричард Уилер! Не может этого быть!
- Женился! - уверял Уилер. - Они живут на Вашингтон-сквер, дом номер
шестьдесят один. И у него премиленькая жена с золотыми волосами.
Анджела очень ласково приняла Уилера и успела обворожить его.
Атмосфера уюта, царившая в студии, тоже произвела на него впечатление, и он
подумал, что для Юджина это будет очень полезно. Ему необходимо
остепениться и как следует приняться за работу.
Мириэм внутренне содрогнулась, слушая повествование Уилера.
Она была сильно обижена вероломством Юджина: он не нашел нужным даже
намекнуть, что собирается жениться.
- Они уже десять дней как женаты, - сообщил Уилер и этим огорчил ее
еще больше, а то обстоятельство, что Анджела "премиленькая и с золотыми
волосами", вконец расстроило ее.
- Однако! - воскликнула она с притворной веселостью. - Он мог бы
все-таки поделиться с нами этой новостью, не правда ли?
Она постаралась скрыть свое замешательство под маской беспечного
равнодушия. Конечно, по отношению к ней Юджин проявил возмутительную
небрежность, но, с другой стороны, почему ему было вести себя иначе? Он
никогда не делал ей предложения. Правда, духовно они были очень близки.
Ей не терпелось увидеть Анджелу. Интересно, что представляет собой эта
женщина. "Премиленькая! С золотыми волосами!" Ну, конечно, Юджин, как и все
мужчины, пожертвовал очарованием ума и души ради хорошенькой фигурки и
смазливого личика. Почему-то ей всегда казалось, что он не способен на
такой поступок, что его жена - если он вообще когда-нибудь женится - будет
высокая, изящная женщина, блестящего ума - одним словом, существо
исключительное. Чем объяснить, что мужчины, высокоразвитые и талантливые,
да и все мужчины вообще, в вопросах брака ведут себя как дураки? Ну что ж,
она поедет к нему и посмотрит.
Узнав, что Уилер сообщил Мириэм о его женитьбе, Юджин написал ей,
стараясь быть возможно лаконичнее, что он женился и хотел бы навестить ее с
Анджелой. В ответ Мириэм явилась сама, веселая, улыбающаяся, безукоризненно
одетая, горя желанием как-нибудь уязвить Анджелу за то, что ей досталась
эта победа. Она также хотела показать Юджину, как мало ее затрагивает
перемена в его жизни.
- И скрытный же вы молодой человек, мистер Юджин Витла! - воскликнула
она, здороваясь с ним. - Отчего вы не заставили его уведомить нас, миссис
Витла? - лукаво обратилась она к Анджеле, вкладывая в свои слова тайный яд.
- Можно подумать, что он хотел утаить вас от друзей.
Анджела вздрогнула, как от удара бичом. В словах Мириэм ей послышался
явный намек на то, что Юджин пытался скрыть их брак, словно он стыдился ее.
И сколько еще у него таких приятельниц, как Норма Уитмор и Мириэм Финч?
Юджин находился в блаженном неведении насчет истинных чувств Мириэм и,
когда миновали первые тягостные минуты, стал без умолку говорить о всякой
всячине, стараясь, чтобы все, по возможности, выглядело просто и
естественно. Когда вошла Мириэм, он как раз работал над одной из своих
картин, и ему очень хотелось услышать ее мнение, так как вещь была почти
готова. Мириэм, прищурившись, посмотрела на мольберт. Она нашла картину
исключительной, но ничего не ответила на его вопрос, хотя раньше
рассыпалась бы в похвалах. Она расхаживала по мастерской с безразличной
миной, разглядывая с видом знатока то одну вещь, то другую, расспрашивала
Юджина, как ему удалось заполучить студию, и поздравляла с удачей. Анджела,
решила она, хорошенькая женщина, но по своему умственному уровню не
подходит Юджину и с ней считаться не стоит. Юджин промахнулся. Это ясно.
- Вы непременно должны прийти ко мне с миссис Витла, - сказала она на
прощание. - Я вам сыграю и спою несколько моих новинок. Я недавно откопала
очаровательные итальянские и испанские романсы.
Анджела, всегда выставлявшая себя перед Юджином музыкантшей, была
возмущена этим приглашением, сделанным таким снисходительным тоном, а также
всем поведением Мириэм, которая не сочла даже нужным поинтересоваться ее
музыкальными способностями и вкусами. Почему она разговаривает так
высокомерно, тоном превосходства? Что ей за дело до того, рассказывал ли
Юджин кому-нибудь про свою жену или нет?
Она ни словом не обмолвилась о том, что сама тоже играет, но ее
удивило, почему молчит Юджин. Это показалось ей признаком неуважения и
невнимания. А Юджин был весь поглощен мыслью, понравилась ли Мириэм его
картина. Прощаясь, она крепко пожала ему руку и сказала с лукавой улыбкой:
- Я убеждена, что вы оба будете безумно счастливы.
До Юджина дошло, наконец, скрывавшееся в каждом ее слове раздражение.
Он понял, что оно не могло ускользнуть и от его жены. Мириэм внутренне
кипела - вот чем все объяснялось. Она чувствует себя оскорбленной. Она,
по-видимому, успела составить себе мнение об Анджеле, и едва ли оно
благоприятное. Во всем ее поведении явно сквозило желание показать, что его
жена ровно ничего собой не представляет, что она никакого отношения не
имеет к тому избранному кругу художников, к которому принадлежат они -
Мириэм и Юджин.
- Как она тебе понравилась? - спросил Юджин, нащупывая почву; он
угадывал в Анджеле скрытое возмущение, хотя не знал в точности, чем оно
вызвано.
- Она мне не понравилась, - с обидой ответила Анджела. - Воображает
себя лучше всех. С тобой обращается, точно ты ее собственность. Меня она
открыто оскорбила, сказав, что ты утаил от всех мое существование. И мисс
Уитмор тоже меня оскорбляла. Все меня оскорбляют! И будут оскорблять! О!
Она вдруг разразилась слезами и, рыдая, кинулась в спальню. Юджин
пошел за нею, ошеломленный, пристыженный, растерянный, виноватый.
- Что ты, Анджела! - начал он умоляющим голосом, наклонившись над
женой и пытаясь поднять ее. - Ты прекрасно знаешь, что это неправда.
- Нет, правда, правда! - настаивала она. - Не трогай меня! Не смей
подходить ко мне! Ты знаешь, что это правда! Ты меня не любишь! Все время,
что я здесь, ты со мной обращаешься не так, как должно. Ты не сделал
ничего, чтобы меня защитить. Она прямо в лицо оскорбляла меня.
Голос ее прерывался рыданиями, и Юджину было и больно и жутко от этого
неожиданного и бурного взрыва чувств. Он никогда еще не видел Анджелу в
таком состоянии. Он еще ни одну женщину не видел в таком состоянии.
- Полно, Ангелочек, - начал он ее утешать. - Как ты можешь так
говорить? Ты прекрасно знаешь, что это неправда. Что я такого сделал?
- Ты не рассказал своим друзьям о нашем браке, вот что ты сделал! -
воскликнула она, судорожно всхлипывая. - Они по-прежнему считают тебя
холостяком. Ты держишь меня взаперти, точно я какая-то... какая-то... бог
знает кто! Твои приятельницы приходят сюда и открыто оскорбляют меня. Да,
да! Оскорбляют, оскорбляют! О!
И она снова разрыдалась. Несмотря на душившую ее злобу и ярость, она
прекрасно отдавала себе отчет в том, что делает. Она была уверена, что
действует правильно. Юджину необходимо дать хороший урок. Он очень дурно
поступил по отношению к ней, и это надо пресечь в корне. Его поведению нет
никакого оправдания, и только то обстоятельство, что он - художник,
витающий в туманном мире искусства, а не человек, который считается с
обычными жизненными условностями, спасало его в ее глазах. То, что она сама
уговорила его жениться на ней, не играло роли, и то, что он это сделал, не
давало ему отпущения грехов. Анджела считала, что он только выполнил свой
долг. Как бы там ни было, теперь они муж и жена, и он должен вести себя
подобающим образом.
Юджин стоял под этим градом обвинений, как оглушенный. Ему казалось,
что у него не было никаких задних мыслей, когда он скрывал ее
существование. Он только пытался защитить себя - самую малость, да и то
лишь временно.
- Не надо так говорить, - сказал он умоляющим тоном. - Теперь не
осталось никого, кто не был бы извещен, по крайней мере из тех, кто что-то
для меня значит. Просто я не подумал об этом. Я ничего не намеревался
скрывать. Хочешь, я напишу каждому, кого это может интересовать?
Он все еще был сильно уязвлен тем, что она - как ни велико ее горе -
так грубо набросилась на него. Он не прав, это верно, - ну, а она? Разве
так нужно вести себя? Разве так выражается истинная любовь? У него было
очень смутно и скверно на душе.
Обняв ее и гладя ее волосы, он стал просить прощения. И наконец когда
Анджела решила, что он достаточно наказан, что он искренне огорчен и больше
это не повторится, она сделала вид, что прислушивается к его словам, а
потом вдруг бросилась к нему на шею и начала обнимать и целовать его.
Кончилось все, разумеется, взрывом страсти, но эта сцена оставила в душе
Юджина отвратительный осадок. Он терпеть не мог сцен. Он предпочитал
высокомерное равнодушие Мириэм, веселое притворство Нормы, неподражаемый
стоицизм Кристины Чэннинг. Напрасно он дал вторгнуться в свою жизнь этим
шумным, бурным, злобным чувствам. Он не мог представить себе, что любовь их
от этого окрепла.
И все же Анджела очень мила, размышлял он. В сущности, она всего лишь
простенькая девушка - не такая разумная, как Норма Уитмор, не умеющая
постоять за себя, как Мириэм Финч или Кристина Чэннинг. Возможно, в конце
концов, что она действительно нуждается в его заботах и нежности. Пожалуй,
это к лучшему, что они поженились, и для него и для нее.
Размышляя, он продолжал крепко держать ее в объятиях, и Анджела, лежа
рядом с ним, внутренне торжествовала. Она чувствовала себя победительницей.
Она с самого начала взяла правильный курс. Она повела Юджина по правильному
пути. Она сумеет одержать над ним верх во всем - в вопросах нравственности,
ума и чувства - и поставит на своем. И пусть эти женщины, которые считают
себя выше ее, делают, что хотят. Юджин будет принадлежать ей, он будет
великим человеком, а она - его женой. А больше ей ничего не нужно.
Эта вспышка Анджелы привела к тому, что Юджин поспешил известить о
своей женитьбе всех, кого еще не успел уведомить, - Шотмейера, своих
родителей, Сильвию, Миртл, Хадсона Дьюла, - и получил в ответ
поздравительные карточки и письма, которые и показал жене, чтобы ее
успокоить. Как только все улеглось, Анджела поняла, что на Юджина эта сцена
произвела тягостное впечатление, и теперь она горела желанием загладить
своей нежностью те страдания, которые причинила ему из тактических
соображений. Юджин и не догадывался, что в лице Анджелы - при всей ее
миниатюрности и ребяческом, как ему казалось, уме - он имел дело со зрелой
женщиной, прекрасно знавшей, чего она хочет. Правда, она была в какой-то
мере рабой своей любви к нему, и это отчасти путало ее расчеты, а кроме
того, многие его чувства и мысли были ей чужды и непонятны. Зато она
инстинктивно угадывала, в чем залог незыблемости отношений между мужем и
женой, а также между любой женатой парой и остальным миром. Для нее
даваемая у алтаря клятва означала именно то, что в ней и говорилось: что
муж и жена должны навеки прилепиться друг к другу, и отныне она не
признавала никаких мыслей, чувств, переживаний, а тем более поступков,
которые не находились бы в полном согласии с буквой и духом этого брачного
обета.
Юджин отчасти догадывался о ее настроениях, но не придавал им должного
значения. Он недооценивал узость ее взглядов и правил, их непреклонность и
надеялся, что сумеет заразить Анджелу своей терпимостью и добродушием. Она
должна знать, что люди, особенно мужчины, по натуре своей в большей или
меньшей степени непостоянны. Для них нельзя установить твердых, нерушимых
законов. Это всякому понятно. Можно и должно стараться держать себя в
руках, во имя самосохранения, во имя внешних приличий, требуемых обществом,
но если человек согрешил, - что легко может случиться, - то нельзя считать
это преступлением. И уж, конечно, не преступление - любоваться другой
женщиной. А если даже, поддавшись соблазну, человек сошел с прямого пути,
то разве это не в природе вещей? Разве человек сам создает свои желания? Ни
в коем случае. И, если ему не удается полностью ими управлять, что ж...
Жизнь у них наладилась в общем довольно интересная, хотя Юджину
отравлял существование страх перед возможностью неудачи, ибо он по складу
своего характера принадлежал к людям, склонным вечно волноваться, готовым
все видеть в мрачном свете. Сознание, что он женился на Анджеле против
своей воли, что у него еще до сих пор нет крепких связей в художественном
мире, что его заработок едва достигает двух тысяч долларов в год, что он
принял на себя известные материальные обязательства, удвоившие его расходы
на стол, платье, развлечения и квартиру (он платил за студию на тридцать
долларов в месяц больше, чем когда жил вместе со Смайтом и Мак-Хью), сильно
угнетало его. Обед, который он дал в честь своих бывших сожителей, повлек
за собой дополнительный расход в восемь долларов. Таких обедов будет еще
немало, и стоить они будут столько же, если не больше. Придется иногда
водить Анджелу в театр. Будущей осенью им предстоит обзавестись
обстановкой, разве только снова подвернется что-нибудь вроде этой студии.
Затем, хотя Анджела и запаслась довольно разнообразным и добротным
гардеробом, его хватит не навеки. Уже вскоре после свадьбы стала появляться
необходимость то в одном, то в другом. И Юджин начал понимать, что если они
и впредь будут жить так же нерасчетливо и беспечно, как он жил до женитьбы,
то ему необходимо иметь гораздо более высокий и верный заработок.
Энергия, которую пробудили в нем эти мысли, дала кой-какие результаты.
Прежде всего он послал на выставку в академию оригинал своей картины "Шесть
часов", изображавшей уголок Ист-Сайда. Он давно мог бы это сделать, но
почему-то так и не собрался.
Анджела слышала от Юджина, что Национальная художественная академия -
это своего рода форум, где выставляются произведения искусства и куда
широкая публика допускается по пригласительным билетам или за плату.
Добиться того, чтобы картина была принята и выставлена в залах академии,
значило для художника добиться признания своего таланта и заслуг. Сам
Юджин, впрочем, был не слишком высокого мнения об этом учреждении. Оценку
картине давало жюри из художников, решавших - принять ее или отвергнуть, и
если принять, то где повесить - на почетном месте или там, где ее никто не
увидит. Почетным местом считался нижний ряд, где было прекрасное освещение
и где посетители выставки могли хорошо разглядеть картину. В течение первых
двух лет пребывания в Нью-Йорке Юджин не решался представить свои полотна
на суд жюри, находя, что они еще не заслуживают этой чести; позднее он стал
подумывать о собственной выставке, считая критерии академии в сущности
пошлыми и отсталыми. Все, что ему до сих пор приходилось там видеть, было,
по его мнению, бездарно и отдавало мертвечиной, и быть допущенным на такую
выставку не представляло особой чести. Но теперь, возможно, увлеченный
примером Мак-Хью, отчасти же потому, что он и сам собрал почти достаточное
количество картин для выставки в какой-нибудь частной галерее (которую он
надеялся заинтересовать ими), Юджин решился на этот шаг. Ему хотелось
узнать мнение авторитетов американского художественного мира о своей
работе. Может быть, они отвергнут ее. Но это послужит лишь доказательством
того, что они не способны оценить искусство, порывающее с общепринятым
методом и сюжетами. Он знал, что так когда-то игнорировали импрессионистов.
Ну что ж, придет время, и они признают его. Если же они допустят его на
выставку, это будет доказательством того, что они лучше разбираются в своем
деле, чем он предполагал.
- Пожалуй, это самое разумное, - рассуждал он. - Так или иначе,
интересно знать их мнение.
Картина была отправлена и, к великому удовлетворению Юджина, принята и
повешена в зале выставки. Почему-то она не привлекла к себе того внимания,
какого следовало ожидать, но свою долю похвал получила. Поэт Оуэн Овермэн,
повстречавшись с Юджином в вестибюле академии в день вернисажа, горячо
поздравил его.
- Мне помнится, я видел ваш этюд в журнале "Труф", - сказал он, - но в
действительности он несравненно лучше. Прекрасная вещь. Вам следует
побольше писать в этом духе.
- Я так и делаю, - ответил Юджин. - И рассчитываю в ближайшее время
устроить свою собственную выставку.
Он подозвал Анджелу, которая отошла в сторону, чтобы посмотреть на
какую-то статую, и представил ее.
- Я только что говорил вашему мужу, как мне понравилась его картина, -
сказал ей Овермэн.
Анджела была очень польщена тем, что ее мужу оказана такая честь; ведь
картина его принята на большую выставку, где все стены увешаны прекрасными
полотнами и где среди многочисленной публики так много видных людей.
Расхаживая с Анджелой по выставочным залам, Юджин указывал ей то на того,
то на другого известного художника или писателя и почти про каждого
говорил, что он "не без способностей". Юджин знал в лицо нескольких
знаменитых коллекционеров, членов жюри и меценатов и объяснял Анджеле, кто
они такие. На выставку пришло много натурщиц, привлекавших внимание своей
элегантной внешностью; Юджин знал их - либо понаслышке, либо лично; это
были - Зелма Десмонд, позировавшая ему когда-то, Гедда Андерсон, Анна
Магрудер, Лора Мэтьюсон и другие. Красота и элегантность этих женщин
поразили Анджелу. Они вели себя так непринужденно и свободно, что она была
изумлена. У Гедды Андерсон был вызывающий вид, но одета она была
замечательно. Каждым своим движением она, казалось, подчеркивала, насколько
неинтересны все обыкновенные женщины, как мало они заслуживают внимания.
Она увидела Анджелу рядом с Юджином и задержала на ней недоуменный взгляд.
- Правда, эффектная женщина? - заметила Анджела, не зная, что Юджин
знаком с ней.
- Я ее хорошо знаю, - ответил он, - это натурщица.
И как раз в этот миг мисс Андерсон в ответ на его кивок подарила
Юджину обворожительную улыбку. У Анджелы защемило сердце.
Мимо них прошла Элизабет Стейн, и Юджин поклонился ей.
женщинах заключалась для него самая большая трудность. Он понимал, какое
невыгодное впечатление Анджела будет производить рядом с ними. Что они
подумают о нем, о ней? Теперь, когда она была тут, в Нью-Йорке, он не мог
не видеть, что она представляет здесь совершенно иной, чуждый мир.
Пригласив к обеду Смайта и Мак-Хью, он открыл кампанию, которую теперь
предстояло продолжить.
Юджина тревожила, главным образом, мысль, как примет эту новость
Мириэм Финч, поскольку Кристина Чэннинг была в отъезде, а Норма Уитмор не
так уж много значила для него. Он твердил себе, что должен был известить их
раньше и что необходимо поскорее исправить эту ошибку. В конце концов он
так и поступил, написав Норме Уитмор кратко, но выразительно: "Ваш покорный
слуга женился. Разрешите приехать к Вам с женой, чтоб познакомить вас".
Мисс Уитмор была поражена. Вначале она огорчилась - и даже очень, так
как Юджин чрезвычайно интересовал ее и она опасалась за удачность его
выбора. Но она поспешила улыбнуться на эту очередную насмешку судьбы и
ответила ему коротенькой запиской:
"Дорогие Юджин с супругой!
Вот так новость! Поздравляю. Непременно забегу к вам, как только приду
в себя от изумления. А потом вы оба должны побывать у меня.
Норма Уитмор".
Юджин обрадовался и в душе поблагодарил Норму за то, что она так мило
отнеслась к этому, но Анджелу чуть-чуть задевало втайне, что он не
рассказал ей про Норму раньше. Почему он скрыл от нее существование этой
женщины? Уж не та ли это, которой он интересовался? Три года, в течение
которых она, терзаемая сомнениями, ждала Юджина, обострили ее
подозрительность и посеяли в душе ее немало страхов. Все же она решила не
придавать этому значения и притворилась, что ей будет очень приятно
познакомиться с мисс Уитмор. Юджин рассказал ей, как хорошо относится к
нему эта женщина, как она верит в его дарование, сколько вокруг нее
талантливой молодежи, начинающих художников и литераторов, и как считаются
с ее мнением влиятельные люди. Она еще не раз окажет ему услугу. Анджела
терпеливо слушала, но не могла подавить легкого недовольства от того, что
он такого высокого мнения о другой женщине. С какой стати он, Юджин Витла,
должен зависеть от услуг какой-то своей приятельницы? Она, по всей
вероятности, очень милый человек, и они будут друзьями, но...
Норма пришла два дня спустя под вечер и принесла с собою ту атмосферу
восторженности, которая, как казалось Юджину, была от нее неотъемлема. В ее
преклонении перед его талантом он черпал уверенность и силу.
- Юджин Витла, скверный вы поросенок! - пожурила она Юджина, так как
была чуть обижена на него - самую малость, за измену их дружбе. - Что это
вы вздумали вдруг удрать и жениться, никому ни слова не сказав? Вы даже
лишили меня возможности сделать вам свадебный подарок, но лучше поздно, чем
никогда. Какой очаровательный уголок, просто прелесть! - И, положив на стол
пакет с подарком, Норма стала оглядываться, ища глазами миссис Юджин Витла.
Анджела тем временем заканчивала в спальне свой туалет. Она ожидала
нападения и приготовилась к нему, надев для этого случая свое
светло-зеленое домашнее платье. Услыхав фамильярный тон, которым мисс
Уитмор разговаривала с ее мужем, она слегка вздрогнула, так как подобное
обращение говорило о продолжительном и близком знакомстве. Юджин почти не
упоминал о мисс Уитмор раньше и только недавно стал рассказывать про нее,
но теперь стало ясно, что они давнишние и близкие друзья. Анджела заглянула
в студию и увидела высокую, не очень красивую, но грациозную женщину, все
существо которой дышало умом и энергией и говорило о богатстве и
утонченности чувств и восприятий. Юджин жал гостье руку и радостно смотрел
ей в глаза.
"Чем она его обворожила? - тотчас же возник у нее вопрос. - Почему он
на нее так смотрит?"
Слова "Юджин Витла, скверный поросенок" вызвали в ней раздражение. Это
звучало так, будто Норма сама влюблена в него. Через несколько минут
Анджела вышла к гостье с любезной, приветливой улыбкой, но мисс Уитмор
сразу почувствовала в этой любезности оттенок неприязни.
- Так это и есть миссис Витла! - воскликнула она, целуя Анджелу. -
Страшно рада познакомиться с вами. Меня всегда интересовало, на ком женится
мистер Витла. Вы должны простить меня, что я называю его попросту Юджином.
Поскольку он теперь человек женатый, я постараюсь отделаться от этой
привычки. Но мы с ним старые друзья, и я большая поклонница его таланта.
Ну, как вам нравится жизнь художника, или, может быть, вам это не в
новинку?
Анджела, жадно изучавшая старую приятельницу Юджина, ответила не без
наигранной наивности, что, напротив, ей все здесь в новинку, она ведь прямо
из деревни, самая настоящая фермерская дочка, да еще из такого медвежьего
угла, как Блэквуд, в штате Висконсин. Она сделала паузу, чтобы дать Норме
возможность выразить дружеское изумление, а потом добавила, что Юджин,
по-видимому, мало кому говорил про нее, хотя писал ей достаточно часто. Как
ни оскорбительно было для Анджелы сознание, что Юджин так упорно утаивал ее
от своих друзей, она не могла не торжествовать при мысли, что достался он в
конце концов ей, а не мисс Уитмор. Восторженность этой женщины наводила на
мысль, что Юджин ей очень нравится. Так вот, значит, какого рода женщины
заставляли его медлить с женитьбой. Интересно, каковы же другие?
Разговор зашел о нью-йоркской жизни. В это время вернулась Мариетта,
бегавшая по магазинам вместе с некоей миссис Линк, женой армейского
капитана, служившего инструктором в Вест-Пойнте, и тотчас же был подан чай.
Мисс Уитмор настойчиво приглашала их к себе обедать. Юджин сообщил ей, что
посылает одну из своих картин на выставку в академию.
- Ее, разумеется, примут, - сказала Норма. - Но вам следовало бы
устроить самостоятельную выставку своих картин.
Мариетта принялась тараторить о том, какое чудо эти большие магазины,
и вскоре мисс Уитмор стала прощаться.
- Вы придете ко мне, не правда ли? - обратилась она к Анджеле, так
как, невзирая на какое-то чувство отчужденности, мешавшее их сближению,
твердо решила хорошо относиться к ней. Мисс Уитмор думала, что только
неопытность и самонадеянность могли толкнуть Анджелу на брак с Юджином. Она
очень опасалась, что эта женщина ему не пара. Хотя, с другой стороны,
Анджела оригинальна и довольно пикантна. Возможно, что они и поладят.
Анджела же не переставала думать о том, что мисс Уитмор чересчур
подчеркивает свою старую дружбу с Юджином и что она какая-то неестественная
и слишком восторженная.
А потом настал день, когда с визитом явилась Мириэм Финч. Вездесущий
Ричард Уилер, узнав от Смайта и Мак-Хью о женитьбе Юджина и его новом
местожительстве, поспешил к нему, а от него отправился прямиком к Мириэм
Финч. Сам немало удивленный, он знал, что мисс Финч будет поражена еще
больше.
- Витла женился! - воскликнул он, врываясь к ней и еще не отдышавшись.
И в первое мгновение Мириэм настолько потеряла самообладание, что чуть
ли не трагическим тоном воскликнула:
- Да вы в своем ли уме, Ричард Уилер! Не может этого быть!
- Женился! - уверял Уилер. - Они живут на Вашингтон-сквер, дом номер
шестьдесят один. И у него премиленькая жена с золотыми волосами.
Анджела очень ласково приняла Уилера и успела обворожить его.
Атмосфера уюта, царившая в студии, тоже произвела на него впечатление, и он
подумал, что для Юджина это будет очень полезно. Ему необходимо
остепениться и как следует приняться за работу.
Мириэм внутренне содрогнулась, слушая повествование Уилера.
Она была сильно обижена вероломством Юджина: он не нашел нужным даже
намекнуть, что собирается жениться.
- Они уже десять дней как женаты, - сообщил Уилер и этим огорчил ее
еще больше, а то обстоятельство, что Анджела "премиленькая и с золотыми
волосами", вконец расстроило ее.
- Однако! - воскликнула она с притворной веселостью. - Он мог бы
все-таки поделиться с нами этой новостью, не правда ли?
Она постаралась скрыть свое замешательство под маской беспечного
равнодушия. Конечно, по отношению к ней Юджин проявил возмутительную
небрежность, но, с другой стороны, почему ему было вести себя иначе? Он
никогда не делал ей предложения. Правда, духовно они были очень близки.
Ей не терпелось увидеть Анджелу. Интересно, что представляет собой эта
женщина. "Премиленькая! С золотыми волосами!" Ну, конечно, Юджин, как и все
мужчины, пожертвовал очарованием ума и души ради хорошенькой фигурки и
смазливого личика. Почему-то ей всегда казалось, что он не способен на
такой поступок, что его жена - если он вообще когда-нибудь женится - будет
высокая, изящная женщина, блестящего ума - одним словом, существо
исключительное. Чем объяснить, что мужчины, высокоразвитые и талантливые,
да и все мужчины вообще, в вопросах брака ведут себя как дураки? Ну что ж,
она поедет к нему и посмотрит.
Узнав, что Уилер сообщил Мириэм о его женитьбе, Юджин написал ей,
стараясь быть возможно лаконичнее, что он женился и хотел бы навестить ее с
Анджелой. В ответ Мириэм явилась сама, веселая, улыбающаяся, безукоризненно
одетая, горя желанием как-нибудь уязвить Анджелу за то, что ей досталась
эта победа. Она также хотела показать Юджину, как мало ее затрагивает
перемена в его жизни.
- И скрытный же вы молодой человек, мистер Юджин Витла! - воскликнула
она, здороваясь с ним. - Отчего вы не заставили его уведомить нас, миссис
Витла? - лукаво обратилась она к Анджеле, вкладывая в свои слова тайный яд.
- Можно подумать, что он хотел утаить вас от друзей.
Анджела вздрогнула, как от удара бичом. В словах Мириэм ей послышался
явный намек на то, что Юджин пытался скрыть их брак, словно он стыдился ее.
И сколько еще у него таких приятельниц, как Норма Уитмор и Мириэм Финч?
Юджин находился в блаженном неведении насчет истинных чувств Мириэм и,
когда миновали первые тягостные минуты, стал без умолку говорить о всякой
всячине, стараясь, чтобы все, по возможности, выглядело просто и
естественно. Когда вошла Мириэм, он как раз работал над одной из своих
картин, и ему очень хотелось услышать ее мнение, так как вещь была почти
готова. Мириэм, прищурившись, посмотрела на мольберт. Она нашла картину
исключительной, но ничего не ответила на его вопрос, хотя раньше
рассыпалась бы в похвалах. Она расхаживала по мастерской с безразличной
миной, разглядывая с видом знатока то одну вещь, то другую, расспрашивала
Юджина, как ему удалось заполучить студию, и поздравляла с удачей. Анджела,
решила она, хорошенькая женщина, но по своему умственному уровню не
подходит Юджину и с ней считаться не стоит. Юджин промахнулся. Это ясно.
- Вы непременно должны прийти ко мне с миссис Витла, - сказала она на
прощание. - Я вам сыграю и спою несколько моих новинок. Я недавно откопала
очаровательные итальянские и испанские романсы.
Анджела, всегда выставлявшая себя перед Юджином музыкантшей, была
возмущена этим приглашением, сделанным таким снисходительным тоном, а также
всем поведением Мириэм, которая не сочла даже нужным поинтересоваться ее
музыкальными способностями и вкусами. Почему она разговаривает так
высокомерно, тоном превосходства? Что ей за дело до того, рассказывал ли
Юджин кому-нибудь про свою жену или нет?
Она ни словом не обмолвилась о том, что сама тоже играет, но ее
удивило, почему молчит Юджин. Это показалось ей признаком неуважения и
невнимания. А Юджин был весь поглощен мыслью, понравилась ли Мириэм его
картина. Прощаясь, она крепко пожала ему руку и сказала с лукавой улыбкой:
- Я убеждена, что вы оба будете безумно счастливы.
До Юджина дошло, наконец, скрывавшееся в каждом ее слове раздражение.
Он понял, что оно не могло ускользнуть и от его жены. Мириэм внутренне
кипела - вот чем все объяснялось. Она чувствует себя оскорбленной. Она,
по-видимому, успела составить себе мнение об Анджеле, и едва ли оно
благоприятное. Во всем ее поведении явно сквозило желание показать, что его
жена ровно ничего собой не представляет, что она никакого отношения не
имеет к тому избранному кругу художников, к которому принадлежат они -
Мириэм и Юджин.
- Как она тебе понравилась? - спросил Юджин, нащупывая почву; он
угадывал в Анджеле скрытое возмущение, хотя не знал в точности, чем оно
вызвано.
- Она мне не понравилась, - с обидой ответила Анджела. - Воображает
себя лучше всех. С тобой обращается, точно ты ее собственность. Меня она
открыто оскорбила, сказав, что ты утаил от всех мое существование. И мисс
Уитмор тоже меня оскорбляла. Все меня оскорбляют! И будут оскорблять! О!
Она вдруг разразилась слезами и, рыдая, кинулась в спальню. Юджин
пошел за нею, ошеломленный, пристыженный, растерянный, виноватый.
- Что ты, Анджела! - начал он умоляющим голосом, наклонившись над
женой и пытаясь поднять ее. - Ты прекрасно знаешь, что это неправда.
- Нет, правда, правда! - настаивала она. - Не трогай меня! Не смей
подходить ко мне! Ты знаешь, что это правда! Ты меня не любишь! Все время,
что я здесь, ты со мной обращаешься не так, как должно. Ты не сделал
ничего, чтобы меня защитить. Она прямо в лицо оскорбляла меня.
Голос ее прерывался рыданиями, и Юджину было и больно и жутко от этого
неожиданного и бурного взрыва чувств. Он никогда еще не видел Анджелу в
таком состоянии. Он еще ни одну женщину не видел в таком состоянии.
- Полно, Ангелочек, - начал он ее утешать. - Как ты можешь так
говорить? Ты прекрасно знаешь, что это неправда. Что я такого сделал?
- Ты не рассказал своим друзьям о нашем браке, вот что ты сделал! -
воскликнула она, судорожно всхлипывая. - Они по-прежнему считают тебя
холостяком. Ты держишь меня взаперти, точно я какая-то... какая-то... бог
знает кто! Твои приятельницы приходят сюда и открыто оскорбляют меня. Да,
да! Оскорбляют, оскорбляют! О!
И она снова разрыдалась. Несмотря на душившую ее злобу и ярость, она
прекрасно отдавала себе отчет в том, что делает. Она была уверена, что
действует правильно. Юджину необходимо дать хороший урок. Он очень дурно
поступил по отношению к ней, и это надо пресечь в корне. Его поведению нет
никакого оправдания, и только то обстоятельство, что он - художник,
витающий в туманном мире искусства, а не человек, который считается с
обычными жизненными условностями, спасало его в ее глазах. То, что она сама
уговорила его жениться на ней, не играло роли, и то, что он это сделал, не
давало ему отпущения грехов. Анджела считала, что он только выполнил свой
долг. Как бы там ни было, теперь они муж и жена, и он должен вести себя
подобающим образом.
Юджин стоял под этим градом обвинений, как оглушенный. Ему казалось,
что у него не было никаких задних мыслей, когда он скрывал ее
существование. Он только пытался защитить себя - самую малость, да и то
лишь временно.
- Не надо так говорить, - сказал он умоляющим тоном. - Теперь не
осталось никого, кто не был бы извещен, по крайней мере из тех, кто что-то
для меня значит. Просто я не подумал об этом. Я ничего не намеревался
скрывать. Хочешь, я напишу каждому, кого это может интересовать?
Он все еще был сильно уязвлен тем, что она - как ни велико ее горе -
так грубо набросилась на него. Он не прав, это верно, - ну, а она? Разве
так нужно вести себя? Разве так выражается истинная любовь? У него было
очень смутно и скверно на душе.
Обняв ее и гладя ее волосы, он стал просить прощения. И наконец когда
Анджела решила, что он достаточно наказан, что он искренне огорчен и больше
это не повторится, она сделала вид, что прислушивается к его словам, а
потом вдруг бросилась к нему на шею и начала обнимать и целовать его.
Кончилось все, разумеется, взрывом страсти, но эта сцена оставила в душе
Юджина отвратительный осадок. Он терпеть не мог сцен. Он предпочитал
высокомерное равнодушие Мириэм, веселое притворство Нормы, неподражаемый
стоицизм Кристины Чэннинг. Напрасно он дал вторгнуться в свою жизнь этим
шумным, бурным, злобным чувствам. Он не мог представить себе, что любовь их
от этого окрепла.
И все же Анджела очень мила, размышлял он. В сущности, она всего лишь
простенькая девушка - не такая разумная, как Норма Уитмор, не умеющая
постоять за себя, как Мириэм Финч или Кристина Чэннинг. Возможно, в конце
концов, что она действительно нуждается в его заботах и нежности. Пожалуй,
это к лучшему, что они поженились, и для него и для нее.
Размышляя, он продолжал крепко держать ее в объятиях, и Анджела, лежа
рядом с ним, внутренне торжествовала. Она чувствовала себя победительницей.
Она с самого начала взяла правильный курс. Она повела Юджина по правильному
пути. Она сумеет одержать над ним верх во всем - в вопросах нравственности,
ума и чувства - и поставит на своем. И пусть эти женщины, которые считают
себя выше ее, делают, что хотят. Юджин будет принадлежать ей, он будет
великим человеком, а она - его женой. А больше ей ничего не нужно.
Эта вспышка Анджелы привела к тому, что Юджин поспешил известить о
своей женитьбе всех, кого еще не успел уведомить, - Шотмейера, своих
родителей, Сильвию, Миртл, Хадсона Дьюла, - и получил в ответ
поздравительные карточки и письма, которые и показал жене, чтобы ее
успокоить. Как только все улеглось, Анджела поняла, что на Юджина эта сцена
произвела тягостное впечатление, и теперь она горела желанием загладить
своей нежностью те страдания, которые причинила ему из тактических
соображений. Юджин и не догадывался, что в лице Анджелы - при всей ее
миниатюрности и ребяческом, как ему казалось, уме - он имел дело со зрелой
женщиной, прекрасно знавшей, чего она хочет. Правда, она была в какой-то
мере рабой своей любви к нему, и это отчасти путало ее расчеты, а кроме
того, многие его чувства и мысли были ей чужды и непонятны. Зато она
инстинктивно угадывала, в чем залог незыблемости отношений между мужем и
женой, а также между любой женатой парой и остальным миром. Для нее
даваемая у алтаря клятва означала именно то, что в ней и говорилось: что
муж и жена должны навеки прилепиться друг к другу, и отныне она не
признавала никаких мыслей, чувств, переживаний, а тем более поступков,
которые не находились бы в полном согласии с буквой и духом этого брачного
обета.
Юджин отчасти догадывался о ее настроениях, но не придавал им должного
значения. Он недооценивал узость ее взглядов и правил, их непреклонность и
надеялся, что сумеет заразить Анджелу своей терпимостью и добродушием. Она
должна знать, что люди, особенно мужчины, по натуре своей в большей или
меньшей степени непостоянны. Для них нельзя установить твердых, нерушимых
законов. Это всякому понятно. Можно и должно стараться держать себя в
руках, во имя самосохранения, во имя внешних приличий, требуемых обществом,
но если человек согрешил, - что легко может случиться, - то нельзя считать
это преступлением. И уж, конечно, не преступление - любоваться другой
женщиной. А если даже, поддавшись соблазну, человек сошел с прямого пути,
то разве это не в природе вещей? Разве человек сам создает свои желания? Ни
в коем случае. И, если ему не удается полностью ими управлять, что ж...
Жизнь у них наладилась в общем довольно интересная, хотя Юджину
отравлял существование страх перед возможностью неудачи, ибо он по складу
своего характера принадлежал к людям, склонным вечно волноваться, готовым
все видеть в мрачном свете. Сознание, что он женился на Анджеле против
своей воли, что у него еще до сих пор нет крепких связей в художественном
мире, что его заработок едва достигает двух тысяч долларов в год, что он
принял на себя известные материальные обязательства, удвоившие его расходы
на стол, платье, развлечения и квартиру (он платил за студию на тридцать
долларов в месяц больше, чем когда жил вместе со Смайтом и Мак-Хью), сильно
угнетало его. Обед, который он дал в честь своих бывших сожителей, повлек
за собой дополнительный расход в восемь долларов. Таких обедов будет еще
немало, и стоить они будут столько же, если не больше. Придется иногда
водить Анджелу в театр. Будущей осенью им предстоит обзавестись
обстановкой, разве только снова подвернется что-нибудь вроде этой студии.
Затем, хотя Анджела и запаслась довольно разнообразным и добротным
гардеробом, его хватит не навеки. Уже вскоре после свадьбы стала появляться
необходимость то в одном, то в другом. И Юджин начал понимать, что если они
и впредь будут жить так же нерасчетливо и беспечно, как он жил до женитьбы,
то ему необходимо иметь гораздо более высокий и верный заработок.
Энергия, которую пробудили в нем эти мысли, дала кой-какие результаты.
Прежде всего он послал на выставку в академию оригинал своей картины "Шесть
часов", изображавшей уголок Ист-Сайда. Он давно мог бы это сделать, но
почему-то так и не собрался.
Анджела слышала от Юджина, что Национальная художественная академия -
это своего рода форум, где выставляются произведения искусства и куда
широкая публика допускается по пригласительным билетам или за плату.
Добиться того, чтобы картина была принята и выставлена в залах академии,
значило для художника добиться признания своего таланта и заслуг. Сам
Юджин, впрочем, был не слишком высокого мнения об этом учреждении. Оценку
картине давало жюри из художников, решавших - принять ее или отвергнуть, и
если принять, то где повесить - на почетном месте или там, где ее никто не
увидит. Почетным местом считался нижний ряд, где было прекрасное освещение
и где посетители выставки могли хорошо разглядеть картину. В течение первых
двух лет пребывания в Нью-Йорке Юджин не решался представить свои полотна
на суд жюри, находя, что они еще не заслуживают этой чести; позднее он стал
подумывать о собственной выставке, считая критерии академии в сущности
пошлыми и отсталыми. Все, что ему до сих пор приходилось там видеть, было,
по его мнению, бездарно и отдавало мертвечиной, и быть допущенным на такую
выставку не представляло особой чести. Но теперь, возможно, увлеченный
примером Мак-Хью, отчасти же потому, что он и сам собрал почти достаточное
количество картин для выставки в какой-нибудь частной галерее (которую он
надеялся заинтересовать ими), Юджин решился на этот шаг. Ему хотелось
узнать мнение авторитетов американского художественного мира о своей
работе. Может быть, они отвергнут ее. Но это послужит лишь доказательством
того, что они не способны оценить искусство, порывающее с общепринятым
методом и сюжетами. Он знал, что так когда-то игнорировали импрессионистов.
Ну что ж, придет время, и они признают его. Если же они допустят его на
выставку, это будет доказательством того, что они лучше разбираются в своем
деле, чем он предполагал.
- Пожалуй, это самое разумное, - рассуждал он. - Так или иначе,
интересно знать их мнение.
Картина была отправлена и, к великому удовлетворению Юджина, принята и
повешена в зале выставки. Почему-то она не привлекла к себе того внимания,
какого следовало ожидать, но свою долю похвал получила. Поэт Оуэн Овермэн,
повстречавшись с Юджином в вестибюле академии в день вернисажа, горячо
поздравил его.
- Мне помнится, я видел ваш этюд в журнале "Труф", - сказал он, - но в
действительности он несравненно лучше. Прекрасная вещь. Вам следует
побольше писать в этом духе.
- Я так и делаю, - ответил Юджин. - И рассчитываю в ближайшее время
устроить свою собственную выставку.
Он подозвал Анджелу, которая отошла в сторону, чтобы посмотреть на
какую-то статую, и представил ее.
- Я только что говорил вашему мужу, как мне понравилась его картина, -
сказал ей Овермэн.
Анджела была очень польщена тем, что ее мужу оказана такая честь; ведь
картина его принята на большую выставку, где все стены увешаны прекрасными
полотнами и где среди многочисленной публики так много видных людей.
Расхаживая с Анджелой по выставочным залам, Юджин указывал ей то на того,
то на другого известного художника или писателя и почти про каждого
говорил, что он "не без способностей". Юджин знал в лицо нескольких
знаменитых коллекционеров, членов жюри и меценатов и объяснял Анджеле, кто
они такие. На выставку пришло много натурщиц, привлекавших внимание своей
элегантной внешностью; Юджин знал их - либо понаслышке, либо лично; это
были - Зелма Десмонд, позировавшая ему когда-то, Гедда Андерсон, Анна
Магрудер, Лора Мэтьюсон и другие. Красота и элегантность этих женщин
поразили Анджелу. Они вели себя так непринужденно и свободно, что она была
изумлена. У Гедды Андерсон был вызывающий вид, но одета она была
замечательно. Каждым своим движением она, казалось, подчеркивала, насколько
неинтересны все обыкновенные женщины, как мало они заслуживают внимания.
Она увидела Анджелу рядом с Юджином и задержала на ней недоуменный взгляд.
- Правда, эффектная женщина? - заметила Анджела, не зная, что Юджин
знаком с ней.
- Я ее хорошо знаю, - ответил он, - это натурщица.
И как раз в этот миг мисс Андерсон в ответ на его кивок подарила
Юджину обворожительную улыбку. У Анджелы защемило сердце.
Мимо них прошла Элизабет Стейн, и Юджин поклонился ей.