Драйзер Теодор. Гений

собирался в скором времени напечатать ее первый роман. Она присылала цветы,
часто заезжала сама и предлагала помощь Сюзанны на тот случай, если не
явится сиделка или же Миртл не сможет прийти. Она спрашивала, не хочет ли
Анджела, чтобы Сюзанна приходила почитать ей. Это были любезные
предложения, и делались они без всякой задней мысли.
Вначале Сюзанна посещала их только вместе с матерью, но болезнь
Анджелы затянулась, и она стала приезжать одна. Юджин целый месяц стойко
переносил удушливую жару городской квартиры, лишь бы повидаться с девушкой.
Но как-то миссис Дэйл предложила ему провести у них за городом субботу и
воскресенье. Это недалеко. Можно все время сноситься с Нью-Йорком по
телефону. Он немного отдохнет.
Несмотря на то, что Анджела не раз предлагала ему съездить куда-нибудь
на взморье, хотя бы дня на два, Юджин отказывался под предлогом, что ему не
хочется ехать одному. В действительности же он все больше и больше
увлекался Сюзанной и хотел быть только там, где мог увидеться с нею.
Приглашение миссис Дэйл обрадовало его; однако раз он до сих пор
притворялся, надо было притворяться и дальше. Но миссис Дэйл настаивала.
Анджела поддерживала ее. Миртл тоже считала, что он должен поехать. И
однажды в пятницу после обеда Юджин отправился в Дэйлвью на своей машине,
которую затем отослал обратно в город. Сюзанна куда-то ушла, и он вышел на
террасу полюбоваться великолепной панорамой залива. Кинрой с товарищем и
двумя девушками играли в теннис. Юджин пошел посмотреть на их игру, и в это
время вернулась разрумянившаяся после прогулки Сюзанна. Она заходила к
кому-то из соседей. При виде ее Юджин почувствовал, как напряглись все его
нервы, его охватил восторг, и девушка, казалось, испытывала ответное
волнение. Она была очень весела, и смех ее звучал заразительно.
- У них уже составилась партия, - сказала она Юджину. - Давайте
возьмем ракетки и сыграем друг против друга.
- Я должен вас предупредить, что играю скверно.
- Но уж, наверно, не хуже меня! Я такой плохой игрок, что Кинрой
отказывается играть со мной в паре. Ха-ха-ха!
- Ну, если так... - беззаботным тоном произнес Юджин, и они
отправились за ракетками.
Они прошли на второй корт и здесь оказались совершенно одни. Каждый
удачный удар служил поводом для взаимных комплиментов, каждый промах
вызывал взрыв смеха или шутку. Юджин пожирал девушку глазами, и она, сама
того не сознавая, тоже не сводила с него больших сияющих глаз. Она не
понимала, почему ей так хорошо. Словно в нее вселился неукротимый дух
веселья. Впоследствии она признавалась ему, что чувствовала в тот день
огромную радость, какой-то необъяснимый восторг, и всей душой отдавалась
игре, - и в то же время ее томил безотчетный страх. Юджину она казалась
обворожительной. Играла она действительно плохо, но это было ему совершенно
безразлично. Движения ее были прелестны.
Миссис Дэйл давно уже восхищалась душевной молодостью Юджина. И
сейчас, наблюдая за ним из окна, она говорила себе, что он еще совсем
мальчик. Юджин и Сюзанна представляли очаровательную пару. У нее мелькнула
мысль, что, будь он холост, он был бы неплохой партией для ее дочери.
Хорошо, что он такой благоразумный, трезвый в своих взглядах и милый
человек, - он держится с Сюзанной совсем как опекун. И расположение,
которое Сюзанна чувствует к нему, можно считать признаком здоровой натуры.
После обеда Кинрой предложил своим друзьям и Сюзанне пойти потанцевать
в клуб, расположенный неподалеку от форта на берегу залива. При мысли, что
Сюзанна уйдет и оставит его одного, Юджин приуныл, и миссис Дэйл, заметив
это, предложила ехать всем вместе. Сама она не была большой любительницей
танцев, но у Сюзанны не было кавалера, - Кинрой с товарищем все свое
внимание уделяли гостившим у них девушкам. Вся компания села в машину и
поехала в клуб; увешанный китайскими фонариками, он утопал в полумраке. Из
зала доносилась тихая музыка.
- Ну, вы идите танцевать, - сказала миссис Дэйл Сюзанне, - а я посижу
здесь и полюбуюсь заливом. Дверь открыта, и мне будет видно, как вы
танцуете.
Юджин подал Сюзанне руку, и в следующую минуту они уже кружились в
танце. Какое-то безумие сразу охватило их. Не произнося ни слова и даже не
обменявшись взглядом, они прижались друг к другу и танцевали в каком-то
упоении.
- Боже, как красиво! - воскликнула Сюзанна, когда, проносясь мимо
открытой настежь двери, они увидели далеко в заливе ярко освещенную шхуну,
беззвучно плывущую мимо. Ее единственный огромный парус утопал в глубокой
тени; она приближалась неслышно, словно призрак.
- Вам нравятся такие картины? - спросил Юджин.
- Ну еще бы! - Она дрожала в его объятиях, как натянутая струна. - У
меня от них дух захватывает. Смотрите, какая прелесть!
Юджин подавил вздох. Теперь он понял. Никогда еще его душа художника
не встречала такой родственной души, до такой степени исполненной чувства
прекрасного. Жажда красоты, которая томила его, жила и в ней и влекла ее к
нему. Разница была лишь в том, что ее душе драгоценной оправой служили
юность, красота и обаяние чистоты, и это вызывало в нем благоговейный
трепет. Казалось немыслимым, чтобы она полюбила его. Ее глаза, ее лицо -
как они его пленяли! Его толкала к ней неодолимая сила, и такое же
неодолимое влечение было у нее к нему. Юджин весь день находился во власти
этого чувства, и теперь оно окончательно завладело им. Он прижал девушку к
груди, и она, послушная каждому его движению, вся трепеща, отдалась его
объятию. Ему хотелось воскликнуть: "О Сюзанна, Сюзанна!" - но он боялся.
Стоит ему произнести слово, и он спугнет ее. Она не догадывалась, что все
это означает.
- Знаете, - сказал он, когда музыка смолкла, - я не пойму, что со
мной. Меня словно опоили каким-то дурманом, я чувствую себя мальчишкой.
- О, если бы они играли, не переставая! - только и ответила Сюзанна, и
они вместе вышли на темную террасу, над которой мерцали бесчисленные
звезды.
- Ну, как? - спросила миссис Дэйл.
- По-видимому, вы не разделяете моего увлечения танцами? - спокойным
голосом спросил Юджин, опускаясь рядом с ней на стул.
- Думаю, что нет, судя по тому, какое удовольствие они вам доставляют.
Я смотрела, как вы сейчас танцевали. Вы прекрасная пара. Кинрой, попроси,
пожалуйста, чтобы нам принесли мороженого.
Сюзанна незаметно ускользнула и присоединилась к друзьям брата. Она
стала весело болтать с ними, чувствуя, что Юджин не спускает с нее глаз,
вся во власти его присутствия и обаяния. Она пыталась разобраться в том,
что с ней происходит, но почему-то ей это не удавалось. Опять заиграла
музыка, из приличия Юджин дал ей потанцевать с товарищем брата. Следующий
танец принадлежал ему, а потом они опять танцевали вместе, так как и Кинрой
и его приятели заявили, что хотят отдохнуть. Юджин и Сюзанна продолжали
танцевать, охваченные все возрастающим восторгом, не находившим выхода в
словах, если не считать особенной интонации, сквозившей в тех редких,
ничего не значащих фразах, которыми они обменивались. Зато говорили их
руки, когда соприкасались, говорили взгляды. Сюзанной владели робость и
страх. Ее пугало сознание того, что она делает, ей было страшно, как бы у
Юджина не вырвалось неосторожное слово, но хотелось, чтобы эта радость
длилась вечно. В перерыве между двумя танцами, когда она стояла у перил
террасы, глядя вниз, на темную воду, он подошел к ней, и наклонившись,
сказал:
- Какая изумительная ночь!
- Да, чудесная! - отозвалась она, отводя от него взгляд.
- Вы когда-нибудь задумывались над тайной жизни?
- Конечно. Очень часто.
- Но ведь вы так еще молоды! - вырвалось у Юджина с затаенной
страстностью.
- А иногда мне совсем не хочется думать, - вздохнула она.
- Почему?
- Не знаю, право. Не могу вам объяснить. У меня нет для этого слов. Не
знаю.
В трогательной простоте ее ответа таился для него глубокий и важный
смысл. Ведь это так понятно, что истинно богатая душа не находит нужных
слов, особенно когда она еще молода и не располагает достаточным земным
лексиконом. Он вспомнил слова Вордсворта о том, что мы "славою венчанные
приходим сюда". Но откуда? В ее душе, должно быть, много мудрости, почему
бы иначе его так влекло к ней? О, сколько трогательно-прекрасного в ее
немоте!
Они вернулись из клуба в автомобиле, и поздно ночью, когда Юджин вышел
на террасу и сел покурить, чтобы успокоить свой воспаленный мозг, между
ними произошла еще одна встреча. Ночь была удушливо-жаркая, и только здесь,
на холме, дул прохладный ветерок. В заливе и дальше, в открытом море,
виднелось много судов - крохотные мерцающие огоньки, - а в небе горели
мириады звезд. "Смотри, как свод небесный весь выложен миллионами кружков
из золота блестящего..."* - вспомнилось ему. Отворилась дверь, и на террасу
из библиотеки вышла Сюзанна. Юджин не ожидал еще раз увидеть ее; она тоже
удивилась. Красота ночи выманила ее на террасу.
______________
* Шекспир, "Венецианский купец".

- Сюзанна, - сказал он, едва дверь открылась.
Она посмотрела на него, застыв в нерешительности, ее прелестное белое
личико светилось во мраке.
- Здесь так красиво! Идите сюда, садитесь.
- Нет, - сказала она. - Мне нельзя. Но действительно, как чудесно! -
Она растерянно оглянулась по сторонам, потом посмотрела на него. - Ах,
какой ветерок! - Она откинула голову назад, жадно вдыхая воздух.
- У меня в ушах все еще звучит музыка, - сказал Юджин, подходя к ней.
- Я не могу забыть сегодняшний вечер.
Он говорил тихо, почти шепотом. Сигару он кинул прочь. Голос Сюзанны
звучал глухо. Она посмотрела на него, глубоко вздохнула и снова откинула
голову так, что видна была ее прелестная шея.
- Ах! - со вздохом вырвалось у нее.
- Давайте потанцуем еще, - сказал он и, взяв ее правую руку, обнял
девушку за талию.
Она не отшатнулась, а только смотрела на него не то рассеянным, не то
завороженным взглядом.
- Без музыки? - спросила она. Ее охватила дрожь.
- Вы сами музыка! - ответил он, задыхаясь от волнения.
Они отошли влево, к той части террасы, где не было окон и где никто не
мог их видеть. Юджин крепко прижал к себе девушку, глядя ей в глаза, но не
смея сказать того, что было у него на душе. Они сперва двигались бесшумно,
а потом из груди Сюзанны вырвался тот переливчатый нежный смех, который так
очаровал Юджина при первом их знакомстве.
- Что о нас подумали бы! - сказала она.
Они подошли к балюстраде. Он все еще держал руку Сюзанны, но теперь
она ее высвободила. Юджин отдавал себе отчет в страшной опасности. Он
чувствовал, что рискует испортить свои блаженно-легкие отношения с ней.
Наконец он сказал:
- Может, нам лучше разойтись?
- Да, - ответила она. - Мама очень огорчится, если узнает.
Она первая направилась к двери.
- Спокойной ночи! - шепнула она.
- Спокойной ночи! - ответил он, вздохнув.
Юджин вернулся к своему креслу и стал думать о том, что он делает.
Риск был колоссальный. Продолжать ли? Перед ним встал образ Сюзанны - ее
прелестное, как цветок, лицо, ее гибкое тело, ее непередаваемая грация и
красота. Нет, пожалуй, не следует. Но какая это утрата! Как обидно дать
бесследно промелькнуть подобному очарованию. Возможно ли, чтобы в этой юной
головке обитали такие сложные мысли и чувства! Никогда, никогда в жизни не
встречал он такой девушки. Ни в ком не видел он столько прелести. Она
вызывала представление о весеннем лесе, о полевых цветах. О, если бы жизнь
вняла его мольбам и подарила ему это создание.
- О Сюзанна, Сюзанна! - шептал он про себя, наслаждаясь звуками ее
имени.
В четвертый или пятый раз в жизни Юджину казалось, что он страстно,
отчаянно, безумно влюблен.

ГЛАВА VI

Вспышка чувства в Юджине и эта неожиданная душевная близость полностью
изменили его отношение к жизни. К нему вернулась молодость. Несмотря на
свои успехи в деловом мире, он все эти годы не переставал грустить о том,
что время проходит, что с каждым днем, с каждым часом надвигается старость,
- а чего в сущности он достиг? Чем больше он всматривался в жизнь сквозь
призму своего опыта, тем больше убеждался в бессмысленности всяких усилий.
Что в сущности дает человеку успех? Неужели он стремится только к тому,
чтобы приобретать дома, землю, красивые вещи и друзей? Существует ли в
жизни истинная дружба и что приносит она с собой? Глубокое удовлетворение?
Да, но только в единичных случаях, а в общем - какая горькая насмешка
скрыта в этом слове, как часто дружба связана с тонким расчетом, с
эгоистическими целями, со всякими происками! Ведь большей частью заводишь
дружбу с теми, кто равен тебе по положению. Близкий друг - да есть ли
такой? Долго ли считал бы он своим другом человека, которому не повезло в
жизни? Общество делится на группы, и каждая живет по известным законам,
придерживается в своем поведении известных правил, пользуется известной
степенью влияния и уважения. Колфакс - его друг до поры до времени. То же
самое можно сказать про Уинфилда. Сотни людей вокруг него, по-видимому,
почитают за счастье пожать ему руку, - но чем это вызвано? Его славой?
Разумеется. Его талантом? Не иначе. Отношение к нему друзей измеряется его
собственной силой и влиянием и больше ничем.
Что касается любви... В сущности, что дала ему любовь до сих пор?
Оглядываясь на свое прошлое, Юджин приходил к заключению, что во всех его
романах преобладающую роль играла грубая чувственность. Разве мог он
сказать, что когда-нибудь любил по-настоящему? Уж, конечно, не Маргарет
Даф, и не Руби Кенни, и не Анджелу, - хотя его чувство к ней было ближе
всего к истинной любви, - и не Кристину Чэннинг. Все эти женщины ему очень
нравились, нравилась и Карлотта Уилсон, но любил ли он которую-нибудь из
них? Ни в коем случае. Анджела, говорил он себе, воспользовалась его
жалостью. Он женился на ней из чувства долга и прошел весь жизненный путь,
так и не познав любви. Но вот в его жизнь вошла Сюзанна Дэйл, совершенная
душой и телом, и он без ума от нее. Это действительно любовь, а не грубая
чувственность. Ему хотелось быть с нею, держать ее руки, целовать ее губы,
ловить ее улыбку - и больше ничего. Конечно, и тело ее прекрасно. Рано или
поздно страсть заявит о себе, но сейчас он был очарован ее внешним обаянием
и красотой ее души. Сердце Юджина разрывалось при мысли, что он лишен
возможности быть постоянно с нею, хотя ничто не давало ему надежды, что ему
удастся когда-нибудь ее добиться.
Размышляя о своей жизни, он испытывал ужас и отвращение. Подумать
только, что, познав этот единственный час неземного блаженства, он вынужден
снова возвратиться в будничный мир! На службе его дела тоже шли неважно.
Вместо того чтобы улучшаться, они день ото дня становились все хуже.
Занятый другим, - главным образом планами "Компании Синее море", - Юджин
все больше охладевал к своим обязанностям в издательстве. Правда, он
посадил, где только можно было, надежных людей, но те, укрепившись на своем
посту, очень мало считались с ним в работе, тем более что и Юджин не уделял
им особого внимания. Уайт и Колфакс с многими из них сносились
непосредственно. Некоторые работники, как, например, заведующий отделом
рекламы Хейз, заведующий отделом распространения, редакторы "Интернейшнл
ревью" и книжного отдела, оказались очень способными людьми, и как-то сама
собой установилась молчаливая договоренность, что, хотя Юджин и нанял их,
уволить их он не может. Колфакс и Уайт начинали понимать, что Юджин,
умевший блестяще подбирать людей, сам не способен заниматься повседневной
работой. Он не мог заставить себя сосредоточиться на практических вопросах.
Будь он хозяином, как Колфакс, или ловким, практичным исполнителем вроде
Уайта, он мог бы почитать себя в безопасности; но он был прирожденный
вожак, вернее организатор, и, не сумев с самого начала взять руководство в
свои руки, стал беспомощным и бесполезным теперь, когда начальный период
работы кончился. Находились люди, которые лучше его умели разрешать
отдельные вопросы. Колфакс успел изучить своих сотрудников и доверял им. В
отсутствие Юджина - а он отсутствовал все чаще и чаще, по мере того как
крепло его положение и возрастал его интерес к предприятию Уинфилда, -
работники редакций стали обращаться за советом к Колфаксу, а если его не
было, то и к Уайту. Тот принимал их с распростертыми объятиями. Помощники
Юджина, рассуждая о своем начальнике, выражали мнение, что, проведя
организацию - или, вернее, реорганизацию - дела, он тем исчерпал свою
задачу. В свое время ему, может быть, и стоило платить двадцать пять тысяч
долларов, но такой оклад уже не оправдывает себя, когда человек, выполнив
свою миссию, только и делает, что сидит в кресле и смотрит в потолок. Уайт
не переставал внушать Колфаксу, что в делах коммерческих Юджин
совершеннейший ноль. "Он пытается взять на себя то, что вы могли бы делать
гораздо лучше. Не забудьте, что вы многому научились с тех пор, как стали
издателем, - так же, как и он. Но вы вошли в суть дела, а он - нет. Его
помощники больше считаются с вами, чем с ним".
Колфаксу доставляло удовольствие это слушать. Юджин был ему приятен,
но еще приятнее было сознавать, что дело его на верном пути. Мысль о том,
что кто-нибудь из его сотрудников может настолько упрочиться в
издательстве, что станет в нем незаменимым, крайне беспокоила Колфакса, а
он предвидел такую опасность в те дни, когда Юджин только что приступил к
работе и быстро шел в гору. Уж очень авторитетно он держался. Юджин считал,
что должен импонировать Колфаксу и что добиться этого можно именно таким
путем, наряду, конечно, с безупречной работой. Но Колфакса это вскоре стало
раздражать, так как он и сам был воплощенным тщеславием и рядом с собой не
терпел других богов. Уайт, напротив, раболепствовал перед своим патроном и
всегда ограничивался смиренными советами. Разница была огромная.
Положение Юджина с каждым днем становилось все более шатким. Пока это
еще ни в чем не проявлялось, но чувствовалось всеми. Если бы он не
увлекался посторонними делами, давал себе труд вникать во все мелочи и не
терял тесного контакта с Колфаксом и своими подчиненными, многое можно было
бы еще спасти. Но Юджин все больше и больше пренебрегал делом, и это не
могло не отразиться плачевно на его служебном положении.
Сначала его отвлекали дела "Компании Синее море", перед которой
открывались самые блестящие перспективы. Это был один из тех проектов,
осуществление которых требует многих лет, но по началу судить об этом было
еще трудно. Напротив, казалось, что успехи налицо. В первый же год, после
того как в дело был вложен значительный капитал, на участке произвели
большие осушительные работы, благодаря чему во многих местах вода исчезла и
позади главного пляжа появилась длинная полоса суши, где можно было строить
отели и клубы. Началось сооружение деревянной набережной по плану,
выработанному Юджином и одобренному, с небольшими изменениями, специально
приглашенным архитектором. Было частично закончено строительство
прекрасного здания под обширное казино с рестораном и дансингом, сочетавшее
в себе три стиля - мавританский, испанский и старомиссионерский. По
инициативе Юджина в проект строительства была внесена одна эффектная
деталь: все здания курорта должны были быть выдержаны в красных, белых,
голубых, желтых и зеленых тонах и в смелых, но простых линиях. Стены зданий
предполагалось выкрасить в белый и желтый цвета, переплеты окон - в
зеленый, крыши, портики, карнизы, фундамент и ступеньки - в красный,
желтый, зеленый и голубой. И внутри зданий и на прилегавших к ним дворах
намечалось соорудить круглые итальянские бассейны. Все отели - разных
размеров - должны были представлять собой по стилю американские варианты
испанской "Джиральды". Для насаждений были выбраны ели и высокие
пирамидальные тополя. Что касается железной дороги, то она уже
прокладывалась, как и обещал мистер Уинфилд; кроме того, строился вокзал в
испанском стиле - поистине прекрасное сооружение. По всем признакам курорт
"Синее море" должен был стать тем, чем надеялся видеть его Уинфилд, -
лучшим морским курортом Америки.
Быстрое продвижение работ так увлекло Юджина - до появления Сюзанны, -
что он уделял им больше внимания, чем мог себе позволить. Как и в первое
время у Саммерфилда, он просиживал ночи над эскизами внутреннего и внешнего
оформления зданий, над фасадами и лужайками, над всякого рода сооружениями
на островках и так далее. Он часто ездил с Уинфилдом и его архитектором
смотреть, как подвигается работа, а также посещал денежных тузов, которых
надеялся заинтересовать будущим курортом. Он набрасывал эскизы реклам и
планы брошюр, делая зарисовки, и придумывал к ним тексты.
Но потом появилась Сюзанна, и Юджин забыл все на свете. Ее образ
неотступно стоял перед ним и днем и ночью. Она занимала его мысли и в
издательстве и дома, и во сне и наяву. Им овладела лихорадка, ни на минуту
не отпускавшая его. Когда он снова ее увидит? Когда? Когда? Она рисовалась
ему такой, какой запомнилась во время танцев в яхт-клубе и на качелях в
Дэйлвью. Его терзала неистовая мучительная тоска; как безумец, одержимый
одним желанием, одной мыслью, он нигде не находил покоя.
Однажды, вскоре после танцев в яхт-клубе, Сюзанна вместе с матерью
приехала навестить Анджелу. Юджин улучил минутку, чтобы обменяться с
девушкой несколькими словами, - это было в шестом часу, и он уже вернулся
домой. Сюзанна смотрела на него, как зачарованная, не зная, что и думать.
Он стал жадно расспрашивать ее, где она была, куда собирается ехать.
- Мы завтра едем к Бентвуду Хэдли, - сказала она. - Пробудем там
неделю, а может быть, и больше.
- Вы обо мне часто вспоминали, Сюзанна?
- Да, да! Только не нужно говорить об этом, мистер Витла. Нет, нет, не
надо. Я не знаю, что и думать.
- А если бы я приехал к Хэдли, вы были бы рады?
- Ну, конечно, - нерешительно ответила она. - Но вы не приезжайте.
К концу недели Юджин был уже там. Устроить это было легче легкого.
"Я безумно устал, - написал он миссис Хэдли. - Почему Вы не пригласите
меня к себе?"
"Приезжайте", - гласил телеграфный ответ, и он поехал.
На этот раз его ждала большая удача, чем когда-либо. В момент его
приезда Сюзанна каталась верхом, но как сообщила Юджину хозяйка дома, в
близлежащем загородном клубе устраивался в этот вечер бал, и Сюзанна
собиралась туда вместе с другими гостями. Миссис Дэйл тоже решила поехать и
пригласила Юджина. Он ухватился за это предложение, так как знал, что
сможет танцевать с владычицей своих дум. Когда все направлялись к столу, он
встретился с Сюзанной в вестибюле.
- Я тоже еду на бал, - сказал он возбужденно. - Приберегите для меня
несколько танцев.
- Хорошо, - ответила она, замирая от волнения.
Они отправились на бал, и он записал за собою на ее карточке пять
танцев.
- Только будем осторожны, - умоляющим голосом сказала она. - Мама это
не понравится.
Из этих слов он понял, что ей все ясно и что отныне она - его
сообщница. Но зачем он искушает ее? И зачем она поддается искушению?
- Наконец-то! - прошептал он, обхватив рукой ее талию, когда они
закружились в первом танце. - Я так ждал этой минуты.
Она не ответила.
- Посмотрите на меня, Сюзанна, - попросил он.
- Не могу, - сказала она.
- Прошу вас, посмотрите на меня, - продолжал он умолять. - Один раз!
Посмотрите мне в глаза.
- Нет, нет, - шептала она. - Я не могу!
- Сюзанна, я без ума от вас! Я, кажется, совсем потерял рассудок. Я не
знаю, что со мной. Ваше лицо, как цветок. Ваши глаза - что мне сказать о
ваших глазах? Взгляните на меня!
- Нет, - противилась она.
- Эти дни, что я не видел вас, показались мне вечностью! Я считал
минуты. Сюзанна, я кажусь вам глупцом?
- Нет.
- Все считают меня умным и способным человеком, даже блестящим. Но вы,
вы - самое совершенное существо, какое я когда-либо встречал. Я думаю о вас
и днем и ночью. Я мог бы без конца писать вас. Благодаря вам я вновь обрел
свое искусство. Если я буду жив, я напишу с вас сто портретов. Вы
когда-нибудь видели портрет возлюбленной Россетти?
- Нет.
- Он написал с нее сто портретов. А я напишу с вас тысячу!
Она подняла глаза и посмотрела на него робко, с изумлением,
завороженная его страстью, и встретила его обжигающий взгляд.
- О, посмотрите на меня еще раз! - прошептал он, когда она опустила
глаза под этим пылающим взором.
- Не могу, - умоляла она.
- Нет, можете. Один только раз.
Она снова подняла глаза, и обоим показалось, будто их души слились
воедино. У Юджина закружилась голова. Сюзанна пошатнулась.
- Вы любите меня, Сюзанна? - спросил он.
- Не знаю, - ответила она, вся дрожа.
- Вы меня любите?
- Не спрашивайте меня сейчас.
Музыка смолкла. Сюзанна исчезла.
Он увидел ее лишь много времени спустя; она спряталась от него, чтобы
прийти в себя. Словно буря пронеслась над ней, всколыхнув все ее существо.
Она испытывала страх, тревогу, растерянность и радостное волнение. Она
вернулась в зал и опять танцевала с Юджином, но была уже значительно
спокойнее. А затем они вышли на балкон, и там ему удалось шепнуть ей
несколько слов.
- Пожалуйста, не надо, - остановила она его. - Мне кажется, на нас
смотрят.
Он оставил ее одну, но в автомобиле, по дороге домой, шепнул ей: