Драйзер Теодор. Гений

обеих фирм предложения выставить взамен проданных другие его полотна сильно
подбодрили Юджина, по крайней мере он знал, что в случае чего прокормится
живописью и как-нибудь не пропадет.
И вот настал день, когда Юджин получил приглашение для переговоров от
мистера Альфреда Кукмэна, владельца издательства, в котором работал
когда-то Саммерфилд. Переговоры ни к чему не привели, так как Кукмэн не
намеревался платить больше шести тысяч, а Саммерфилд обещал Юджину, что со
временем доведет его оклад до десяти тысяч, если он останется у него
работать. К тому же Юджин считал неудобным уйти сейчас; останавливало его и
то, что Кукмэн не имел в деловом мире ни того веса, ни того престижа, каких
достиг в то время Саммерфилд. Действительно заманчивое предложение пришло
полгода спустя, когда одно из филадельфийских издательств, стремясь поднять
тираж своего еженедельника, начало подыскивать заведующего отделом рекламы.
Это издательство имело обыкновение привлекать молодые силы, причем
преимуществом пользовался тот кандидат, который уже как-то зарекомендовал
себя и сумел к тому же произвести выгодное впечатление на владельца фирмы.
Следует заметить, что Юджин имел так же мало опыта в заведовании отделом
рекламы, как и в заведовании художественным отделом. Но, проработав у
Саммерфилда почти два года, он стал неплохо разбираться в вопросах рекламы,
а люди, с которыми он соприкасался, приписывали ему даже больше того, что
он знал. Юджин до некоторой степени постиг организацию дела у Саммерфилда,
понял, как тот расставляет силы, поручая одному одну часть работы, другому
- другую. Участвуя в совещаниях и консультациях, он имел возможность
изучить, чего хотят клиенты, как они представляют себе рекламирование
своего товара и какие требования предъявляют к тексту. Он понял, что
решающими факторами являются новизна, убедительность и красота оформления,
и ему так часто приходилось переделывать работу сообразно с этими
требованиями, что теперь он хорошо знал, как это делается. В вопросах о
комиссионных, скидках, долгосрочных договорах и тому подобном он чувствовал
себя как дома. Ему не раз приходило в голову, что он мог бы с успехом
открыть свое собственное маленькое агентство, попадись ему честный и
способный заведующий коммерческой частью или компаньон. Но такой человек
все не попадался, и Юджин спокойно выжидал.
В филадельфийском издательстве Кэлвина слышали о Юджине. В поисках
нужного человека основатель фирмы Обадия Кэлвин внимательно знакомился с
кандидатами, которых рекомендовали ему всевозможные агентства в Чикаго,
Сент-Луисе, Балтиморе, Бостоне и Нью-Йорке, но еще ни на ком не
остановился. Он никогда не спешил принимать решение и с гордостью говорил,
что, сделав однажды выбор, может быть уверен в хороших результатах. О
Юджине он узнал уже после долгих поисков. Как-то он встретил в
филадельфийском "Юнион-клубе" одного агента, с которым у него были крупные
дела, и тот между прочим спросил:
- Говорят, вы ищете заведующего рекламным отделом для вашего
еженедельника?
- Совершенно верно, - сказал Кэлвин.
- Мне на днях рассказывали про человека, который, кажется, подошел бы
вам. Он работает в Нью-Йорке, у Саммерфилда. Это агентство, как вы, может
быть, заметили, выпустило в последнее время много превосходных реклам.
- Да, кажется, я видел некоторые из них, - сказал Кэлвин.
- Не помню точно, как его зовут, - не то Витла, не то Гитла, что-то в
этом роде. Так вот, он там работает, и, по слухам, очень дельный человек.
Не скажу вам, какую должность он занимает. Вы можете справиться.
- Благодарю вас, я так и сделаю, - сказал Кэлвин.
Он действительно был благодарен своему собеседнику, так как ни один
кандидат, о которых ему говорили до сих пор, полностью его не удовлетворял.
Кэлвин, человек уже старый, обладал исключительной способностью угадывать в
людях дарование и наряду с энергией ценил в них образование и вкус. Он был
ревностный христианин и возглавлял целый ряд печатных изданий так
называемого "христианского", - иначе говоря, заведомо консервативного
направления. Вернувшись к себе в контору, он посоветовался со своим
компаньоном мистером Фредериксом, имевшим в предприятии небольшую долю, и
попросил его навести справки о рекомендованном ему лице. Фредерикс так и
сделал. Он позвонил в Нью-Йорк Кукмэну, и тот, обрадовавшись случаю
насолить своему бывшему служащему Саммерфилду, лишив его лучшего
сотрудника, ответил Фредериксу, что, по его мнению, Юджин очень талантливый
человек, быть может, самый талантливый из всей работающей в этой области
молодежи. Пожалуй, он именно тот, кто нужен издательству "Кэлвин", -
человек деловой и с инициативой.
- Я и сам хотел взять его к себе, - сказал Кукмэн. - Он с выдумкой,
сразу видно.
Результатом этого разговора и было неофициальное письмо, адресованное
мистеру Витле, в котором мистер Фредерикс спрашивал, не найдет ли он
возможным побывать в Филадельфии в ближайшую субботу к концу дня, чтобы
обсудить важное деловое предложение, которое издательство "Кэлвин" намерено
ему сделать.
Уже по самому бланку, на котором было написано письмо, Юджин заключил,
что речь идет о чем-то очень серьезном, и рассказал Анджеле. У той
заблестели глаза.
- По-моему, непременно поезжай, - сказала она. - Они, по-видимому,
предложат тебе место коммерческого директора, заведующего художественным
отделом или что-нибудь в этом роде. Ты получишь не меньше, чем здесь, а
ведь мистер Саммерфилд возмутительно с тобой обращается. Ты работаешь на
него, как каторжник, а он так и не повысил тебе оклада, хотя обещал.
Вероятно, нам придется расстаться с Нью-Йорком, ну что ж, не беда - ведь
это только на время. Ведь ты не собираешься посвятить рекламе всю жизнь. Ты
бросишь ее, как только мы обеспечим себя приличным и твердым доходом.
Надо сказать, что в последнее время, когда у Анджелы завелись деньги,
а впереди вставал соблазн еще большего богатства, она уже не мечтала так
горячо, как прежде, о возвращении Юджина к карьере художника. Приятно было
заезжать в лучшие магазины и заказывать себе платья и шляпки по сезону или
же летом, в субботу, по окончании занятий, совершать с Юджином поездки в
Атлантик-Сити, на Спринг-Лейк или Шелтер-Айленд.
- Да, я тоже думаю, что надо поехать, - сказал Юджин и в
соответствующем духе ответил мистеру Фредериксу.
Последний встретил его в собственном автомобиле на Центральном
филадельфийском вокзале и отвез в свой загородный дом в районе Хаверфорда.
По дороге он занимал его разговором о чем угодно - о погоде, о местности,
по которой они проезжали, о текущих событиях, о работе Юджина и о том,
насколько она интересна, - но только не о деле. Они приехали как раз к
обеду, и пока ожидали приглашения к столу, мистер Обадия Кэлвин случайно
заглянул к своему компаньону, якобы с целью поговорить с ним по делу, а в
действительности, чтобы, не выдавая своих намерений, посмотреть на Юджина.
Их познакомили, и они обменялись сердечным рукопожатием. За столом он
перекинулся с Юджином несколькими словами, хотя ни разу не заикнулся о
деле, и Юджин стал недоумевать, зачем его пригласили. Он догадывался, что
Кэлвин, который, как ему было известно, являлся президентом компании,
пришел поглядеть на него. После обеда мистер Кэлвин распрощался, и только
тогда Юджин увидел, что мистер Фредерикс готов наконец приступить к
переговорам.
- Дело, по которому я пригласил вас сюда, касается нашего
еженедельника, а также отдела рекламы в нашем издательстве. Видите ли, мы
издаем популярный журнал и рассчитываем в будущем значительно увеличить его
тираж. Мистеру Кэлвину необходим человек, который взял бы на себя
руководство отделом рекламы. Мы уже давно подыскиваем подходящего
кандидата. Несколько лиц называли нам ваше имя, и у меня есть основание
предполагать, что мистер Кэлвин был бы доволен, если бы вы согласились
взяться за это дело. Он очень кстати заглянул сегодня ко мне. Теперь он
видел вас, так что, если я назову ему вашу кандидатуру, он будет знать, о
ком идет речь. Мне думается, что наша фирма, как вы и сами убедитесь, будет
для вас прекрасным полем деятельности. Мы не преследуем грошовой экономии.
Нам известно, что всякое дело обязано своим успехом людям, на которых оно
держится, и мы не прочь платить хорошим работникам хорошие деньги. Я не
знаю, сколько вы получаете сейчас, и, признаться, мне до этого мало дела.
Если наше предложение вас заинтересует, я поговорю с мистером Кэлвином, и
если, опять-таки, мне удастся заинтересовать его, я сведу вас с ним для
окончательных переговоров. Что касается оклада, вам беспокоиться нечего, мы
вас не обидим. Мистер Кэлвин не мелочный человек. Коль скоро ему кто-нибудь
понравится, а вы, насколько я могу судить, произвели на него благоприятное
впечатление, - он никогда не станет скупиться. А там уж ваше дело дать
согласие или нет. Но я еще ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь остался
недоволен предложенным у нас жалованьем.
Юджин слушал с величайшим удовольствием. Радостная дрожь пронизывала
его. Вот оно - предложение, которое он давно жаждал услышать! Сейчас он
получает пять тысяч. Ему предлагали шесть, а мистер Кэлвин едва ли
предложит меньше семи или восьми, если не все десять. А уж семь с половиной
можно просить, не стесняясь.
- Признаюсь, - сказал он простодушно, - ваше предложение звучит
заманчиво. Правда, работа несколько отличается от той, какую я выполняю
сейчас, но думаю, что я с ней справлюсь. Конечно, все дело в том, какие
условия вы мне предложите. У меня нет оснований жаловаться на мою
теперешнюю службу. Я только недавно устроился в Нью-Йорке и вовсе не горю
желанием его покинуть. Но я не возражаю и против того, чтобы перейти к вам.
Договором я с мистером Саммерфилдом не связан. Он не пожелал заключить его
со мной.
- Мы тоже не склонны связывать себя договором с нашими сотрудниками, -
сказал мистер Фредерикс. - Тем более что, как вам известно, это не является
надежной гарантией. Но если вы настаиваете, мы не постоим за этим. Как вы
смотрите на то, чтобы сегодня же переговорить с мистером Кэлвином? Он живет
недалеко отсюда.
Юджин предполагал, что свидание с мистером Кэлвином произойдет
значительно позднее; но мистер Фредерикс тут же позвонил своему патрону и
обстоятельнейшим образом (как будто это и в самом деле было необходимо)
стал объяснять, что, как мистеру Кэлвину известно, он давно уже подыскивает
человека для заведования отделом рекламы, но найти подходящего кандидата
довольно трудно.
- Я сейчас беседовал с мистером Витлой, с которым вы сегодня
познакомились у меня, и рассказал ему про наш еженедельник. Из разговора с
ним я вынес впечатление, что он, пожалуй, как раз тот человек, который нам
нужен. И я подумал, не пожелаете ли вы с ним переговорить.
По-видимому, мистер Кэлвин ответил согласием, так как немедленно была
подана машина, и они отправились к президенту издательства, жившему на
расстоянии приблизительно мили. По дороге Юджин размышлял об открывавшихся
перед ним перспективах. Правда, разговоры о работе в знаменитом
издательстве "Кэлвин" были пока довольно туманны, но вместе с тем все это
было так грандиозно, так много обещало! Неужели он действительно
расстанется с Саммерфилдом, да еще при таких благоприятных обстоятельствах?
Это казалось сном.
В доме, стоявшем, на обширной лужайке, было темно, светились только
окна библиотеки, в которой мистер Кэлвин и принял их. Переговоры
возобновились. Мистер Кэлвин был седой, как лунь, небольшого роста, с
необыкновенно маленькими руками и ногами, очень тихий, но с живым,
проницательным взглядом. Его спокойствие вызывало представление о гладкой
поверхности озера в безветренную погоду. Он очень рад, сказал мистер
Кэлвин, произнося слова медленно и негромко, что мистер Витла и мистер
Фредерикс уже имели возможность побеседовать. Ему кое-что говорили о
Юджине, - правда, немного. Он желал бы узнать поподробнее мнение мистера
Витлы насчет современных тенденций в рекламном деле, как он смотрит на
некоторые новшества в этой области, и так далее.
- Так вы не прочь поработать у нас? - сухо заметил он к концу
разговора, словно Юджин приехал в Филадельфию по своей инициативе.
- Я, пожалуй, ничего не имел бы против - при известных условиях.
- А каковы эти условия?
- Я предпочел бы, мистер Кэлвин, услышать, что вы мне предложите.
Право же, я не стремлюсь менять службу. Мне и там совсем не плохо.
- Что ж, вы кажетесь мне вполне подходящим кандидатом, - ответил
мистер Кэлвин. - Вы обладаете теми качествами, которые нужны в нашем деле.
Скажем так: восемь тысяч первый год, а если результаты вашей работы будут
удовлетворительны, я через год повышу вам оклад до десяти тысяч. А дальше
видно будет.
"Восемь тысяч! Через год десять! - пронеслось в голове Юджина. -
Должность заведующего отделом рекламы в таком крупном издательстве. Да, это
большой скачок".
- Что ж, это не так плохо, - сказал он после минутного раздумья. - Я,
пожалуй, готов принять ваши условия.
- Я был уверен, что вы согласитесь, - со скупой усмешкой сказал мистер
Кэлвин. - Что касается деталей, то договоритесь с мистером Фредериксом. Ну,
желаю успехов. - И он дружески пожал ему руку.
Сидя в машине, уносившей их к дому мистера Фредерикса, который
пригласил его переночевать у себя, Юджин с трудом верил, что все это
происходит наяву. Восемь тысяч в год! Неужели из него в конце концов выйдет
не художник, а крупный делец? Конечно, может быть, дело еще и сорвется, но
все же как странно все изменилось! Восемь тысяч уже в этом году! Десять
тысяч, если он справится! А там двенадцать, пятнадцать, восемнадцать
тысяч... Он слышал о таких окладах в рекламном деле. А кроме того, он может
получать изрядный доход со сбережений, если вложит их в выгодное
предприятие. Он уже мысленно рисовал себе квартиру в Нью-Йорке на
Риверсайд-Драйв и даже загородный дом, так как едва ли приятно будет все
время оставаться в городе. Может быть, и собственный автомобиль, рояль для
Анджелы, мебель в стиле шератон или чиппендейл, друзья, слава - что значит
по сравнению со всем этим карьера художника! Разве зарабатывает кто-нибудь
из знакомых живописцев столько, сколько зарабатывает он уже сейчас? Зачем
же непременно быть живописцем?.. Разве художники достигают чего-нибудь?
Разве признание грядущих поколений даст ему возможность разъезжать сейчас в
автомобиле? Правда, Дьюла говорит, что художник, будь он даже беден, на
голову выше толпы. Юджин усмехнулся, вспомнив эти слова. Ко всем чертям
бедность! Ко всем дьяволам грядущие поколения! Он хочет жить сейчас, в этой
жизни, а не в памяти потомства!

ГЛАВА XXXVII

Даже самый блестящий пост не всегда избавляет от известных трудностей,
так как большие преимущества обычно связаны с большой ответственностью.
Юджин, однако, с легким сердцем готовился занять новую должность, зная, что
она едва ли будет труднее той, которую он оставляет. Да, работать у
Саммерфилда было дьявольски тяжело. Этот человек делал все возможное, чтобы
мелкими придирками, требованиями все новых вариантов, пристрастными и
грубыми замечаниями сломить добродушие Юджина и заставить его
почувствовать, что без его, Саммерфилда, советов и помощи ему нечего и
думать справиться со своим делом. Но, поступая таким образом, Саммерфилд
только содействовал выявлению и развитию способностей Юджина. Его вера в
собственные силы, хладнокровие "под огнем", умение трудиться не покладая
рук, даже когда душа не лежит к работе, только развились и окрепли.
- Ну что ж, желаю вам успеха, Витла, - сказал мистер Саммерфилд, когда
Юджин по возвращении сообщил ему, что уходит и считает своим долгом
заблаговременно предупредить об этом. - Вам незачем считаться со мной. Я не
хочу вас задерживать, раз вы собрались уходить. И чем скорее вы это
сделаете, тем лучше. Продолжительные расставания не в моем вкусе. Толку от
них никакого. Если угодно, можете сегодня же бросать работу. Я найду
кого-нибудь на ваше место.
Юджин почувствовал себя задетым. Но он улыбнулся и сказал сердечным
тоном:
- Если нужно, я могу остаться еще некоторое время. Я вовсе не хочу,
чтоб это как-то отразилось на ваших делах.
- Нет, нет! Это нисколько не отразится на моих делах. Скатертью дорога
и желаю удачи!
"Вот сатана!" - подумал Юджин, но пожал ему руку и выразил своим
сожаления. Саммерфилд только усмехнулся в ответ. Юджин быстро закончил дела
и ушел. "Слава богу, - говорил он себе, выходя из конторы, - наконец-то я
выбрался из этого ада!" Но позднее он понял, что Саммерфилд оказал ему
огромную услугу, заставляя давать максимум того, на что он способен, -
этого до сих пор еще никто от него не добивался. Служба у Саммерфилда
повлияла на характер Юджина и на его отношение к жизни, она отразилась даже
на его внешности. От его робости и нервозности не осталось и следа. Теперь
он производил впечатление скорее даже смелого и решительного человека. Он
перестал бояться мелких жизненных трудностей - его ладью так долго трепали
штормы, что небольшие бури как в настоящем, так и в будущем уже не пугали
его. Этим он был обязан Саммерфилду.
В издательстве "Кэлвин" были совсем другие порядки. Здесь царили
относительный мир и тишина. Кэлвину не пришлось добиваться успеха в жизни,
попирая маленьких людей, изводя их булавочными уколами. Это был крупный
делец, чьи начинания благодаря своим масштабам и новизне сами прокладывали
себе дорогу, а заодно несли вперед и его. Он считал, что к работе нужно
привлекать честных и значительных людей, самых значительных и честных,
каких только можно найти. Он и в Юджине видел это значительное - очевидно,
в его стремлении к совершенству.
Формальности, связанные с переходом на новую работу, были быстро
закончены, и Юджин вступил в свои владения, предшествуемый слухами о том,
что новый босс в высшей степени приятный человек. Главный редактор,
Таунсенд Миллер, дружески приветствовал его, и так же сердечно он был
встречен своими подчиненными. У Юджина дыхание захватывало при мысли, что
отныне он, новичок в области рекламы, берет на себя ответственность за
работу пятнадцати способных и опытнейших людей. И это в одной только
Филадельфии, не считая еще восьми человек в чикагском филиале да
многочисленных агентов в различных частях Америки - на Дальнем Западе, на
Юге, а также на северо-западе Канады. Сфера его деятельности на новой
службе была куда более обширная, чем у Саммерфилда. Сущность его работы
заключалась в том, чтобы, зорко следя за работой промышленности, делать
интересные предложения преуспевающим дельцам и фабрикантам, еще не
пробовавшим рекламировать свою продукцию на страницах "Норс-Америкен", и
заключать с ними одинаково выгодные для обеих сторон договоры, с тем чтобы
завоевать расположение клиентов и не утратить его. Все это не представляло
особенных трудностей, поскольку "Норс-Америкен" благодаря оригинальности и
новизне самого типа издания очень нравился публике - журнал выходил уже
полумиллионным тиражом, и тираж этот все возрастал. В большинстве случаев,
как вскоре обнаружил Юджин, агентам мистера Кэлвина не представляло труда
убедить рекламодателя, что предложение, которое ему делается, заслуживает
внимания. Если прибавить к этому изобретательность Юджина по части новых
методов рекламирования, его способность очаровывать людей и умение
соблазнять своими планами самых упрямых дельцов, а также увлекать и
вдохновлять своих сотрудников, то можно было не сомневаться в его успехе на
новом посту и даже не просто в успехе, а в триумфе.
Юджину и Анджеле, казалось, предстояла жизнь, исполненная довольства и
комфорта. Без особых затруднений и не вызывая почти никакого недовольства,
Юджину удалось перестроить свой штат так, что люди, работавшие под его
началом, полностью удовлетворяли его. К нему перешли и некоторые сотрудники
Саммерфилда. Он выписал их из Нью-Йорка, так как считал, что может привить
им тот дух содружества и взаимопонимания, которого добивался Кэлвин.
Правда, нельзя сказать, что Юджин достигал на своем новом поприще таких
результатов, как Саммерфилд, который к тому же имел в своем распоряжении
куда более ограниченные ресурсы. Но издательство "Кэлвин" было богатой
фирмой, не требовавшей и не ожидавшей от своих служащих таких отчаянных
усилий, какие приходилось с самого начала и по сей день требовать компании
"Саммерфилд". Деловая этика в издательстве стояла высоко. Здесь все
строилось на доверии и честности, на справедливой оплате труда и
добросовестном выполнении обязанностей. Юджин нравился Кэлвину, и
приблизительно через год после его поступления у Кэлвина был с ним
знаменательный разговор. Слова старого издателя крепко запали в душу его
молодого подчиненного и принесли ему немалую пользу. Этот человек ясно
видел, в чем сила и слабость Юджина. Однажды он заметил Фредериксу:
- Мне особенно нравится в этом человеке его изобретательный ум. Всегда
у него наготове какая-нибудь идея, - я не знаю никого, в ком было бы так
развито чувство нового. Его воображение неистощимо. Надо только сдерживать
его, чтобы он не зарывался и не брался за невыполнимое. В остальном я им
доволен.
Фредерикс был согласен с ним. И ему их новый служащий внушал симпатию.
Он всячески старался помочь Юджину, но перед тем стояли задачи, которые
требовали самостоятельного разрешения. И когда пришло время повысить ему
жалованье, Кэлвин сказал:
- Я имел возможность наблюдать вашу работу в течение года, и я сдержу
свое обещание увеличить вам оклад. Вы прекрасный работник. У вас много
прекрасных качеств, которые я могу только приветствовать в человеке,
занимающем ваше место, - но есть также и недостатки. Мне не хотелось бы
обижать вас, но в роли хозяина своего предприятия я подобен отцу,
возглавляющему большую семью, а мои помощники - это мои сыновья. Я обязан
интересоваться ими, раз они заинтересованы во мне. Так вот я хочу сказать,
что вы хорошо справляетесь с работой, и даже очень хорошо. Но у вас есть
один недостаток, который может причинить вам большие неприятности. Вы
чересчур увлекаетесь, вы, я бы сказал, не даете себе достаточно труда
подумать. Идей у вас - хоть отбавляй! Они роятся у вас в голове, словно
пчелы в улье, но вы порою выпускаете их на волю все сразу, и они приводят в
смятение и вас самих и всех, кто с вами соприкасается. Вы были бы еще более
ценным работником, если бы... я не скажу, если б у вас было меньше идей, -
но если бы вы держали их в узде. Вы слишком много хотите сделать зараз.
Умерьте свой пыл. Не торопитесь. Времени у вас достаточно. Вы еще молоды.
Думайте! Если у вас бывают сомнения, приходите посоветоваться со мной, - я
опытнее вас и постараюсь вам помочь.
Юджин улыбнулся и сказал:
- Вероятно, вы правы.
- Да, я прав, - сказал Кэлвин. - А теперь мне хочется коснуться
вопроса более интимного свойства и повторяю, прошу на меня не обижаться,
мною руководят только самые добрые побуждения. Если я хоть сколько-нибудь
разбираюсь в людях, - а я позволю себе думать, что это так, - ваша главная
слабость (заметьте, у меня нет никаких фактических доказательств, ни
единого) заключается, мне кажется, не столько даже в любви к женщинам,
сколько вообще в любви к роскоши, а женщины всегда составляют одну из
главных статей роскоши.
Юджин слегка покраснел от смущения и досады; он считал, что за время
пребывания у Кэлвина, да и вообще после ривервудского эпизода, вел себя
безупречно.
- Признайтесь, вас удивляет, почему я это говорю. Но я, видите ли,
вырастил двух сыновей. Оба они умерли, один из них был немного похож на
вас. В вас так много кипучей энергии, что ее с избытком хватает не только
на деловые замыслы, но и на то, чтобы со вкусом одеваться, наслаждаться
жизненными благами, придумывать развлечения и заводить знакомства. Будьте
осторожны в выборе друзей. Старайтесь иметь дело с людьми положительными,
консервативными. Возможно, вам это меньше улыбается, но, с точки зрения
практической, это в ваших интересах. Если только мои наблюдения и моя
интуиция не обманывают меня, вы принадлежите к людям, способным до
самозабвения увлечься призраками - красотой, женщинами, театрами. Я отнюдь
не придерживаюсь аскетических взглядов, но для вас женщины представляют
большую опасность - пока, во всяком случае. По правде сказать, я не вижу в
вас задатков настоящего, трезвого дельца, но вы прекрасный помощник. Не
скрою, у меня, кажется, еще не было на этой должности никого, кто мог бы
сравниться с вами, и едва ли будет. Вы человек недюжинный, но именно талант
делает вас в некотором роде гадательной величиной. Вы стоите сейчас на
пороге вашей карьеры. Эти дополнительные две тысячи в год откроют перед
вами новые возможности. Смотрите же, не увлекайтесь. Не поддавайтесь на
посулы ловких людей. Держитесь подальше от легкомысленных женщин. Вы женаты
и, я хочу надеяться ради вашего же блага, любите свою жену. Но если даже и
нет, делайте вид, что любите, и оставайтесь в границах общепринятого.