Страница:
не отрицает, но этот малый знает свое дело. Если бы с вами что-нибудь
случилось, я непременно удержал бы его у себя.
Уайт сделал вид, будто ничего не слышит, но обрадовался и про себя
решил оказывать Хейзу покровительство.
У Юджина вытянулось лицо; неожиданный интерес к успехам его помощника
- в пику ему - подействовал на него, как ушат холодной воды. Не очень это
приятно, когда вам противопоставляют ваших помощников и умаляют вашу
собственную роль. Разве не он разыскал всех этих людей и вдохнул жизнь в
предприятие? Уж не собирается ли Колфакс отвернуться от него?
- Ну что ж, - невозмутимо ответил он.
- Что это вы надулись? - как ни в чем не бывало спросил Колфакс. -
А-а, понимаю! Но я вовсе не в упрек вам говорю. Разумеется, вы нашли этого
человека. Я только довожу до вашего сведения, что, случись с вами
что-нибудь, я никуда не отпущу Хейза.
Юджин почувствовал в этих словах скрытый намек. Это было равносильно
предупреждению, что он не имеет права увольнять Хейза. Колфакс не сказал
этого, но такой напрашивался вывод. И Юджин вышел из кабинета, думая о том,
какой неблагоприятный оборот принимает дело. Ведь если он будет подбирать
толковых работников без права их увольнять, в какое положение попадет он
сам, вздумай они повести себя вызывающе? Стоит им только пронюхать о таком
настроении высшего начальства, - что вполне возможно благодаря Уайту, - и
они набросятся на него, как львы на укротителя! Да, все это было весьма
неожиданно и неприятно.
Надо сказать, что раньше подобная мысль не пришла бы Колфаксу в
голову, так как Юджин был его любимцем. Но постоянные злонамеренные
предупреждения и намеки Уайта принесли свои плоды. Успехи, достигнутые
Юджином в реорганизации издательства, бесили Уайта. Он считал, что Юджина
вознесли не по заслугам, а главное - в ущерб другим работникам. Необходимо
положить этому конец. Колфакс одно время был так увлечен Юджином, что не
уделял должного внимания Уайту, и тот отнюдь не согласен был с этим
мириться. Несомненно, человек, который умеет подбирать хороших работников и
способен вдохнуть в дело новую жизнь, - ценная находка, но как же насчет
него самого, Уайта? Он знал, что Колфакс подозрителен и ревнив по натуре.
Вряд ли он допустит, чтобы кто-нибудь из служащих затмил его своим
авторитетом. До сих пор у Колфакса и не возникало таких опасений. Но Уайт
решил заронить в него это подозрение и пробудить ревность. Он видел, что
хозяин его в общем не питает большого интереса к издательскому делу, хотя,
познакомившись с ним ближе и убедившись, что оно обещает быть доходным, он
уже не жалел, что связался с этим делом. Его жене тоже нравилось, что
знакомые постоянно расспрашивают о делах издательства, о новых журналах,
книгах, художественных альбомах. Правда, издание книг было далеко не таким
прибыльным делом, как производство мыла, или теплого белья, или, скажем,
железнодорожные акции, с которыми имя Колфакса было особенно тесно связано,
но зато оно было более почетным, и миссис Колфакс хотелось, чтобы
издательство находилось в непосредственном ведении ее мужа и делало ему
честь.
В поисках оружия, которым можно было бы сразить Юджина, Уайт учитывал
все это. Он несколько раз осторожно заговаривал с Колфаксом на эту тему и
заметил, как у того сразу начинают раздуваться ноздри. Если бы ему удалось
заручиться доверием редакционных работников так, чтобы они при всякой
надобности обращались к нему, а не к Юджину, он потом с помощью Колфакса
забрал бы в руки и самого главного директора. Он унизил бы его, сломил,
доказал ему, что он, Уайт, является той силой, которая стоит за троном.
- Что вы скажете насчет Витлы? - спрашивал его иногда Колфакс, и Уайт
пользовался всяким удобным случаем, чтобы разжечь в хозяине ревность.
- Что ж, он способный малый, - говорил он, по-видимому, вполне
искренне, - каждому ясно, что он недурно управляется со своими отделами. Но
вам, по-моему, не следовало бы упускать из виду его честолюбие. Он из тех
людей, у которых голова кружится от власти. Не забывайте, что для своего
поста он еще очень молод. (Уайт был на восемь лет старше Юджина.) Эти
художники и литераторы все на один лад. У них нет настоящей практической
жилки. Если ими руководить как следует, они могут быть прекрасными
помощниками, и вы с ними чего угодно добьетесь. Но, повторяю, нужно знать,
как с ними обращаться, и крепко держать их в руках. Этот парень, насколько
я мог его раскусить, как раз такой человек, какой нам нужен. Он нашел
дельных работников и добился, не спорю, кое-каких результатов, но с него
нельзя спускать глаз, а то он способен в один прекрасный день разогнать
всех своих людей или же взять да и уйти вместе с ними. На вашем месте я бы
этого не допустил. Пускай подбирает служащих, какие, по вашему мнению,
годятся для дела, а уж потом я постарался бы удержать их. Конечно,
начальник должен пользоваться авторитетом, но есть же какие-то границы.
По-моему, вы даете ему слишком много воли.
Колфаксу это мнение казалось искренним и убедительным, и он мысленно
отдавал должное проницательности Уайта, так как при всем своем расположении
к Юджину, в обществе которого он много бывал, Колфакс не вполне доверял
ему. Он часто думал, что в Юджине слишком много внешнего блеска, и
подозревал его в некоторой беспечности и легкомыслии.
Под видом помощи Юджину Уайт старался, не вмешиваясь фактически,
давать Колфаксу советы, касавшиеся то отдела рекламы, то отдела
распространения. Он пытался даже высказывать свои соображения (одному богу
известно, откуда он их брал!) насчет руководства журналами и выпуска книг
и, передавая их неизменно через Колфакса, принимал все меры к тому, чтобы
начальники отделов знали, от кого они исходят. Его тактика заключалась в
том, чтобы сперва обсудить какую-нибудь пришедшую ему в голову мысль с
Хейзом или Гилмором (заведующим отделом распространения), или с кем-либо из
редакторов, а потом устроить так, чтобы эта идея попала в отдел уже как
распоряжение, исходящее от Юджина. Последний так стремился добиться хороших
результатов, что простодушно принимал к сведению все разумные советы, и ему
долго и в голову не приходило, что его разыгрывают. Подчиненные Юджина
стали, однако, понимать, что тут что-то неладно, так как все знали, что
Уайт - подголосок Колфакса и между ним и Юджином нет полного единодушия.
Они решили, что Юджин вынужден считаться с Уайтом, и вскоре в отделах
укрепилось мнение, что Юджин и Уайт не могут ужиться друг с другом, но что
Уайт сильнее и Юджину несдобровать.
Было бы утомительно рассказывать о бесчисленных интригах и происках,
представляющих изнанку жизни всякого предприятия, - каждый, кто когда-либо
работал в небольшом или большом учреждении, достаточно знаком с этим. Юджин
не был дипломатом. Он понятия не имел о коварстве, с каким Уайт и прочие,
родственные ему по духу и наклонностям люди представляли в неверном свете
все, что касалось его работы. Уайт невзлюбил Юджина и поставил себе целью
сломить его влияние. Прошло немного времени, и некоторые редакторы стали
обнаруживать, что любая их попытка добиться чего-либо от типографии
наталкивается на затруднения, а когда они жаловались, всегда выходило,
будто всему виной их собственная беспорядочность или скверный характер.
Случалось, что в отделе рекламы сотрудники допускали ошибки в передаче
фактов или в оформлении, и, как ни странно, эти ошибки непременно выходили
наружу. Юджин заметил, что его работники быстро преодолевают всякие
трудности, если обращаются к Уайту, а когда они прибегают к нему, ничего не
получается. Вместо того чтобы закрывать глаза на эти мелкие неприятности и
заниматься своим делом, Юджин тратил время на стычки и жалобы, и это лишь
выставляло его в невыгодном свете как руководителя, не способного сохранять
мир и порядок в своем ведомстве. Уайт был неизменно любезен, невозмутим,
всегда готов дать убедительные объяснения.
- Возможно, он просто не умеет ладить с этой публикой, - говорил он
Колфаксу, и если кого-нибудь увольняли, это принималось как доказательство
слабости руководства.
Иногда Колфакс, по совету Уайта, просил Юджина быть осторожнее, но тот
уже ясно понимал, что происходит, и не сомневался в том, кто стоит за
спиной патрона. Он даже собирался раскрыть игру Уайта и привлечь его к
ответу в присутствии Колфакса, но потом махнул рукой на эту затею,
поскольку у него не было явных улик. Уайт же умел внушить Колфаксу, что он
все делает в интересах Юджина. Решительное сражение откладывалось.
Тем временем Юджин, по этой ли причине, или, вернее, потому, что он не
рассчитывал долго удержаться на своем посту, так как не имел пая в
предприятии Колфакса и не мог приобрести его, стал сильно задумываться над
предложением, которое сделал ему Кенион Уинфилд, не забывший о молодом
издателе после их памятной беседы в доме Уилибрэндов на Лонг-Айленде.
Уинфилд часто вспоминал о Юджине в связи со своим новым планом, который
заключался в том, чтобы на южном побережье Лонг-Айленда, километрах в
тридцати пяти от Нью-Йорка, создать первоклассный курорт. Этот курорт по
своим санаториям и отелям должен был превзойти Палм-Бич и Атлантик-Сити и
явить, в непосредственной близости от Нью-Йорка, такое воплощение красоты и
роскоши, чтобы толпы праздных богачей и преуспевающих спекулянтов
устремились туда со всех других курортов. Уинфилд много размышлял об этом,
но не разработал еще проекта, который удовлетворял бы его полностью; и ему
пришла мысль, что Юджин мог бы заинтересоваться этим как художник.
К сожалению, план этот словно был создан для того, чтобы увлечь
Юджина, хотя он и так был занят по горло. Ничто не вдохновляло его так, как
художественное сочетание роскоши и красоты. Подобный курорт, построенный
действительно на широкую ногу, с отелями, клубами, павильонами, с участками
для застройки, с деревянной или каменной набережной вдоль пляжа, а
возможно, и с игорным домом, превосходящим Монте-Карло, должен был, как
представлялось Юджину, рано или поздно возникнуть в окрестностях Нью-Йорка.
Они с Анджелой не раз бывали в таких местах, как Палм-Бич,
Олд-Пойнт-Комфорт, Вирджиния-Хот-Спрингс, Ньюпорт, Шелтер-Айленд,
Атлантик-Сити и Таксидо, и эти поездки чрезвычайно расширили его
представление о том, что такое красота и роскошь. Ему нравилась внутренняя
отделка отеля "Чемберлен" в Олд-Пойнт-Комфорт и "Роял-Понсиана" в Палм-Бич.
Он с интересом присматривался к отелям в Атлантик-Сити и в других местах,
изучая черты новой архитектуры, и мысленно представлял себе участок на
побережье Атлантического океана, скажем, близ залива Грейвсенд, где наряду
с обширным пляжем имелись бы живописные островки, каналы или речки. Здесь
можно было бы построить два-три больших отеля и проложить прекрасную аллею
- по новому образцу, параллельно берегу. Вокруг постепенно вырос бы
великолепный приморский город, в котором земельные участки продавались бы
по такой цене, что они были бы доступны только избранным. Он рисовал себе
нечто необычайно эффектное, что привлекло бы внимание представителей
веселящегося общества, с которыми он недавно познакомился. Надо только
оповестить их, что такое место существует, что оно очень живописно, что
стоимость пребывания в нем исключает приток простых смертных, и они
тысячами хлынут туда.
"Самое прибыльное дело - это роскошь, надо только знать, кому и как
преподнести ее", - сказал ему однажды Колфакс, и Юджин был с ним согласен.
Все, что он видел за последнее время, подтверждало это. Люди не жалели
миллионов для удовлетворения своих прихотей. Ему случалось видеть сады,
лужайки, павильоны и беседки, стоившие тысячи, сотни тысяч долларов, и
притом в таких местах, где некому было ими любоваться. В Сент-Луисе он
видел мавзолей, построенный по образцу индийской гробницы Тадж-Махал и
окруженный лужайкой, под которой на известной глубине были проложены трубы
парового отопления, чтобы там круглый год могли произрастать тропические
растения. Ему никогда и не снилось, что наступит день, когда он будет
причастен к подобной затее, но по своему характеру он, как никто другой,
способен был ею увлечься.
Проект, который Уинфилд дружески изложил ему, был довольно прост.
Уинфилд слышал, что Юджин недурно зарабатывает, что он получает в год
двадцать пять тысяч долларов, если не больше, что у него есть недвижимость
и надежные ценные бумаги, и ему пришло в голову, что он, пожалуй, не прочь
будет вложить некоторую сумму в какую-нибудь сделку с землей, обещающую со
временем большую прибыль. Мысль Уинфилда сводилась к следующему: он
организует компанию под названием "Строительная компания Синее море" с
капиталом в десять миллионов долларов, из которых тысяч двести или триста
как основной капитал должны быть депонированы в банке. Исходя из этой
наличности, компания выпускает акции на сумму в миллион долларов. Это
значит, что всякий, кто вносит сто долларов, получает три акции основных и
две привилегированных, по сто долларов каждая, из восьми процентов годовых.
Но таким положение останется лишь до тех пор, пока не будет покрыт основной
капитал в двести тысяч долларов. После этого за каждые сто долларов
акционер получит только две акции основных и одну привилегированную, пока
компания не будет располагать наличным капиталом в миллион долларов. А
затем уж акции начнут котироваться по своей номинальной стоимости или же
выше, в зависимости от обстоятельств.
На первоначальную сумму в двести тысяч долларов предполагалось купить
пустующий участок - наполовину болото, наполовину остров - на побережье
Атлантического океана, у залива Грейвсенд (участок принадлежал самому
Уинфилду), где на протяжении трех миль тянулся прекрасный песчаный пляж.
Это позволяло Уинфилду развязаться с имуществом, стоившим тысяч шестьдесят
и не находившим покупателя, а в то же время давало ему в новой корпорации
прекрасный пай. Чтобы полностью обеспечить свои интересы, он намеревался
заложить в банке как самый участок, так и все то, что компания позднее на
нем построит. В западном конце участка была красивая бухта, не глубокая, но
открывавшая доступ к целому ряду рукавов и лагун, окружавших девять
островков. Если эти каналы хорошенько расчистить, по ним могут ходить яхты
и другие мелкие суда. Попутно Уинфилду пришло в голову, что ил и песок,
вычерпанные из водоемов, можно будет использовать для осушения болот между
островками и сушей и получить таким образом ценный участок сухой земли.
Оставалось выработать схему застройки, и об этом-то Уинфилд и хотел
поговорить с Юджином.
Они быстро столковались. Не успел Уинфилд произнести и десяти слов,
как Юджин начал угадывать его мысли.
- Мне этот участок немного знаком, - сказал он, рассматривая маленькую
контурную карту, заготовленную Уинфилдом. - Я ездил туда с Колфаксом и еще
с кем-то - охотиться на уток. Прекрасное место, что и говорить. Сколько за
него просят?
- Видите ли, участок, собственно говоря, принадлежит мне, - сказал
Уинфилд. - Пять лет тому назад, когда он представлял собою сплошное
непролазное болото, я уплатил за него шестьдесят тысяч долларов. Никаких
работ там с тех пор не производилось. Теперь он стоит двести тысяч, и за
эту сумму я и передам его новой компании, а чтобы обеспечить себя, заложу в
банке. После этого компания может делать с ним что угодно, хотя я в
качестве ее президента буду, конечно, руководить этим делом. Если вы хотите
составить себе состояние и если у вас есть свободные пятьдесят тысяч, -
пользуйтесь случаем. За пять лет участок вырос в цене с шестидесяти тысяч
до двухсот. Сколько же, по-вашему, он будет лет через десять, при тех
темпах, какими растет Нью-Йорк? В Нью-Йорке чуть ли не четыре миллиона
жителей, и можно смело сказать, что через двадцать пять лет в нем будет
четырнадцать - пятнадцать миллионов населения на территории диаметром в
двадцать пять миль. Конечно, до моего участка по прямой - тридцать две
мили, но какое это имеет значение? Лонгайлендская железнодорожная компания
с радостью проведет туда ветку, и таким образом участок окажется на
расстоянии какого-нибудь часа езды от города. Вы только представьте - один
из лучших пляжей на побережье Атлантического океана в часе езды от
Нью-Йорка! Я думаю, что мне удастся заинтересовать моим проектом мистера
Уилтси, президента Лонгайлендской железной дороги, и он вложит в дело
значительный капитал. Аналогичное предложение я делаю и вам, так как очень
ценю ваше мнение в вопросах художественной планировки и рекламы. Вы можете
согласиться или отказаться, но, прежде чем принять решение, поедемте
посмотреть участок.
В общей сложности - в ценных бумагах, в недвижимом имуществе и
банковских вкладах - у Юджина было около пятидесяти тысяч твердого,
надежного капитала, которым он мог при желании распорядиться. Он был
убежден, что предложение Уинфилда - одна из тех редчайших удач, которая,
сумей он ею воспользоваться, сделает его богатым человеком. Но вместе с тем
пятьдесят тысяч - это пятьдесят тысяч, и сейчас они у него в руках. А с
другой стороны, как только дело пойдет на лад, ему не придется больше
беспокоиться, удержится ли он у Колфакса, и думать о том, как сохранить
свое теперешнее положение. Нельзя, конечно, сказать заранее, что может
принести подобное помещение капитала. Сам Уинфилд, по его словам,
рассчитывал нажить на этой спекуляции от шести до восьми миллионов
долларов. Он собирался заручиться акциями отелей, казино и других
предприятий нового курорта. Ясно, что через некоторое время, когда вся
территория у Грейвсендского залива будет осушена и приведена в порядок,
участки в сто на сто футов (а меньше продавать не предполагалось) будут
стоить от трех до пятнадцати тысяч. Кроме того, там есть островки, которые
можно будет сдавать под клубы или дачи, - это тоже принесет немалый доход.
А арендная плата с яхт-клубов! Ведь вся земля будет принадлежать компании.
- Будь у меня достаточно собственных денег, я сам взялся бы за
эксплуатацию участка, - сказал Уинфилд. - Но я хочу, чтобы работы велись в
гигантских масштабах, а для этого у меня нет средств. Я хочу создать нечто
такое, что будет памятником и мне и всем, кто будет связан с этим
предприятием. Я готов идти на одинаковый риск с другими и, чтобы доказать
это, намерен приобрести возможно больше акций, из того расчета, о котором я
вам говорил, - пять акций за одну. И вы и всякий другой можете сделать то
же самое. Ну, каково ваше мнение?
- Проект грандиозный, - сказал Юджин. - У меня такое чувство, словно
вдруг сбылась мечта, которую я незаметно для себя вынашивал годами. Мне
просто не верится, что это правда, но вместе с тем я понимаю, что это так и
что вы добьетесь всего, о чем говорите. Нужно, однако, быть чрезвычайно
осторожным при планировке участка. Вам достался счастливый жребий, который
выпадает на долю человека лишь раз в жизни. Ради бога, не наделайте ошибок.
Пусть у нас будет хоть один по-настоящему красивый курорт.
- Как раз моя мысль, - ответил Уинфилд, - потому-то я и обратился к
вам. Я хочу, чтобы вы вошли в это предприятие, так как очень рассчитываю на
ваш вкус и фантазию. Вы поможете мне разработать план и организовать
рекламу.
Они еще долго обсуждали проект во всех подробностях, и в конце концов
Юджину, несмотря на все его опасения, начало казаться, что его заветные
мечты близки к осуществлению. Пятьдесят тысяч долларов, вложенные в это
дело, дадут ему две с половиной тысячи акций - полторы тысячи основных и
тысячу привилегированных, - номинальная стоимость которых, гарантированная
этим прекрасным участком, равна двумстам пятидесяти тысячам. Подумать
только! Двести пятьдесят тысяч! Четверть миллиона. И эта сумма будет все
расти. Да так он без труда выйдет в миллионеры! Его способности тоже найдут
себе применение, - Уинфилду очень хотелось привлечь его к разработке
проекта, и тогда Юджин не только завяжет отношения с крупнейшими
агентствами по продаже недвижимого имущества, но и придет в соприкосновение
с многими финансистами - людьми, которые несомненно заинтересуются этим
делом. Уинфилд называл архитекторов, подрядчиков, железнодорожных магнатов
и президентов строительных компаний, которые с радостью войдут пайщиками в
его предприятие, зная, какие выгоды оно сулит. Он также говорил, что надо
будет пустить в ход все знакомства и связи, чтобы избавить компанию от
лишних расходов, исчисляющихся миллионами. Взять хотя бы предполагаемую
ветку Лонгайлендской железной дороги, - она обойдется дороге в двести
тысяч, а компании ничего не будет стоить и в то же время даст возможность
тысячам туристов посетить курорт, как только он будет готов принять их. То
же относится и к отелям, которые в свою очередь внесут оживление в деловую
жизнь курорта. "Компании Синее море" придется лишь сдавать в аренду
земельные участки. Крупные концерны будут сами строить отели, сообразуясь,
однако, с правилами и планами, выработанными компанией. Больших расходов
потребует лишь прокладка улиц, канализация, освещение, водопровод, зеленые
насаждения и набережная в сто футов шириною, с гранитным парапетом - лучшая
набережная в мире. Но все эти виды благоустройства можно будет вводить не
сразу, а постепенно.
Юджин слушал как зачарованный. Он видел перед собой грандиозные
перспективы.
- Я сейчас ничего не могу сказать, - осторожно ответил он. - Вы
рисуете увлекательную картину, но у меня, пожалуй, не хватит средств. Мне
нужно хорошенько подумать. А пока я с удовольствием поеду с вами и посмотрю
участок.
Уинфилд видел, что Юджин пленился его идеей. Когда проект будет
разработан до конца, его нетрудно будет завербовать. Юджин, вероятно,
захочет построить себе дачу в новом курорте и выезжать туда на лето. Он
заинтересует проектом своих многочисленных знакомых. Уинфилд расстался с
ним, уверенный, что положил хорошее начало, и он не ошибался.
Юджин обсудил вопрос с Анджелой - единственным человеком, с которым он
в таких случаях советовался, - но она, как и всегда, не сказала ни да, ни
нет и только выразила ему свои сомнения, не высказываясь ни за, ни против.
Анджела была очень осторожна, но в делах разбиралась плохо. Она ничего не
могла ему посоветовать. До сих пор все начинания Юджина приводили к хорошим
результатам. Он, по-видимому, делал блестящую карьеру, но лишь как ценный
помощник, а не как прирожденный руководитель.
- Решай сам, Юджин, - сказала она наконец. - Я не знаю. Все это звучит
соблазнительно. Конечно, ты не вечно же будешь работать у мистера Колфакса.
И если, как ты говоришь, там начинают под тебя подкапываться, то лучше
заранее создать себе возможность для отступления. Ведь у нас и сейчас
хватило бы на жизнь, если бы ты захотел опять заняться живописью.
- Живопись! - с улыбкой произнес Юджин. - Бедная моя живопись! Много я
сделал, чтобы развить свой талант!
- Куда тебе еще развивать его? Он у тебя и так есть. Я не могу себе
простить, что позволила тебе бросить искусство. Конечно, мы живем лучше, но
разве можно сравнить твою работу с тем, что ты делал раньше. Что толку -
если не говорить о материальной стороне дела, - что ты стал преуспевающим
издателем? Ты пользовался не меньшим, если не большим уважением, когда
впервые вступил в коммерческий мир. Да и теперь ты больше известен как
Юджин Витла - художник, чем как Юджин Витла - издатель.
Юджин чувствовал, что она права. Его картины и сейчас служили ему
верой и правдой. Слава его росла. Полотна, которые он продавал когда-то по
двести и четыреста долларов, стоили теперь от трех до четырех тысяч, и цены
на них все повышались. Владельцы художественных салонов нередко спрашивали
его, неужели он окончательно забросил живопись. Да и в обществе к нему то и
дело обращались с вопросом. "Почему вы не пишете?"; "Не стыдно вам
отказываться от искусства?", "О, ваши картины - я их никогда не забуду!"
- Сударыня, - с торжественным видом отвечал на это Юджин, - никогда
мои картины не дадут мне того, что дает руководство журналами. Искусство -
прекрасная вещь, и я готов допустить, что я - талантливый художник. Но мой
талант оказался для меня плохой опорой, и только забросив его, я узнал, что
значит жить хорошо. Печально, но факт. Если бы я мог надеяться, что труд
художника даст мне хотя бы половину тех земных благ, какими я пользуюсь
сейчас, если бы я не боялся, что мне скоро придется слоняться по улицам с
картиной под мышкой, в надежде продать ее за бесценок, - я с удовольствием
вернулся бы к живописи. Но вся беда в том, что общество у нас с
удовольствием взирает на чудаков, приносящих себя в жертву на алтарь
искусства и литературы, считая, что так им и надо. Хватит! Не желаю. Вот и
все.
- Как это обидно, как обидно, - сокрушалась его собеседница, но Юджин
был не слишком огорчен.
Миссис Дэйл тоже пожурила его, - она видела его картины, еще больше
слышала о них.
- Погодите, погодите, - снисходительно отвечал ей Юджин. - Еще придет
время!
Теперь проект создания курорта, казалось, расчищал дорогу для всего.
случилось, я непременно удержал бы его у себя.
Уайт сделал вид, будто ничего не слышит, но обрадовался и про себя
решил оказывать Хейзу покровительство.
У Юджина вытянулось лицо; неожиданный интерес к успехам его помощника
- в пику ему - подействовал на него, как ушат холодной воды. Не очень это
приятно, когда вам противопоставляют ваших помощников и умаляют вашу
собственную роль. Разве не он разыскал всех этих людей и вдохнул жизнь в
предприятие? Уж не собирается ли Колфакс отвернуться от него?
- Ну что ж, - невозмутимо ответил он.
- Что это вы надулись? - как ни в чем не бывало спросил Колфакс. -
А-а, понимаю! Но я вовсе не в упрек вам говорю. Разумеется, вы нашли этого
человека. Я только довожу до вашего сведения, что, случись с вами
что-нибудь, я никуда не отпущу Хейза.
Юджин почувствовал в этих словах скрытый намек. Это было равносильно
предупреждению, что он не имеет права увольнять Хейза. Колфакс не сказал
этого, но такой напрашивался вывод. И Юджин вышел из кабинета, думая о том,
какой неблагоприятный оборот принимает дело. Ведь если он будет подбирать
толковых работников без права их увольнять, в какое положение попадет он
сам, вздумай они повести себя вызывающе? Стоит им только пронюхать о таком
настроении высшего начальства, - что вполне возможно благодаря Уайту, - и
они набросятся на него, как львы на укротителя! Да, все это было весьма
неожиданно и неприятно.
Надо сказать, что раньше подобная мысль не пришла бы Колфаксу в
голову, так как Юджин был его любимцем. Но постоянные злонамеренные
предупреждения и намеки Уайта принесли свои плоды. Успехи, достигнутые
Юджином в реорганизации издательства, бесили Уайта. Он считал, что Юджина
вознесли не по заслугам, а главное - в ущерб другим работникам. Необходимо
положить этому конец. Колфакс одно время был так увлечен Юджином, что не
уделял должного внимания Уайту, и тот отнюдь не согласен был с этим
мириться. Несомненно, человек, который умеет подбирать хороших работников и
способен вдохнуть в дело новую жизнь, - ценная находка, но как же насчет
него самого, Уайта? Он знал, что Колфакс подозрителен и ревнив по натуре.
Вряд ли он допустит, чтобы кто-нибудь из служащих затмил его своим
авторитетом. До сих пор у Колфакса и не возникало таких опасений. Но Уайт
решил заронить в него это подозрение и пробудить ревность. Он видел, что
хозяин его в общем не питает большого интереса к издательскому делу, хотя,
познакомившись с ним ближе и убедившись, что оно обещает быть доходным, он
уже не жалел, что связался с этим делом. Его жене тоже нравилось, что
знакомые постоянно расспрашивают о делах издательства, о новых журналах,
книгах, художественных альбомах. Правда, издание книг было далеко не таким
прибыльным делом, как производство мыла, или теплого белья, или, скажем,
железнодорожные акции, с которыми имя Колфакса было особенно тесно связано,
но зато оно было более почетным, и миссис Колфакс хотелось, чтобы
издательство находилось в непосредственном ведении ее мужа и делало ему
честь.
В поисках оружия, которым можно было бы сразить Юджина, Уайт учитывал
все это. Он несколько раз осторожно заговаривал с Колфаксом на эту тему и
заметил, как у того сразу начинают раздуваться ноздри. Если бы ему удалось
заручиться доверием редакционных работников так, чтобы они при всякой
надобности обращались к нему, а не к Юджину, он потом с помощью Колфакса
забрал бы в руки и самого главного директора. Он унизил бы его, сломил,
доказал ему, что он, Уайт, является той силой, которая стоит за троном.
- Что вы скажете насчет Витлы? - спрашивал его иногда Колфакс, и Уайт
пользовался всяким удобным случаем, чтобы разжечь в хозяине ревность.
- Что ж, он способный малый, - говорил он, по-видимому, вполне
искренне, - каждому ясно, что он недурно управляется со своими отделами. Но
вам, по-моему, не следовало бы упускать из виду его честолюбие. Он из тех
людей, у которых голова кружится от власти. Не забывайте, что для своего
поста он еще очень молод. (Уайт был на восемь лет старше Юджина.) Эти
художники и литераторы все на один лад. У них нет настоящей практической
жилки. Если ими руководить как следует, они могут быть прекрасными
помощниками, и вы с ними чего угодно добьетесь. Но, повторяю, нужно знать,
как с ними обращаться, и крепко держать их в руках. Этот парень, насколько
я мог его раскусить, как раз такой человек, какой нам нужен. Он нашел
дельных работников и добился, не спорю, кое-каких результатов, но с него
нельзя спускать глаз, а то он способен в один прекрасный день разогнать
всех своих людей или же взять да и уйти вместе с ними. На вашем месте я бы
этого не допустил. Пускай подбирает служащих, какие, по вашему мнению,
годятся для дела, а уж потом я постарался бы удержать их. Конечно,
начальник должен пользоваться авторитетом, но есть же какие-то границы.
По-моему, вы даете ему слишком много воли.
Колфаксу это мнение казалось искренним и убедительным, и он мысленно
отдавал должное проницательности Уайта, так как при всем своем расположении
к Юджину, в обществе которого он много бывал, Колфакс не вполне доверял
ему. Он часто думал, что в Юджине слишком много внешнего блеска, и
подозревал его в некоторой беспечности и легкомыслии.
Под видом помощи Юджину Уайт старался, не вмешиваясь фактически,
давать Колфаксу советы, касавшиеся то отдела рекламы, то отдела
распространения. Он пытался даже высказывать свои соображения (одному богу
известно, откуда он их брал!) насчет руководства журналами и выпуска книг
и, передавая их неизменно через Колфакса, принимал все меры к тому, чтобы
начальники отделов знали, от кого они исходят. Его тактика заключалась в
том, чтобы сперва обсудить какую-нибудь пришедшую ему в голову мысль с
Хейзом или Гилмором (заведующим отделом распространения), или с кем-либо из
редакторов, а потом устроить так, чтобы эта идея попала в отдел уже как
распоряжение, исходящее от Юджина. Последний так стремился добиться хороших
результатов, что простодушно принимал к сведению все разумные советы, и ему
долго и в голову не приходило, что его разыгрывают. Подчиненные Юджина
стали, однако, понимать, что тут что-то неладно, так как все знали, что
Уайт - подголосок Колфакса и между ним и Юджином нет полного единодушия.
Они решили, что Юджин вынужден считаться с Уайтом, и вскоре в отделах
укрепилось мнение, что Юджин и Уайт не могут ужиться друг с другом, но что
Уайт сильнее и Юджину несдобровать.
Было бы утомительно рассказывать о бесчисленных интригах и происках,
представляющих изнанку жизни всякого предприятия, - каждый, кто когда-либо
работал в небольшом или большом учреждении, достаточно знаком с этим. Юджин
не был дипломатом. Он понятия не имел о коварстве, с каким Уайт и прочие,
родственные ему по духу и наклонностям люди представляли в неверном свете
все, что касалось его работы. Уайт невзлюбил Юджина и поставил себе целью
сломить его влияние. Прошло немного времени, и некоторые редакторы стали
обнаруживать, что любая их попытка добиться чего-либо от типографии
наталкивается на затруднения, а когда они жаловались, всегда выходило,
будто всему виной их собственная беспорядочность или скверный характер.
Случалось, что в отделе рекламы сотрудники допускали ошибки в передаче
фактов или в оформлении, и, как ни странно, эти ошибки непременно выходили
наружу. Юджин заметил, что его работники быстро преодолевают всякие
трудности, если обращаются к Уайту, а когда они прибегают к нему, ничего не
получается. Вместо того чтобы закрывать глаза на эти мелкие неприятности и
заниматься своим делом, Юджин тратил время на стычки и жалобы, и это лишь
выставляло его в невыгодном свете как руководителя, не способного сохранять
мир и порядок в своем ведомстве. Уайт был неизменно любезен, невозмутим,
всегда готов дать убедительные объяснения.
- Возможно, он просто не умеет ладить с этой публикой, - говорил он
Колфаксу, и если кого-нибудь увольняли, это принималось как доказательство
слабости руководства.
Иногда Колфакс, по совету Уайта, просил Юджина быть осторожнее, но тот
уже ясно понимал, что происходит, и не сомневался в том, кто стоит за
спиной патрона. Он даже собирался раскрыть игру Уайта и привлечь его к
ответу в присутствии Колфакса, но потом махнул рукой на эту затею,
поскольку у него не было явных улик. Уайт же умел внушить Колфаксу, что он
все делает в интересах Юджина. Решительное сражение откладывалось.
Тем временем Юджин, по этой ли причине, или, вернее, потому, что он не
рассчитывал долго удержаться на своем посту, так как не имел пая в
предприятии Колфакса и не мог приобрести его, стал сильно задумываться над
предложением, которое сделал ему Кенион Уинфилд, не забывший о молодом
издателе после их памятной беседы в доме Уилибрэндов на Лонг-Айленде.
Уинфилд часто вспоминал о Юджине в связи со своим новым планом, который
заключался в том, чтобы на южном побережье Лонг-Айленда, километрах в
тридцати пяти от Нью-Йорка, создать первоклассный курорт. Этот курорт по
своим санаториям и отелям должен был превзойти Палм-Бич и Атлантик-Сити и
явить, в непосредственной близости от Нью-Йорка, такое воплощение красоты и
роскоши, чтобы толпы праздных богачей и преуспевающих спекулянтов
устремились туда со всех других курортов. Уинфилд много размышлял об этом,
но не разработал еще проекта, который удовлетворял бы его полностью; и ему
пришла мысль, что Юджин мог бы заинтересоваться этим как художник.
К сожалению, план этот словно был создан для того, чтобы увлечь
Юджина, хотя он и так был занят по горло. Ничто не вдохновляло его так, как
художественное сочетание роскоши и красоты. Подобный курорт, построенный
действительно на широкую ногу, с отелями, клубами, павильонами, с участками
для застройки, с деревянной или каменной набережной вдоль пляжа, а
возможно, и с игорным домом, превосходящим Монте-Карло, должен был, как
представлялось Юджину, рано или поздно возникнуть в окрестностях Нью-Йорка.
Они с Анджелой не раз бывали в таких местах, как Палм-Бич,
Олд-Пойнт-Комфорт, Вирджиния-Хот-Спрингс, Ньюпорт, Шелтер-Айленд,
Атлантик-Сити и Таксидо, и эти поездки чрезвычайно расширили его
представление о том, что такое красота и роскошь. Ему нравилась внутренняя
отделка отеля "Чемберлен" в Олд-Пойнт-Комфорт и "Роял-Понсиана" в Палм-Бич.
Он с интересом присматривался к отелям в Атлантик-Сити и в других местах,
изучая черты новой архитектуры, и мысленно представлял себе участок на
побережье Атлантического океана, скажем, близ залива Грейвсенд, где наряду
с обширным пляжем имелись бы живописные островки, каналы или речки. Здесь
можно было бы построить два-три больших отеля и проложить прекрасную аллею
- по новому образцу, параллельно берегу. Вокруг постепенно вырос бы
великолепный приморский город, в котором земельные участки продавались бы
по такой цене, что они были бы доступны только избранным. Он рисовал себе
нечто необычайно эффектное, что привлекло бы внимание представителей
веселящегося общества, с которыми он недавно познакомился. Надо только
оповестить их, что такое место существует, что оно очень живописно, что
стоимость пребывания в нем исключает приток простых смертных, и они
тысячами хлынут туда.
"Самое прибыльное дело - это роскошь, надо только знать, кому и как
преподнести ее", - сказал ему однажды Колфакс, и Юджин был с ним согласен.
Все, что он видел за последнее время, подтверждало это. Люди не жалели
миллионов для удовлетворения своих прихотей. Ему случалось видеть сады,
лужайки, павильоны и беседки, стоившие тысячи, сотни тысяч долларов, и
притом в таких местах, где некому было ими любоваться. В Сент-Луисе он
видел мавзолей, построенный по образцу индийской гробницы Тадж-Махал и
окруженный лужайкой, под которой на известной глубине были проложены трубы
парового отопления, чтобы там круглый год могли произрастать тропические
растения. Ему никогда и не снилось, что наступит день, когда он будет
причастен к подобной затее, но по своему характеру он, как никто другой,
способен был ею увлечься.
Проект, который Уинфилд дружески изложил ему, был довольно прост.
Уинфилд слышал, что Юджин недурно зарабатывает, что он получает в год
двадцать пять тысяч долларов, если не больше, что у него есть недвижимость
и надежные ценные бумаги, и ему пришло в голову, что он, пожалуй, не прочь
будет вложить некоторую сумму в какую-нибудь сделку с землей, обещающую со
временем большую прибыль. Мысль Уинфилда сводилась к следующему: он
организует компанию под названием "Строительная компания Синее море" с
капиталом в десять миллионов долларов, из которых тысяч двести или триста
как основной капитал должны быть депонированы в банке. Исходя из этой
наличности, компания выпускает акции на сумму в миллион долларов. Это
значит, что всякий, кто вносит сто долларов, получает три акции основных и
две привилегированных, по сто долларов каждая, из восьми процентов годовых.
Но таким положение останется лишь до тех пор, пока не будет покрыт основной
капитал в двести тысяч долларов. После этого за каждые сто долларов
акционер получит только две акции основных и одну привилегированную, пока
компания не будет располагать наличным капиталом в миллион долларов. А
затем уж акции начнут котироваться по своей номинальной стоимости или же
выше, в зависимости от обстоятельств.
На первоначальную сумму в двести тысяч долларов предполагалось купить
пустующий участок - наполовину болото, наполовину остров - на побережье
Атлантического океана, у залива Грейвсенд (участок принадлежал самому
Уинфилду), где на протяжении трех миль тянулся прекрасный песчаный пляж.
Это позволяло Уинфилду развязаться с имуществом, стоившим тысяч шестьдесят
и не находившим покупателя, а в то же время давало ему в новой корпорации
прекрасный пай. Чтобы полностью обеспечить свои интересы, он намеревался
заложить в банке как самый участок, так и все то, что компания позднее на
нем построит. В западном конце участка была красивая бухта, не глубокая, но
открывавшая доступ к целому ряду рукавов и лагун, окружавших девять
островков. Если эти каналы хорошенько расчистить, по ним могут ходить яхты
и другие мелкие суда. Попутно Уинфилду пришло в голову, что ил и песок,
вычерпанные из водоемов, можно будет использовать для осушения болот между
островками и сушей и получить таким образом ценный участок сухой земли.
Оставалось выработать схему застройки, и об этом-то Уинфилд и хотел
поговорить с Юджином.
Они быстро столковались. Не успел Уинфилд произнести и десяти слов,
как Юджин начал угадывать его мысли.
- Мне этот участок немного знаком, - сказал он, рассматривая маленькую
контурную карту, заготовленную Уинфилдом. - Я ездил туда с Колфаксом и еще
с кем-то - охотиться на уток. Прекрасное место, что и говорить. Сколько за
него просят?
- Видите ли, участок, собственно говоря, принадлежит мне, - сказал
Уинфилд. - Пять лет тому назад, когда он представлял собою сплошное
непролазное болото, я уплатил за него шестьдесят тысяч долларов. Никаких
работ там с тех пор не производилось. Теперь он стоит двести тысяч, и за
эту сумму я и передам его новой компании, а чтобы обеспечить себя, заложу в
банке. После этого компания может делать с ним что угодно, хотя я в
качестве ее президента буду, конечно, руководить этим делом. Если вы хотите
составить себе состояние и если у вас есть свободные пятьдесят тысяч, -
пользуйтесь случаем. За пять лет участок вырос в цене с шестидесяти тысяч
до двухсот. Сколько же, по-вашему, он будет лет через десять, при тех
темпах, какими растет Нью-Йорк? В Нью-Йорке чуть ли не четыре миллиона
жителей, и можно смело сказать, что через двадцать пять лет в нем будет
четырнадцать - пятнадцать миллионов населения на территории диаметром в
двадцать пять миль. Конечно, до моего участка по прямой - тридцать две
мили, но какое это имеет значение? Лонгайлендская железнодорожная компания
с радостью проведет туда ветку, и таким образом участок окажется на
расстоянии какого-нибудь часа езды от города. Вы только представьте - один
из лучших пляжей на побережье Атлантического океана в часе езды от
Нью-Йорка! Я думаю, что мне удастся заинтересовать моим проектом мистера
Уилтси, президента Лонгайлендской железной дороги, и он вложит в дело
значительный капитал. Аналогичное предложение я делаю и вам, так как очень
ценю ваше мнение в вопросах художественной планировки и рекламы. Вы можете
согласиться или отказаться, но, прежде чем принять решение, поедемте
посмотреть участок.
В общей сложности - в ценных бумагах, в недвижимом имуществе и
банковских вкладах - у Юджина было около пятидесяти тысяч твердого,
надежного капитала, которым он мог при желании распорядиться. Он был
убежден, что предложение Уинфилда - одна из тех редчайших удач, которая,
сумей он ею воспользоваться, сделает его богатым человеком. Но вместе с тем
пятьдесят тысяч - это пятьдесят тысяч, и сейчас они у него в руках. А с
другой стороны, как только дело пойдет на лад, ему не придется больше
беспокоиться, удержится ли он у Колфакса, и думать о том, как сохранить
свое теперешнее положение. Нельзя, конечно, сказать заранее, что может
принести подобное помещение капитала. Сам Уинфилд, по его словам,
рассчитывал нажить на этой спекуляции от шести до восьми миллионов
долларов. Он собирался заручиться акциями отелей, казино и других
предприятий нового курорта. Ясно, что через некоторое время, когда вся
территория у Грейвсендского залива будет осушена и приведена в порядок,
участки в сто на сто футов (а меньше продавать не предполагалось) будут
стоить от трех до пятнадцати тысяч. Кроме того, там есть островки, которые
можно будет сдавать под клубы или дачи, - это тоже принесет немалый доход.
А арендная плата с яхт-клубов! Ведь вся земля будет принадлежать компании.
- Будь у меня достаточно собственных денег, я сам взялся бы за
эксплуатацию участка, - сказал Уинфилд. - Но я хочу, чтобы работы велись в
гигантских масштабах, а для этого у меня нет средств. Я хочу создать нечто
такое, что будет памятником и мне и всем, кто будет связан с этим
предприятием. Я готов идти на одинаковый риск с другими и, чтобы доказать
это, намерен приобрести возможно больше акций, из того расчета, о котором я
вам говорил, - пять акций за одну. И вы и всякий другой можете сделать то
же самое. Ну, каково ваше мнение?
- Проект грандиозный, - сказал Юджин. - У меня такое чувство, словно
вдруг сбылась мечта, которую я незаметно для себя вынашивал годами. Мне
просто не верится, что это правда, но вместе с тем я понимаю, что это так и
что вы добьетесь всего, о чем говорите. Нужно, однако, быть чрезвычайно
осторожным при планировке участка. Вам достался счастливый жребий, который
выпадает на долю человека лишь раз в жизни. Ради бога, не наделайте ошибок.
Пусть у нас будет хоть один по-настоящему красивый курорт.
- Как раз моя мысль, - ответил Уинфилд, - потому-то я и обратился к
вам. Я хочу, чтобы вы вошли в это предприятие, так как очень рассчитываю на
ваш вкус и фантазию. Вы поможете мне разработать план и организовать
рекламу.
Они еще долго обсуждали проект во всех подробностях, и в конце концов
Юджину, несмотря на все его опасения, начало казаться, что его заветные
мечты близки к осуществлению. Пятьдесят тысяч долларов, вложенные в это
дело, дадут ему две с половиной тысячи акций - полторы тысячи основных и
тысячу привилегированных, - номинальная стоимость которых, гарантированная
этим прекрасным участком, равна двумстам пятидесяти тысячам. Подумать
только! Двести пятьдесят тысяч! Четверть миллиона. И эта сумма будет все
расти. Да так он без труда выйдет в миллионеры! Его способности тоже найдут
себе применение, - Уинфилду очень хотелось привлечь его к разработке
проекта, и тогда Юджин не только завяжет отношения с крупнейшими
агентствами по продаже недвижимого имущества, но и придет в соприкосновение
с многими финансистами - людьми, которые несомненно заинтересуются этим
делом. Уинфилд называл архитекторов, подрядчиков, железнодорожных магнатов
и президентов строительных компаний, которые с радостью войдут пайщиками в
его предприятие, зная, какие выгоды оно сулит. Он также говорил, что надо
будет пустить в ход все знакомства и связи, чтобы избавить компанию от
лишних расходов, исчисляющихся миллионами. Взять хотя бы предполагаемую
ветку Лонгайлендской железной дороги, - она обойдется дороге в двести
тысяч, а компании ничего не будет стоить и в то же время даст возможность
тысячам туристов посетить курорт, как только он будет готов принять их. То
же относится и к отелям, которые в свою очередь внесут оживление в деловую
жизнь курорта. "Компании Синее море" придется лишь сдавать в аренду
земельные участки. Крупные концерны будут сами строить отели, сообразуясь,
однако, с правилами и планами, выработанными компанией. Больших расходов
потребует лишь прокладка улиц, канализация, освещение, водопровод, зеленые
насаждения и набережная в сто футов шириною, с гранитным парапетом - лучшая
набережная в мире. Но все эти виды благоустройства можно будет вводить не
сразу, а постепенно.
Юджин слушал как зачарованный. Он видел перед собой грандиозные
перспективы.
- Я сейчас ничего не могу сказать, - осторожно ответил он. - Вы
рисуете увлекательную картину, но у меня, пожалуй, не хватит средств. Мне
нужно хорошенько подумать. А пока я с удовольствием поеду с вами и посмотрю
участок.
Уинфилд видел, что Юджин пленился его идеей. Когда проект будет
разработан до конца, его нетрудно будет завербовать. Юджин, вероятно,
захочет построить себе дачу в новом курорте и выезжать туда на лето. Он
заинтересует проектом своих многочисленных знакомых. Уинфилд расстался с
ним, уверенный, что положил хорошее начало, и он не ошибался.
Юджин обсудил вопрос с Анджелой - единственным человеком, с которым он
в таких случаях советовался, - но она, как и всегда, не сказала ни да, ни
нет и только выразила ему свои сомнения, не высказываясь ни за, ни против.
Анджела была очень осторожна, но в делах разбиралась плохо. Она ничего не
могла ему посоветовать. До сих пор все начинания Юджина приводили к хорошим
результатам. Он, по-видимому, делал блестящую карьеру, но лишь как ценный
помощник, а не как прирожденный руководитель.
- Решай сам, Юджин, - сказала она наконец. - Я не знаю. Все это звучит
соблазнительно. Конечно, ты не вечно же будешь работать у мистера Колфакса.
И если, как ты говоришь, там начинают под тебя подкапываться, то лучше
заранее создать себе возможность для отступления. Ведь у нас и сейчас
хватило бы на жизнь, если бы ты захотел опять заняться живописью.
- Живопись! - с улыбкой произнес Юджин. - Бедная моя живопись! Много я
сделал, чтобы развить свой талант!
- Куда тебе еще развивать его? Он у тебя и так есть. Я не могу себе
простить, что позволила тебе бросить искусство. Конечно, мы живем лучше, но
разве можно сравнить твою работу с тем, что ты делал раньше. Что толку -
если не говорить о материальной стороне дела, - что ты стал преуспевающим
издателем? Ты пользовался не меньшим, если не большим уважением, когда
впервые вступил в коммерческий мир. Да и теперь ты больше известен как
Юджин Витла - художник, чем как Юджин Витла - издатель.
Юджин чувствовал, что она права. Его картины и сейчас служили ему
верой и правдой. Слава его росла. Полотна, которые он продавал когда-то по
двести и четыреста долларов, стоили теперь от трех до четырех тысяч, и цены
на них все повышались. Владельцы художественных салонов нередко спрашивали
его, неужели он окончательно забросил живопись. Да и в обществе к нему то и
дело обращались с вопросом. "Почему вы не пишете?"; "Не стыдно вам
отказываться от искусства?", "О, ваши картины - я их никогда не забуду!"
- Сударыня, - с торжественным видом отвечал на это Юджин, - никогда
мои картины не дадут мне того, что дает руководство журналами. Искусство -
прекрасная вещь, и я готов допустить, что я - талантливый художник. Но мой
талант оказался для меня плохой опорой, и только забросив его, я узнал, что
значит жить хорошо. Печально, но факт. Если бы я мог надеяться, что труд
художника даст мне хотя бы половину тех земных благ, какими я пользуюсь
сейчас, если бы я не боялся, что мне скоро придется слоняться по улицам с
картиной под мышкой, в надежде продать ее за бесценок, - я с удовольствием
вернулся бы к живописи. Но вся беда в том, что общество у нас с
удовольствием взирает на чудаков, приносящих себя в жертву на алтарь
искусства и литературы, считая, что так им и надо. Хватит! Не желаю. Вот и
все.
- Как это обидно, как обидно, - сокрушалась его собеседница, но Юджин
был не слишком огорчен.
Миссис Дэйл тоже пожурила его, - она видела его картины, еще больше
слышала о них.
- Погодите, погодите, - снисходительно отвечал ей Юджин. - Еще придет
время!
Теперь проект создания курорта, казалось, расчищал дорогу для всего.