Иванова Юлия. Дремучие двери

- Так сейчас же анатомичка! Роман хватается за голову.
- Мне туда нельзя?
- Трупы там, - жуя на ходу яблоко, бросает один из медиков, - бывшие
люди.
В анатомичку она все же за ними увяжется. Вобьет в голову, что Роман
действительно послан ей провидением и отходить от него эти два часа нельзя.
А непредвиденное препятствие - страшная анатомичка, еще больше укрепит это
суеверие, явится чем-то вроде обязательного жестокого испытания на пути к
заветной высокой цели.
Может потому, что она внутренне подготовилась к ужасному.
Единственное, чего она не сможет перенести, - это тошнотворный запах.
Облаченная, как все, в белый халат и шапочку, она будет стоять у стены,
прижав к носу облитый одеколоном платок, и смотреть, как Роман, уже забыв о
ней, деловито орудует над "этим".
- Тело, - убеждала она себя, - просто оболочка, шкура. А душа
бессмертна, она не здесь. Это не люди. Куклы, экспонаты, учебные пособия...
Наверное, все бы так и сошло благополучно, если б не вошел вдруг в
анатомичку смурной дядька и, коршуном оглядев всех, принюхался и шагнул к
Яне.
- Это что еще за парфюмерия? Позорище - будущий врач! Как же больных
будем лечить? Перитониты, гнойные язвы, гангрены? Тоже с платочком, а? Из
какой группы?
- Из нашей, - сказал Роман, - она у нас слабонервная.
- Слабонервным в медицине делать нечего, - сказал Смурной, - пошли,
поможешь.
Роман с ребятами так и замерли. Яна знала, что им влетит, если
откроется, что в анатомичке посторонние, и пошла. И потом совсем не
боялась, когда, как во сне, спустилась вслед за Смурным в ледяной подвал,
когда тащила с ним вместе на носилках голую замороженную куклу с чернильным
номером на ноге, убеждая себя, что это так, в самом деле кукла, пособие,
муляж, когда поймала уже в анатомичке отчаянный Романов взгляд и даже
подмигнула: Вот, мол, какая я лихая! Когда кукла с деревянным стуком
перевернулась с носилок на свободный стол и Смурной, ущипнув ее за бедро,
сказал: "Вот и все дела". И вышел.
Иоанна стояла и удивлялась, что совсем, совсем ничего не чувствует.
Желтовосковая рука торчала как бы в приветствии. На ней было
вытатуировано: "Сочи, 1951".
Видимо, это "Сочи" ее и доконало. Она начала хохотать и хохотала до
тех пор, пока Роман не вытащил ее в коридор и не начал трясти за плечи, а
потом, когда не помогло, отвесил несколько профессиональных пощечин и
сообщил, что до института работал на скорой и знает, как утихомиривать
истерику.
Оплеухи, действительно, подействовали. Яна перестала хохотать и
разревелась. Он вытирал ей нос злополучным платком и извинялся, что так
получилось. Потом они побежали смотреть списки, и Яна с восторгом и визгом
повисла у него на шее, потому что прошла. И сказала, что "прошла через
трупы"...
Начиненная, как праздничный пирог новостью о своем поступлении, она
едет домой на электричке. В зиму пятьдесят пятого.
Еще предстоит, много лет тому назад, чудесная осень. Почти в каждом
номере "Пламени" - материалы Синегиной. То лирически-теплые, то хлесткие,
"гневно-непримиримые", как записали ей в характеристику. Хан не мог
нарадоваться на новую сотрудницу, хоть и сражался по-прежнему с ее
"джиннами", разил их беспощадно своими красными молниями.
- Пойми, у нас газета! Верность идее, точность, лаконичность,
принципиальность - вот наше оружие. А все эти красоты - шелуха. Ты пока
жизнь изучай, газета - лучшая школа. А талант не пропадет, придет время -
будешь и в журнал Широкову писать.
Яна не протестует. А джинны? Черканные-перечерканные, выдранные,
вырезанные, затертые ластиком, выброшенные в корзину, они будут
возвращаться к Яне как ни в чем не бывало, и будут допекать, пока в один
прекрасный вечер, отложив очередной репортаж, она не сдастся.
В муках оживлять их, как рабочий сцены, таскать и переставлять с места
на место декорации, освобождая для них подходящее жизненное пространство,
зажигать то солнце, то луну и звезды, создавать, творить для них то снег,
то дождь, то море, то горы... 3накомить друг с другом, мирить и ссорить и -
самое мучительное - учить говорить по-человечески.
Страдать от их уродства, несовершенства и в то же время исступленно
любить. Быть беременной ими, рожать и потом любить, как мать золотушное
хилое свое дитя.
Она стыдится этой своей страсти, скрывает ее даже от матери, которая
неслышной тенью скользит по комнате, стараясь не дышать, подкладывает в
печь поленья, подсовывает дочери то тарелку оладушков, то чай с лимоном и,
сама став совой, тоже не спит ночами, с тревогой и обожанием наблюдая со
своего диванчика за творческими муками дочери Аркадия Синегина.
В книжном ящике отцовского письменного стола - единственном,
запирающемся на ключ, будет расти стопка исписанных листков. Зарисовки,
коротенькие рассказы и "нечто" без названия, конца и начала - просто
сценки, портреты, диалоги. Здесь живут ее джинны. Человек, профессия
которого - рисовать страшные плакаты типа "Не ходи по путям!" и "Не прыгай
с платформы!", "Сэкономишь минуту - потеряешь жизнь!". Мальчик, которому не
ладящие меж собой взрослые рассказывают про свои обиды, и каждый прав.
Начальница, которая любит плавать, но не ходит в бассейн, ибо раздеваться
перед сотрудницами ей мешает субординация. Муж, от которого ушла "жена с
собакой". И еще много других, вычеркнутых Ханом и вновь воскрешенных ею в
свободное от работы время.
Не смерть вождя, не развенчание его, а предательство и двуличие
сатрапов, поносящих своего мертвого бога, оставили след в ее душе. Ее дело
- служить Истине, не правде, а
Истине - она уже понимала разницу, ибо правда жестока, низка,
некрасива и бескрыла. А Истина указывает путь, дает крылья, это - свет,
который необходим людям, это - путь и надежда. Надо "сеять разумное,
доброе, вечное", пропалывать, ухаживать за всходами, удобрять и поливать -
вот ее долг перед людьми, Родиной и Небом.
И перед сном она по-прежнему будет молиться Богу о живых и мертвых -
Аркадии и Иосифе.


* * *


- Там к тебе то ли Эдик, то ли Гарик, - говорит Хан, - Павлин
Павлиныч.
"Павлин" у него - синоним стиляги, Павлин Павлиныч - превосходная
степень. Месяц назад трое "Павлинов" нахулиганили в кинотеатре - опять,
наверное, из-за этого фельетона... Били морду - не били морду...
- Да пошлите вы их, Андрей Романович...
- Между прочим, "они" оказались режиссером из Москвы и прокурили весь
кабинет какой-то дрянью. Иди, иди.
Яна идет вслед за Ханом к его кабинету. Сейчас она увидит Дениса...
Внезапно свет меркнет.

ПРЕДДВЕРИЕ 11

"Нет единой и неделимой России... Перед нами открылась величественная
картина борьбы между двумя Россиями, Россией буржуазной и Россией
пролетарской. На арену борьбы выступили две большие армии: армия
пролетариев и армия буржуа, и борьба между этими двумя армиями охватила всю
нашу общественную жизнь." - Из статьи Иосифа.
"Либо буржуазия с ее капитализмом, либо пролетариат с его
социализмом." /"Анархизм или социализм?"/
"Теперь нас интересует то, как из отдельных идей вырабатывается
система идей /теория социализма/, как отдельные идеи и идейки связываются в
одну стройную систему - теорию социализма, и кем вырабатываются и
связываются. Масса дает своим руководителям программу и обоснование
программы или руководители - массе?" /из письма Иосифа/.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1907 г. Издание газет "Бакинский пролетарий" и "Гудок", борьба на их
страницах с меньшевиками и эсэрами, Кампания по выборам в 4 Госдуму. Избран
членом Бакинского Комитета РСДРП.
1908 г. - арест. В тюрьме - статьи, руководство вышеназванными
газетами. Ссылка в Вологодскую губернию на два года. Сольвычегодск. Едва не
умер от тифа. Побег.
Продолжает революционную работу в Баку и Тифлисе, созыв Тифлисской
партконференции. Издание газеты "Тифлисский пролетарий". Пишет "Письма с
Кавказа".
"...пролетарская партия - это не философская школа и не религиозная
секта, а партия борьбы, которая руководит борющимся пролетариатом".
"Боевая группа руководителей должна быть по количеству своих членов
гораздо меньше класса пролетариев, по своей сознательности и опыту стоять
выше его и представлять собой сплоченную организацию". /"Класс пролетариев
и партия пролетариев"/
"До сегодняшнего дня наша партия была похожа на гостеприимную
патриархальную семью, которая готова принять всех сочувствующих. Но после
того, как наша партия превратилась в централизованную организацию, она
сбросила с себя патриархальный облик и полностью уподобилась крепости,
двери которой открываются лишь для достойных".
Еще в одном месте Иосиф говорит, что членство в партии - "святая
святых", - комментировал АХ, - в другом - назвал ее "своего рода орденом
меченосцев внутри государства Советского".
1910г. - уполномоченный ЦК Партии /агент ЦК/. Резолюция о переносе
центра руководства партийной работой в Россию. Арест, выслан по этапу в
Сольвычегодск. Письмо в ЦК "Из Сольвычегодской ссылки".
"Закованная в цепях лежала страна у ног ее поработителей. Ленские
выстрелы разбили лед молчания, и - тронулась река народного движения.
Тронулась!.. Все, что было злого и пагубного в современном режиме, все, чем
болела многострадальная Россия - все это собралось в одном факте, в
событиях на Лене". /Статья Иосифа в газете "Звезда" по поводу Ленского
расстрела./
"Мы, коммунисты - люди особого склада. Мы скроены из особого
материала. Мы - те, которые составляют армию великого пролетарского
стратега, армию товарища Ленина... Не всякому дано быть членом такой
партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в
такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных
лишений и героических усилий - вот кто, прежде всего, должны быть членами
такой партии".
1911г. - Иосиф нелегально выезжает из Вологодской губернии в
Петербург, где устанавливает связи с петербургской парторганизацией.
Снова арест и высылка в Вологду...
Допотопная телеграфная лента, на которой проступал текст, белым
серпантином сползала с экрана, по дощатому полу в вечность.
... 1912 г. На 6-й Пражской конференции заочно избран членом ЦК. Побег
из ссылки. Революционная работа в Баку и Тифлисе. Выполнение решений
Пражской конференции. Петербург - "Звезда" и первый номер "Правды" со
статьей "Наши цели". Арест...


* * *


"Освещать путь русского рабочего движения светом международной социал-
демократии, сеять правду среди рабочих о друзьях и врагах рабочего класса,
стоять на страже интересов рабочего дела - вот какие цели будет
преследовать "Правда" /"Наши цели"/.
"Кавказские большевики примазывались к разного рода удалым
предприятиям экспроприаторского рода; это известно т.Сталину, который в
свое время был исключен из партийной организации за прикосновенность к
экспроприации". /Свидетель Мартов/
Из беседы с Э.Людвигом:
- В вашей биографии имеются моменты, так сказать, "разбойных"
выступлений. Интересовались ли Вы личностью Степана Разина? Каково Ваше
отношение к нему как "идейному разбойнику"?
- Мы, большевики, всегда интересовались такими историческими
личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др.
"В статье "Как понимает социал-демократия национальный вопрос"
Джугашвили, указав на то, что социал-демократическая партия назвала себя
российской, а не русской, пояснил, что этим она хотела продемонстрировать
собственное стремление собрать под своим знаменем не только русских
пролетариев, но и пролетариев всех национальностей России и что,
следовательно, она примет все меры для уничтожения воздвигнутых между ними
национальных перегородок". /Свидетель Р.Такер/
"Из Курейки он прислал законченную рукопись своего труда по
национальному вопросу. Он просил переслать эту рукопись за границу, Ленину,
который ждал эту работу." /А.Аллилуева/


* * *


Побег из ссылки. Петербург. Руководство кампанией по выбору в 4
Госдуму, борьба с меньшевиками-ликвидаторами. Редактирует "Правду",
печатает свои статьи, в том числе "Наказ петербургских рабочих" для В.
Ленина.
Нелегально приезжает к Ленину в Краков, участвует в заседании ЦК
РСДРП.
При возвращении в Петербург руководит работой социал-демократической
фракции 4 Госдумы. Пишет работу "Национальный вопрос и социал-демократы",
Прокламация "Годовщина Ленской бойни". Арест.
1913г. Выслан по этапу в Туруханский край. Переписка с Лениным,
критика оборонческой линии Плеханова. Участие в деятельности политических
ссыльных.
1917, март - возвращение в Петроград.


СЛОВО АХа В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Святая Русь...
Конечно, народ свят не был. Мрачная дикость средневековых казней
сменилась атеистическим распутным беснованием пришедшего с Запада
Ренессанса. Русь прошла опричнину, бироновщину. И Медных всадников, и
Николаев Кровавых. Но Русь была и оставалась неустроенной, не укорененной.
Грешащей, поклоняющейся разнообразным идолам, жестокой, но мучающейся
грехом своим. Никогда не умеющей упиваться грехом, накопительством,
властью. Русь все время чего-то искала и не могла успокоиться, интуитивно
чувствуя неправду "лежащего во зле" мира.
- "Она в семье своей родной казалась девочкой чужой..." - процитировал
АГ, - "А ведь для чего-то я родился", "Ты выпускаешь меня из подвала...",
"А он, мятежный просит бури" - ты об этом?
- Я о том, что бывают люди-иноки, а бывают страны-иноки. Как сказал
поэт:

Его души незримый мир
Престолов выше и порфир.
Он не изменит, не обманет;
Все, что других влечет и манит:
Богатство, сила, слава, честь -
Все в мире том в избытке есть;
А все сокровища природы... -
То все одно лишь отраженье,
Лишь тень таинственных красот,
Которых вечное виденье
В душе избранника живет!
О верь, ничем тот не подкупен,
Кому сей чудный мир доступен,
Кому Господь дозволил взгляд
В то сокровенное горнило,
Где первообразы кипят,
Трепещут творческие силы!

- Да, я об этой самой "варварской" стране, где "все воруют" и в
которой "порядка нет". Слишком высоко поднята смысловая планка, а "Кому
больше дано, с того больше спросится". Вот народ и бесится, когда сходит с
пути, не соответствует своему предназначению...

"Пусть сильнее грянет буря!"
Ты проснешься ль, исполненный сил?
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил. -
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..

Русская революция была лишь внешне и отчасти "социалистической". Она
была духовной, хоть внешне "безбожной", даже "богоборческой". Расхожая
точка зрения объявляет ее "бунтом против Божьего порядка", в связи с этим и
Ивана Карамазова поминают с его "слезинкой младенца" и так далее.
Но уж ты-то, Негатив, прекрасно знаешь, кто сейчас на земле хозяин,
кто "правит бал"... А Божий порядок - это то, о чем мы просим в молитве:
"Да будет Воля Твоя на земле как на Небе". То есть "сойди к нам, Господи,
избавь от лукавого..." От всего, чему ужасались в России Радищев, Пушкин,
Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, не говоря уж о разночинцах - все ,
у кого жива была еще совесть в душе, то есть жив Бог...
"Обличи оковы неправды, рабов отпусти на свободу - вот угодный Мне
пост", - говорит Господь. Праздный, распутный, недостойный образ жизни
одних, темнота и рабский труд других. Невозможность исполнить Замысел,
предназначение свое... Отмена крепостничества - прекрасно! Но тут же все
эти Штольцы бескрылые, Лопахины, самодурствующее купечество... Петербург
Достоевского, "высший свет" Толстого, теплохладное духовенство, во многом
превратившееся в "опиум для жирных", перефразируя Маркса.
- Поясни, не понял...
- Все ты прекрасно понял, сын тьмы. Уговаривали богатеньких пожалеть
бедненьких!.. А жалеть-то как раз надо богатых. Которые пируют, подобно
Евангельскому богачу, в то время как где-то рядом страдают их братья, нищие
Лазари. Только за это, как ты помнишь, богач был низвергнут в ад, хотя,
наверное, убийцей не был. Ан нет, был он убийцей. И не Лазаря, как ты
подумал, а прежде всего самого себя, дерзнувшего нарушить Замысел. А
духовенство убаюкивало таких...
Не может быть угодным Богу порядок, ежечасно порождающий соблазны
зависти, вражды, похоти, розни, бунта. Ни хищники, ни распутники не войдут
в Царствие - разве их не жаль? Особенно жаль "вампиров поневоле", пленников
своего социального положения, неправедного порядка, из которого порой было
просто невозможно вырваться - вспомним хотя бы Льва Толстого.
В таком государстве все - пленники друг друга и твоего хозяина,
Негатив. Оно - Вампирия, несмотря на фарисейское облачение, оно поделено на
"мы" и "они". Оно - зло и грязь, где всего страшнее - быть облеченным
неправедной властью:
"Князья твои законопреступники и сообщники воров, все они любят
подарки и гонятся за мздою; не защищают сирот, и дело вдовы не доходит до
них". /Ис.1,23/
В том, что безбожники видят только "злого бога", виноваты прежде всего
те, кто пользуется именем Божиим для низких и корыстных земных целей, для
поддержания Вампирии.
"Молчанием предается Бог". Соборная совесть лучшей части российского
общества вошла в непримиримое противоречие с молчаливым невниманием
православного духовенства к судьбе и боли простого народа, к назревшим
духовно-нравственным проблемам страны.
Исполнилось уже приведенное выше пророчество:
"И сказал: вот какие будут права царя, который будет царствовать над
вами: сыновей ваших он возьмет, и приставит к колесницам своим, и сделает
всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; И дочерей ваших
возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля
ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам
своим. От мелкого скота вашего возьмет десятую часть; и сами вы будете ему
рабами. И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не
будет Господь отвечать вам тогда". /1 Цар.8,11,13,14,17,18/
- Ты уже это цитировал ...
- Извини, очень уж актуально и для текущего момента в России, и для
монархистов всех сортов под лозунгом: "Царь - удерживающий".
Он удерживающий, когда он удерживает. Когда он пастырь, а не волк в
окружении волчих, волчат и стаи.
Кстати, в свое время Иосиф не утвердил михалковскую строчку в Гимне
Советского Союза: "Нас вырастил Сталин - избранник народа". Помня,
наверное: "И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы ИЗБРАЛИ себе".
И написал своей рукой: "Нас вырастил Сталин на верность народу, на
труд и на подвиги вас вдохновил..."
"Мы" - это народ. Иосиф вырастил, воспитал свой народ на верность
народу, то есть на служение друг другу и Целому в соответствии с Замыслом -
таков смысл утвержденного Иосифом текста.
Народ не избирал Иосифа. Иосиф верил, что назначен СВЫШЕ.


* * *


Денис сидит на кожаном диване нога на ногу в облаке душистого дыма.
Ему двадцать три. Родители в долгосрочной зарубежной командировке,
приезжают на месяц-другой в отпуск. Прежде, пока не вырос, брали с собой.
Теперь он живет на попечении бабки в огромной квартире, забитой
диковинными, со всего света вещами, похожей на музей. Родители присылают им
поздравления с праздниками на красивых заграничных открытках и посылочки с
оказией. Денис заканчивает режиссерский факультет ВГИКа.
Но это она узнает потом.
Потертые обтягивающие джинсы, потертые мокасины на "платформе",
потертая замшевая куртка песочного света, в черно-желтую клетку свитер и
такой же вязки шарф. Гарнитур, как сказали бы теперь.
В толпе восьмидесятых-девяностых он бы затерялся среди таких же
пестрых юнцов, дымящих заграничными сигаретами, но на дворе - конец
пятидесятых. И сегодня, много лет назад, на фоне серых редакционных стен и
дерматинового потертого дивана, окутанный, словно маг, непривычно душистым
облаком, Денис и впрямь смотрится залетной экзотической птицей.
Он встает им навстречу во все свои метр восемьдесят два, и Яне хочется
зажмуриться.
- Вот, перед вами Иоанна Аркадьевна, - Хан подчеркнуто церемонен.
- Годится. Иоанна - это что? Аня?
- Жанна, - злобно буркает она. Она всегда злится, когда выбита из
колеи.
- Денис! - тоже рявкает он. Господи, он, кажется, ее передразнивает.
Яна беспомощно оглядывается на Хана.
- Только общайтесь, пожалуйста, где-нибудь там, - Хан указывает на
дверь, - У меня сейчас планерка.
- Планерка - это серьезно, - Боже, теперь он передразнивает Хана -
что-то неуловимо меняется в лице - вылитый Хан. Но Хан этого не замечает
/или не хочет замечать/. Впрочем, не замечает и сам Денис. Яна еще не
знает, что дразнится он автоматически, машинально фиксируя любую
неестественность в поведении другого гримасой или голосом. - Пойдем, Жанна,
мы чужие на этом празднике жизни, - Денис берет ее за локоть, подталкивая к
выходу. Хан брезгливо отворачивается. Мол, терпи, раз завела таких друзей.
Павлин бесцеремонно суется во все двери, и не думает "общаться" в
коридоре. Всюду народ, любопытные взгляды, шепот. Вытаращенные глаза,
разинутые рты. А Павлин уже на чужой территории.
- Что вы, здесь горком!
Он опять молниеносной гримасой передразнивает ее священный ужас. На
пути, слава Богу, буфет.
- Все, швартуемся.
Стоим в очереди, время обеденное. Горкомовские и наши за столиками
опять пялятся. Куртку Павлин снял, но от этого не легче. Фирменный черно-
желтый свитер действует на присутствующих, как красное на быка. Для бывших
фронтовиков /а таких здесь немало/ расцветка вообще "мессершмиттовская".
Какие светлые у него глаза! Волосы тоже светлые, русые, но по
сравнению с глазами куда темнее. Модный онегинский зачес не кажется
приклеенным, как у Люськиного хахаля. Будто Павлин так и родился с этим
зачесом. И вообще во вызывающе "не нашем" обличье Денис естественен, как
ядовитой окраски рыба в морской пучине.
Он сообщает, что ему надо снимать диплом, есть возможность втиснуться
в план студии документальных фильмов, но только по госзаказу.
О комбригаде, они там теперь все помешались на комбригадах. Он
несколько дней листал журнальные и газетные подшивки, едва у самого крыша
не съехала, такая медвежатина, пока не натолкнулся в "Комсомолке" на ее
материал о бригаде Стрельченко. И дочитал до конца, и еще раз прочел, и сам
себе поразился - верю! Как сказал бы Станиславский. И почти что захотелось
в эту бригаду, чтобы также верить в светлое будущее, в любовь и дружбу,
ставить Шекспира и слушать Моцарта, а после работы стучать с ребятами в
волейбол и строить детскую площадку вместо того, чтобы в Метрополе тянуть
через соломинку всякую дрянь, губя мозги и печень. Тогда он воскликнул
"Эврика!", добыл в редакции адрес и... вот я у ваших ног.
Яна в ужасе, потому что Стрельченко - мираж, дым. То есть бригада,
конечно, имеется, все пятеро, и звание им присвоено, и работают хорошо, и в
гости друг к другу ходят, и в самодеятельности, и в волейбол, но... Но нет
главного, во что поверил Павлин. Все их размышления, чувства, характеры
придуманы ею. Это ее джинны. Стрельченко - им начальство все дыры затыкает,
на заводе его считают выскочкой. Пахомов в бригаду пошел из-за квартиры.
Разин с женой вообще на грани развода, хоть та и ждет второго ребенка, в
Омске у него зазноба. Бригадир ему радиолу купил, чтоб подождал с разводом.
А у Ленки в голове одни шмотки, на дубленку зарабатывает.
Их очередь.
- Добрый день, мисс. Кофе, само собой, не держите? Тогда давайте все
остальное. Неужели кофе есть? Это такой тепло-светленький из бачка? А от
сгущенки его отделить можно? Нет, зерна не надо. Давайте две осетрины, две
буженины, две с капустой свинины и все остальное. Жанна, что значит:
"Зачем?" Деловой комплексный обед на двоих. Уговорила - биточки отставить.
Вместо биточков - "печень из говядины". Сильно сказано.
Буфетчица Леля прыскает. Они таскают к столику еду, привлекая общее
внимание, плещутся о пальцы жаркие волны щей - подносы в столовых появятся
позже.
Как ни странно, съедят они все.
Денис великолепен своим мессершмиттовским оперением, онегинским
зачесом, полуулыбкой уголком рта, абсолютным иммунитетом к повернутым к ним
осуждающе-любопытным физиономиям. И конечно, изысканно-редким в те годы
именем. Де-нис. День и солнце. Денис - солнечный день.
Яна в панике поглощает щи. Можно, конечно, отправить Павлина на завод
- пожмет квадратными своими плечами и уедет восвояси. Не будет же он ей, в
самом деле, предъявлять претензии! Да пусть себе предъявляет - что с него
взять? Скажу - не знает жизни, не любит людей, не видит в них хорошего,
передового, не умеет расположить к себе человека, заставить его
раскрыться... Да мало ли! Все будут за нее. Вон как смотрят...
Но тут же ей становится стыдно за свои подленькие мыслишки и она
говорит правду.
Павлин ни капли не удивится, даже скажет, что нечто в этом роде ждал,
потому и поехал не на завод, а сначала к автору, и коли Яна уж такая
сказочница, не написать ли ей и сказочный сценарий - вывести размышления
героев за кадр, диктор прочтет с выражением, а в кадре... в кадре пусть
работают, стучат в волейбол, поднимают штангу - что угодно, это уж его
забота, что снимать. Пусть только будет лихо написано, чтоб худсовет
принял. Главное, есть ли там палуба?
- Песня такая - "На палубу вышел, а палубы нет". Снимать нечего. Там
есть, что снимать? А то, может, завод допетровский, в клубе еще Ярославна
плакала, а эти Стрельченки...
Тут Павлин выдаст серию таких гримас, что Яна совершенно неприлично
поперхнется со смеху компотом, и он будет хлопать ее по спине, окончательно
шокируя аудиторию. Откашлявшись, Яна заверит его, что Стрельченки как
Стрельченки, вполне симпатичные, а на завод и в клуб всегда иностранцев
возят - лучшие в районе.
- Ладно, поехали, - Павлин решительно встает, - Покажешь, что к чему.
Яна говорит, что это никак невозможно, что ей сегодня сдавать материал
в номер, а на завод топать в другой конец города.
- Дотопаем. Туда-сюда, с доставкой на дом. Я на колесах.
Скромный Денисов "Москвичок", одна из первых моделей, подарок отца к
двадцатилетию, кажется Яне и всем, кто приклеился к окнам, роскошной