Иванова Юлия. Дремучие двери

один за всех". "Хлеба горбушку, и ту пополам".
Царствие Небесное - семья народов, спаянная любовью, в Доме Отца.
Есть вечные ценности пред Богом. Это, прежде всего, добрые дела -
накормить голодного, дать крышу над головой бездомному, одеть нагого,
исцелить болящего, сеять "разумное, доброе, вечное, "избавлять от
лукавого"... Ну и, конечно, благословленная Церковью защита православного
отечества. Точнее, богоугодного, потому что и другие конфессии благословили
свою паству защищать Антивампирию -Родину. "Кто душу положил за други и до
конца все претерпел..." "Пароходы, строчки и другие ДОЛГИЕ ДЕЛА".
Каждый день советских людей, прожитый "по правде", превращал личное
историческое, тленное время в ВЕЧНОСТЪ, в вечную ценность, благословленную
Небом. Это прекрасно понял Пастернак в обращенных к Иосифу стихах:

Я понял:все живо.
Векам не пропасть,
И жизнь без наживы -
Завидная часть.
Спасибо, спасибо
Двум тысячам лет,
В трудах без разгиба
Оставившим свет.

- Постой, почему "Двум тысячам"? - спросил АГ.
- Двухтысячелетняя история христианства, сын тьмы. Слушай дальше:

Я понял все в силе,
В цвету и соку.
И в новые были
Я каплей теку.
И вечным обвалом
Врываясь извне,
Великое в малом
Отдастся во мне
И смех у завалин,
И мысль от сохи,
И Ленин, и Сталин
И эти стихи.

Суд будет над мироощущением, "состоянием души" каждого. Сумел ли
человек за свой земной путь выздороветь от порожденного самостью вампиризма
или хотя бы понять, что БОЛЕН? Или по-прежнему отнимает у Неба время и души
детей Его, а свою жизнь тратит, чтобы самоутвердиться за счет других и даже
самого Неба...
"Чтоб служила мне рыбка золотая, и была бы у меня на посылках"...
Мироощущение малой части вселенского восходящего Целого -
Богочеловечества, самоотверженно служащего этому Целому... Оно, осознанно
или интуитивно, имелось у советского народа. Это был уже НАРОД, а не стадо.
Состояние души, сердца, осознавших себя как "малое в великом", его
соответствие Замыслу. Всякая малая клетка, самоотверженно служащая всякому
живому организму на земле, частью которого она является, получает в награду
жизнь. Временную, земную. Цветок, дерево, птица, любая клеточка и орган
человеческого тела...
- Кроме аппендикса, - хмыкнул АГ.
- Жизнь земная - награда за соответствие Замыслу на земле.
Жизнь вечная - награда Неба.
"Сейте разумное, доброе, вечное"... Все это заложено в Молитве
Господней "Отче наш" - Формуле Спасения. В традиционных христианских
ценностях, во многих других религиях мира.
Было ли такое мироощущение у "товарищей" с их "мечтой прекрасной, еще
не ясной", которая являлась, безусловно, заложенной в сердце тоской по
Свету. С отвержением буржуинской Вампирии, где можно за счет других дать
вволю разгуляться самым низменным инстинктам, с мечтой о Тайне, - они были
"на Пути". И Господь неведомо стоял рядом, и рождалось в сердцах Царствие,
давая ощущения счастья, полноты истинного бытия, выхода бессмертия в Боге,
приобщения к Великому Целому.
А насколько при этом были соблюдены "права человека"... "Мои пути - не
ваши пути"... Может ли добро быть с кулаками? В схватке с тем, кто может
когтем перевернуть землю, если дать волю, с его армией тьмы, с сидящем в
каждом оборотнем первородного греха, потенциальным вампиром, убивающим
прежде всего своего хозяина?
Мышление Иосифа, пусть ветхозаветное, давало однозначный ответ: пасти
их, вверенных ему Богом, "жезлом железным", отстреливаясь от волков,
внутренних и внешних. Поставить на Путь и гнать вперед, вверх, отсеивая /не
без ошибок, разумеется/ "паршивых овец". И взять за это всю ответственность
перед Всевышним.
Главное - "избавить от лукавого", пичкающего обманными ядовитыми
плодами, увести от Вампирии, от "рабства египетского" у дурной
количественной бесконечности и родовой необходимости, от "работы вражия"...
И служили они "заре коммунизма", не надеясь на бессмертие - награду
церковной паствы, бескорыстно исполняли заповеди - не только согласно
партийному уставу, постановлению партбюро или комсомольского собрания, но по
велению сердца... Не веря в адские муки загробные. То есть не из-за страха,
не за награду, не как рабы или наемники, а как сыны... Что делало их подвиг
особенно ценным перед всевидящим оком Божиим...


* * *


Приказ Народного Комиссара Обороны:
"23 февраля 1943 года гвардии рядовой 254 Гвардейского стрелкового
полка Гвардейской стрелковой дивизии Александр Матвеевич Матросов, в
решающую минуту боя с немецко-фашистскими захватчиками за дер. Чернушки,
прорвавшись к вражескому ДОТу, закрыл своим телом амбразуру, пожертвовал
собой и тем обеспечил успех наступающего подразделения...
...Героя Советского Союза гвардии рядового Александра Матвеевича
Матросова зачислить навечно в списки 1-й роты, 254 Гвардейского полка имени
Александра Матросова. Народный Комиссар Обороны, Маршал Советского Союза И.
Сталин".

* * *


"- Я недавно был в Венгрии, мне говорили, что у них в коммунизм никто
не верит,
- Венгры? Мещане они глубокие, мещане. У русского же есть какое-то
внутреннее чутье, ему нравится размах, уж если драться, так по-настоящему,
социализм - так в мировом масштабе... Особая миссия... В данном случае, да.
- Как Достоевский говорил, народ-богоносец.
- Богоносец, да. У него - свое... Все-таки решились, не боялись
трудностей, открыли дорогу и другим народам... Вот рядом живут разные
народы, дышат по-разному. Для одних социализм - великая цель, для других -
приемлемо и не слишком беспокоит". /Молотов - Чуев, 1983 г./
"- Сталин вел дело к гибели империализма и к приближению коммунизма, -
говорит Молотов. - Нам нужен был мир, но по американским планам двести наших
городов подлежали одновременной атомной бомбардировке.
Сталин рассуждал так: "Первая мировая война вырвала одну страну из
капиталистического рабства. Вторая мировая создала социалистическую систему,
а третья навсегда покончит с империализмом."
А что, если иметь в виду грядущий апокалипсис - последнюю революцию
Божию,.. гибель Зверя и Вавилонской блудницы, - Иосиф, наверное, прав в
своем предсказании. Окончательная победа мировой Антивампирии над вселенским
злом,.. - вставил АХ.
"Перед первой послевоенной сессией Верховного Совета кто-то из
маршалов, кажется Василевский, спросил у него, как он представляет
коммунизм?
"Я считаю, сказал Сталин, - начальная фаза или первая ступень
коммунизма практически начнется тогда, когда мы начнем раздавать населению
хлеб задаром". И вот, по-моему, Воронов спрашивает: "Товарищ Сталин, как же
- задаром хлеб, это невозможное дело!" Сталин подвел нас к окошку: "Что
там?" - "Река, товарищ Сталин". - "Вода". - "Вода". -А почему нет очереди за
водой? Вот видите, вы и не задумывались, что может быть у нас в государстве
такое положение и с хлебом". Походил, походил и говорит: "Знаете что, если
не будет международных осложнений, а я под ними понимаю только войну, я
думаю, что это наступит в 1960 году". И чтобы у нас у кого-нибудь тогда было
сомнение, Боже упаси! Страна была разрушена, люди жили бедно, голодали, а у
нас был огромный золотой запас скоплен, и платины было столько, что не
показывали на мировом рынке, боясь обесценить!" /Молотов - Чуеву /
"Сталин сам вел большую работу с оборонными предприятиями, хорошо знал
десятки директоров заводов, парторгов, главных инженеров, встречался с
ними...
Потеря Смоленска была тяжело воспринята Сталиным. Он был вне себя. Мы,
руководящие военные работники, испытали тогда всю тяжесть сталинского гнева.
Сталин внес большой личный вклад в дело завоевания победы над
фашистской Германией. Авторитет его был чрезвычайно велик...
Он умел внимательно слушать, когда ему докладывали со знанием дела.
Сам он был немногословен и многословия других не любил... Говорил тихо,
свободно, только по существу вопроса. Был лаконичен, формулировал мысли
ясно.
За долгие годы войны я убедился, что Сталин вовсе не был таким
человеком, которому нельзя было ставить острые вопросы или спорить с ним,
твердо отстаивая свою точку зрения.
Сталин во время беседы производил сильное впечатление. Лишенный
позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера
разговора, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память
заставляли во время беседы с ним даже очень искушенных людей внутренне
собраться и быть начеку.
Смеялся Сталин редко, а когда смеялся, то тихо, как будто про себя. Но
юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку. Писал, как правило, сам от
руки. Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных
областях знаний.
Заслуга Сталина состояла в том, что он быстро и правильно воспринимал
советы военных специалистов, дополнял и развивал их и в обобщенном виде
незамедлительно передавал в войска. Несомненно, он был достойным Верховным
Главнокомандующим". /Маршал Г.К.Жуков/
"После Курской битвы стало ясно, что наш превосходный танк Т-34,
равного которому по своим боевым качествам не было ни у врагов, ни у
союзников, нуждается в более мощной пушке, чем 76-мм калибра. К декабрю 1943
года В.Г.Грабиным была отработана и изготовлена 85-мм танковая пушка с
начальной скоростью полета снаряда 800 метров в секунду. Сталин торопил нас
с новым заказом. Нервничал он сам, его нервозность передавалась и нам...
Утром, часов в девять, мне позвонили с полигона и сообщили, что после
окончания испытаний по одному из узлов противотанковых приспособлений орудия
получены неудовлетворительные результаты, и поэтому пушка считается не
выдержавшей испытаний и подлежит доработке.
...малоприятный факт утаивать от И.В.Сталина было нельзя. Сталин молча
выслушал меня и, ничего не сказав положил трубку. Вечером в своем кабинете
Верховный медленно прохаживался по комнате, останавливался против меня и,
сурово глядя, грозил мне пальнем; вновь прохаживался, опять останавливался и
снова грозил. Потом сказал:
- Это вам урок на будущее.
Д.Ф.Устинов счел необходимым выехать на завод и сутками не выходил из
цехов. Под его наблюдением на четвертые сутки была готова очень сложная
деталь пушки - стальная люлька, которая буквально за десятки часов прошла
путь от "белков" /чертежей/ до отливки и окончательной отделки. Так
создавалась эта пушка". /Маршал артиллерии Н.Д.Яковлев/


* * *


Всю ночь напролет будут терзать ее демоны, снова и снова прокручивая в
воспаленном воображении адскую эту эротику, и она будет пить и пить из
ядовитого сосуда, все более пьянея разрушительной злобой. Это будет
захватывающе-мучительно, как заглядывание в пропасть.
Зато следующий день она почти весь проспит на диком пляже, на брошенном
на гальку халате. Плавала, жевала купленные у мальчишки-разносчика сливы,
вареную кукурузу, и опять погружалась в сон, умудрившись сгореть даже в
тени. И потом, уже в комнате Отарика, снова заснет, предупредив хозяйку, что
ей должны звонить, и злоба будет спать вместе с ней, уже как бы отделившаяся
от нее, но принадлежащая ей, и она все время будет чувствовать ее грозную
тяжесть, как спрятанный за пазухой револьвер.
Тетя Жанна, быстрей! Это он звонит! Он!..
"Жанной" Отарик назовет ее, разумеется, вслед за Антоном. Антон
доложит, что все в порядке и что он заедет за ней на машине около восьми -
Гиви назначил в семь, гости уже будут за столом, но еще не успеют надраться.
Антон явно не в себе, хоть и говорит вполне разумно, - эти короткие нервные
смешки... Как барышня перед клеткой с макаками. Он переживал некий шок,
таким она его прежде не знала и припишет все дерзости их замысла. Но когда
она сама, дрожа от злости и страха, чувствуя себя убийцей, праведной
мстительницей, при полном параде, так что проходящие мимо южные люди
восторженным вороньем слетались, перекликаясь по-своему, сверкая горячими
глазами и цокая клювами, - когда она сама нырнет, наконец, в спасительное
Антоново такси и увидит его на заднем сиденье /он всегда садился сзади -
какая-то гадалка не велела садиться рядом с шофером/ - его повернутое к ней
знакомое и незнакомое лицо с выступившими из-под грима бисеринками пота, -
"О, Боже!", - только и скажет она. И он закивает согласно-смущенно: - "да,
мать, именно так. Боже мой!". - И она разом поймет и его телефонное
смятение, и то, что ее саму безотчетно озадачивало во внешности Антона
Кравченко.
Рядом с ней на заднем сиденье гагринского такси сидел вылитый Денис.
Он был похож на Дениса! Он всегда был на него похож. Может, и сам Денис
выбрал его тогда на роль советского супермена Павки Кольчугина, бесстрашного
борца со злом, каким-то указующим перстом подсознания, и сейчас авантюрная
ее выдумка, грим Дениса, лицо Антона, чуть подправленное и подчеркнутое
умелыми руками Надежды Савельевны, проявили вдруг их природное сходство с
такой наглой убедительностью, что был в шоке и сам Антон, и сама Надежда
Савельевна, как она потом признается, и статист Гена, случайный свидетель
этого перерождения. А больше всех сама Иоанна.
- Признайся, ведь ты нарочно... ты знала, - по-прежнему нервно хихикнул
Антон, когда она застегивала на нем кнопки всем известной Денисовой
джинсовой куртки, привезенной ею из Москвы, - и пальцы не слушались, и
машину швыряло на поворотах. И она так же подхихикивала ему: "конечно, мол,
знала". Пусть так думает, оно и лучше.
Потом они приедут, благополучно пройдут сквозь строй машин у подъезда
/ну прямо прием в иностранном посольстве!/, через пустой холл, если не
считать снующих с блюдами женщин, - в зал, откуда доносился хохот,
аплодисменты, прерывающие зычный голос тамады. Перед дверью она в последний
раз придирчиво осмотрит Антона-Дениса, поправит кое-какие штрихи, накинет
ему на голову, как на статую, большой кусок тоже привезенной из Москвы
марли, и перязав все это оранжевой лентой, протолкнет, уже сломленного и
смирившегося, в зал.
Безнадежный провинциал - Антон всегда безмерно стеснялся своей
провинциальности и боялся ее обнаружить в элитарных киношных кругах. Видимо,
это и сработало, заставив его согласиться на экстравагантную выходку Яны.
- Дорогой Гиви!.. - Яна не узнает свой голос, скрипнувший диссонансом
по монотонно-веселому гудению зала, как игла по пластинке. Пластинка
зашипит, останавливаясь, тамада замолчит на полуслове, застынет, как с
флажком, с болтающимся на вилке ломтем красной рыбины. Постепенно стихнет и
зал, огромный даже по грузинским меркам, - с расставленными каре столами,
арабскими, с высокой спинкой, стульями, старинной бронза-хрусталь люстрой с
лампочками-свечами. Разноцветные мазки женских платьев, еще не скинувшие
пиджаки мужчины - черно-белые, как у пингвинов, крахмальные груди...
Взгляд Яны мгновенно найдет Дениса, тоже в темносером пиджаке, а рядом,
как и следовало ожидать, - белесо-мальчишечьи вихры Хельге.
Ага, все в сборе. Волнение сразу пройдет, зрительный зал на месте,
главные действующие лица тоже. Конечно, завернутому в подарочную марлю
Антону хорошо бы подождать за дверью, но Яна боится, что он сбежит.
Итак, действие третье.
- Жанна, дорогая... Слушай, когда приехала, а? Вот сюрприз! - Гиви
протягивает к ней руки, широко улыбаясь, но глазами вгрызаясь недоуменно в
завернутую в марлю фигуру. Что-то бормочет по-грузински, озирается на
гостей. Те тоже после секундного шока хихикают, перешептываются.
- Слушай, понимаешь, э... Что за привидение, а? - Гиви, похоже, даже
испуган, хоть и улыбается. Яна видит краем глаза, что и Денис сидит, не
шелохнувшись, с одеревеневшей улыбкой, а мадам Шкаф вообще не видно - под
стол она залезла что ли? Нет, сидит, выглядывает из-за чьей-то пингвиньей
спины. Яна все видит. Яна смеется.
- Это подарок, Гиви. Специально прилетела из Москвы. Мой подарок к
твоему юбилею. Очень дорогой, дороже не бывает. От себя отрываю. С кровью,
можно сказать...
"Подарок" больно щиплет ее за бок. Не зарывайся, мол. Бедный Антон, он
еще ничего не знает!
- Разрежь ленточку, Гиви.
Вконец заинтригованный, хозяин опасливо берет протянутые Яной ножницы.
Марля падает.
- Денис, дарагой...
Подвыпивший Гиви лезет было обниматься, гости ахают весело, но тут до
них и до него доходит, что Денис, вот он, сидит все с той же одеревеневшей
улыбкой между Хельге и Лиловой, близких, кажется, к обмороку. Несколько
мгновений по-настоящему гробовой тишины. Два совершенно одинаковых Дениса.
Антон в этой куртке даже, пожалуй, похож больше.
- Антон, что ли? - не слишком уверенно произносит, наконец, Денис
настоящий. - Неслабо.
- Кравченко!.. Антон!... Кравченко, - отзывается зал. Тоже, впрочем,
пока неуверенно. Антон, как и было задумано, стоит молча, неподвижно, как
манекен.
- Ти-хо! - Иоанна поднимает руку. Разрядка обстановки в ее планы не
входит. Спектакль только начинается. То, ради чего, собственно, и городился
огород. В сумочке Яны лежит сложенный вчетверо листок. Текст в стихах, всего
на страницу. В злом угаре Яна умела лихо рифмовать эпиграммы, а в сумочке
лежал шедевр. Инструкция, приложенная к "подарку" - убийственно тонкая и
злая характеристика Дениса, призванная уничтожить его, стереть в порошок. О,
разумеется, на первый взгляд это была ода, хвалебное вино, но в вине был яд,
рассчитанный на длительное действие.
Сейчас она вручит стихи юбиляру, листок пойдет гулять по рукам, что-то
запомнится, что-то запишется, истинный смысл дойдет не сразу /здесь каждая
строка имела двойной коварный смысл/, но дойдет все-таки, и станет Денис тем
в их среде, кем она, Яна, заставит его быть, - он станет смешным. Его
двойник и этот сложенный вчетверо листок будут преследовать его по гроб
жизни. Убивают не гневом, а смехом. Она, Яна, убьет его.
Все смотрели на нее. Безошибочным чутьем толпы они почуяли назревающий
скандал и теперь жадно ждали. Рука Яны нащупала в сумке хрусткий листок, она
ненавидела Дениса, унизившего ее. Она чувствовала себя убийцей, рабой демона
разрушительной злобы, и в этой жажде разрушения всего и вся таилось особое,
незнакомое доселе наслаждение. Кошка, сжимающая в когтях пойманную мышь. Эта
одеревеневшая улыбка Дениса... Он чувствовал, что еще не все, он всегда
остро предвидел опасность и умел защититься, но теперь он не знал, откуда
ждать удара, в глазах она увидела растерянность и страх.
Что-то в его лице... Когти Яны-кошки все глубже погружались в сумочку,
замерли на стенах развешанные ружья из коллекции Гиви, застыли в хищном
ожидании гости, кувшины с вином, застыло время на старинных напольных часах
в углу зала, кроваво-красная "Изабелла" в кубке-роге в руке Гиви...
И тут посторонний незапланированный шум ворвался, нарастая, в зловещую
паутину сотканной Яной сцены. Денис вздрогнул, оторвался от ее лица,
вздрогнули гости, заплескалось вино в кубке, задрожали ружья и кувшины.
Всего лишь шальной поезд-дракон, летящий по побережью из пункта "А" в пункт
"Б", Сухумский или Батумский.
Но что-то изменилось. Яна вслушивалась в себя, чувствуя, как только что
переполняющая душу, рвущаяся наружу, в мир, злоба стремительно, без остатка
утекает. И вот уже легко и пусто, лишь облегченно-испуганное "Боже мой!" от
того бреда, который она собиралась сотворить видимо в состоянии помрачения.
Она протягивает руку к наполненному рогу.
- Твое здоровье, Гиви! Пусть это - она указывает на Антона, -
символизирует три наших соединенных любовью к тебе сердца. Мое, Дениса и
Антона!
И отхлебнув, сколько хватает дыхания, заставляет отпить Дениса, а затем
до дна - Антона. Гиви в восторге, что все так славно обошлось, он
разражается столь же витиеватой ответной речью, и у Дениса, наконец,
постепенно сползает с лица страх. И Хельге принялась за гранат, и Лиловая
подмигивает Яне, а гости... Разочарование гостей компенсирует уже потешающий
публику Антон, после "штрафной" окончательно освоившийся с ролью Денисова
двойника.
Сидя визави в бесконечном восточном застолье, они перекинутся
несколькими фразами. Если Денис и был шокирован двойником, то держался
неплохо.
"Неслабо... Когда прилетела? Где остановилась?" И, конечно же, про
поправки, съемки, худсовет...
- Завтра, - отмахнется она, сославшись на усталость.
Но не усталость это будет, а удрученное: "Зачем я здесь?" Она теперь
действительно недоумевала, какая такая холера заставила ее бросить дела,
Филиппа и лететь за две тысячи километров, чтобы переодеть Антона в Дениса и
раздавить на троих рог "Изабеллы"?
Вино, правда, было отменным, не говоря о закуске. И она "сделала из
свинства отбивную" - принялась есть и пить. Застолью не было конца, и Яна, в
конце концов, напилась, и все напились. Хельге куда-то исчезла, а Денис с
Лиловой заплетающимися языками обсуждали завтрашнюю массовку.
Яне хотелось отключиться, - это она умела в гостях, в театре, в очереди
- просто коснуться некой глубинной клавиши и оказаться наедине с собой,
чтобы подумать и разобраться. Особенно это нужно было сейчас, но почему-то
никак не удавалось. Будто попала в темную комнату, где почему-то вдруг
что-то разбилось. Где вроде бы все до мелочей знакомо, но продвигаешься с
вытянутыми руками, и опасность может быть отовсюду, и сама себя боишься, ибо
что-то ведь происходит, что-то почему-то разбилось...
Сосед справа, грузинский киношник, все пытался втянуть ее в
высокоинтеллектуальный разговор об эстетике кино, сосед слева тискал колено.
В довершение всего Антон с гостями затеяли стрельбу из окна по зреющей в
саду хурме, похожей на оранжевые елочные шары, покачивающиеся в волшебно-
призрачном свете фонаря.
Мигом протрезвевший Денис - он сразу трезвел, когда надо, безуспешно
пытался его урезонить. Похоже, запасы ума, терпения и юмора у ее супруга
были на исходе. Ведь многие гости то ли спьяну, то ли по незнанию вообще не
поняли, что его двойник, который сейчас хулиганит, - это Кравченко в гриме,
считали их просто близнецами, а то и вообще путали, думая, что это
московский режиссер Денис Градов палит, как последний псих, из старинного
ружья по хурме. А если и не он, то его брат, а если даже не брат, а актер
Кравченко, - все равно группа гуляет, то есть жди на студию телегу из
доблестной Гагринской милиции.
- Не вибрируй, я его попрошу меня проводить, я действительно засыпаю.
- Точно, забери его. Может, я с вами?
- Гиви обидится. И потом, как сказал бы вождь, зачем мне два Градова?
Перебор. Да еще "под мухой"...
Денис легонько шлепнул Яну по бедру.
- Тогда до завтра. Молодец, что приехала... А ты, мать, в порядке,
загореть где-то успела... И платьице на ней... Может, все же вместе уедем?
Похоже, он собрался изменить с ней Шкафу. Забавно. Понял он, что
родился в рубашке, или, по своему обыкновению, вообще не хотел понимать
ничего, не имеющего отношения к производственному плану? Этого Яна так и не
узнает.
Уйдет она по-английски.

ПРЕДДВЕРИЕ 39

"Результаты и последствия побед Красной Армии далеко вышли за пределы
советско-германского фронта, изменили все дальнейшее течение мировой войны и
приобрели крупное международное значение". И.Сталин
"Горячо поздравляю рабочих, инженеров, техников и служащих Енакиевского
металлургического завода "Красный Октябрь" с успешным восстановлением и
вводом в действие двух доменных печей. Своей образцовой работой вы положили
начало восстановлению черной металлургии Донбасса и доказали, что трудная
задача восстановления промышленности и ликвидации последствий варварского
хозяйничания немцев может быть решена в короткий срок. Желаю вам дальнейших
успехов в вашей работе. И.Сталин, 31 декабря, 1943г."
"Поздравляю коллектив строителей и металлургов сталинградского Ордена
Ленина металлургического завода "Красный Октябрь" с успешным восстановлением
и вводом в действие блюминга.
Ваш героический труд по восстановлению цехов разрушенного
металлургического завода в Сталинграде, где Красная Армия одержала великую
победу над немецко-фашистскими захватчиками, является ярким свидетельством
все нарастающей мощи нашего тыла.
Желаю вам дальнейших успехов в деле восстановления всех цехов и
сооружении металлургического завода "Красный Октябрь" на полную его
производственную мощность. И.Сталин 2 апреля 1944 г."
"Поздравляю строителей и монтажников Челябинской теплоэлектроцентрали с
окончанием монтажа мощного турбогенератора в 100 тысяч киловатт и пуском в
работу шестого котла.
Непрерывным увеличением мощности электрических станций советские
энергетики обеспечивают бесперебойную работу растущей оборонной
промышленности... И.Сталин. 6 января 1944г."
"Поздравляю рабочих, работниц и инженерно-технических работников
московского Ордена Ленина Метростроя с успешным окончанием в трудных
условиях военного времени строительства третьей очереди московского
метрополитена.
Строительство метрополитена в условиях войны имеет не только
хозяйственное, культурное, но и оборонное значение. Партия и правительство
высоко ценят самоотверженный труд метростроевцев. И.Сталин. 21 января
1944г."
"Можно с полным основанием сказать, что самоотверженный труд советских
людей в тылу войдет в историю, наряду с героической борьбой Красной Армии,
как беспримерный подвиг народа в защите Родины. И.Сталин."
Свидетельствует авиаконструктор А.С.Яковлев:
"Не было уверенности, что защита Москвы с воздуха обеспечивается
надежно. Забота о судьбе Москвы владела всеми.
И в кабинете Сталин опять сказал:
- Может быть, так и надо... Кто его знает?
А потом несколько раз повторил:
Людей нет, кому поручишь... Людей не хватает...
Когда Сталин заговорил о людях, Дементьев шепнул мне:
- Давай попросим за Баландина.
Я кивнул ему, и мы воспользовались паузой в разговоре.
- Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома
по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем
себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате - руководство
двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело, мы в