Иванова Юлия. Дремучие двери

дело окончательно проигранным, - значит, большевики непобедимы". /И.Сталин/


СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Творец сошел на землю, "стал человеком, чтобы мы обожились"... Распял
Свою земную плоть и жизнь, чтобы соединить человека со своей божественной
природой. "Возьми свой крест и иди за мной..." То есть распни свою земную
жизнь, жертвенно служа Замыслу о грядущем богочеловечестве. Умри для
служения Вампирии, Мамоне, убив в себе алчного блудливого зверя и эгоиста -
без этого соединение в Доме Отца невозможно, ибо туда "не войдет ничто
нечистое".
Однажды Лев Толстой нарисовал на листе бумаги треугольник, на вершине
которого - Бог, а два угла в основании - люди. И сделал вывод, что в
процессе сближения человека с человеком оба автоматически тем самым
сближаются с Богом, ибо высота короче сторон... Думается, Лев Николаевич тут
не совсем прав, ибо большинство людей сближаются во грехе - фашисты,
например, идолопоклонники, сексуальные меньшинства, бандиты всех мастей,
монополии и т. д. У Иоанна Лествичника есть книга о духовном пути человека к
Богу, о восхождении постепенном по внутренней духовной лестнице /лествице/,
выше и выше. Думается, что не на плоскости "лежащего во зле мира", не в
сближении в совместном грехе возможно восхождение к Небу, а в совместном
движении к Вершине. Не треугольника, нет, а горы или пирамиды, по которой
избранникам предназначено, завещано, каждому своей тропой, подниматься,
восходить... То есть освобождаться от "притяжения дурной материальности",
бесконечности страстей и желаний, от зверя в себе, в милости и добре к
другим, восходящим рядом с тобой, в связке с ними и взаимопомощи. Только
так, разными тропами, но ВОСХОДЯ, мы сближаемся друг с другом и с Вершиной.
Пирамида... Не в этом ли разгадка ее мистических свойств?
Смею утверждать, что Советский Союз был именно восхождением в связке,
идея коммунизма сознательно или интуитивно была принята народом как раз
соответствием своим глубинному восприятию православно-русской идеи -
соборному восхождению налегке к Царствию Любви и Свободы от земных пут...
Восхождению налегке согласно Писанию:
"Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои,
Ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Ибо трудящийся
достоин пропитания". /Мф.10,9-10/
Идея коммунизма привлекала именно высокими принципами служения ради
великого общего дела. Пусть ради счастья грядущих поколений, где тебе не
будет места, то есть жертва без награды, что особенно ценится Творцом. Акт
чистой Любви... И нет никакого сомнения, что Господь и Царствие Его жили в
сердцах таких избранников. Они были счастливы, служа стране, ближним и
дальним, ибо жизнь их соответствовала вписанному в сердце Закону и Замыслу.

Мало знать чистописания ремесла,
расписать закат или цветенье редьки.
Вот когда к ребру душа примерзла,
ты ее попробуй отогреть-ка!
. . .
И когда это солнце разжиревшим боровом
взойдет над грядущим без нищих и калек

- Я уже сгнию, умерший под забором,
Рядом с десятком моих коллег.
- Ха-ха-ха! - как сказал бы Иосиф, - заболтал черными ножками АГ, -
многого хочет Владимир Владимирович! Грядущее-то получилось "ИЗ", а не "БЕЗ"
нищих и калек! Грядущее из нищих и калек... "Бойтесь ваших желаний, они
иногда осуществляются", - как предостерегали мудрецы. Ладно, ладно,
продолжай.
- Великое могущественное государство, самоотверженный творческий труд
во имя высокой цели, каждому - хлеб насущный. Школы, институты, библиотеки,
театры... Охрана народной нравственности, развитие национальных культур,
сохранность и доступность лучшего в духовном российском наследии...
"Спасать", правда, приходилось кнутом и пряником, но Иосиф был пастырем
многонационального невоцерковленного /чтобы не сказать "неверующего"/
стада. И Господь его будет судить как пастыря-кесаря. Это и Булгаков
признавал, написав "Пастыря" - о юном вожде.
Они были счастливы, потому что он поставил их на Путь, оградил от
погибели духовной, от рабства у Мамоны.
Можно ли запретить верить? Сама постановка вопроса - хула на Бога,
сомнение в Его Божественности. Вписанные в сердце Закон и Замысел подвластны
лишь Творцу. Разумеется, можно человека соблазнить, сбить с пути, запугать,
наконец, но не запретить веру, о чем свидетельствует вся история
христианства.
Бог все равно прорастет в сердце стоящего на Пути.
Да, нельзя было активно верующим сделать чиновничью карьеру, но разве
можно одновременно служить Богу и Мамоне? Сколько душ Иосиф уберег от
соблазна стяжания, зависти, ненависти, злобы, блуда!
Много было крови, греха, насилия и убийства, но пастырь - Иосиф взял на
себя грехи государства, своей паствы, бывшей у него в послушании, во имя
сохранения Антивампирии.
Кстати, святому Владимиру, который страшился производить казнь
преступника, духовный отец сказал: "Чадо, Господь взыщет, если ты помилуешь,
а он соблазнит народ". Однажды Иосиф получил письмо. От В. Крымова,
писателя-эмигранта из России: "Я пишу Вам, как одному из самых крупных
государственных деятелей в современной России. Я пацифист и
интернационалист, но все-таки я люблю Россию больше всякой другой страны.
Мне отсюда м.б. видно кое-что, что Вам не так ясно, при всей Вашей
осведомленности изнутри...
Нужно во что бы то ни стало сохранить власть в Ваших руках, вожаков
пролетариата, ничего не щадя. Помните: "Кто не способен на злодейство, тот
не может быть государственным человеком". Прежде всего армия. Она не должна
воевать, но она должна быть. Все должны знать о ней преувеличенное. Чем
больше всяких военных демонстраций, тем лучше... Никаких средств не надо
щадить в заботах об увеличении населения России и полном его воспитании. Это
самое страшное оружие против капиталистического мира. Сегодня ясно, что
современная Россия может дать новый закон истории: размаха маятника в другую
сторону может и не быть; он может навсегда остаться слева... Не нужно лжи,
но нужны две правды, и о большей умолчать на время и тем заставить верить в
меньшую; а когда понадобится, малая отступит перед большой. Не надо
притеснять религию, это УКРЕПИТ ее. Привлекайте частный капитал. Пока
государственная власть у вас - это не представляет никакой опасности...
Проявление современного русского творчества нужно поддержать, не жалея
затрат. Скажем, литературу, м. б. балет. Нужно бросить в остальной мир яркие
кристаллики современной России: этим можно иногда сделать больше, чем самой
широкой пропагандой... Революция сделала уже колоссально много. Но
эксперимент затягивается, нужны какие-нибудь реальные результаты".
Автор просил не публиковать его письма. Иосиф почти каждую строчку
подчеркнул красным карандашом и положил письмо в особую папку. - Ладно,
продолжу СЛОВО:
На земле душа в плену - у собственной падшей плоти, необузданных
желаний и страстей /кстати, "страсти" - переводятся как "страдания"/, у
родовой необходимости, у "лежащего во зле" мира. У дурной взбесившейся
материальности. Человек в плену, кроме того, у самого себя, он в клетке с
открытой дверью, в которой томится, мечется, бьется, но выходить не хочет.
Хотя душа, дух, образ Божий рвутся на волю, ввысь, к Небу.
Они грезят не о свободе клетки золотой, просторной, комфортной, не о
свободе таскать корм у других птиц, уводить их подружек и заставлять малых
птичек чистить себе, любимому, перья. Это - свобода вообще НЕ ХОТЕТЬ клетки
со всеми ее привилегиями и благами. Не свобода куролесить и бесчинствовать в
комфортной клетке, а СВОБОДА ОТ КЛЕТКИ. Свобода Неба, свобода вылететь в
дверцу, открытую Спасителем. Который заплатил за эту возможность свободы
Своей Кровью.
Это - СВЯТАЯ СВОБОДА в отличие от "дурной". И всякая душа живая
стремится к ней, тоскует и мечтает о ней тайно или явно.
"Ты создал нас для Себя и не успокоится душа наша, пока не найдет
Тебя"... Вечная жажда соединения с Творцом. Иного, подлинного бытия.
Часто несвобода внешняя приводит в свободе внутренней, часто в ссылках,
лагерях, тюрьмах под замком внешним случались чудеса достижения вершин
свободного духа. То есть несвобода от свободы "дурной" /будем называть ее
для удобства "отвязанностью"/ приводила к свободе СВЯТОЙ. А вкусивших ее уже
не загонишь обратно. Поэтому так трудно бывших "совков" загнать в дурную
количественную бесконечность буржуазного рая. Образ, Дух Божий в
человеке жаждет бесконечности качественной. Мечты, Истины, Бессмертия...
Любви и Света, наконец, хоть ты опять меня попросишь "не говорить
красиво"... В сердце каждого есть некий чудесный, почти, как правило,
пересохший, забытый и заброшенный ключ, который оживает и наполняется
волшебной живительной влагой лишь когда прикасаешься к Истине, к вечному
Источнику, делами добра, милосердия, высокого творчества. Когда выходишь "на
работу жаркую, на дела хорошие"... И оживает, радуется неземной радостью
душа - это то самое "Царствие внутри нас", тот самый невидимый индикатор
счастья, который срабатывает каждый раз, когда мы становимся на Путь,
который называется Жизнь. Подлинное бытие.
Никакие гонения, запреты, декреты и лекции по научному атеизму не могут
убить в человеке Образ Божий, тайное ведение о Замысле - "все да едины будут
в Любви, Свете и Истине". Это не вопрос деклараций, анкет и даже не вопрос
хождения или нехождения в Церковь, хотя церковные таинства - исповедь,
причастие, миропомазание, крещение, соборная молитва и т. д. имеют огромное
значение для верующих в их исцеляющую животворящую силу. Просто никакое
правительство, никакая власть, земная и неземная, не говоря уже о советской
власти, не могут "отлучить нас от любви Божией"... "...скорбь или теснота,
или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч... Но все сие
преодолеваем силою Возлюбившего нас... Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни
Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая
какая тварь..." /Рим.8,35,37,38/.
Человек может отречься лишь сам, сознательно, ведая, что творит. Никто
не может вмешаться в отношения Творца и человека "по образу и подобию". Свет
или тьма? Это вопрос судьбы в вечности, пригодности для Будущего Века,
соответствия Замыслу - беззаветное служение восходящему Целому.
Богочеловечеству, зреющему в историческом процессе меняющихся поколений.
"Дорога к солнцу от червя..."
И кесарь, и государство, отлучив свою паству от ведения о Боге и от
таинств, берут ответственность за находящихся в послушании подданных, вот и
все. Перед Небом.
Прислушивающийся к показаниям вписанного в сердце Закона совести,
идущий на Зов обязательно встретится с "Неведомым Богом"... "ищите и
найдете; стучите, и отворят вам..." /Мф.7,7/
Внутренний компас в человеке чутко реагирует на уклонение от Пути и на
приближение к Пути - тоской или высокими состояниями покоя или "радости
духовной", благодати, которые не спутаешь с земной "душевностью". Такие
состояния случаются часто в периоды величайших жертв и страданий, войн,
длительного заключения. Лосев, например, писал, что никогда так свободно и
раскованно не мыслил, как в концлагере.
Несколько армий сражаются в великой битве Добра со злом у Дверей
Царствия. Дверь - Спаситель, Христос. "Я есть дверь"... Только Он может
судить, кто войдет в Царство. Армии - разные религиозные конфессии и
одинокие воины, а также так называемые "атеисты", верящие в Закон Неба без
веры в собственное бессмертие, в награду или наказание "там". Пригодное к
жизни в Будущем Веке состояние души, свободный выбор души - пропуск в
Царствие. Оно, как мне кажется, может быть дано благодатью Спасителя и
невоцерковленным по тем или иным причинам праведникам, стоящим на Пути;
православным, "рожденным свыше", личной или соборной молитвой, материнской
молитвой, молитвой святых, церковными таинствами... Я выбираю Путь и пытаюсь
идти, и мне помогает Господь, как помогает каждому избранному. "Много
званых, но мало избранных", - то есть "избравших Путь"... Само по себе
воцерковление, на мой взгляд, означает лишь, что я записался в армию
Христову. Но если я при этом дезертирую и не собираюсь воевать - разве я
"избравший"? Разве не приму еще большее осуждение?
ИЗБРАННИКИ - избравшие Путь - вот что главное. Церковь в данном случае
лишь лечебница, где каждый избранник, сознающий себя больным и немощным на
Пути, обращается к врачующим таинствам и к Спасителю, взявшему на Себя грехи
мира.
Преодолеть свою падшую природу человек может лишь чудом благодати
Божией. "Без Меня не можете творить ничего". Просто личность свободной волей
или избирает Путь, пытается идти, и тогда Господь невидимо становится рядом
и помогает; или человек, сознавая себя погибающим, взывает ко Христу.
Который ставит его на Путь и дает силы идти.
Можно закричать, как тонущий Петр: "Господи, погибаю!" и схватить
протянутую Руку... Можно идти на Зов, не ведая, чей Он... Но именно Пути,
состояния сердца ждет от нас Господь. Вечного устремления ввысь, на Зов. К
прекрасному и непостижимому.
Вопрос спасения - не теоретический и не юридический - это вопрос чуда,
тайны, Любви Небесной и ответной свободной любви твари к своему Творцу и
Спасителю. Ожившего, растопленного сердца, побежденного жертвенным подвигом
Самого Бога.
Первая ступень, начало премудрости - страх Божий /рабы/. Вторая ступень
- разумный расчет, например, у Паскаля - "пари на Бога". Что выгоднее -
верить или не верить, упование на награду в Царствии /Это - наемники/.
Третья, высшая ступень - сыновство, ответная любовь детей Неба к Творцу и
Его Замыслу.
Когда же вы поймете, что всякую добрую мысль вам посылает Господь?.. И
когда вы строили дома, в тайге или в пустыне, сажали сады, выращивали хлеб,
лечили, учили, сеяли "разумное, доброе, вечное" или защищали
противостоящее царству Мамоны отечество, то есть право все это делать, -
"работу жаркую, дела хорошие", а не гнаться за длинным рублем, высасывая
кровь у ближнего, - Господь всегда был рядом с вами, Его Образ в вас, Его
Дух Святой в вас.
Это прекрасно знают все, кто делал когда-либо бескорыстное благо для
других. Не из расчета, а просто по велению сердца... Прекрасно знают это
особое дивное состояние души, близости Господа. Его Божественного
прикосновения, когда не нужно никакой иной награды... Только бы остановилось
мгновенье... Ибо сделать кому-то добро - сделать самому Спасителю.
Церковь - стык Божьего и человеческого. Божественная благодать
изливается на каждого, на добрых и злых, как солнечный свет, но грех
препятствует ее проникновению в душу, делает ее омертвелой, непроницаемой.
Церковь помогает излечить душу и тело для восприятия благодати.
Если государство препятствует человеку в его греховной жизни, оно,
порой в лице самого "удерживающего" кесаря, тоже помогает расчистить почву
для восприятия благодати. То есть является помощником, соратником Церкви,
3амысла. Угодное Богу государство ограничивает степень падения подданных и
наоборот. Тут дело в мере вмешательства в такие сферы, в средствах, в
исторической обстановке... В степени причастности кесаря к Замыслу,
осознания своей роли в свершении Замысла, в степени "ведомости" Творцом,
немощи и одновременно силы Божьей, проявляемой в "немощи", не дающей пастырю
и кесарю впасть в прелесть.
Есть мудрая молитва старцев: "Господи, дай мне силы свершить то, что я
могу изменить; терпение - перенести то, что я не могу изменить, и мудрость
отличать одно от другого". Не может человек, приносящий плоды добрые,
действовать от имени сатаны, какую бы веру он ни исповедывал. Не может
полководец сражаться против собственной армии, ибо разделившееся в себе
царство не устоит. Не может человек, искренне служа Небу, приносить злой
плод.
Патриархи Сергий и Алексий Первый называли Иосифа Сталина богоданным
вождем. Крупный ученый и богослов архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий),
кстати, сидевший при Сталине, тоже считал его богоданным... "Сталин сохранил
Россию, показал, что она значит для мира... Поэтому я как православный
христианин и русский патриот низко кланяюсь Сталину". /Священник Дмитрий
Дудко/

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1940 г. Принимает в Кремле участников героического дрейфа ледокола
"Седов". Руководство работой пленума ЦК ВКПб. Участие в работе 6 сессии
Верховного Совета СССР 1 созыва. Участие в работе 3 сессии Верховного Совета
РСФСР I созыва. Руководство работой пленума ЦК ВКПб. Участие в работе 7
сессии верховного Совета СССР I созыва. Прием в Кремле представителей
народов "Бессарабии и Северной Буковины, членов Полномочных Комиссий сеймов
Литвы, Латвии и Государственной думы Эстонии.
1941г. Руководство работой 18 Всесоюзной конференции ВКПб. Речь в
Кремле на торжественном заседании, посвященном выпуску командиров,
окончивших военные академии. 6 мая - назначение председателем Совета
Народных Комиссаров СССР.


* * *


Итак, в середине пятидесятых Ганя оказался в Ленинграде. Приближалась
хрущевская оттепель, время выставок, отчаянных дискуссий, разного рода
фестивалей и эрозии железного занавеса. Вот в это-то отрадное для всей
творческой интеллигенции, особенно студенчества, время Ганя начал
замечать в себе полное отсутствие интереса к волнующим оттаивающее общество
проблемам. Когда стали говорить, что вождь оказался не "великим другом и
вождем", не "полетом нашей юности", а совсем наоборот, что белое оказалось
черным, добро - злом, а правда - ложью, когда стали критиковать "порядки в
вагоне", менять полки и занавески, бегать в запрещенный прежде вагон-
ресторан и другие вагоны, иногда совсем туда перебираясь, срывать портреты и
вешать новые, Ганя в те годы хрущевской оттепели продолжал безучастно сидеть
на прежнем месте у вагонного окна. Он видел стремительно несущееся навстречу
будущее, которое тут же за спиной превращалось в прошлое. Если же сесть
спиной к движению, увидишь лишь уносящееся прочь прошлое. Настоящего за
окном не было. А суета в вагоне, брюзжанье, что пора бы новому проводнику
нести чай, и заманчивый комфорт других вагонов, - все это слишком казалось
реальностью, чтобы быть ею. Реальностью были лишь раз и навсегда проложенные
рельсы, мелькающее за окном время и не их проводник, который был сам всего
лишь пассажиром в этом поезде смертников, а Машинист, - безглазый
бессмертный, единственно ведающий, когда кому сходить навсегда из уютных
вагонов в ночную тьму. Безглазый, потому что рельсы надежно вели в никуда,
сойти с них поезду было невозможно. Бессмертный, пока есть работа, есть,
кого убивать. Бессмертный, пока идет поезд, убийца всякой жизни, - он
обрушится в никуда вместе со своим пустым поездом, как капитан, исполнивший
долг до конца.
Только у него хранятся проездные билеты, нанизанные как четки, на нить
жизни, он дремлет, перебирая их костяшками пальцев, время от времени отрывая
использованные и выбрасывая через окно в несущееся прочь прошлое.
- Любопытно, - думал Ганя, - если бы эти билеты с проставленными датами
казни были розданы пассажирам на руки - занимались бы они с таким же
упоением купейно-вагонными общепоездными проблемами временного своего
пристанища. Наверное, нет. Даже те, у кого были в запасе несколько десятков
лет, наверное, с особой остротой осознали бы, что уходить придется одному.
Точная дата - неужели она так много значит? Ведь в любом случае через
несколько десятков лет не останется никого среди едущих ныне. Почему они
живут так, будто никогда не сойдут с поезда? Что создает эту странную
иллюзию бессмертия? Мы - человечество? Пока оно живо - жив и я? Какой
абсурд! Почему все безумно боятся какого-то всеобщего конца света и не
понимают, что начало и конец света у каждого свой, персональный? Рождение и
смерть. Каждый - замкнутый в себе мир, имеющий начало и конец. И когда
рушатся прекрасные миражи вроде "нашего паровоза", летящего вперед ко
всеобщему счастью, когда трагическая обыденность жизни придавливает к
земле, - остается лишь пировать во время чумы в ожидании, когда тебя позовут
на выход "без вещичек".
Вкалывать, размножаться, развлекаться и отвлекаться, кто как может. И
даже пытаться превратить этот наш общий катафалк во всемирный образцово-
показательный передвижной состав прогресса. Одна из его работ так и
изображала бесконечную вереницу сцепленных друг с другом катафалков, из
которых торчали то ноги в черных чулках и спортивных шароварах, то рука с
нанизанным на вилку недоеденным куском мяса, или с папкой для бумаг, с
пистолетом и садовым секатором, мертвые головы в бигудях, строительных
касках и профессорских шапочках.
Жизнь - трагическая бессмыслица, это было ясно, но не плакать же
теперь, в самом деле, целыми днями! И если строить проекты счастливых,
веселых, передовых и технически оборудованных катафалков глупо и смешно, не
говоря уже о том, чтобы во имя этих проектов проливать свою или чужую кровь,
если постараться вести бездумно-животную жизнь пошло, а эгоистически-
элитарную - низко, то и спрыгивать раньше времени с поезда все-таки не
стоит. - Я - художник, - в который раз убеждал себя Ганя, - Избранник Божий.
Я могу говорить с самим Творцом на языке творчества, а не задаваться
бесполезными вопросами о смысле сотворенного Им мира.
И Ганя, не из конъюнктурных соображений, а чтобы просто утешить себя,
старался по-прежнему замечать и писать лишь мажорное и прекрасное. Но если
прежде это удавалось само собой, то теперь приходилось искусственно
поддерживать в себе жизнеутверждающее мироощущение. Впрочем, он пил, как
все, не больше, быстро шел в гору. Ленфильм, Союз художников, персональные
выставки, благожелательная пресса. Тетка умерла, завещав ему квартиру.
Женился, родилась дочь, купили машину. Алла получила права.
В том, что случилось, виноват он и только он. Алла спивалась - он это
видел и ничего не предпринимал. Она была с ним несчастна - она оставалась
взбалмошным ребенком, абсолютно не умеющим сдерживать свои чувства,
неистовые и в горе, и в радости. Эта ее первобытная естественность, так его
привлекавшая на заре их романа, обернулась для него ловушкой, исправительной
колонией строгого режима. Любое проявление неискренности, несправедливости,
черствости с его стороны мгновенно замечалось ею, и, если он не подавал
признаков раскаяния, выносилось на всенародное обсуждение - родственников,
друзей, просто первых встречных. Если он виноват, надо всем вместе помочь
ему исправиться - искренне считала она, и против этого трудно было
возразить, если воспринимать мир и всех, как она, по-детски, изначально
хорошими, где просто надо ставить друг друга в угол для обоюдной пользы.
Ганя не поддавался, защищая свое право быть плохим и постепенно зверея.
Он перестал бывать дома, неискренность сменилась прямой ложью,
несправедливость - злобой, черствость - жестокостью. Теперь тигр дрессировал
свою дрессировщицу, приучая ее к звериной своей природе; защищая звериную
свою свободу и право быть диким. Внешне Алла вроде бы поддалась, но
загнанный внутрь протест против несовершенства бытия в лице собственного
мужа и действительности обернулся бегством от этой действительности. Когда
после пары бокалов шампанского / пила она только шампанское, сладкое или
полусладкое/ раскрасневшаяся, с фосфоресцирующими, бесподобно подкрашенными
глазами проповедница начинала призывать ко всеобщей любви, правдивости и
целомудрию - вокруг сосредоточивалась толпа гостей. Говорила Алла красиво и
трогательно, детским чуть завывающим голосом и какими-то странными
импровизированными притчами: "А еще жил однажды в Китае мальчик..."
Под "живущим в Китае мальчиком" подразумевался, разумеется, он, Ганя, -
Алла всегда использовала для своих сюжетов особо тяжкие его проступки за
последнюю неделю. И хотя понятно это было только им двоим, Ганя приходил в
бешенство. Он специально купил ей машину и не стал сам учиться водить, но
Алле удавалось укрощать самых суровых гаишников. Она целовала блюстителя
порядка в щеку и просила прощения. Поцелуй бывал самый невинный, но это-то и
срабатывало. И еще искренность. Она никогда не говорила: "я больше не буду",
не придумывала всяких оправдательных историй, как другие дамы за рулем.
"Выпила два бокала шампанского, - говорила она, - вот таких, больших.
Пожалуйста, простите меня..."
В тот вечер она выпила гораздо больше...
Она стала пить дома и рассказывала свои притчи дочери. Ирка оказалась
еще более благодарной слушательницей, чем гости, - она с ревом требовала
все новых и новых сказок про мальчика из Китая и девочку с Бирмы и не желала
без них ни есть, ни ложиться спать. Когда Ганя оставался с Иркой один, на
нее не было управы. Ганя почувствовал, что начинает ненавидеть и дочь. В
тот вечер Ганя видел, что Алла напивается, и нарочно дразнил ее, флиртуя с
именинницей, ее подругой из Дома Моделей, люто ненавидя и Аллу с ее баснями
из биографии Игнатия Даренова, и восхищенных слушателей, и свое унижение.
Задыхаясь от злобы, он налил себе полный стакан коньяку и разом опрокинул за
здоровье "Елены Прекрасной" - именинницы.
Это была его последняя в жизни выпивка.
В бутылке, как потом выяснилось, оказался не коньяк, а коньячный спирт
- подарок из солнечной Грузии, убойный напиток, от которого Ганя совершенно
отключился и позволил не только Алле сесть за руль, но и посадить рядом
Ирку.
Он пришел в себя через несколько дней в реанимации, ломаный-
переломаный. Ему сказали, что они тоже в больнице.
Похоронили их родственники.
Потом он вернулся домой в теткину квартиру, в их квартиру, где все
оказалось нетронутым с того рокового дня. Разбросанные чулки - Алла все
подбирала недраную пару, косметика, волосы в щетке, недопитая бутылка кефира
в холодильнике и заплесневелый кусок булки на столе - Алла вернулась с
подиума голодной и накинулась на еду, хотя их уже ждали в гостях - она
пережила блокаду и совсем не умела переносить чувство голода. Ганя смотрел,