Иванова Юлия. Дремучие двери

своей дорожкой, не понимая, осуждая, посмеиваясь друг над другом, но сейчас
Люська все прощает - она великодушна, она победительница.
Люська, Яна хочет походить на тебя, на тех, о ком сочиняла фельетоны,
на роковую девицу в дубленке. Стать для Павлина "своей", пусть даже нацепив
павлиньи перья.
Ничего этого Люська не знает. Яна хочет превратиться из Золушки в
Принцессу, и роль Феи поручает ей, Люське. Вот и все. Восемь лет назад Яна
чернилами перерисовывала себе на руку Люськину татуировку.
Яна к ней вернулась, вот и все.
Угол за гардеробом - давняя Люськина резиденция. К задней стенке
прибито зеркало в старинной резной раме. Перед зеркалом - письменный стол,
над которым свисает с потолка пыльная лампочка под бумажным абажуром. Люська
учится в каком-то техникуме. Готовясь к занятиям, она всегда видит себя в
зеркале. Среди циркулей и учебников - карандаш для бровей и коробочки с
косметикой.
- Стричь? - Люська взвешивает на ладони еще влажные пряди Яниных волос.
Как хочешь, - щеки у Яны горят, руки - холодные. Она сознает что ее
состояние - ненормальность, болезнь. Две Яны как бы сосуществуют рядом -
прежняя все понимает, осуждает, удивляется и с любопытством ждет - что же в
конце концов будет с той, новой Яной?
- Сейчас самый писк - совсем коротко, знаешь, такая тифозная стрижка.
Тебе не пойдет. Хочешь, как у меня? Отравленный еж снова ворочается у нее в
горле.
- Может, хвост? - выдавливает она, - Вот так.
- Так - называется "Хорс тэйл". С челкой?
- Как хочешь.
- Хной покрасить?
- Крась, - жмурится Яна.
Нахальная, отливающая медью грива перехвачена на затылке голубым
пластмассовым кольцом, такие же голубые клипсы сдавливают мочки ушей.
О, Господи... Яна с ужасом и восторгом смотрит, как Фея-Люська
превращает ее лицо в нечто кукольно-театральное. Неужели это у нее такие
огромные мрачные глаза с тяжело взметнувшимися до самых бровей ресницами,
такая бледно-розовая бархатная кожа и негритянский, вишнево-фиолетовый рот.
- Последний писк, девчонка из ГУМа достала, - это Люська о помаде, - Не
нравится, есть бордовая.
- Пусть эта.
У "роковой" такая же помада.
- Встать! - приказывает Люська, - Юбка сойдет, а свитер не в жилу. Надо
что-то воздушное и открытое.
Желтый китайский свитер - гордость Яны, она купила его в московском
Пассаже, отстояв три часа.
- На, примерь.
Блузка из модного дымчато-серого капрона на чехле с пышными прозрачными
рукавами. Черный кожаный поясок.
- Обалдемон, - мурлычет Люська, приглаживая на своих бедрах желтый
китайский свитер. Кошачьи ее глаза, впитывая золотистую желтизну свитера,
разгораются все ярче, - Тебе надо носить декольте, у тебя плечи - люкс! А у
меня во, ключицы. Махнемся, Синегина?
Надувает, по своему обыкновению? Нет, они и вправду сейчас неотразимы
обе - экстравагантно-романтичная Яна и рекламно-спортивная Люська.
- Махнемся...
- А туфли какие?
Туфли. Нельзя же, в самом деле, идти в 56-м году в клуб в валенках, как
в сорок пятом. Вернуться за туфлями домой, представ перед мамой в таком
облачении еще невозможнее. Фея-Люська, выдерживая роль до конца, жертвует
Яне пару стоптанных лодочек. Туфли Яне велики, приходится напихать в них
ваты.
- Ему привет, - подмигнет на прощанье Люська. Зубы ее, когда-то черно-
белые клавиши, сверкнут ровно и влажно, один к одному, а улыбка эта будет
означать: догадалась, но не расспрашиваю. Сама расскажешь, никуда не
денешься.
Больше они с Люськой не увидятся.

ПРЕДДВЕРИЕ 15

"Осуждение церковью капиталистического режима, признание церковью
правды социализма и трудового общества я считал бы великой правдой". /Ник.
Бердяев/

"Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз
Впереди - Иисус Христос".
/А.Блок/

- Значит, давай подведем итоги - сказал АХ. - Природное человечество
отнюдь не представляет собой братства - в этом ошибка "прекраснодушных"
социалистов. Человечество состоит из павших эгоистов, потенциальных или
явных вампиров, и величайший смысл исторического процесса состоит в том, что
человек в нем обособлен, предоставлен самому себе, имея возможность свободно
и сознательно обратиться к Творцу. Войти с Ним в совершенно сознательную и
свободную связь. То есть своей волей признать или не признать в себе высшее
божественное начало. Подчиниться Замыслу. Западная цивилизация освободила
человеческое сознание от всех внешних ограничений, провозгласила безусловные
права человека, то есть дурную бесконечность желаний при невозможности их
все удовлетворить.
Самоутверждение, ведущее к несостоятельности.
Социализм прав, восставая против существующей неправды, корень которой
в том, что общественный строй века сего основан на вампиризме /эгоизме/
отдельных людей. Откуда вражда, конкуренция и все общественное зло.
Замысел Творца основан на подчинении всех надмирному началу, Целому,
спаянному взаимодополняемостью и любовью. Этот Закон Божий исповедует и
Церковь. Но "много званых и мало избранных". Прижизненное "Царство Божие
внутри нас" дается лишь верой и благодатью свободным сердцем избравшим Его,
то есть чудом.
А в "лежащем во зле" мире человек рассуждает примерно так: "Ну хорошо,
я буду жертвовать собой, подчинять свою эгоистическую природу - но для кого?
Для таких же эгоистов-вампиров, подставляя им свою шею, в которую они не
замедлят впиться. То есть отрицая эгоизм в себе, я его увеличиваю в других и
только выращиваю вампиров, умножая зло".
Замысел, основанный на взаимодополняемости, взаимопомощи и любви
возможен лишь когда "все" подчинены безусловному нравственному началу, по
отношению к которому они РАВНЫ МЕЖДУ СОБОЙ, как все конечные величины равны
по отношению к некоей бесконечной ценности. Это - отношения соборности,
любящей семьи, где когда семье хорошо, то хорошо и каждому, где если и есть
"большие", то они служат "меньшим" как более слабым, поддерживая их и
укрепляя. Потому что в доме даже если самый ничтожный трубочист вовремя не
почистит печь, может возникнуть пожар. Создать такие отношения в "лежащем во
зле мире" - чудо великое...
- И ты хочешь нас убедить, что "империя зла"...
- Что Антивампирия Иосифа была той самой прекрасной и дерзкой попыткой.
Отсюда и все эти многочисленные "нельзя". "Нас вырастил Сталин на верность
народу..." "Депутат - слуга народа"... Все члены семьи добровольно
добросовестно трудятся, каждый в меру своих дарований "несут немощи" и
прощают друг друга, но за стол садятся вместе, и немыслимо вообразить, чтобы
брату-профессору, к примеру, подали икру, а брату-пахарю - частик в томате.
Даже брата, шлявшегося невесть где на чужбине в то время, как другие
работали на семью, любящий отец встречает как самого дорогого из сыновей,
потому что он "был мертв и ожил, пропадал и нашелся" /Лк.15,24. Притча о
блудном сыне/.
"...Каждый свое дарование имеет, как написано: один такое, другой
другое. Но вы, братия, союзом любви связанные, в силу сей любви, взаимно
собственными делаете труды и добродетели друг друга... и по общению каждый
из вас, кроме своего, имеет и то, что есть у других: добро наше переходит
взаимно от одного на всех и обратно." /святой Федор Студит/.
- Сравнил святую общину монашескую с атеистическим государством!
- Не бывает атеистических государств, сын тьмы - сколько раз тебе
повторять, что никакими декретами не отменить Путь, Истину и Жизнь, а это и
есть Христос!.. "Я есть Путь, Истина и Жизнь".
"Русские цари... делали одно хорошее дело - сколотили огромное
государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые
мы, большевики, сплотили и укрепили это государство как единое, неделимое
государство, не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся,
всех народов, составляющих это государство. Мы объединили государство таким
образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего
социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и
не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую
кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство
социалистического государства, кто стремится к отделению от него отдельной
части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И
мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы
будем уничтожать весь его род, его семью..." /1937г. речь Иосифа на обеде у
Ворошилова, свидетель Г.Димитров/
- Круто! - присвистнул АГ, - И ты собираешься это приводить в
оправдание Иосифа?
- Пусть на Суде скажут свое слово народы, скитающиеся ныне на
самостийных руинах Антивампирии... Разве не отвечает пастырь перед Богом за
доверенных ему овец?
- А как же "слеза невинного младенца?"
- Эти невинные замученные детки теперь, развалив страну, в
капиталистическом аду маются...
- И это говоришь ты, сын света!..
- На войне как на войне, а в крепости - как в крепости.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
1920г. Назначен председателем комиссии по образованию Автономной
Татарской советской Республики. Назначен председателем комиссии по снабжению
армий Западного фронта одеждой. Решением совета труда и обороны назначен
председателем комиссии по снабжению армии патронами, винтовками и
пулеметами. В связи с нападением Польши на Советскую Республику направлен на
Юго-Западный фронт. Занятие Красной Армией Киева. По поручению политбюро
РКПб формирует реввоенсовет врангелевского Фронта. Занятие Красной Армией
Алешек, Каховки и др. пунктов на Днепре. Участие в работе 9 Всероссийской
конференции. Выезжает на Северный Кавказ и в Азербайджан. Руководство
работами краевого совещания ком. организаций Дона и Кавказа. Доклад "Три
года пролетарской диктатуры". Доклад "О задачах партийной и советской работы
в Азербайджане". Доклад в Темир-Хан-Шуре о задачах партийных и советских
органов в связи с объявлением автономии Дагестана. На съезде народов
Дагестана выступает с декларацией о советской автономии Дагестана. На
съезде народов Терской области - доклад "О советской автономии Терской
области". Участие в работе 8 Всероссийского съезда Советов. Избран членом
ВЦИК. И членом Президиума ВЦИК.
Свидетель Лев Троцкий: "Он не обладал теми качествами, которые
привлекают симпатии. Зато природа щедро наделила его холодной настойчивостью
и практической сметкой. Он никогда не повиновался чувствам, а всегда умел
подчинить их расчету. Недоверие к массам, как и к отдельным людям,
составляет основу природы Сталина."
"Сталину всегда нужно насилие над самим собой, чтобы подняться на
высоту чужого обобщения, чтобы принять далекую революционную перспективу.
Как все эмпирики, он по существу своему скептик, притом циничного склада. Он
не верит в большие исторические возможности, СПОСОБНОСТИ ЧЕЛОВЕКА К
УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ, ВОЗМОЖНОСТИ ПЕРЕСТРОЙКИ ОБЩЕСТВА В РАДИАЛЬНЫХ
НАПРАВЛЕНИЯХ. Глубокая вражда к существующему делает его способными на
смелые действия".
"Историческая диалектика уже подхватила его своим крючком и будет
поднимать вверх. Он нужен всем: бюрократам, нэпманам, кулакам, выскочкам,
пройдохам, всем тем, которые так и прут из почвы, унавоженной революцией. Он
способен возглавить их, у него есть заслуженная репутация старого
революционера. Он даст этим самым прикрытие в глазах страны. У него есть
воля и смелость. Он не побоится опереться на них и двинуть их против партии.
Он уже начал эту работу. Он подбирает вокруг себя пройдох партии." /Троцкий/
"И это псы, жадные душою, не знающие сытости; и это пастыри
бессмысленные; все смотрят на свою дорогу, каждый до последнего на свою
корысть. /Ис.56,11/
"Весь кризис, переживаемый ныне Россией и миром, есть кризис по
существу своему духовный. В основе его - оскудение религиозности, то есть
целостной, жизненно-смертной преданности Богу и Божьему делу на земле.
Отсюда возникает все остальное: измельчание духовного характера, утрата
духовного измерения жизни, обмеление и прозаизация человеческого бытия,
торжество пошлости в духовной культуре, отмирание рыцарственности и
вырождение гражданственности. Русская способность - незримо возрождаться в
зримом умирании, да славится в нас воскресение Христово!" /Свидетель
И.А.Ильин/
"Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым;
чтобы лживая, грязная, скучная безобразная наша жизнь стала справедливой,
чистой, веселой и прекрасной жизнью". /А.Блок/
- Вот я и говорю, - прокомментировал АХ, - "безобразная" - то есть без
Образа Божия. Такая жизнь общества, такой общественный строй не могут быть
угодными Небу. Это я к вопросу о необходимости поисков переустройства мира,
максимального варианта "умножения жатвы". Иосиф не стремился переделать весь
мир, он хотел увести от него, "лежащего во зле" и приговоренного Небом к
гибели, свое стадо. Вверенные ему народы. Он спасал их в меру своего
семинарского понимания "спасения", желая избавить их от БЕЗОБРАЗНОЙ,
неугодной Творцу жизни.
Он верил, что именно Творец попускает и благословляет совершаться
кровавым революциям, когда разложение и число вампиров переполняет чашу Его
гнева!
"Горе городу нечистому и оскверненному, притеснителю!
Князья его посреди него - рыкающие львы, судьи его - вечерние волки,
хищники, не оставляющие до утра ни одной кости.
Пророки его - люди легкомысленные, вероломные, священники его
оскверняют святыню, попирают закон.
Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим - надолго ли? И
обременяет себя залогами.
Не восстанут ли внезапно те, которые будут терзать тебя, и не
поднимутся ли против тебя грабители, - и ты достанешься им на расхищение?"
/Соф.3,3-4.Авв.2,6-7/
И он верил в пророчество "Откровения" Иоаннова о последних временах, о
ВАВИЛОНСКОЙ БЛУДНИЦЕ - символическом торговом и политическом центре будущего
единого антихристова царства со всемирным правительством, объединенной
денежной системой и религией.
Центр роскоши, безудержной похоти, всяческой лжи и злодеяний, - он
символизирует как бы всемирное вожделение сверх всех разумных законов -
денег, роскоши, власти, славы, блуда... Это - общество безудержного
потребления, всемирная похоть - олицетворение и причина всех пороков
человечества во все века. Ибо возжелавшие "Вавилонскую блудницу" многие
поколения влеклись "широким путем" нескончаемых греховных наслаждений,
ведущих в погибель:
"С нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались
живущие на земле".
Блудница сидит "на водах многих", т.е. оказывает враждебное
развращающее влияние на многие народы. "Воды, которые ты видел, где сидит
блудница, суть люди и народы, и племена и языки".
Блудница сидит на "звере багряном, преисполненном именами
богохульными", т.е. на дьяволе. Царская багряница - содержание миродержателя
тьмы века сего. Блудница сидит "в пустыне" - то есть оставлена Богом за свою
безмерную мерзость, обречена на духовную смерть и нравственную гибель.
"И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом,
драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей,
наполненную мерзостями и нечистотой блудодейства ее". То есть, по толкованию
Лопухинской Библии, "жена явится распространительницей безбожной и
безнравственной культуры среди окружающих и подчиненных "Вавилону" народов".
"И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и
мерзостям земным".
"Жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых".
Скованный Христом дьявол в последние времена снова выйдет из бездны и
соединится с Вавилонской блудницей, чтобы губить народы.
Последние земные цари, как свидетельствует "Откровение" Иоанна, "примут
власть со зверем, как цари, на один час /на недолгий срок/. Они имеют одни
мысли и передадут силы и власть свою зверю".
И вот сходит с неба ангел, имеющий власть великую:
"...пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов, и
пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и
отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все
народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от
великой роскоши ее".
То есть некий первоисточник всемирного безудержного вожделения и
потребления, проклятый Богом - причина всех и всяческих грехов и мерзостей,
включая богоотступничество, убийства, гибель святых и пророков, обличающих
всемирный грех.
И вот повеление Господа: "Выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать
вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ея."


* * *


Зажав под мышкой сверток с лодочками, Яна бежит к клубу. Там уже ярко
горят киношные диги, старенький клуб сияет хрустальной изморозью окон,
венцами снега на наличниках, на крыше, заснеженные деревца у входа -
причудливая скульптура из звездно-белого мрамора. Яна вступает в сказку.
Никто не кидается ей навстречу, вестибюль пуст. Яна наскоро раздевается,
раскутывает платок, сует ноги в лодочки и вновь с ужасом и восторгом
обозревает в зеркале шедевр феи-Люськи. Толпящиеся у входа в зал курильщики
с многозначительными перемигиваниями расступаются.
- Ой держите, сама Синегина!
- А ничего... А грива-то, грива!..
- Кто к нам прише-ол? Сбацаем, писательша?
- Она тебе фельетончик сбацает. Держите меня - глазищи-то!
- Нужен ты ей, она сниматься пришла. Пропустите артистку, граждане...
- У-уф... Яна не дыша продирается в толпе, как ныряльщик сквозь толщу
воды, и оказывается неожиданно в слепяще-жарком пятне света. Застывшие в
неловких объятиях танцоры, их розовые, подгримированные лица с бусинками
пота, застывшие у дигов сонные осветители и контрастом - суетящиеся, будто
среди столбов света, багрово-распаренный Ленечка в прилипшей к телу
рубашке, Жора Пушко с экспонометром, "роковая" с хлопушкой. И испепеляюще -
знойный свет дигов, и уже привычно-невидящий кивок:
- А, привет. Стул вон там. Эй, ну что, порядок? Хорошо, давайте.
Приготовились...
"Я в вас, кажется, влюбленный, Иоанна Аркадьевна"...
Даже не заметил ее превращения. Наверное, с равным успехом она могла бы
явиться с мокрой головой в мыльной пене или вообще обритой наголо. Яна
предается этим горьким мыслям, чувствуя, как никнет, тает ее фальшивая
красота в беспощадном зное дигов.
Зато их с Люськой старания произвели несомненное впечатление на
"Роковую" /видимо, Яна, к тому же, заняла ее стул/. Так и ест глазами.
Ее ошеломленно-подозрительный взгляд придает Яне силы.
- Стоп, стоп! Ребята, я просил свободней, а не развязней. Третья пара.
Да, да, вы. Вот что вы делаете. Ничего смешного, у нас пленка на вес золота.
Смотрите сюда. Музыка!
Денис протягивает "Роковой" руку, к которой та мгновенно прилипает,
будто гвоздь к магниту, и они отрывают невиданную в этих краях импровизацию,
с переходами, перебросами и перекидами, вызывающе-экстравагантную,
стремительно-слаженную, свободную от провинциальной вульгарной развязности
местных стиляг. Не какие-то полу-па, полу-скачки, полувихляния - так
некоторые модницы трусливо натягивают на колени слишком короткие юбки, и
думаешь - до чего ж отвратна эта новая мода! А потом какая-либо девчонка в
лоскутке вокруг бедер промчится мимо, нахально сверкая коленками, ослепляя,
ошеломляя, перелетая через лужи, и ты уже невольно восхищаешься степенью,
совершенствованием, естественностью этого шокирующего зрелища.
Совершенствование минуса. Минус в квадрате дает плюс.
Этот их танец! Прекрасное воплощение зла, похоже, сделало зло
прекрасным. Яна отчаянно, до слез, ревнует. К ее руке, будто приклеенной к
руке Павлина, к ее ловкому, раскручивающемуся стремительной пращой телу -
назад, почти до падения, рывок - и снова щека к щеке. К этой их слаженности,
отрешенности их лиц и тел, подчиненных единому бешеному ритму, к
оцепеневшему от восторженного ужаса залу - ох, что же теперь будет -
начальство смотрит... А начальство - директор клуба, и массовик, и
библиотекарша, и представительница районной газеты Синегина - начальство
само загляделось на это "вопиющее безобразие", а директор даже притоптывает
в такт концом ботинка, а Синегина сама размалевана, как последняя...
Они с успехом разогреют массовку на несколько нужных градусов. Через
пару минут Денис прорепетирует нечто "бодренькое" с залом, начальство от
греха сбежит, а Яна останется, терзаемая муками совести и ревности.
Через несколько лет, после фестиваля, этот танец освоят на всех
уважающих себя танцплощадках. Потом он выйдет на пару десятилетий из моды.
Через два часа съемка закончится, диги погаснут, и Павлин наконец-то ее
"увидит".
- Сейчас, Жанна, идем. Ребята, тащите все в четвертую, вот ключ. И
сразу в кафе - я позвонил насчет ужина. Леонид, чтоб ни-ни!
- Мы ни-ни, - подмигивает Ленечке Жора Пушко. А Павлин кладет ей на
плечо руку и ведет в раздевалку под перекрестным огнем любопытных взглядов.
Подает пальто. Ждет, пока она запихивает ноги в валенки. Люськины лодочки
лежат на подоконнике. Здесь она их и забудет.
- Ты что, а в кафе?.. Там же заказано! Ты придешь?
"Роковая" запыхалась, голос какой-то хриплый. Ее глаза и Янины бешено,
как рыцари на поединке, ищут друг друга, чтобы схлестнуться насмерть. Тр-
рах! Искры. Обе ранены, обе выбиты из седла. Одна и та же мысль:
- Значит, правда!.. И /о ирония судьбы!/ - одинаковая помада на губах.
На них смотрят, "Роковая" чуть не плачет. Внутренне корчась от стыда и
отвращения к себе, Яна выскакивает на улицу.
Хоть бы он не побежал за ней!
Неужели он не побежит за ней?
Господи, пусть он сейчас выйдет из дверей!
Яна останавливается, больше не в силах сделать ни шага, и отвести
взгляд от двери клуба. Никого. Ну и ладно.
Он догоняет ее у газетного киоска, снова Яна чувствует на плече его
руку. И ни слова. Вскоре после московского фестиваля рука на плече войдет в
моду, к ней привыкнут, но сейчас Иоанна Синегина перед всем возвращающемся с
танцев осуждающим миром в сладкой муке несет на плече свою крамольную ношу.
И молит Бога, чтоб эта мука длилась во веки веков.
Они кружат по заснеженным улочкам ночного городка. Светская беседа,
пригоршни колючих снежинок в лицо, неправдоподобная тишина за заборами,
иногда взрывающаяся неистовым собачьим лаем, черные бездонные пропасти
переулков и златотканые невесомые шатры плывущих из тьмы фонарей... И
нарастающая внутренняя напряженность в предчувствии мгновения, когда Денис
вдруг замолчит на полуслове, будто в шутку потянет Яну к себе, оставляя ей
шанс одним движением стряхнуть эти пока что легко лежащие на талии руки, как
сползающую шаль. Шанс, которым она не воспользуется, а потом вдруг подумает,
что не умеет правильно целоваться, в панике попытается освободиться, но она
и его сомкнувшиеся вдруг руки уже станут одним целым, а освобождение от их
пут таким же невозможным, как от ремней парашюта в едином неотвратимом
полете.
Яна закрывает глаза.
Яростная схватка губ, пока хватает дыхания. "Неправильно", - терзается
Яна. Наверное, он сравнивает ее с "Роковой", которая, наверняка, умеет.
Господи, что же теперь говорить, что делать?
Павлин продолжает светскую болтовню, будто ничего не произошло. Он
рассказывает что-то смешное, и Яна, не слыша ни слова, улыбается,
подыгрывает, с ужасом чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Только бы
дотянуть до фонаря!.. Фонарь они минуют, и в темноте он не увидит ее
покрасневших глаз, а пока дойдут до следующего, она будет уже в порядке.
Яна бросается в спасительную темноту и замирает в его снова
стянувшихся, как парашютные ремни, руках, в мучительно-сладком, пока не
задохнешься, поцелуе-полете, поцелуе-прыжке, в этом недолговечном единении,
пока не кончится полет, не разомкнутся губы, и ноги не коснутся земли. И
снова мгновенное отчуждение, треп о том, о сем, и страх встретиться глазами,
но уже близок впереди златотканый шатер другого фонаря, и другая темнота, за
которой все повторится.
Потом Денис признается, что боялся ее едва ли не больше, чем она его.
Не знал, как себя с ней вести и вообще опасался затрещины.
Бесконечное чередование тьмы и фонарей, тишины и неистового лая,
близости и отчуждения. Который это круг - десятый, сотый? Яна без варежек,
руки заледенели, но холода она не ощущает, как не ощущает своих уже
распухших губ.
Но вдруг в это ее новое, уже ставшее привычным блаженное состояние
резким диссонансом врывается внезапно вынырнувшая из тьмы мамина фигура.
Простоволосая, с непохожим страшным лицом - такой Яна ее никогда не видела,
с криком: - Дрянь!.. Дрянь! - начинает неистово колотить куда попало по ней
стиснутыми кулачками. Потом с рыданиями, - Я же с ума схожу... Сказала, на
минуту... К Луговым. С мокрой головой, - так же неистово, куда попало,
целовать. - Уже хотела в милицию, не могу, страшно! Дрянь!
Дениса нет - как сквозь землю провалился, но Яна еще полна его
поцелуями, которые, в конечном итоге, отнюдь их не сблизили, остались лишь
распухшие губы, память о его руках, тугими ремнями сжимающими ее тело, да
холодная пустота в душе. И тоска по нему, сильнее, чем прежде.
И сознавая, что она действительно скотина и дрянь, отпаивая мать дома
валерьянкой и наскоро сочинив какую-то весьма правдоподобную историю, Яна
будет все еще там, на бесконечной улице плывущих из тьмы фонарей.
Денис - солнечный день...

ПРЕДДВЕРИЕ 16

"ВЫЙДИ ОТ НЕЕ, НАРОД МОЙ"
"И вот повеление Господа: "Выйди от нее, народ Мой, чтобы не
участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ея!"
"Исполнись Волею Моей!.." Вот она, эта Воля - "ВЫЙДИ ОТ НЕЕш, НАРОД
МОЙ". Нельзя, невозможно отменить или победить тьму мировой Вампирии, покуда
существует первородный грех. Самоутверждение отдельно от Творца. "Будьте,
как боги". Мировая революция невозможна в историческом времени, пока есть
вероятность появления в земном Царствии предсказанного Достоевским господина
с глумливой физиономией с предложением "послать это царство куда подальше".