Иванова Юлия. Дремучие двери

ворохе красок, нот, реплик, па, кадров и рифм, красивых и безобразных,
отвлекающих, пугающих и развлекающих игрушек попадаются иные слова и звуки,
невозможные, как цветы на снегу, как пожатие руки через пропасть, как тайное
послание с воли - помню, люблю, жду... И душа, будто подчиняясь неведомому
коду, оживала, отзывалась мгновенными слезами, теми же: "помню, люблю, жду",
и этот пароль не был заученным, он вообще шел не от головы, даже не от
сердца, она вообще не успевала ни подумать, ни почувствовать, она отзывалась
неожиданным теплом, как живая ткань на градусник. И Денис раздражался и
недоумевал, когда она, утаскивая его с какого-либо престижного фильма или
концерта, вдруг застывала в проходе, останавливалась у выхода. "Ты иди, я
сейчас..." А "сейчас" длилось и длилось, и он, уже одетый, томился в
гардеробе с ее шубой, пока она, наконец, не появлялась - со странной
блуждающей улыбкой и размазанной вокруг глаз тушью, никогда не умеющая
толком объяснить, что там было "такого". И он знал, что теперь бесполезно
тащить ее в гости, и, сам сев за руль, вез домой. И если, как обычно,
передразнивал ее оцепенение, пытаясь расшевелить, она могла выкинуть что-
либо непредсказуемое и соглашалась на многое, лишь бы он от нее отвязался,
иногда без боя сдавая важнейшие завоеванные позиции в извечной меж ними
войне.

ДВЕРЬ ТРЕТЬЯ. СВЕТСКАЯ СОВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ. ГАНЯ

ПРЕДДВЕРИЕ 26

"Сталин видит перед собой грандиознейшую задачу, которая требует отдачи
всех сил даже исключительно сильного человека, а он вынужден отдавать очень
значительную часть своих сил на ликвидацию вредных последствий блестящих и
опасных причуд Троцкого... Троцкий всеми своими речами, писаниями,
действиями, даже просто своим существованием подвергает опасности его,
Сталина, дело...
Великий организатор Сталин, понявший, что даже русского крестьянина
можно привести к социализму, он, этот великий математик и психолог, пытается
использовать для своих целей своих противников, способностей которых он
никоим образом не недооценивает. Он заведомо окружил себя многими людьми,
близкими по духу Троцкому. Его считают беспощадным, а он в продолжение
многих лет борется за то, чтобы привлечь на свою сторону способных
троцкистов, вместо того чтобы их уничтожить, и в упорных стараниях, с
которыми он пытается использовать их в интересах своего дела, есть что-то
трогательное".
"Объяснять эти процессы - Зиновьева и Радека - стремлением Сталина к
господству и жаждой мести было бы просто нелепо. Иосиф Сталин,
осуществивший, несмотря на сопротивление всего мира, такую грандиозную
задачу, как экономическое строительство Советского Союза, марксист Сталин не
станет, руководствуясь личными мотивами, как какой-то герой из классных
сочинений гимназистов, вредить внешней политике своей страны и тем самым
серьезному участку своей работы". /Леон Фейхтвангер/.Свидетель Зиновьев.
"Заявление следствию":
"Я был искренен в своей речи на XVII съезде... Но на деле во мне
продолжали жить две души... Мы не сумели по-настоящему подчиниться партии,
слиться с ней до конца... мы продолжали смотреть назад и жить своей особой
душной жизнью, все наше положение обрекало нас на двурушничество... Бывшие
мои единомышленники... голосовали всегда за линию партии, а промеж себя
преступно продолжали говорить... враждебно к партии и государству... И
хотели мы этого или нет, мы оставались фактически одним из центров борьбы
против партии и ее великой работы... С первого допроса я страстно
возмущался, что я могу быть смешиваем с негодяями, дошедшими до убийства
Кирова. Но факты - упрямая вещь. И узнав из обвинительного акта против
ленинградского центра все факты, я должен был признать морально-политическую
ответственность бывшей ленинградской оппозиции и мою лично за
совершившееся преступление..."
"Теперь, когда мутная волна фашизма оплевывает социалистическое
движение рабочего класса и смешивает с грязью демократические устремления
лучших людей цивилизованного мира, новая конституция СССР будет
обвинительным актом против фашизма, говорящим о том, что социализм и
демократия непобедимы". И.Сталин.
"Нужно всемерно усилить и укрепить нашу Красную Армию, Красный флот,
Красную авиацию, ОСОАВИАХИМ, нужно весь наш народ держать в состоянии
мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы
никакая "случайность" и никакие фокусы наших внешних врагов не могли
застигнуть нас врасплох". И.Сталин.
"За процветание той науки, которая не отгораживается от народа, не
держит себя вдали от народа, а готова служить народу, готова передать народу
все завоевания, науки, которая обслуживает народ не по принуждению, а
добровольно, с охотой". Тост И.Сталина на приеме в Кремле.


СЛОВО АХА О СЛОВЕ:

"В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все через
Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков;
И свет во тьме светит, и тьма не объяла его". /Иоан.1,1,3-5/
Слово - величайший дар Творца человеку, сотворенному "по образу и
подобию Божию". Словом можно творить действительность - возводить и
разрушать, врачевать и убивать, спасать и развращать, словом можно воевать
на стороне Слова или тьмы, лжи. Ибо слово - самое мощное оружие массового
уничтожения или спасения.
Именно Слово творило мир, и именно те, кого Небо одарило словом,
призваны творить Царствие "внутри нас" и преображать действительность
"лежащего во зле" мира согласно Замыслу.
"Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово,
которое я говорил, оно будет судить его в последний день". /Иоан.12,48/
Это прекрасно понимал Иосиф, назвавший писателей "инженерами
человеческих душ".
"Вы производите нужный нам товар. Нужнее машин, танков, самолетов -
души людей..."
Так называемый "метод социалистического реализма" /отображение
действительности в ее "революционном развитии"/ - не так уж смешно и нелепо.
Как писал Александр Сергеевич: "Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий
обман". ВОЗВЫШАЮЩИЙ, то есть зовущий к высокой истине, в Небо, помогающий
преодолеть "свинцовую мерзость бытия". Разве не есть сама история
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВА, вызревающего, формирующегося в человечестве, - восходящей,
революционной, в отличие от "нисходящей" истории ветхого человечества,
ведущей во тьму внешнюю, вторую и окончательную смерть? Из праха в прах...
То есть это никакая не лакировка действительности, а мечта, идеальный
проект, Путь, по которому следует идти. Пусть так не бывает, но так ДОЛЖНО
быть. Образец "лакировки" - фильм "Кубанские казаки". Ну и чему плохому он
научил народ, который валом валил, по нескольку раз смотрели, стосковавшись
по мечте. И до сих пор смотрят, наглотавшись современной "горькой правды",
после которой разве что повеситься...
Конечно, тянуть саночки "павшего мира" в гору, придумывать
положительных героев редко кому удается. Даже талантливым, не то что
конъюнктурщикам. Блаженны "талантливые конъюнктурщики", фильмы которых до
сих пор смотрят, а песни поют, пробуждая в душах "разумное, доброе, вечное".
Как же они должны быть благодарны Иосифу, ненавистной цензуре, пусть
хлыстом, но отогнавших от геенны их рвущиеся туда души! Пусть под угрозой
выстрела в спину, пусть из-за гонорара, но они воевали на стороне Света, а
не тьмы. Критерий - плоды добрые...
Стены Антивампирии были возведены, изгнаны волки внешние,
обезвреживались внутренние. За основу новой идеологии был взят Замысел -
спаянное, самоотверженное и бескорыстное восхождение семьи народов к
Светлому Будущему, которое отличалось от Царствия разве что отсутствием веры
в бессмертие, в посмертную великую награду за земной подвиг... Я уже
говорил, что такое бескорыстное служение идее "Царства Свободы" без надежды
на награду "там" не может не восхищать. Многие воины шли на смерть,
противодействуя царству Мамоны, ничего не требуя взамен. Просто по велению
сердца. А Господь, как известно, сказал: "Дай Мне, сыне, сердце твое".
Конструирование действительности "в ее революционном развитии" - Иосиф
требовал от своей интеллигенции помощи в этом великом деле. Где запугивая,
где понукая, где подкупая, ибо это были обычные грешные люди, в основном, не
верящие ни в Бога, ни в Замысел. В лучшем случае -подчиняясь "вписанному в
сердце Закону", который во многом совпадал с официальной идеологией. Святых
писателей было мало. Разве что "красный мученик" Николай Островский, под
словами которого подписался бы любой "рожденный свыше":
"Самое дорогое у человека - это жизнь, и прожить ее надо так, чтобы не
было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Чтобы не жег позор за
подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: "Вся жизнь и
все силы отданы самому прекрасному - борьбе за освобождение человечества".
Здесь, разумеется, говорится о революции против самого ЦАРСТВА
БУРЖУАЗНОСТИ, а не той, где пролетарий, побеждая сам, становится
"коллективным буржуа". Об освобождении от рабства у дурной материи:
"Буржуа всегда раб. Он раб своей собственности и денег, раб воли к
обогащению, раб буржуазного общественного мнения, раб социального
положения, он раб тех рабов, которых эксплуатирует и которых боится. Он
создал огромное материальное царство, подчинился ему сам и подчинил
других... Буржуа имеет непреодолимую тенденцию создавать мир фиктивный,
порабощающий человека, и разлагающий мир подлинных ценностей. Буржуа создает
самое фиктивное, самое нереальное, самое жуткое в своей нереальности царство
денег".
Здесь Н. Бердяев говорит, разумеется, о царстве Мамоны, служение
которому Господь поставил в непримиримое противоречие с Замыслом.
О таком "освобождении человечества", за которое надо отдать жизнь, и
говорит Николай Островский.
Конструирование, сотворение грядущего Царства, "Светлого Будущего", как
говорили и пели в сталинской Антивампирии... Опираясь на лучшее в человеке,
на заложенные Богом таланты, на образ Божий в нем, на поиск Истины и Неба.
На отвращение к игу дурной материальности и жажду освобождения духа.
Так что же, запретить "чернуху"? Иосиф считал, что все дело в позиции
автора. Слово может, разумеется, отображать бессмыслицу, ужас, скуку и
"свинцовую мерзость" бытия как болезнь, как грех, ведущий к духовной смерти.
Но не упиваться грехом, не соблазнять им.
"Я ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный", -
писал Маяковский, -

"Слово - полководец человечьей силы.
Марш! Чтоб время сзади ядрами рвалось".
"А что если я народа водитель
И одновременно - народный слуга?"

Здесь нет отступления от Замысла. Слово должно откапывать человека из-
под завалов материальности, суеты и грехов, возвышать и звать к звездам.
Конструировать град грядущий, град-мечту, соответствующий Зову сердца. Это -
россыпь новых идей, фантазий, предвидений, откровений, интуиции, прорыва в
будущее, в Дом Отца. Это прежде всего - верная позиция, которую безошибочно
различал Иосиф. Другое дело, что он не всегда мог называть вещи своими
именами. Но главным для него было построение царства, противостоящего
Мамоне.
Служители искусства - сотворцы Всевышнего в великом деле Замысла,
начиная от вторжения в "лежащий во зле" мир с разрушительно-созидательной
программой Антивампирии, Свободы "от работы вражия", "дороги к солнцу от
червя". Об этом еще Некрасов писал:

Где вы, - певцы любви, свободы, мира,
И доблести? Век "крови и меча"!
На трон земли ты посадил банкира,
Провозгласил героем палача...
Толпа гласит: "Певцы не нужны веку!"
И нет певцов... замолкло божество...
О, кто ж теперь напомнит человеку
Высокое призвание его?

Итак, провозглашенный Иосифом метод "отображения действительности в ее
революционном развитии" вполне соответствовал высочайшей миссии, возложенной
Небом на работников культуры, призванных довести до "широких масс" Замысел и
слово Творца путем воздействия на чувства и разум, в отличие от священников,
взывающих к духу и вере. Кстати, этот соцреализм насквозь идеалистичен и
теократичен. Слово творит действительность, сознание определяет бытие.
"Сейте разумное, доброе, вечное"... Иосиф, правда, добавлял: "и
непримиримое к врагам".
"Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел я
принести, но меч"; /Мф.10,33/
Иосиф отрицал "искусство для искусства", ибо чистое искусство - та же
чисто душевная похоть. Соус без блюда.
"Дурно пахнут мертвые слова", - писал Гумилев, имея в виду гнилые,
пустые, праздные.
"С кем вы, мастера культуры?" - вот что главное. Воины Антивампирии,
Вампирии и пофигисты. Насмешка надо всем, цинизм - орудие сатаны. "Твори,
выдумывай, пробуй", а не осмеивай. Служители культуры призваны возводить
лестницу, ведущую народ в Светлое Будущее. Соцреализм с некоторой натяжкой
можно было бы назвать "лестницей восхождения"...
- Вавилонской башней? - хихикнул АГ.
- Вавилонская башня - попытка восхождения во грехе к Богу. Иосиф же
провозгласил отделение церкви от государства и обязательное соблюдение основ
христианской этики...
- Особенно "Не убий!" - опять хихикнул АГ. Как говорил Иосиф - "Из
номенклатурных яиц вылупились змееныши..."


* * *


Вышинский: Чего же Троцкий требовал?
Пятаков: Требовал проведения определенных актов и по линии террора и по
линии вредительства,.. он поставил вопрос - это была середина 1934 года - о
том, что сейчас, с приходом Гитлера к власти, совершенно ясно, что его,
Троцкого, установка о невозможности построения социализма в одной стране
совершенно оправдалась, что неминуемо военное столкновение и что, ежели мы,
троцкисты, желаем сохранить себя, как какую-то политическую силу, мы уже
заранее должны, заняв пораженческую позицию, не только пассивно наблюдать и
созерцать, но и активно подготовлять это поражение. Но для этого надо
готовить кадры, а кадры одними словами не готовятся. Поэтому сейчас надо
проводить соответствующую вредительскую работу.
Помню, в этой директиве Троцкий говорил, что без необходимой поддержки
со стороны иностранных государств правительство блока не может ни прийти к
власти, ни удержаться у власти. Поэтому речь идет о необходимости
соответствующего предварительного соглашения с наиболее агрессивными
иностранными государствами, такими, какими являются Германия и Япония, и что
им, Троцким, со своей стороны, соответствующие шаги уже предприняты в
направлении связи как с японским, так и с германским правительством.
Пятаков: Примерно к концу 1935 года Радек получил обстоятельное письмо-
инструкцию от Троцкого. Троцкий в этой директиве поставил два варианта о
возможности нашего прихода к власти. Первый вариант - это возможность
прихода до войны, и второй вариант - во время войны. Первый вариант Троцкий
представлял в результате, как он говорил, концентрированного
террористического удара. Он имел в виду одновременное совершение
террористических актов против ряда руководителей ВКПб и Советского
государства, и, конечно, в первую очередь против Сталина и ближайших его
помощников.
Второй вариант, который был с точки зрения Троцкого более вероятным, -
это военное поражение. Так как война, по его словам, неизбежна, и притом в
самое ближайшее время, война прежде всего с Германией, а возможно с Японией,
следовательно, речь идет о том, чтобы путем соответствующего соглашения с
правительствами этих стран добиться благоприятного отношения к приходу блока
к власти, а, значит рядом уступок этим странам на заранее договоренных
условиях получить соответствующую поддержку, чтобы удержаться у власти.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1936г. Прием в Кремле работников золотой промышленности, промышленности
цветных, легких и редких металлов. Участие в совещании передовиков
животноводства. Участие в совещании передовиков по льну и конопле. Участие в
работе 10 съезда ВЛКСМ. Председатель пленума Конституционной комиссии.
Руководство пленумом ЦК ВКПб, доклад о проекте Конституции СССР. Участие в
работе чрезвычайного 8 Всесоюзного съезда Советов. Доклад о проекте
Конституции. Доклад о работе Редакционной комиссии.
"Впрочем, я бы не имел ничего против постановки "Бега", если бы
Булгаков прибавил к своим восьми снам еще один или два сна, где бы он
изобразил внутренние социальные пружины гражданской войны в СССР, чтобы
зритель мог понять, что все эти по-своему "честные" Серафимы и всякие
приват-доценты оказались вышибленными из России не по капризу большевиков, а
потому, что они сидели на шее у народа, несмотря на свою "честность", что
большевики, изгоняя вон этих "честных" сторонников эксплуатации,
осуществляли волю рабочих и крестьян и поступали поэтому совершенно
правильно." И.Сталин.
"... пьесы нам сейчас нужнее всего. Пьеса доходчивей. Наш рабочий
занят. Он восемь часов на заводе. Дома у него семья, дети. Где ему сесть за
толстый роман... пьесы сейчас - тот вид искусства, который нам нужнее всего.
Пьесу рабочий легко просмотрит. Через пьесы легко сделать наши идеи
народными, пустить их в народ".
"Наша сила в том, что мы и Булгакова научили на нас работать". Сталин.
"Зря распространяетесь о "вожде". Это нехорошо и, пожалуй, неприлично.
Не в "вожде" дело, а в коллективном руководителе - в ЦК партии..." И.Сталин.
"Сталину, очевидно, докучает такая степень обожания, и он иногда сам
над этим смеется. Рассказывают, что на обеде в интимном дружеском кругу в
первый день нового года Сталин поднял свой стакан и сказал: "Я пью за
здоровье несравненного вождя народов, гениального товарища Сталина. Вот,
друзья мои, это последний тост, который в этом году будет предложен здесь за
меня." /Леон Фейхтвангер/
"Сталин - мне много об этом рассказывали и даже документально это
подтверждали - обладает огромной работоспособностью и вникает сам в каждую
мелочь, так что у него действительно не остается времени на излишние
церемонии. Из сотен приветственных телеграмм, приходящих на его имя, он
отвечает не больше, чем на одну. Он чрезвычайно прямолинеен, почти до
невежливости, и не возражает против такой же прямолинейности своего
собеседника". /Леон Фейхтвангер/
Свидетельствует Джавахарлал Неру:
"Затем наступила небольшая передышка, когда Ленин в 1921 году ввел
новую экономическую политику или НЭП. Это было известным отступлением от
коммунизма, они сделали шаг назад для того, чтобы переведя дыхание и
восстановив силы, сделать потом несколько шагов вперед. Но народ запомнил и
Сталинскую программу.
План предусматривал сближение крестьянства с индустрией посредством
образования образцовых огромных сельскохозяйственных предприятий,
государственных и коллективных; индустриализацию всей страны путем
сооружения крупных заводов, гидростанций, шахт и т. д. Наряду с этим план
предусматривал множество других мероприятий, относившихся к образованию,
науке, кооперативной торговли, строительству домов для миллионов рабочих и
общему повышению их жизненного уровня и т.д. Это был знаменитый пятилетний
план, или ПЯТИЛЕТКА, как назвали его русские. Он представлял собой
грандиозную программу, осуществление которой было бы трудным делом даже на
протяжении жизни целого поколения для богатой и передовой страны. Попытка
осуществить ее в отсталой и бедной России казалась пределом безумия.
Строительство огромными темпами тяжелой промышленности потребовало от
России очень больших жертв. Советы вывозили за границу все, что можно было
сбывать: пшеницу, рожь, ячмень, кукурузу, овощи, фрукты, масло, мясо, дичь,
мед, рыбу, икру, сахар, растительные масла, кондитерские изделия и т. д.
Вывоз этих товаров означал, что сами они оставались без них.
Массы почти с энтузиазмом мирились с новыми жертвами. Они жили бедной
аскетической жизнью, они жертвовали настоящим ради манившего их великого
будущего, гордыми и привилегированными строителями которого они себя
считали. Советская Россия впервые в истории сконцентрировала всю энергию
народа на мирном созидании, на желании поднять отсталую в промышленном
отношении страну и сделать это при социализме.
Пятилетний план совершенно изменил лицо России. Из феодальной страны
она внезапно превратилась в промышленную страну. Ее продвижение вперед в
области культуры поразительно. Нужда и лишения еще не исчезли, но ужасный
страх безработицы и голода здесь исчез.
Пятилетний план покорил воображение всего мира. Все толкуют сегодня о
"планировании", о пятилетних, десятилетних, трехлетних планах. Благодаря
Советам слово "планирование" звучит ныне, как магическое слово".


* * *


Это был день, когда Радик Лившиц, в то время художник на их фильме,
затащил ее в одну из московских квартир, где Даренов, неофициальная
ленинградская знаменитость, выставил некоторые свои картины.
- Ты их больше никогда не увидишь, - горячился Радик. - Все это на днях
уплывает. Туда. Даренов у них нарасхват, это наши - м...и, - Радик
употребил не совсем цензурное слово, - их судить надо. Бандиты,
неандертальцы! Даренов - гений! 3наешь, почем там его картины?
- У тебя все гении, - ворчала Иоанна, разогревая машину. - Тебя туда
подвезти, так и скажи. А еще лучше - вон такси. Дать пятерку? Безвозмездно.
Радик оскорбленно молчал, и Иоанна сдалась. Они поехали "на хату".
Тогда все происходило "на хатах". Выставлялись скульпторы и художники,
читались стихи и проза, всевозможные сенсационные лекции, проводились
встречи с опальными экономистами, лекарями, футурологами, спасителями
"гибнущего мира". На квартирах пели под гитару барды, демонстрировались
фильмы и даже разыгрывались спектакли. В этой подпольной жизни культурной
элиты была, как во всяком запретном плоде, своя сладость.
По дороге купили две бутылки водки и огромный арбуз. "Людям", - сказал
Радик с ударением на втором слоге. Даренов же, по его словам, вообще в
завязке, с тех пор как они с женой, ленинградской манекенщицей, глупой, но
феноменально эффектной бабой, "которая его мизинца не стоила и которую он
терпел только ради дочки", ехали навеселе с какого-то банкета. Жена сидела
за рулем, дочка - рядом. Даренов спал на заднем сиденье и проснулся через
пару дней в реанимации, уже без жены и дочери. С тех пор он ни грамма, хотя
он-то тут при чем? Его Алка, земля ей пухом, вообще не просыхала, вечно
гоняла навеселе. Пользовалась тем, что гаишники от одного ее вида свисток
проглатывали. Дочку жалко... А жен этих у Даренова - что килек в банке, и
все дерьмо. Регина эта, например, меценатка, муж ей кучу денег оставил, а
квартира - сама увидишь, - Лужники! Тагеев, министр такой был, слыхала?
Иоанна попросила Радика заткнуться и не мешать вести машину. Она
устала, хотела есть и уж совсем было собралась высадить Радика с его
болтовней, водкой и арбузом у ближайшей остановки такси, когда тот объявил,
что приехали.
Дверь открыла сама хозяйка - рослая, костистая, с длиннющими ногами, в
серебристо-голубом брючном костюме, под цвет голубовато-серебряных волос -
она походила на породистого дога. Регина по-мужски крепко пожала Иоанне
руку, с одобрительным кивком забрала арбуз и водку и, указав на распахнутую
слева дверь: "Выставка там, раздеваться здесь", - удалилась.
Картины - их было десятка два, а может, и меньше, стояли прямо на
стульях вдоль стен, умело освещенные расставленными и развешанными тут и там
светильниками. Гости входили и выходили, вполголоса переговаривались. Были и
иностранцы - двое итальянцев и пожилой скандинав с переводчицей. Наверное,
покупатели. Во всяком случае, скандинав молча стоял перед одной из картин,
то отступая, то подходя ближе, справа, слева, и вид у него был, будто он
жалеет, что у картины нет зубов, которые можно было бы осмотреть во
избежание подвоха. Итальянцы же одобрительно цокали, бегали от картины к
картине, чуть ли не на вкус пробовали, восхищаясь, насколько поняла Иоанна,
"чего-то там совершенством".
Наверное, совершенство это действительно было - картины ошеломляли
каким-то невероятным сочетанием предметов, их назначений и размеров,
некоторые просто хотелось потрогать, до того они были правдоподобно
неправдоподобными. Но Иоанна не была знатоком живописи, всех этих течений,
стилей, направлений, да и другие виды искусств она воспринимала сугубо
эмоционально, дилетантски, мнения своего высказывать не любила, да и мнения-
то, собственно, не было - так, ощущение, личное приятие или неприятие. А не
принимала Иоанна, например, напрочь, мрачные натуралистические сцены -
просто сгорали предохранители. В детстве она отказывалась впускать в свою
жизнь всякие жалостливые истории про животных, стариков и детей, терпеть не
могла "Аленький цветочек", "Му-му", сбегала иногда с самых престижных
просмотров со сценами жестокости, насилия и чересчур откровенного секса и
выходила из комнаты, когда начинали рассказывать всякие ужасы. Знакомые
знали эту ее странность, тщетно пробовали перевоспитать. Иоанна понимала,
что подобное восприятие искусства недостойно профессионала, но ничего не
могла с собой поделать. Даже слишком натурально снятые Денисом сцены из
собственных сценариев она предпочитала не смотреть и, к собственному стыду,
питала тайную слабость к коммерческим лентам с традиционным "хэппи-эндом".
Картины Даренова оказались "те самые", страшные, неприемлемые для ее
восприятия, хотя в них вроде бы не было ни крови, ни трупов. Кроме
"Восходящего чудовища" шокировал "Прыжок" - как бы надвое разделенная
картина. Слева фигурка спортсмена под ликование толпы взлетает над планкой,
где все пронизано солнцем, молодым и радостным, ощущением взлета, а справа
вместо матов - провал, бездна. И далеко внизу, будто с крыши высотного дома,
видна городская улица с ползущими муравьями - автомобилями.
"Двое", где сплетенные среди фантастических цветов тела влюбленных,
начиная от пояса, как бы постепенно рассыпаются, переходя в песок. И вот уже