Иванова Юлия. Дремучие двери

послать лужинских рвачей-хозяев подальше. В союзники зубной техник
неожиданно завербовал себе Дениса, который вообще-то рассматривал намерение
жены как очередную блажь. Но уж если блажь, то подешевле. Пушкину вон как
славно писалось в деревне!
А Иоанна тем временем лихорадочно собирала деньги, и когда коварный
зубной техник тоже согласился на пятьдесят две, объявила, что дает пятьдесят
пять со своим оформлением. И более того, согласна выплатить сразу под
расписку тридцатитысячный аванс - деньги срочно нужны были для покупки к
свадьбе кооперативной квартиры глебову племяннику. Иоанна привезла деньги,
которые были мгновенно уплачены за квартиру, и в сумочке у Иоанны оказалась
решающая расписка: в счет оплаты за покупку дачи, заверено нотариусом. "3а
покупку дачи..." За Лужино... И хотя все еще могло случиться, она
перекрестила расписку, потом поцеловала и вообще не знала, что бы с ней еще
сделать и куда положить. И потом тряслась и не находила себе места до марта,
пока оформлялись права на наследство и пришлось-таки вновь собирать деньги,
заняв недостающую сумму у отца Тихона.
На дачу она не зашла - дорога к дому была занесена снегом. Можно было
пройти и пешком, но Иоанна торопилась в Москву. Лишь сладко замерло сердце
при виде знакомого мезонина.
С двумя бутылками шампанского на последнюю десятку она приехала домой.
- Я победила, победила! Лужино - мое! - хотелось ей орать на весь мир.
Филипп, как всегда, возился со своей аппаратурой.
- На эти деньги, ма, можно до конца жизни в Сочах и на Взморье каждое
лето кайф ловить, - покачал головой Филипп, но шампанское все-таки выпил, -
Помещица Синегина... Звучит!
- Ненавижу дачи, - вздохнула свекровь, взбивая миксером сливки, - С
детства. Там в жару жарко, в холод - холодно, там комары, мухи, мыши. Но как
говорится, каждому свое. Чем бы дитя не тешилось...
И тоже пригубила из бокала.
А потом все чуть не сорвалось, потому что Лужино присоединили к
соседнему поселку городского типа и селиться там стали разрешать лишь с
пропиской "особо заслуженным". Таковым был Денис, партийный и лауреат всяких
там премий. Иоанна числилась лишь соавтором сценариев. Решено было оформлять
дом на Дениса, который, запасшись справками и характеристиками, проявил, как
всегда, недюжинную деловую хватку. Иоанна, не выдержав треволнений,
свалилась с жестоким гриппом, температура двое суток держалась под сорок.
Денис мотался между съемками, дачными делами, аптекой и пуфиком подле
болящей Жанны, которую он настойчиво пичкал липовым чаем и соками.
К 8-му марта он преподнес ей подарок - оформленный и подписанный
договор о покупке Лужина. Дом и место ему понравились /"Неплохое вложение
капитала"/.
- Но учти, это все твое, я там на следующий день повешусь на первом
попавшемся пепин-шафране с тоски, ты же знаешь...
Иоанна знала. Денис не мог более суток пребывать в одной точке
мироздания, а отдыхать не умел вообще. Пришлось ему, бедняге, выдержать и
"последний решительный" с наследницей, которая с блокнотом и карандашом
провела его по Лужинским комнатам и прочим объектам, фиксируя всю мебель,
тряпки, электрические лампочки и лопаты и проставляя цены - хотите -
забирайте или я устрою распродажу. Я продала дачу, а не обстановку...
Денис плюнул и заплатил, хотя сумма набежала кругленькая.
- Подвинься, мать, ну разве я не заслужил?
- Не валяй дурака. Тоже хочешь заболеть?
Прикосновение его прохладных рук к раскаленному телу было приятно.
Муж... Скоро серебряная свадьба, для киношного мира до неприличия долгий
альянс. Только ли творчески-деловой? Можно ли назвать удачным их в общем-то
свободный брак? Общая работа, дом, постель, сын, имущество, теперь вот
дача... Был период внутренней борьбы, перетягивания каната, от которой,
кажется, оба освободились. Муж... Они переболели страстями, соперничеством,
постепенно становясь близкими друзьями, компаньонами, удобными друг для
друга партнерами по необходимому порой, как традиционный воскресный обед,
сексу. Они то тянули дружно эту упряжку под названием жизнь, то рука об руку
карабкались на какую-нибудь очередную творческую вершину, то разбегались -
каждый в свою степь, то вновь сталкивались, их тянуло друг к другу, и
соединялись на мгновение, чтобы снова разбежаться. Наверное, по нынешним
временам, они были все-таки удачной парой. Но однажды, когда во время
исповеди священник предложил ей повенчаться, Иоанна впала в панику и наотрез
отказалась. У нее был один суженый перед Богом - Ганя. И там, в иной жизни,
Ганя и та вечно юная Иоанна с его картины, оставшаяся по ту сторону бытия,
вновь встретятся. И Господь воссоединит навсегда их руки, сердца и тела. И
"двое да едины будут". Ибо "браки совершаются на небесах" ...
И будет там вечно закатная аллея лужинских сосен, и рыжий дух Альмы, и
костер впереди, который не преодолеет ничто темное. И если суждено ей дотла
сгореть в этом Огне, пусть та, изначальная Иоанна останется с Ганей
навеки...
Но священнику она ничего такого сказать не посмела, просто сослалась,
что муж неверующий и некрещеный. Хотя к вопросам веры Денис относился с
уважительно-мистической осторожностью, в отличие от свекрови, воинствующей
атеистки /т.е. верю, что Бога нет/ и Филиппа, который на все ее запоздалые
материнские муки совести, что сын некрещеный, и уговоры креститься, несмотря
на строжайший запрет отца Тихона "не наседать", отвечал: "недостоин".
Денис же сразу серьезнел, сникал, если заговаривали "об этом", старался
перевести разговор на другую тему или уходил. Или прямо заявлял:
- Может, помолчим?.. - И Иоанна, в глубине души соглашалась с ним - у
каждого свой сокровенный путь к Богу и "тайна сия велика eсть".
Лишь однажды Денис замечательно высказался сам ни с того, ни с сего:
- Знаешь, Бог, конечно, есть, просто я в Него не верю.
Удивленная Иоанна молча ждала продолжения.
- Помнишь ту вгиковскую историю с гибелью Симкина и твой по этому
поводу oпyc?
Еще бы ей не помнить! Даже теперь давней глухой болью замерло сердце.
- Ты писала, что с Симкиным был я, а не Пушко. И мне все больше
кажется, что это действительно был я ... Молчи, не перебивай. Но Бог сделал
так, чтобы мною оказался Пушко. Бог спас меня, иначе все бы рухнуло,
понимаешь? Вся жизнь... Конечно, это невероятно, невозможно, я сам не верю,
но... Почему же я тогда знаю, что был там, если меня не было? 3наю, почему в
конце концов я вообще об этом так часто думаю - мало ли всякого случалось и
похлеще?.. Но, когда я грешу, слышу: "А помнишь, как Я тогда спас тебя? Ведь
это был ты, а не Пушко. И только мы оба это знаем. Я - Бог, и ты".

ПРЕДДВЕРИЕ 51

"Он обладал исключительным, почти интуитивным проникновением в
психологию отсталого элемента российской действительности... С недоверием и
подозрительностью он относился не только к угнетателям - помещикам,
капиталистам, священникам и жандармам, но также и к угнетаемым, - тем самым
рабочим и крестьянам, на защиту которых он встал. В его трактовке социализма
отсутствовало чувство вины. Бесспорно, Сталин испытывал некую долю
сочувствия к классу, к которому и сам принадлежал. Однако ненависть к власть
имущим и зажиточным классам была в нем намного сильнее. Классовая ненависть,
проповедуемая революционерами из высших сословий, была для них не
определяющим чувством, а производным от их теоретических взглядов. Классовая
ненависть Сталина была у него не вторичным, а именно основным чувством.
Учение социализма тем его и привлекало, что казалось бы, предоставляло
моральное право для самовыражения. В его взглядах не было ни грана
сентиментальности. Его социализм был холоден, трезв и жесток". /Исаак
Дойчер/
"Была уже пора начинать, но Коба все не появлялся. Он всегда приходил
позже всех, не то чтобы опаздывал, но неизменно являлся одним из
последних... С его появлением атмосфера резко менялась. Становилась не
столько деловой, сколько гнетущей. Коба возникал с зажатой под мышкой
увечной левой руки книгой и садился где-нибудь с краю или в углу. Он молча
слушал, пока выскажутся все. Сам всегда выступал последним. Выждав, он мог
таким образом сопоставить взгляды товарищей, взвесить свои доводы... и
представить свое выступление в качестве заключительного аккорда, как бы
подытоживая дискуссию. И оттого все, что он говорил, обретало какое-то
особое значение". /Ф.Кнунянц/
"По мнению Гитлера, немцы были высшими существами, высшими, по
сравнению с народами Восточной Европы, а пропасть, которая отделяла их от
славян и еще больше от евреев, базировалась не на культурных или
исторических особенностях, а на врожденных биологических различиях. Они были
существами другого рода, вовсе не членами человеческой расы, а низшими
существами, что касалось славян, и паразитами, которые грабили и разрушали
человеческие существа, в отношении евреев.
С 1933 года эти взгляды получили научную видимость и преподавались в
качестве курса расовой биологии в немецких школах и университетах. Множество
молодых людей, служивших на восточном фронте, находились под влиянием этих
взглядов. Впервые примененная в Польше, эта расистская идеология стала для
немцев руководством к действию в проведении военных операций и в
осуществлении оккупации. В отношении этого Гитлер настаивал на том, чтобы и
армия, и СС рассматривали "предстоящую компанию не как простое военное
столкновение, а как конфликт двух идеологий". Он повторил ту же мысль на
встрече с высшими офицерами 30 марта. Гальдер пишет о его обращении:
"Столкновение двух идеологий... Коммунизм несет огромную опасность в
себе для нашего будущего. Мы должны забыть о товариществе между солдатами.
Коммунист - не товарищ, как до, так и после сражения. Это - война на
уничтожение... Мы ведем войну не для того, чтобы щадить врага".
В так называемом "комиссарском приказе" от 13 мая Гитлер требовал от
армии уничтожения советского руководства, а для этого нужно было убивать на
месте всех захваченных в плен партийных функционеров и комиссаров". /Алан
Буллок/
- Не удивляйся, сын тьмы, что я промотал историю немного назад. Это
специально для тех, кто ставит знак равенства между фашизмом и коммунизмом,
между Иосифом и Адольфом... Немножко заполним у этих господ "провалы
памяти".
"Однако Англия и Франция отвергли политику коллективной безопасности,
коллективного сопротивления и заняли позицию нейтралитета... А политика
невмешательства означает молчаливое согласие, попустительство агрессии,
потворство в развязывании войны.
Это опасная игра, равносильная погружению всех воюющих сторон в трясину
войны... с тем, чтобы ослабить и измотать друг друга, подстрекающая немцев
идти на Восток, обещая легкую наживу и внушая: "Только начните войну с
большевиками, и все будет в порядке." /И.Сталин /
"Враг надеялся, что Россия станет нашим противником после покорения
Польши. Он недооценил мое стремление идти до конца.
Как гром среди ясного неба, прозвучало сегодня официальное сообщение о
пакте о ненападении с Россией. Послезавтра Риббентроп завершит переговоры.
Последствия пока непредсказуемы.
В политике перед нами стоят далеко идущие планы. Мы начнем с разрушения
мировой гегемонии Англии. Теперь, когда я сделал необходимые приготовления в
политическом плане, путь для солдат открыт." /Адольф Гитлер/
"Несгибаемой поступью по всей земле... Длительный мирный период не
принесет нам пользы...
Задача номер один - разгром Польши, даже если на Западе разразится
война. Я позабочусь о пропагандистских доводах в защиту войны, независимо от
того, имеют они под собой реальную почву или нет. Победителей не судят.
Когда воюешь - важна лишь победа.
Закройте ваши сердца для жалости. Действуйте безжалостно. 80 миллионов
человек должны получить то, что они заслуживают. Максимум жестокости. Вина
за неудачи ляжет на тех командиров, которые поддадутся панике. Наша цель -
разрушить Польшу до основания. Главное - скорость. Преследовать до полного
уничтожения." /Адольф Гитлер/
"Англия надеется на Россию и Соединенные Штаты. Если надежды на Россию
не оправдаются, то и Америка останется в стороне, потому что уничтожение
России чрезвычайно увеличит мощь Японии на Дальнем Востоке... Россия -
фактор, на который больше всего полагается Англия... Когда Россия будет
раздавлена, последняя надежда Англии рассыплется в прах. Тогда Германия
станет господином Европы и Балкан.
Решение: уничтожение России должно быть частью этой борьбы. Весна 41.
Чем скорее Россия будет раздавлена, тем лучше. Нападение может достичь цели,
только если корни российского государства подорваны одним ударом. Захват
части страны ничего не даст... Если мы начнем в мае 41-го, у нас будет пять
месяцев, чтобы все закончить. Лучше всего было бы закончить все в текущем
году, но в это время невозможно провести объединенные действия". /Адольф
Гитлер/
"Я скажу тебе еще одну вещь, дуче. Впервые с тех пор, как передо мной
встала необходимость принять это трудное решение, я чувствую себя внутренне
свободным. Сотрудничество с Советским Союзом... я рассматривал как измену
самому себе, моим идеям, моим прежним обязательствам. Теперь я счастлив, что
свободен от этих внутренних терзаний".
У нас не было другого выхода, и мы были вынуждены убрать русскую фигуру
с Европейской шахматной доски.
Упреждающий удар по России был нашим единственным шансом разбить ее...
Время работало против нас... На протяжении последних недель меня не отпускал
страх, что Сталин опередит меня.
Населению более северных районов России, особенно городскому, придется
страдать от жесточайшего голода. Они должны будут или умереть, или
эмигрировать в Сибирь. Усилия, направленные на спасение населения
оккупированных территорий от голодной смерти посредством поставок
продовольствия из черноземных районов, могут быть предприняты только за
счет Европы. Это подорвет способность Германии выдержать напряжение войны и
противостоять блокаде. В этом вопросе должна существовать полная ясность.
Следствием такой политики будет угасание промышленности и вымирание большого
количества человеческих существ и в без того малолюдных регионах России."
/Гитлер/
"Прекрасную возможность проникнуть в умонастроения Гитлера 1941 -
1942 гг. дают его "застольные беседы" и записи монологов, которые
приходилось выслушивать после обедов как его гостям, так и окружению. Это
происходило обычно в штаб-квартире Гитлера, в капитальном сооружении в
Восточной Пруссии, которое он называл "Волчье логово", или в его временной
резиденции под Винницей, на Украине, именуемой им "Оборотень".
Очертания империи были темой, которая воспламеняла его воображение и
не сходила с его языка. 27 июля, после ужина, он определил ее пределы линией
в 2300 километров к востоку от Урала. Немцы должны будут удерживать эту
линию вечно и никогда не позволят другой военной державе упрочиться к западу
от нее". /А.Буллок/
"Мы будем в состоянии контролировать области на Востоке, и для этого
нам потребуется 250000 человек плюс контингент хороших управляющих.
Давайте учиться у англичан, которые при помощи 250000 человек в общей
сложности, включая 50000 солдат, управляют 400 миллионами индийцев. Мы
должны всегда господствовать на этих пространствах России... Стало бы
непростительной ошибкой с нашей стороны пытаться образовывать там массы. Мы
возьмем южную Украину, особенно Крым, и превратим ее в исключительно
немецкую колонию. Не будет вреда в том, что мы вытесним население, которое
обитает там сейчас. Немецкий колонист станет солдатом-крестьянином... Тех
из них, кто вышел из крестьян, Рейх обеспечит полностью оборудованными
фермами. Землю мы получим даром. Все, что от нас потребуется, - это
построить фермы... Эти солдаты-крестьяне получат оружие, так чтобы при
малейшей опасности они смогли занять свои места, когда мы их призовем.
Что касается этой русской пустыни, мы заселим ее... Мы европеизируем
ее. С этой целью мы предпримем строительство дорог, ведущих в самую южную
часть Крыма и на Кавказ. Эти дороги по всей своей протяженности будут усеяны
немецкими городами, вокруг которых поселятся наши колонисты...
А что касается двух или трех миллионов человек, которые нам потребуются
для выполнения этой задачи, мы найдем их быстрее, чем нам кажется. Они
прибудут из Германии, Скандинавии, западных стран и Америки. Я уже не увижу
всего этого, но уже через 20 лет Украина станет домом для 20 миллионов
обитателей, не считая туземцев...
Мы не станем селиться в русских городах, мы позволим им развалиться без
нашего вмешательства. И что самое главное - никаких угрызений совести по
этому поводу. Перед этими людьми у нас нет никаких обязательств. Бороться с
лачугами, изгонять блох, давать немецких учителей, печатать газеты - это не
для нас. Мы ограничимся, пожалуй, установкой радиопередатчика, который будет
постоянно под нашим контролем. Что до остального, то мы позволим им знать
ровно столько, сколько необходимо, чтобы понимать наши дорожные знаки и
избежать риска быть задавленными нашими автомобилями.
Дли них слово "свобода" - это только право вымыться в бане в
праздничный день... Что мы должны, так это заселить эту страну немцами,
германизировать ее и смотреть на коренное население как на краснокожих... В
этом вопросе я буду хладнокровен и пойду прямо вперед.
Никто и никогда не отнимет у нас восток. Мы скоро завалим пшеницей всю
Европу, равно как и углем, сталью и лесом. Но чтобы эксплуатировать Украину,
эту новую Индийскую империю, нам нужен мир с Западом...
Пользоваться выгодами континентальной гегемонии - вот моя цель... Тот,
кто хозяин в Европе, тот имеет господствующее положение в мире. Население
рейха - 130 миллионов человек. 90 миллионов будут жить на Украине. Добавьте
к этому население других государств новой Европы и нас будет 400 миллионов
человек, сравнительно со 130 миллионами американцев." /А.Гитлер/
"Уничтожение русской армии, захват наиболее важных индустриальных
районов и уничтожение остальных станут целью этой операции. Нужно захватить
также район Баку. Когда Россия будет разбита, британцы или сдадутся, или
Германия продолжит войну, имея в своем распоряжении ресурсы целого
континента. И с другой стороны, если Россия будет разбита, Япония сможет
выступить против США всеми своими силами и таким образом помешать
американцам вступить в войну в Европе. Затем, имея в своем распоряжении все
неисчислимые богатства России, Германия сможет в будущем вести войну с
целыми континентами. Никто не будет в состоянии победить ее. Если мы
осуществим эту операцию, Европа затаит дыхание.
Через несколько недель мы будем в Москве. Я сотру этот чертов город с
лица земли, а на его месте построю искусственное озеро. Само название
"Москва" исчезнет навсегда." /А.Гитлер/
"Никогда прежде... государство не принимало решения, что определенная
группа людей, включая ее стариков, ее женщин, ее детей, ее новорожденных,
будет убита в возможно кратчайшие сроки, и затем осуществляло это
постановление, используя для этого все имеющиеся в распоряжении государства
средства." /Эверхард Иакель/
"Только тот, кто видел бесконечные, заснеженные поля России в ту зиму
наших бед, кто чувствовал на лице тот ледяной ветер,.. сможет судить о тех
событиях." /Гудериан/
"В критический момент солдаты вспоминали, что они слышали об
отступлении Наполеона из Москвы в 1812 году, и жили под впечатлением этого.
Если они только начали бы отступать, все закончилось бы паническим
бегством." /фон Типпельскирх/
"Cамым сокрушительным ударом для человечества стало появление
христианства. Большевизм - законное дитя христианства. И то, и другое -
изобретение "еврея". Умышленная ложь в религии появилась на свет благодаря
христианству. Большевизм использует ложь той же природы, когда утверждает,
что несет свободу людям, только для того, чтобы поработить их...
Слово святого Павла окончательно извратило учение Христа...
Христос был арийцем, а святой Павел собрал преступный мир и подонки
общества и таким образом создал протобольшевизм." /Адольф Гитлер/
"Четырнадцать лет марксизма подорвали Германию. Один год большевизма
уничтожил ее. Если мы хотим видеть политическое и экономическое возрождение
Германии, нужно действовать решительно. Мы должны перебороть растление нации
коммунистами."
"После глубокой внутренней борьбы освободился я от еще оставшихся в
моей душе с детства различных религиозных представлений. Сейчас я чувствую
себя таким же свободным и свежим, как жеребенок на лугу". /Адольф Гитлер/
"Его голова слегка покачивалась, левая рука бессильно висела, а пальцы
заметно тряслись. В глазах плясали неописуемые блестки, и эффект был какой-
то пугающий и неестественный. Его лицо и подглазья производили впечатление
полного истощения. Все его движения напоминали дряхлого старика". /Офицер
Вермахта о Гитлере в феврале 1945 года/


* * *

Весна была уже в разгаре, когда, ослабевшая после болезни, она
вырвалась, наконец, в Лужино. С ключами в кармане, с полной машиной дачного
скарба - белье, посуда, ненужное в Москве тряпье, безделушки, семена,
удобрения, пособия по садоводству, огородничеству и цветоводству, подшивка
"Приусадебного хозяйства", подаренная Варей. Оставшиеся после ремонта
квартиры старая дверь, доски, обрезки фанеры и оргалита, прежде
загромождавшие лоджию, - теперь уместились на крыше багажника. Так и станет
с тех пор ее жигуленок рабочей дачной лошадкой: возили на нем мебель,
арматуру для фундамента, мешки извести, цемента и шлаковаты, от которой
чесалось все тело - чего только ни возили, - вплоть до раскаленного битума
в молочных флягах!
Но это потом, а сейчас она сидела на нагретом солнцем крыльце,
подставив лицо уже жарким лучам, а вокруг пело, свистело, чирикало, журчало,
звенело - ручьи, синицы, скворцы, капель с крыши, детские голоса на соседнем
участке... Перекликались петухи. И двадцать пять соток этого славящего Бога
ликующего мира принадлежали ей, Иоанне Синегиной. И отсыревший, разоренный,
как после татарского нашествия, дом, и разросшийся запущенный сад, и
вытоптанные соседской живностью клумбы и грядки, и поломанный то тут, то там
забор, и ганина мастерская с разбитыми окнами - все жаловалось, требовало,
взывало о помощи к ней, единствен ной теперь хозяйке.
"Лужино - мое. Мое..." - думала Иоанна. Совершенно непривычное чувство.
И оторопь, как перед всякой возможностью страсти, превращающей одновременно
в госпожу и рабыню. Все жаждало подчиниться ей, желая в то же время
поработить. И она безоглядно нырнула в этот омут с головой - разгружала,
загружала, мыла, скоблила, копала, сажала, прочищала канавы, белила стволы,
обрезала ветки, то и дело заглядывая в учебную литературу или бегая
консультироваться к соседям - лужинская община соседей избегала, и Иоанна
впервые с ними знакомилась, от каждого черпая что-то полезное.
Но чем больше она делала, тем больше оставалось. Дела росли, как
снежный ком. Вечером топить печь уже не было сил, Иоанна включила
электрокамин, согрела кипятильни ком стакан чаю, заела парой бутербродов и,
одетая, завалилась замертво в ледяную дяди женину постель, даже не поменяв
белье.
Наутро ее разбудил вернувшийся дух Альмы, звавший прогуляться по
весеннему лужинскому лесу. Куда там! И завтра, и послезавтра, и через
неделю, и все лето она будет вкалывать по-черному, лепя по-своему,
преобразовывая, обихаживая свое владение практически одна - Денис с Филиппом
приезжали лишь пару раз на самый тяжелые земляные работы, качали головами:
- Ну, купила ты, мать, концлагерь!..
И когда, наконец, все вроде бы зазеленело, зацвело, заколосилось, а дом
подремонтировали и подкрасили, грянуло по поселку - ведут газ! Желающие
могли записаться на АГВ, газовое отопление. Это имело смысл, если дача
зимняя, то есть утепленная, а еще лучше, по-настоящему теплая, с удобствами,
чтоб можно было проживать и зимой. То есть дом надо было заново
перестраивать. Нет, не сносить, разумеется, а, как подсказали умные люди,
обстроить кирпичной стеной, где вплотную, а где - отступив на пару метров.
Тогда получится ванная комната и туалет.
Все складывалось неправдоподобно удачно - то этот газ нежданно-
негаданно, то непрерывные ЗИЛы, КРАЗы и МАЗы, груженные прекрасным брусом
б/у, старым кирпичом, кровельным железом, половыми досками, тесом - в
поселке неподалеку, ставшем городом, начали строить многоэтажный микрорайон.
Сносились срочно деревянные особняки, сараи, все это продавалось за
бесценок, прямо с доставкой. Иоанна хватала все подряд, участок вскоре стал
напоминать стройплощадку. Все мысли крутились вокруг плана будущего дома -
где будет дверь, лестница, перегородка. А главное - где достать деньги?
Она и так была в долгах по уши, ближайшие поступления ожидались через
полгода, не раньше. А лето кончалось, строить надо было срочно - через
неделю освобождались мастера, и уже вроде бы договорились о приемлемой цене
- 25 рублей каждому в сутки с умеренной выпивкой и кормежкой. Оставалась
надежда лишь на отца Тихона, к которому Иоанна теперь регулярно ходила в
храм по воскресеньям и праздникам и который согласился стать ее духовником.
Но опять просить у батюшки было мучительно стыдно и Иоанна молчала, пока он
не предложил сам:
- Я дам тебе на стройку. Вернешь понемногу, как заработаешь...
- Ох, батюшка, когда еще гонорар будет...
- Опять "гонорар"... Не должно, Иоанна, продавать Слово. Слово от Бога,
торговать им не должно. Труд на земле - вот твой кормилец. Земля. Сам
Господь благословил... Вон ты какие красивые цветы в храм принесла - пойди
да продай в следующий раз...
- Ой, что вы, батюшка, я не сумею!
- Сумеешь, - твердо сказал отец Тихон, давая понять, что разговор
окончен, - Благословляю.
Иоанна склонилась над его рукой. Опять это мгновенное, ободряющее
пожатие. "Держись, чадо, с нами Бог!"