Иванова Юлия. Дремучие двери

твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим," - та, что большинству
человечества или вообще не дается или дается с невероятным трудом, отзовется
в Гане мгновенным ответным огнем. "Избранничество, рождение свыше..." -
скажет отныне влюбленный в крестника отец Петр. Теперь они часто виделись.
Наступил Великий пост, первый пост в Ганиной жизни, и чем больше отходил он
от всего, что прежде наполняло его дни - дел, друзей, выставок, пристрастий,
чем больше молчало тело и легчало от овощных салатов и каш с оливковым
маслом, которые покорно, ничему не удивляясь, готовила ему Дени, тем более
тянуло его в церквушку, где собирались православные эмигранты всех волн и
поколений. Русские, болгары, греки. Ганя редко с кем-либо общался, он
становился обычно сбоку от алтаря за широкой колонной, где никому не был
виден, а ему был виден лишь отец Петр, тоже исхудавший, вдохновенный. Сам
Ганя еще не умел молиться, и, внутренне присоединяясь к отцу Петру,
прекрасному молитвеннику, летел вместе с ним на божественный огонь,
изнемогая от любви и счастья. Падал, опалив крылья, и снова взлетал.
Ганю потрясала уже не Его нисходящая любовь к себе - Творца к падшей
твари, и не собственная самозабвенная ответная любовь - его потрясало
открытие, в которое он никак не решался поверить, - что Он, Непостижимый и
Всемогущественный Творец Вселенной, также жаждал ответной любви его, жалкого
"мыслящего тростника". И память настойчиво подсказывала Гане моменты прошлой
его слепой жизни, когда он не просто неосознанно жаждал Бога, но и слышал
Его Зов, жаждущий взаимности.
Это казалось невероятным, но только так объяснялась мысль, что "душа -
невеста Христова". Он сотворил для нее вселенную, Он воззвал ее из небытия,
Он подарил ей свободу. И когда она, падшая, забывшая, изменяла многократно с
идолами, Он не просто продолжал любить ее, но и искупил ее грех божественной
Своей Кровью. Продолжая прощать и жаждать ответной ее любви.
Ибо и в браке Небесном лишь в соединении полнота счастья... Томясь по
ответной любви твари, Творец знает, что без этой ответной любви она
погибнет. Ибо лишь Он - путь, истина и жизнь. А вне - смерть вечная...
В любви твари к Творцу - ее единственное спасение, единственный шанс.
Он жаждет ее ответной любви из-за любви к ней.
"До ревности любит дух, живущий в нас"... /Иак.4,5/
Гане казалось, что он взлетает все выше, не по силам, ужасаясь близости
к Огню и желая ее. И Огонь зовет, ждет его, чтобы однажды в окончательном
блаженном сближении сжечь дотла все препятствующее великому вселенскому
мрачному пиру. Когда будет все во всем, и все будет Любовь, Свет и Жизнь.
И в этом - смысл каждого бытия, каждой вложенной в сердце сверхзадачи,
определенной Величайшим из режиссеров.
"Сын Мой! Отдай сердце твое Мне, и глаза твои да наблюдают пути Мои".
/Пр.23,26/
А по вечерам, когда читались Евангельские главы о страданиях Христа,
где Бог, "ставший человеком, чтобы мы обожились", униженный, оставленный
учениками, преданный мучительной позорной смерти, испивший до дна чашу
горькую, человеческую, вплоть до богооставленности, умирал на кресте, Ганя
вдруг спросил себя: а если бы тогда победил дьявол и не было бы воскресения,
и никакой надежды и награды, лишь вечная тьма после спектакля, - кого выбрал
бы он, Игнатий Даренов, в этой земной жизни? Какой путь?
И не было сомнения - с Ним, только с Ним, с Галилеянином, с Его
невероятным учением. Он любил уже не только Христа- Бога, не перспективу
бессмертия в Его царстве, а Христа-человека, второго Адама, преодолевшего в
Гефсиманском саду смертную свою природу.
"Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо меня; но не чего
Я хочу, а чего Ты". /М.14,36/

ПРЕДДВЕРИЕ 36

КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1942 г. Телеграмма о всемерном развертывании деятельности Академии
Наук. Выход в свет книги Сталина "О Великой Отечественной войне Советского
Союза" на русском, китайском, английском, польском, румынском и др. языках.
Проводит совещание командиров партизанских отрядов в Москве. Подготовка к
защите Сталинграда. Приказ "Об установлении полного единоначалия и
упразднении института военных комиссаров в Красной Армии". Доклад о 25
годовщине Великой Окт. соц. революции. Благодарность колхозникам и
колхозницам Тамбовской области, собравшим 400 млн. рублей в фонд Красной
Армии.
"Уже на пятый день войны ЦК ВКПб и Совнарком СССР вынесли первое
постановление военного времени: "О порядке вывоза и размещения людских
контингентов и ценного имущества". В этом постановлении были определены
задачи и очередность эвакуации. Оно немедленно вступило в силу. В первой
половине 1942 года восстановление всех эвакуированных заводов в основном
удалось завершить. И поистине замечательно, что уже в июле было произведено
авиационной продукции в 1,3 раза больше, чем в мирные дни июня 1941 года".
/В.Корнев/
Свидетельство А. Кузьмина, директора "Запорожстали":
"Гитлеровцы овладели правым берегом Днепра и начали артиллерийский и
минометный обстрел завода на левом. Днем сталевары демонтировали
оборудование, а ночью под покровом темноты грузили его в вагоны. Каждую ночь
уходили составы на восток, 15 сентября началась отправка людей.
Из цехов вывезли колосс-слябинг, уникальные прокатные станы, 8 тысяч
моторов, 1800 моторов-генераторов, 57 тысяч трансформаторов - всего 18000
вагонов с оборудованием. Это был невиданный трудовой подвиг, пример
гражданской доблести".
Свидетельство В.Корнева:
"Поселок пустел с каждым днем. Мужчины уходили на фронт. Эвакуировались
предприятия. Все чаще наши паровозные бригады уходили во фронтовые рейсы.
Возвращались из них далеко не все. Побывав в огне прифронтовых железных
дорог, пропадали без вести, попадали в плен.
На восток шли поезда, забитые ранеными, эвакуированными, побитой
военной техникой и демонтированным заводским оборудованием. На запад
двигались эшелоны с войсками, пушками, танками, авиационными бомбами,
санитарными автомобилями. Невероятным, фантастическим казалось это
непрерывное движение во время самых жестоких бомбежек, когда "Юнкерсы"
устраивали над станцией "чертову карусель". Грохот разрывов сливался в
непрерывный рев. Огонь взметал в небо, дым гасил солнце, а поезда шли почти
бесперебойно. Побитые паровозы меняли другими, горевшие вагоны толкали под
откос, под бомбами латали, штопали пути, убитых меняли живыми. И так каждый
день".
"За первые шесть месяцев войны было эвакуировано более 10 миллионов
человек, перевезено в глубокий тыл 2539 промышленных предприятий, 2,3
миллиона голов рогатого скота".
Памятка германскому солдату: "Для твоей личной славы ты должен убить
ровно сто русских... Уничтожить в себе жалость и сострадание, убивай всякого
русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девушка
или мальчик... Мы поставим на колени весь мир. Ты будешь решать судьбы
Англии, России, Америки. Ты германец! Как подобает германцу, уничтожай все
живое, сопротивляющееся на твоем пути!"
Гитлер о захвате Москвы:
"Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один
житель - будь то мужчина, женщина или ребенок - не мог его покинуть. Всякую
попытку выхода подавлять силой. Произвести необходимые приготовления, чтобы
Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой".
"Бои вокруг Ленинграда продолжались с исключительной ожесточенностью,
но благодаря упорнейшему сопротивлению обороняющихся войск, усиленных
фанатичными ленинградскими рабочими, ожидаемого успеха не было... 4 декабря
предпринята отчаянная попытка еще раз бросить армии в наступление на Москву.
Наступление приостановлено после того, как не удалось захватить Тулу /ее
тоже обороняли фанатичные тульские рабочие/, которая была как бельмо на
глазу". /К.Типельскирх/
Из клятвы партизана: "Я, нижеподписавшийся, - член партизанского
отряда, - торжественно заявляю, что не дрогнет моя рука и сердце при
выполнении священного долга перед Родиной в борьбе с гитлеровскими
бандитскими полчищами... За поруганную землю нашу, за сожженные города и
села, за пытки населения и издевательства над моим народом я клянусь мстить
врагу жестоко и беспощадно"...
"Под могучими ударами Красной Армии немецкие войска, откатываясь на
запад, несут огромные потери в людях и технике. Они цепляются за каждый
рубеж, стараясь отодвинуть день своего разгрома. Но напрасны усилия врага,
инициатива теперь в наших руках и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера
не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда Красная Армия
своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда, очистит от них
города и села Белоруссии и Украины, Литвы и Латвии, Эстонии и Карелии,
освободит Советский Крым, и на всей Советской земле снова будут победно
реять красные знамена". /И.Сталин/
"Дорогой Иосиф Виссарионович! Мы, коммунисты Гвардейского
Краснознаменного Таманского ордена Суворова III степени авиационного полка,
собравшись на свое последнее итоговое партийное собрание, шлем Вам, нашему
учителю и другу, пламенный большевистский привет! Двадцать пять тысяч боевых
вылетов, три тысячи тонн бомб, сброшенных на врага, 23 Героя Советского
Союза. Таковы итоги нашей работы. Тридцать замечательных девушек -
коммунистов и комсомольцев отдали свою жизнь за честь и независимость
Родины. Полк доказал, что советская женщина в грозное время для Родины может
мужественно, стойко и самоотверженно с оружием в руках защищать свою любимую
отчизну".
800 тысяч женщин вступило в Красную Армию, триста тысяч - добровольно.
"Я мечтала стать пулеметчицей... Когда случилась война, я была уже
готова! Сдала на "отлично" пулеметное дело. Я попала - какое это было
счастье для меня! - в Чапаевскую дивизию, ту самую, настоящую. Я со своим
пулеметом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно,
очень слабая, маленькая, худая. Но скажу правду: у меня ни разу не дрогнула
рука. Первое время я еще боялась, а потом прошло. Когда защищаешь дорогую
родную землю и свою семью, тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что
такое трусость". /Из письма пулеметчицы Нины Орловой/

Могла ли я, простая санитарка,
Я, для которой бытом стала смерть,
Понять в бою, что никогда так ярко
Уже не будет жизнь моя гореть.
Могла ли я в плену окопных буден
Понять, когда окончится война,
Что никогда уже не буду людям
В тяжелую минуту так нужна.
/Юлия Друнина/

"Сталин пошел дальше. Он создал артиллерийские армии, чего не было у
немцев. Как надо вести наступление? Во-первых, авиация должна бомбить,
хорошенько. Начинать она должна, потом артиллерия продолжает, дальняя
артиллерия, только после этого танки, а после танков - пехота. Четыре этапа
развития наступления Сталин разработал очень глубоко. Не знаю, были ли у
немцев дивизии артиллерийские, у нас были дивизии, а к концу войны - уже
армии артиллерийские. Такая масса артиллерии, она пройдет любой фронт". /В.
Молотов/
Германская идея - господство. Российская - братство.
"Мы впервые объявили миру, что не через подавление личностей
иноплеменных нам национальностей хотим мы достигнуть собственного
преуспеяния, а напротив, видим его лишь в свободнейшем и самостоятельнейшем
развитии всех других наций и в братском единении с ними, восполняясь одна
другою, привлекая к себе их органические особенности и уделяя им и от себя
ветви для прививки, сообщаясь с ними душою и духом, учась у них и уча их, и
так до тех пор, когда человечество, восполняясь мировым общением народов до
всеобщего единства, как великое и великолепное дерево, осенит собою
счастливую землю". /Ф.Достоевский/
"Соборность, всеединство не подавляют тех, кто объединяется. Каждый
момент может и должен быть всеединством, а следовательно, и всеми прочими,
но может только в своем индивидуальном бытии - как особая индивидуализация
всеединства". /Л.П.Карсавин/
"Оправдание нации в осуществленных ею в истории ценностях, и среди них
героизм, святость имеют по крайней мере такое же онтологическое значение,
как создание художественных памятников и научных систем". /Г.Федотов/
"...Я никогда еще не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова и
на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить: "Где, где все это? -
выговорил он, - где все эти письма твоего писателя?"
Нельзя передать, с каким презрением выговорил он слово "писатель"...
Мне все известно! Все твои телефонные разговоры - вот они, здесь! - он
похлопал себя рукой по карману. - Ну! Давай сюда! Твой Каплер - английский
шпион, он арестован!..
"А я люблю его!" - сказала я, наконец, обретя дар речи. "Любишь!" -
выкрикнул отец с невыразимой злостью к сому этому слову - и я получила две
пощечины, - впервые в своей жизни. "Подумайте, няня, до чего она дошла! - он
не мог больше сдерживаться. - Идет такая война, а она занята...!", - и он
произнес грубые мужицкие слова, - других слов он не находил...
С этого дня мы с отцом стали чужими надолго. Не разговаривали мы
несколько месяцев; только летом встретились снова. Но никогда потом не
возникало между нами прежних отношений. Я была для него уже не та любимая
дочь, что прежде". /С.Аллилуева/
Еще до обращения Молотова в начале войны было обращение будущего
патриарха Сергия о защите православного отечества. На деньги верующих
собраны танковая колонна им. Димитрия Донского и самолетная эскадрилья имени
Александра Невского. Повсюду в церквах шли молебны о победе, в церквах на
захваченных немцами территориях укрывались партизаны, разведчики и раненые.
Священники были возвращены из лагерей и ссылок. Знаменитый архиепископ и
хирург /Войно-Ясенецкий - Лука/ прямо из ссылки был направлен в военный
госпиталь. Вскоре за книгу по гнойной хирургии он получил Сталинскую премию
первой степени.
Свидетельствует А.Громыко:
"- Вас мы хотим направить в США не на месяц и, возможно, не на год, -
добавил Сталин и внимательно посмотрел на меня. Сразу же он поинтересовался:
- А в каких отношениях вы с английским языком?
Я ответил: "Веду с ним борьбу и, кажется, постепенно одолеваю, хотя
процесс изучения сложный, особенно когда отсутствует необходимая разговорная
практика".
И тут Сталин дал совет, который меня несколько озадачил, одновременно
развеселил и, что главное, помог быть менее скованным в разговоре. Он
сказал:
- А почему бы вам временами не захаживать в американские церкви, соборы
и не слушать проповеди Церковных пастырей? Они ведь говорят четко на чистом
английском языке. И дикция у них хорошая. Ведь недаром многие русские
революционеры, находясь за рубежом, прибегали к такому методу для
совершенствования знаний иностранного языка.
Я несколько смутился. Подумал, как это Сталин, атеист, и вдруг
рекомендует мне, тоже атеисту, посещать американские церкви? Не испытывает
ли он меня, так сказать, на прочность?..
В США в церкви и соборы я, конечно, не ходил. Это был, вероятно,
единственный случай, когда советский дипломат не выполнил указание Сталина".
Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви:
"Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры
и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже
орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла
Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят
еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой. Но не
первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией
помощью он и на сей раз развеет в прах фашистскую вражескую силу... Вспомним
святых вождей русского народа Александра Невского, Димитрия Донского,
полагавших свои души за народ и Родину. Да и не только вожди это делали.
Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов... Православная
наша церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она испытания
несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь.
Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный
подвиг... Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: "Больше
сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за друга своя..."
/Ин.14,13/. Нам, пастырям Церкви, в то время, когда Отечтво призывает всех
на подвиги, не достойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом
делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не
напомнить о долге и о воле Божией. А если сверх того, молчаливость пастыря,
его некасательство к переживаемому паствой объяснится еще и лукавыми
соображениями на счет возможных выгод на той стороне границы, то это будет
прямая измена Родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен
пастырь, несущий свою службу истинно "ради Иисуса, а не ради хлеба куса",
как выражался святитель Димитрий Ростовский. Положим же души свои вместе с
нашей паствой... Церковь благословляет всех православных на защиту
священных границ нашей Родины. Господь дарует нам победу".
Свидетельствует протоиерей В.Швец:
"Когда началась Великая Отечественная война, Патриарх Антиохийский
Александр III обратился с посланием к христианам всего мира о молитвенной и
материальной помощи России. Очень немного истинных друзей оставалось у нашей
страны тогда. Были великие молитвенники и на Руси, такие, как иеросхимонах
Серафим Вырицкий. Тысячу дней и ночей стоял он на молитве о спасении страны
и народа России в тяжелейшие годы, когда страну терзали враги. Но как и в
1612 г. Промыслом Божиим для изъявления воли Божией и определения судьбы и
народа России был избран друг и молитвенник за нее из братской Церкви -
Митрополит гор Ливанских Илия /Антиохийский Патриархат/. Он знал, что значит
Россия для мира; знал, и поэтому всегда молился о спасении страны
Российской, о просветлении народа... Он решил затвориться и просить Божию
Матерь открыть, чем можно помочь России. Он спустился в каменное подземелье,
куда не доносился ни один звук с земли, где не было ничего, кроме иконы
Божией Матери. Владыка затворился там, не вкушая пищи, не пил, не спал, а
только, стоя на коленях, молился перед иконой Божией Матери с лампадой.
Каждое утро владыке приносили сводки с фронта о числе убитых и о том, куда
дошел враг. Через трое суток бдения ему явилась в огненном столпе Сама
Матерь Божия и объявила, что избран он, истинный молитвенник и друг России,
для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа Российского.
Если все, что было определено, не будет выполнено, Россия погибнет.
"Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии
и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и тюрем, должны
начать служить. Сейчас готовятся к сдаче Ленинграда - сдавать нельзя. Пусть
вынесут, - сказала она чудотворную Казанскую икону Божией Матери и обнесут
ее крестным ходом вокруг города, тогда ни один враг не ступит на святую его
землю. Это избранный город. Перед Казанскою иконою нужно совершить молебен в
Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя.
Казанская икона должна идти с войсками до границ России. Когда война
окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как
она была спасена".
"Вторгшийся в наши пределы коварный и жестокий враг, по-видимому,
напрягает все свои силы. Огнем и мечом проходит он нашу землю, грабя и
разрушая наши села, наши города... Силен враг, но "велик Бог Земли Русской",
как воскликнул Мамай на Куликовом поле, разгромленный русским воинством.
Господь даст, придется повторить этот возглас и теперешнему нашему врагу.
Над нами Покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней заступницы Русской
Земли. За нас молитвы всего светозарного сонма святых, в земле нашей
воссиявших..." /Митрополит Сергий Старгородский/
"В послевоенные годы открываются тысячи приходов во всех епархиях, в
особенности в Белоруссии и Малороссии. Если в 1946 году Русская Церковь
имела 10544 прихода, через три года их число увеличилось почти на четыре
тысячи. На Пасху 1946 года вновь начались богослужения в Троице-Сергиевой
Лавре, заработали Московская и Ленинградская духовные академии, открылось 8
духовных семинарий. Центром духовного просвещения советских людей становится
"Журнал Московской Патриархии". Практически перестает выходить
антирелигиозная литература.
"Снижение требований к условиям единения до одного лишь признания
Иисуса Христа нашим Господом умаляет христианское вероучение до той лишь
веры, которая, по слову апостола, доступна "бесам". /Из резолюции Совещания
по вопросу экуменизма/.
А.Голованов: "Помню, как во время войны он предлагал мне свою дачу:
"Будем жить рядом, а то все говорят - великий, гениальный, а вечером не
с кем чаю попить". Я отказался, а он говорит: "Бери, а то Василевскому
отдам".
А с Василевским у него была интересная история. Мне Александр
Михайлович рассказывал, как Сталин пригласил и стал расспрашивать о
родителях. А у него отец - сельский священник, и Василевский с ним не
поддерживал отношений. "Нехорошо забывать родителей, - сказал Сталин, - А
вы, между прочим, долго со мной не расплатитесь!" - подошел к сейфу и достал
пачку квитанций почтовых переводов. Оказывается, Сталин регулярно посылал
деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына. "Я не знал, что и
сказать", - говорит Василевский".
Свидетельствует Шарль де-Голль:
"...У меня сложилось впечатление, что передо мной хитрый и непримиримый
борец, изнуренный от тирании России, пылающий от национального честолюбия.
Сталин обладал огромной волей. Утомленный жизнью заговорщика; маскировавший
свои мысли и душу, безжалостный, не верящий в искренность, он чувствовал в
каждом человеке сопротивление или источник опасности, все у него было
ухищрением, недоверием и упрямством. Революция, партия, государство, война
являлись для него причинами и средствами, чтобы властвовать. Он возвысился,
используя, в сущности, уловки марксистского толкования, тоталитарную
суровость, делая ставку на дерзость и нечеловеческое коварство, подчиняя
одних и ликвидируя других".


* * *


"Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего
Я хочу, а чего Ты". /Мф.14,36/
Перед Ганей остро встанет вопрос - как жить дальше? Он все более
отдалялся от мира, будничная суета, разговоры уже не затрагивали его, он не
знал, как себя вести, и когда однажды перед исповедью с абсолютно искренним
раскаянием попросил у Дени прощения "за все", железобетонная Дени вдруг
разрыдалась, убежала в свою комнату, а наутро, не попрощавшись, бесследно
исчезла.
Ганя уже будет подумывать об уединенной келье в православной обители
где-нибудь на Афоне, и совсем было получит на это благословение отца Петра,
который от исповеди к исповеди будет повторять со вздохом:
- Не любишь ты людей, Игнатий. Молись, чтобы даровал тебе Господь
сострадание...
И вот однажды в букинистической лавке Ганя раскроет наугад потрепанный
томик Гоголя:
"Монастырь Ваш - Россия! Облеките же себя умственно рясой чернеца и,
всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней.
Она теперь зовет сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа
в ней болит, и раздается крик ее душевной болезни. Друг мой! Или у вас
бесчувственное сердце, или вы не знаете, что такое для русского Россия.
Вспомните, что когда приходила беда ей, тогда из монастырей выходили монахи
и становились в ряды с другими спасать ее".
И дальше:
"Очнитесь! Куриная слепота на глазах ваших! Не залучить вам любви к
себе в душу. Не полюбить вам людей до тех пор, пока не послужите им. Какой
слуга может привязаться к своему господину, который от него вдали и на
которого еще не поработал он лично? Потому и любимо так сильно дитя матерью,
что она долго его носила в себе, все употребила на него, и вся из-за него
выстрадалась. Очнитесь! Монастырь ваш - Россия".
Через 134 года после опубликования этих строк Ганя вернется.
Самый расцвет застоя. Возвращение известного художника-эмигранта -
событие достаточно редкостное и невероятное, но Гане удастся избежать
публичной пропагандистской порки, передав почти все свое имущество, включая
картины, на нужды здравоохранения. Удастся выехать и прибыть тайком, по-
английски.
- Почему вы все-таки возвращаетесь, Даренов? - проникновенно глядя в
глаза, спросит его симпатяга в штатском в разговоре тет-а-тет. Что в
подтексте означало: - Вы в самом деле "того" или кое-что под маской святоши
вынашиваете?
Ганя, положивший себе за правило, по возможности, не врать, сошлется-
таки на влияние письма Гоголя к графу А.П.Т-му, написанное 135 лет
назад. Чиновник окажется малым дошлым и пошлет за Гоголем, однако окажется,
что "Выбранные места" достать не так-то просто, потому что они вроде бы при
советской власти не издавались. Наконец, принесут дореволюционное издание,
отыщутся нужные строчки, и чиновника это и впрямь успокоит - все-таки
документ. А когда выяснит, что Гоголь тоже был тогда "того", потому письма
эти у нас и не переиздавались, концы сойдутся. Симпатяга окончательно
проникнется к Гане доверием и когда, получив надлежащие подписи, Ганя снова
вернется в кабинет, то застанет его за чтением крамольных "Писем". - А
издатель-то тоже по фамилии Маркс, - смущенно скажет Сергей Иванович, будто
оправдываясь.
"Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, то будь безумным,
чтобы быть мудрым.
Ибо мудрость мира сего безумие пред Богом". /1 Кор.3,18-19/
Ганя любил этого Сергея Ивановича, ему хотелось обнять их всех за то,
что они говорят по-русски, начиная с той ночной толпы в аэропорту, всех и
каждого, перебрасывающихся незначащими словами, бранящихся, галдящих, -
звуки родной речи лились на него блаженно-живительными струями, как на
задохшуюся в полиэтиленовом пакете рыбину. Он никогда не думал, что в нем