Иванова Юлия. Дремучие двери

- Назад, мешаете! - рявкнул Роман, полоснул по ней яростным невидящим
взглядом. Она увидела вспухшие капли пота на лбу, и снова его кулаки
погрузятся в грудь, как в тесто, будут месить, месить, она услышит хруст и с
ужасом поймет, что хрустят ребра, подумает, что надо бы поднять валяющееся
на снегу Ромкино пальто - все это в течение нескольких минут, и тут кто-то
сзади отпихнет ее, толпа сомкнется, а потом наваливающийся вой скорой,
санитары с носилками, толпа, метнувшаяся за отъезжающей машиной. Кто-то
подаст Ромке пальто, и Яна не сразу поймет, что его ищущий взгляд относится
к ней.
- Ладно, идем.
И нагнавший их мужчина: - Доктор, а здесь что находится? Вот нажимаю -
болит.
И оживленная толпа в фойе кинотеатра, хлынувшая из буфета в зал /они
даже не опоздали на сеанс/, и как у него в темном зале начало сводить руки,
и злобное шиканье: - Тише, мешаете!
Будут показывать "Мост Ватерлоо".
Через несколько дней много лет назад она уедет домой и узнает, что
съемки фильма идут полным ходом, что Павлин уже успел показать себя в полной
красе - "все у него дубы и бездари, один он - гений, даже в собственной
съемочной группе его терпеть не могут - если б ты слышала, как он орет на
оператора! А осветителям не платит командировочных, прокучивая их деньги с
какой-то "хвостатой" чувихой, которая приезжает к нему из Москвы."
Все это Яне сходу выложат в редакции, она поахает, поужасается, а потом
расскажет как можно красочнее о Москве, об экзаменах, новых интересных
друзьях, о шашлычной на Никитской и кафе на Горького. О Ромке, намекнув на
серьезность их отношений, находя горькую сладость в своих "откровениях", в
публичном отречении от Павлина, в презрении к себе за недостойную бабскую
игру, которой она хотела вернуть былое расположение коллектива.
А потом заставит себя пройти мимо съемочной площадки, где Павлин будет
терзать бледного осунувшегося Севу Маврушина, покрикивая то на него, то на
оператора Ленечку, расхристанного, с подозрительно блестящими глазками, а
наш фотокор Жора Пушко, тоже слегка навеселе, будет порхать вокруг, упиваясь
всей этой киношной кутерьмой. И роковая девица, в дубленке, без шапки, с
перехваченными на затылке в конский хвост волосами, запорошенными снежком, с
подведенными веками и вывернутыми негритянскими губищами в почти чернильного
цвета помаде - это воплощение зловещей порочной красоты, будет сидеть бок о
бок с Павлином, сверкая коленкой в разрезе юбки, поить его дымящимся кофе из
термоса.
Яна остановится только на мгновенье, вдохнет запах кофе, духов роковой
девицы, заморских павлиньих сигарет - застрявшую в горле горечь, чуть
разбавленную холодком студеного ветра.
- Какие люди!.. Сева, опять тебя несет из кадра - неужели трудно
понять? Стоп! Леонид, мне это осточертело. Конечно, ты не при чем, чужой
дядя причем, что ты с утра, как боров. Все сначала.
Яна еще не знает, что в этом "работаю-отключаюсь" единственное меж ними
сходство. Так же невидяще метнется прочь павлиний глаз, чтоб сразить
"тепленького" Ленечку, но то, что было естественным, когда Ромка оживлял
прохожего, наполнится вдруг тайным трагическим смыслом. Предательское:
"Какие люди!", ловушка, превратившая пьедестал в помост. "О, какие люди!" -
и вот она на помосте, отброшенная на виду у всех взглядом Павлина, и зябкая
стыдная нагота одиночества, и ком в горле, и прекрасная холеная рука роковой
девицы с неправдоподобно длинными пальцами по-хозяйски лежащая на Павлиньем
плече.
Скорее прочь! Горький ком разбухает, рвет горло. Кажется, неосторожное
движение - и слезы хлынут из глаз, носа, ушей, из каждой клеточки
окаменевшего лица Яны - так она ревела в детстве, от непробиваемости мира.
Но сейчас реветь нельзя, надо пронести одеревеневшее, как восточная маска
для отпугивания злых духов, лицо мимо Павлина со свитой, мимо прохожих,
домов и деревьев, мимо кумушек на скамье у их "Большого дома". В коричневый
прямоугольник двери с ромбами, в темное "ничто", вверх по скрипучей
лестнице. Яна несет себя как чашу с драгоценным ядом. Таким горьким. Таким
сладким...

ПРЕДДВЕРИЕ 14

"Захват контрреволюционерами некоторых узлов сибирской железной дороги
на время отразится, конечно, на продовольствии голодающей страны. Но взять
измором революцию русским, французским и чехословацким империалистам не
удастся. На помощь голодающему северу идет юго-восток. Народный комиссар
Сталин, находящийся в Царицыне и руководящий оттуда продовольственной
работой на Дону и в Кубани, телеграфирует нам об огромных запасах хлеба,
которые он надеется в ближайшие недели переправить на Север". /Из обращения
Совета Народных Комиссаров РСФСР/ 1918г.
"...В-третьих, этим продвижением мы рассекаем армию Деникина на две
части, из коих: добровольческую оставляем на съедение Махно, а казачьи армии
ставим под угрозу захода им в тыл. В четвертых, мы получаем возможность
поссорить казаков с Деникиным, который /Деникин/ в случае нашего успешного
продвижения постарается передвинуть казачьи части на запад, на что
большинство казаков не пойдет, если, конечно, к тому времени поставим перед
казаками вопрос о мире, о переговорах насчет мира и пр. В-пятых, мы получаем
уголь, а Деникин остается без угля". И.Сталин /из письма В.Ленину с Южного
фронта/.
"Комиссар полка является политическим и нравственным руководителем
своего полка, первым защитником его материальных и духовных интересов. Если
командир полка является главою полка, то комиссар должен быть отцом и душою
своего полка". /Из инструкции для комиссара полка в действующих частях
1919г./

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1918 г. Назначен Совнаркомом общим руководителем продовольственного
дела на юге России. Налаживание транспорта, отправка хлеба в центр. Назначен
главой военного совета Северо-Кавказского военного округа. Успешное
выступление советских войск в районе Царицына. Назначен председателем
Военно-революционного совета Южного фронта. Совнаркомом назначен членом
Реввоенсовета республики. Разгром красновских войск под Царицыном. Участие в
работе 6 Всероссийского съезда Советов. Избран на нем членом ВЦИК. Затем
членом президиума ВЦИК. Назначен зампредсовета Рабоче-Крестьянской Обороны.
Занимается вопросами организации БССР и КПб Белоруссии.
1919г. По решению ЦК РКПб командирован на Восточный фронт. Участие в
работе 1 конгресса Коминтерна. Доклад на заседании Совнаркома о проекте
декрета о реорганизации Госконтроля. Участие в работе 8 съезда РКПб, избран
членом ЦК, членом Политбюро и Оргбюро. Утвержден народным комиссаром
Госконтроля.
- Ну и тоска - съезды, комиссии... - проворчал АГ.
- Потерпи, сын тьмы. Не очень-то весело смотреть, как кирпич за
кирпичом воздвигается стена. Иосиф строил свою крепость.
"В минуту смертельной опасности, когда окруженная со всех сторон тесным
кольцом врагов Советская власть отражала удары неприятеля; в минуту, когда
враги Рабоче-Крестьянской революции в июле 1919 года подступали к Красному
Питеру и уже овладели Красной Горкой, в этот тяжелый для Советской России
час, назначенный Президиумом ВЦИК на боевой пост Иосиф Виссарионович
Джугашвили /Сталин/ своей энергией и неутомимой работой сумел сплотить
дрогнувшие ряды Красной Армии.
Будучи сам в районе боевой линии, он под боевым огнем, личным примером
воодушевлял ряды борющихся за Советскую Республику.
В ознаменование всех заслуг по обороне Петрограда, а также
самоотверженной его дальнейшей работы на южном фронте, ВЦИК постановил
наградить И.В.Джугашвили /Сталина/ орденом "Красного Знамени".


СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Многие революционные мальчики в поисках Истины, которая соответствовала
бы вписанному в сердце Закону и Образу, попали в лапы оборотням от
революции, легли на амбразуру... Для многих это был этический, нравственный
выбор Божьего пути без веры в награду в вечности, без веры в Царствие. Это
был горячий самоотверженный выбор СЕРДЦА, а это дорогого стоит!
Они действовали, будто не Бога нет, а князя тьмы, будто можно без
соборных молитв и церковных таинств легко переделать падшую вампирскую
природу человека лишь при помощи вписанного в сердце Закона, заменив
соборность солидарностью трудящихся масс.
Мальчики эти почти все были мучениками, погибли или оказались на
чужбине, революция пожрала, как всегда, лучших своих детей первыми.
Забугорные и туземные вампиры рвали Русь на части, но сжалился Господь
и даровал народу пастыря сильного и жестокого, хитрого, умного и
неподкупного. И вложил в душу его одну-единственную цель - спасти стадо.
Разрозненное, ослабевшее и озверевшее, заблудившееся и потерявшее
веру. Одних обезвредить, отпилить клыки и когти; других, кто "знает Его
Голос", спасти. Кто пойдет по дороге вписанного в сердце Закона легко и
радостно, чьи души прорастут сквозь асфальт безбожия и насилия, расцветут и
дадут "добрый плод", полюбив и приняв душой вполне христианский образ
"горящего сердца Данко".
Таких, конечно, было немного. Но и другие, соблюдающие Закон от страха,
не слишком жалуя это "как надо", хотя бы подчинились жесткому "как не надо".
То есть я еще не иду на Голос, но и не впиваюсь в горло тем, кто идет. А это
уже немало.
Человек нередко придумывает, творит себе бога "по образу и подобию
своему", то есть человеческому, смеется или ужасается сам нелепости
собственного вымысла и объявляет, что Бога нет. Таково большинство атеистов,
"холодных". Их атеизм часто заканчивается прорывом ума или сердца к
подлинному "ведению".
"Теплохладный", имеющий ведение свыше, но не отдавший сердце Небу,
продолжающий служить или "двум господам" /Богу и мамоне/, или отдающий
"Богово кесарю", осужден Творцом.
И уж совсем особняком стоят "богоборцы", которые, имея истинное ведение
о Божьем Замысле о мире и человеке, порой вступали в прямую борьбу с Творцом
на стороне твоего хозяина, сын тьмы.
- Наши люди, - согласился АГ.
Но если кто-то говорит, что Бог - это старик с бородой, который якобы
сидит на небе, но космонавты там никого не нашли, поэтому верить в него
смешно, или что "Бога придумали богатые, чтобы держать народ в узде и драть
с него три шкуры", то вина на Суде за такое вот "народное просвещение" будет
лежать во многом на интеллигенции, на жрецах культуры. Ибо "культура" от
слова "культ" и призвана в меру данных Небом талантов раскрывать народу
Замысел, ревностно постигать Истину, "разбираться" в "проклятых вопросах",
что мы сейчас с тобой и делаем... Постигать ведение Бога, Законы Бога и
служить как бы мостом между Церковью и "лежащим во зле" миром. Воздействуя
на ум, душу, эстетику и совесть блуждающих вне церковной ограды. А иногда и
помогать по благословению Церкви ее пастве постигать Истину. "Сеять
разумное, доброе, вечное..."
"Да, проклятая интеллигенция теперь отравила весь народ своим
нигилизмом и погубила Россию... Ведь с тех пор, как стоит мир, не видел он
еще такой картины: первобытный народ, дикий и страшный в своей ярости,
отравленный интеллигентским нигилизмом: соединение самых темных сил
варварства и цивилизации. Нигилистические дикари! Вот что сделала с народом
наша интеллигенция. Она ему душу опустошила, веру заплевала, святая святых
осквернила!" /Сергий Булгаков "На пиру богов"/
- Это и есть "благими намерениями вымощена дорога в ад", - хихикнул АГ,
- Боролись с социальной неправдой и выплеснули с водой ребенка...
- Вместо того, чтобы ра-зо-браться, - повторил АХ.
"Что иное могло случиться, если обрадованный класс, вот эта самая
интеллигенция, чуть не поголовно ушла из церкви и первым членом своего
символа веры сделала безбожие, вторым - революцию, третьим - социализм? Нет,
безбожие русской интеллигенции есть не только роковая для нее самой черта,
но это есть проклятие и всей нашей жизни".
"На русской интеллигенции лежит страшная и несмываемая вина гонения на
церковь, молчаливым презрением, пассивным бойкотом, всей своей атмосферой
высокомерного равнодушия, которым она окружила церковь. Вы знаете, какого
мужества требовало просто лишь не быть атеистом в этой среде, какие
глумления и заушения здесь приходилось испытывать. Да, с разрушительной,
тлетворной силой этого гонения не идет ни в какое сравнение поднятое
большевиками".
- Так что в который раз повторяю - не Иосиф ввел на Руси безбожие.
Отпав от Бога, от культа, культура стала поклоняться идолу - народу.
"Хорош же народ, который допускает совершить над собой подобное растление.
Да и что можно сказать о тысячелетней церковной культуре, которая без
всякого почти сопротивления разлагается от демагогии? Ведь какой ужасный
исторический счет предъявляется теперь тем, кто ведет церковное просвещение
русского народа! Уж если искать виноватого, так будет в первую очередь
русская церковь, а не интеллигенция."
- И все же думается "церковное просвещение русского народа" - дело не
одной церкви, но и культуры, - сказал АХ, - Именно на ней лежит вина за
вольное или невольное искажение, а затем и отвержение понятия о Творце, о
духовном начале бытия. Что это - глупость или гордое беснование?
Атеизм, отрицание Бога - отнюдь не богоборчество. Как можно бороться с
тем, чего для тебя нет? Это нигилизм.
А богоборчество - это не столько борьба с Творцом Вселенной - на это
среди человеков способен лишь безумец. Это борьба на поле данной людям
свободы против Божьего Замысла о едином, спаянном любовью мире, где каждая
часть работает на Целое и Все - на всех.
"Я сказал: вы - боги", - то есть слившаяся с Океаном капля сама
становится Океаном. А не гордый дьявольский соблазн: "Будете как боги," -
безумный призыв сравняться с Богом. Назвавшаяся океаном капля вне Океана.
- Даже Белинский признался, что готов уничтожить большую часть
человечества, чтобы оставшиеся жили чисто и по справедливости /читай "по-
Божьи"/. Я сейчас говорю о тех, кто искал прежде всего не земных благ, а
Истины, слушая свою совесть. "Мечта прекрасная, еще неясная..." - ей они
отдавали жизнь, не веря в бессмертие и награду "там", что делало их порыв
еще более трагичным.
Были еще демократы и социалисты всех мастей, борцы за более
справедливое перераспределение жизненных благ, за конституции, "права
человека", различные "свободы", о которых Александр Сергеевич сказал:

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспаривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать морочит олухов,
Иль чуткая цензура в журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова,
Иные, лучшие мне дороги права;
Иная, лучшая потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа -
не все ли нам равно?

Была еще страшная кроваво-грязная пена революции - легкая нажива,
грабеж, насилие, уголовщина, шальная власть... Вырвавшаяся на волю
новорожденная Вампирия - темная, разрушительная, безжалостная...
Ну и, конечно, яростное сопротивление низложенных "бывших". И в этом
море крови тонули безвинные жертвы... Хотя есть ли безвинные в истории, где
все повязаны намертво?
Может ли быть здоров организм, когда страдает хоть один член? Итак,
хищники, лихоимцы, бывшие и народившиеся, рвущие на части землю во все
времена великих переделов зон владения.

Просто обыватели, чья хата "всегда с краю". Таких большинство.
Разрозненное покорное стадо, нуждающееся в добром пастыре:
Пред боязливой их толпой,
Жестокой, суетной, холодной,
Смешон глас правды благородной,
Напрасен опыт вековой.
Вы правы, мудрые народы,
К чему свободы вольный клич!
Стадам не нужен дар свободы,
Их должно резать или стричь,
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
/А.Пушкин/

САМА РЕВОЛЮЦИЯ ГРОЗИЛА СТАТЬ ОБОРОТНЕМ!
Еще так называемые "прожигатели жизни", гуляки, эпикурейцы "без царя в
голове", анархисты, "отвязанные" всех пород, понимающие "свободу" как
вседозволенность.
Достоевский писал: "Если Бога нет, то все дозволено", забыв, что Бога
нельзя отменить декретом. Равно как вписанный в сердце Закон. Кстати, в
странах официально религиозных царил куда больший нравственный беспредел,
чем в Советском Союзе.
Но это потом, а пока...

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1919г. Участие в работах пленума ЦК РКПб. Член комиссии по снабжению
Красной Армии. Подписывает извещение "Всем гражданам России" о создании
Центрального бюро жалоб. Усиление военной помощи Южному фронту в связи с
угрозой Деникина Донбассу. В связи с наступлением Юденича направлен на
Петроградский фронт. По поручению ЦК проводит централизацию управления
Западным фронтом. Назначен членом реввоенсовета Западного фронта. Взятие
Красной Армией Пскова. Направлен на Южный фронт на организацию разгрома
Деникина. Назначен членом Реввоенсовета Южного Фронта. Разрабатывает план
наступления на Деникина через Харьков-Донбасс, Взятие Воронежа Красной
Армией. Участие в заседании Реввоенсовета Республики о создании Конной
Армии. Речь на открытии II Всероссийского съезда коммунистических
организации народов Востока. Речь о задачах 1 Конной армии в районе боевых
действий. Избран членом ВЦИК 8 Всероссийским съездом Советов. Занятие
Ростова Конной армией. Назначен Совнаркомом председателем Украинского Совета
трудовой армии. Введен в состав комиссии ВЦИК по разработке федерального
устройства РСФСР. Участие в работе 9 съезда РКПб. На заседании Совета Труда
и Обороны делает сообщение об угольной промышленности Донецкого бассейна.
Разработка тезисов по поводу войны с Польшей.
"Несокрушимую верность принципам и веру в массы Ленин действительно
пронес через всю свою жизнь, несмотря на маневренную гибкость своей
политики. В этих обоих отношениях Сталин составляет прямую противоположность
Ленину, его отрицание и, если позволено сказать, его поругание. Принципы
никогда не были для него ничем иным, кроме прикрытия. Никогда в течение
своей жизни он не имел общения с действительными массами, т.е. не с
десятками, а сотнями тысяч миллионов.
Сталину свойственно презрение к теории. Теория берет действительность
больших масштабов. Здравый смысл берет действительность в малых масштабах.
Оттого Сталин чрезвычайно чувствителен ко всякой непосредственной опасности,
но не способен предвидеть опасность, коренящуюся в больших исторических
тенденциях". /Свидетель Лев Троцкий/
- Ну, здесь история все расставила по своим местам, - прокомментировал
АХ. - По-нашему, все их так называемые "теории" - по твоей части, сын
тьмы... А Иосиф просто был в послушании у Высших Сил. Не знаю, осознанно или
интуитивно.
"По словам Николаевского, Бухарин называл Сталина "гениальным
дозировщиком". Это выражение, только без "гениальности", я слышал впервые от
Каменева. Оно имеет в виду способность Сталина выполнять свой план по
частям, в рассрочку. Эта возможность предполагает, в свою очередь, наличие
могущественного централизованного аппарата. Задача дозировки состоит в том,
чтобы постепенно вовлекать аппарат и общественное мнение страны в иные
предприятия, которые, будучи представлены сразу в полном объеме, вызвали бы
испуг, негодование и даже отпор."/Лев Троцкий/
- Да уж, я думаю, его цели, "представленные в полном объеме", пришлись
бы соратникам не по вкусу, - хихикнул АГ.
Белые змеи телеграфной ленты снова заполнили все ряды меж кресел. Яну
проносит сквозь коричневый прямоугольник двери с ромбами, сквозь "ничто"
тамбура, вверх по скрипучей лестнице.
Яна несет себя как чашу с драгоценным ядом. Таким горьким. Таким
сладким...


* * *


Дома она будет упиваться драгоценным своим страданием, пока Павлин к
ним не заявится как ни в чем не бывало.
- Котлетами угостишь?
Немыслимое его оперение брошено на стул, снег на воротнике рыжей куртки
быстро темнеет, набухает бисеринками влаги.
- Здорово метет. Ну что, без хвостов? А у нас видала бардак? Этот твой
Маврушин...
Будто не было ни долгих дней молчания, ни метнувшегося прочь взгляда,
ни роковой девицы, ни ее руки на плече. Он улыбается. Денис - солнечный
день.
Яна жарит на кухне котлеты. Первые в жизни. Мама и соседка еще на
работе, проконсультироваться не у кого. Яна - первооткрывательница, заново,
в муках изобретает котлеты. Время остановилось, кухня напоминает лабораторию
ал химика, где Яна экспериментирует с составляющими - куском окаменевшего в
авоське за окном мяса, такой же окаменевшей булкой, которая никак не желает
размокать, и свирепой луковицей, которую Яна додумывается зачем-то тереть на
терке. Пропахшая чесноком и луком, перемазанная мукой, зареванная и
полуослепшая, штук десять превратив в пюре, Яна, наконец, создаст три
румяных, сочных, аппетитно благоухающих шедевра, достойных уст Дениса
Градова.
Шедевры, разумеется, пересолены. Яна бухает на стол сковородку и
вытирает фартуком руки. В зеркале гардероба отражается растерзанная
котлетной битвой Яна и нахальный гость, к ногам которого она приносит
добычу. На нее ноль внимания, развалился в кресле, погружен в чтение.
Он добрался до ее джиннов! В руках у Павлина пухлая серая папка. Папка
рассечена пополам, мелкоисписанный листок падает на кипу других уже
прочитанных. Лицом вниз, плашмя, как убитый.
Ее джинны!.. Так, наверное, чувствовал себя Кащей, глядя, как хрустит в
пальцах Ивана-царевича яйцо с Кащеевой душой.
Их глаза в зеркале встречаются. Заорать, вырвать папку... Одно его
неосторожное слово, движение...
Павлин улыбается как ни в чем не бывало, потягивается. Будто так и
надо - хватать без спросу чужие рукописи да еще улыбаться, будто так и надо.
- Зачитался, - Денис захлопывает папку. - Особенно со слепым здорово...
Когда он воздушные шары покупает. И с теткой в парикмахерской, и вообще...
И вообще я в вас, кажется, влюблен, Иоанна Аркадьевна.
Такие светлые прозрачные глаза - взгляд Яны разбивается об их
прозрачность, как птица о стекло. Ну и шуточки. Она сбита с толку и даже
забывает про папку. Бестактный, чудовищный поступок Павлина и это его
дурацкое признание на фоне поглощения котлет и болтовни про какую-то
французскую певичку, приезжающую в Москву с гастролями, не только не
отталкивает ее, но как бы расцвечивает Павлина новыми, еще более ядовитыми и
притягивающими красками. Чем ядовитей, тем притягательней.
Яна в полном смятении, и сознает это, а тут еще котлеты пересолены, и
Павлин подумает Бог знает что, и сама она, внезапно онемевшая и отупевшая,
никогда не слыхавшая про эту певичку, и в старом халате в муке, не имеет сил
встать, а на кухне давно кипит чайник. Поворачивается ключ в замке - это
пришла мама. Они не виделись две недели. Мама врывается в комнату,
замерзшая, стремительная, пахнущая снегом, как сама метель, и плевать ей на
Павлина. Холодные губы и руки обжигают раскаленные щеки Яны.
- Ма, да ладно тебе... Ну сдала, сдала, все хорошо. Потом, ма...
Все в ней протестует против этого стихийного бедствия - вторжения
матери. Сидеть с Павлином, чтобы он пожирал пересоленные котлеты, пил чай,
трепался ... Лишь бы можно было молча выкладывать на клеенке узор из хлебных
шариков, и чтоб взгляд взлетал и падал, взлетал и падал, разбиваясь каждый
раз о ласково-прозрачный ледок его глаз. Воробей, бьющийся в оконное стекло.
Но все рухнуло. Павлин спешит - у него вечером съемка. Будут снимать
танцы в клубе. Он приглашает Яну, если есть такое желание.
- Нет, нет, сегодня ей надо отдохнуть, вон Янечка совсем, как она
выражается, "обалдуревшая", с ног валится...
- Неужели Иоанна Аркадьевна так выражается? Шикарный неологизм. У вас
замечательная дочь.
Мама в этом нисколько не сомневается. Павлин целует ей ручку на
прощанье.
"Я в вас, кажется влюблен, Иоанна Аркадьевна"...
Яна вся начинена, нашпигована, набита этой фразой. Пронзена ею
насквозь, как позвоночником. Мать на кухне наливает из чайника в таз
горячую воду, взбивает пену из детского мыла. Мыть голову Иоанне Синегиной
- ее почетное право, счастье, священный ритуал - целых две недели она была
его лишена! Яна чувствует на висках, темени, затылке блаженно-медленное
движение маминых пальцев, жмурится, погружаясь лицом в душисто-невесомое
тепло взбитой пены.
"Я в вас, кажется, влюблен, Иоанна Аркадьевна".
Может ли это быть хоть чуточку правдой? Они из разных миров. Павлин
и... и... Она не знает, с кем себя сравнить. Она пытается увидеть себя его
глазами. Павлин, с его экзотическим оперением, длинными сигаретами,
фейерверком неведомых ей имен и сведений, ухмылкой уголком рта. С роковой
девицей в дубленке, с пестрой киношной своей свитой. При мысли о девице в
груди у Яны будто заворочался еж. Колючий и, к тому же, ядовитый. Морской
еж. Его отравленные колючки жгли и кололи, кололи и жгли.
Денис - солнечный день.
- Ты куда с мокрой головой?
- К Линьковым, мне одну книжку надо, я сейчас...
На бегу заматываясь платком. Яна скатывается с лестницы, оглушительно
хлопает коричневая дверь с ромбами, холодный воздух с привкусом снега -
наркоз, облегчение. Яна бежит мимо пустой скамьи под березами, мимо
подъезда, где живут Линьковы. По тропинке, дальше, дальше, за поворот, где
уже не виден их дом, где начинается Овражья улица с одноэтажными домишками и
палисадниками, девственно белая, занесенная снегом. Овражья, с тремя
тусклыми фонарями, под которыми кружатся рои снежных хлопьев. Бежит Яна, и
ее новенькие валенки печатают на снегу узкие кособокие следы-фасолины. Бежит
в неприятельский стан, к той единственной, которая может ей помочь. К
стиляге и чувихе Люське.
Та же калитка, покосившееся крыльцо, облезлый веник, которым Яна так же
сметает с валенок снег, и пропахшая горьковатым угаром комната /Люськина
мать из экономии всегда слишком рано задвигает вьюшку/, и она, Яна, в
угарной горячке шепчущаяся с Люськой за гардеробом.
Только это уже другая Яна, и Люська другая, восемь лет шли они каждая