[312]). Значит, для наиболее адекватной проверки модели следует использовать данные с нижней хронологической границей конца 1950-х – начала 1960-х гг.
   С другой стороны, в конце шестидесятых – начале семидесятых годов ведущие западные страны начинают переживать коренную трансформацию: в сфере экономики (структурная перестройка, обращение от экстенсивной к интенсивной программе, технологическая революция), политики (результат "студенческих революций" 1968 г., антивоенного, антирасистского, экологического движений), культуры (поп- и рок-культура, разнообразные молодежные течения – хиппи, панки и т.п.), в социальной области ("социальное государство", "народный капитализм", начало радикальных сдвигов в отношениях между поколениями и полами). Запад решительно вступал на дорогу от индустриального к постиндустриальному, "информационному" обществу, к новому образу жизни, к новой шкале целей и ценностей, тогда как Востоку удалось "подморозить" процесс собственной экономической, политической, социо-культурной трансформации (срыв экономической – "косыгинской" – реформы, "брежневская реакция", особенно после событий в Чехословакии 1968 г.). Таким образом, в конце 1960-х гг. индустриальный мир подспудно, но стремительно утрачивает свою недавнюю качественную, логическую однородность: одна его ветвь устремляется по постиндустриальному пути, другая остается в прежней индустриалистской, "экстенсивной" парадигме. Еще вчера единая система по существу переживает распад, вплоть до почти полного расхождения целей и ценностей двух ведущих частей. Следовательно, в качестве верхней хронологической границы для проверки модели целесообразно принять конец 1960-х гг. Промежуток между двумя названными пределами отличается как относительной логической однородностью системы (и Запад, и Восток придерживаются индустриалистской, экстенсивной установки), так и ее зрелости, балансу.
   Одним из наиболее строгих критериев национальной мощи в то время считался объем промышленного производства, его и уместно принять на роль характеристического объема. К сожалению, под рукой нет вполне надежной информации о соотношении объемов промышленного производства Запада и Востока в их целом в первой половине 1960-х гг., зато именно в этот – для СССР "хрущевский" – период было широко объявлено об экономическом соревновании двух сверхдержав и оказываются доступными соответствующие фактические данные.
   Согласно цифрам Ежегодника Большой советской энциклопедии [125-63], объем промышленной продукции СССР составил в 1962 г. около 63%от объема промышленной продукции США – при теоретическом значении (9): 62%. В 1963 г. реальное соотношение возросло до 65% [125-64]. Абсолютное отклонение опытной величины от теоретической в первом случае составляет 1%, во втором – 3%, относительные, соответственно, 1,6% и 4,8%, что, согласно даже инженерным критериям, вполне удовлетворительно для натурного эксперимента. В последующих выпусках Ежегодника ни подобных соотношений, ни того, что позволило бы их вычислить, не приведено: вместе с началом брежневского периода экономическое соревнование СССР со США, очевидно, "закончилось".
   На полях отметим: приближение послевоенной мировой системы к состоянию равновесия (к значениям, диктуемым законом золотого сечения) было буквально стремительным. Так, в 1953 г. объем промышленной продукции СССР составлял 33% от США, в 1957 – 47%, а в 1962, как сказано, – 63%. Т.е. несмотря на то, что в одной стране господствовала неэффективная государственно-социалистическая экономика, а в другой – частнопредпринимательская рыночная, СССР поразительно высокими темпами догонял США. Однако происходило это лишь до строго определенной границы, до названного соотношения между ними. Вскоре после этого мировая система вошла в полосу качественной трансформации: ее пик оказался и началом конца, что заставляет задуматься о силе и специфике действующих регулирующих механизмов. И заодно начать избавляться от ходульных идеологических клише: вроде того, что тотальная государственная собственность, плановая экономика априори уступают капитализму. Напротив, в конце 1950-х – начале 1960-х годов в либерально-консервативной среде на Западе начиналась настоящая паника: коммунисты догоняют и вскоре обещают перегнать (судя по фактам, им можно верить), – а в интеллектуальных кругах Европы и Америки было модно щеголять левыми убеждениями (так продолжалось до 1968 г., до ввода советских войск в Чехословакию, через десятилетие – в Афганистан). В точке утраты впечатления морально-идеологической правоты СССР начинается его путь под уклон, впоследствии приведший к крушению. Однако в пик зрелости мировой биполярной системы и до начала ее кризиса ситуация отличалась своеобразной гармонией, что, в частности, и нашло отражение в ее подведомственности принципу золотого сечения.
   Рассматриваемая теоретическая модель позволяет также прийти к определенным качественным выводам о предпосылках некоторых событий. Коснемся одного обстоятельства, а именно вопроса о Китае. В 1949 г. в этой стране победила коммунистическая революция – не без поддержки северного соседа. Почему же в конце 1950-х гг. были испорчены, а затем и разорваны отношения между СССР и КНР?
   Невообразимо огромный Китай (по данным 1951 г. его население составляло 509 млн. чел. [388:II, с. 80]), присоединенный к любому из двух лагерей, резко изменил бы соотношение сил в его пользу. В качестве не только огромной, политически амбициозной, но и аграрной, страны, Китай нарушал и преимущественно индустриальный характер того блока, в который входил. Пребывание КНР в составе единого коммунистического лагеря вносило существенные искажения в организацию мировой системы, стержень которой составляло полярное противостояние двух индустриальныхгигантов. Отличаясь крайне низким уровнем образованности населения (большинство было неграмотным, не говоря об отсутствии школьного математического образования),(4) вошедший в эпоху масс Китай не только контрастировал с государствами западного и советского блоков, но и опирался в процессе выработки собственной политики на совершенно иную систему мотивов, критериев. То есть к моменту достижения биполярной системой состояния зрелости, равновесия Китай должен был быть исключен из состава обеих ведущих сил: и Востока, и Запада. Случайна ли согласованность исторических сроков: обеспечение военно-стратегического паритета между СССР и США (баланс подтвержден завершившимися "вничью" Берлинским и Карибским кризисами 1961 – 62 гг.), образование Движения неприсоединения в 1961 г., приближение СССР по объему выпуска промышленной продукции к 62% от США, принятие принципа мирного сосуществования двух систем и разрыв политических связей СССР с КНР происходят практически одновременно? В КНР в 1958 – 60 гг. осуществляется программа "большого скачка", нанесшая исключительный вред ее экономическому развитию, а в 1966 – 76 гг. протекает "культурная революция", отбросившая страну далеко назад (лишь позже, в совершенно изменившихся мировых условиях, в контексте нарастающего перерождения и кризиса биполярной системы – см. выше – Китай выходит на магистраль впечатляющего экономического развития).
   На наш взгляд, вряд ли справедливы популярные обвинения в адрес Хрущева в будто бы присущем ему "волюнтаризме" в сфере советско-китайских отношений конца 50-х – начала 60-х годов (в том числе по поводу "неожиданного" отзыва из Китая советских специалистов в 1960 г.). В свое время разрыв был не только оправдан, но и необходим. Когда речь идет о судьбе и устройстве мира, о решающем соотношении сил между двумя ведущими блоками, вопросы такого значения и масштаба не могут зависеть от одного человека, независимо от его поста. (Отношения с Югославией у СССР в тот же период, напротив, нормализовывались, но это страна с другим весом, другой экономикой (индустриальной), с пристойным уровнем образованности населения.) Точно так же могут служить факультативными иллюстрациями, но никак не объяснением, свидетельства об изначально недоброжелательных настроениях Мао Цзэдуна в адрес СССР или о коллизиях борьбы за лидерство в мировом коммунистическом движении после смерти Сталина. Высшим политическим руководителям удается сделать лишь то, что им диктует и позволяет система, в противном случае им ничто не удается и/или они лишаются полномочий.
   Конечно, по-своему знаменательной выглядит та исключительная легкость, с которой СССР пошел на разрыв с КНР. Всякому другому государству потеря столь сильного союзника предстала бы истинной трагедией, и было бы сделано все для ее предотвращения. Но обыкновение не ценить то, что имеется, служило, как мы помним, конструктивной, формообразующей чертой коммунистического СССР. КНР выпал из разделения сфер влияния между Западом и Востоком, что в конечном счете было выгодно тогда США, СССР, мировому сообществу в целом. Целевая, "финалистская" интерпретация необходимости и неизбежности разрыва связей между СССР и КНР зиждется, повторим, на известной общности типов общественного сознания в рамках западного и советского блоков, на определенном единстве критериев и оценок, на имманентности массовому сознанию элементарно-математических структур.
   В заключение раздела целесообразно дополнить теоретическую модель. В математике задачи обычно решаются множеством способов, теоремы имеют несколько доказательств. Зачем их искать, ведь результат все равно один? – Дело в том, что каждый новый способ решения, доказательства, вывода позволяет понять нечто новое в задаче, теореме, формуле, обнаружить их прежде незамеченный смысл.(5) Сходным образом поступим и мы, приведя еще один вывод отношения золотого деления.
   Вернемся к примеру капиталистического и коммунистического лагерей. С ХVII – ХVIII вв. свободный рынок, индустриальное производство, новая техника, интенсивный товарно-денежный оборот, изменившиеся общественные отношения – вся целостная система, впоследствии названная капиталистической, – активно распространялись из своего центра, Западной Европы, на другие страны. В ХIХ в. у Маркса этот строй обретает концептуально строгую дефиницию, и одновременно выдвигается задача его преодоления. Марксистский проект был изначально нацелен на промышленные страны, обладающие многочисленным пролетариатом, отличающиеся относительно высокой образованностью населения, изживанием патриархальности. Таким образом, если естественной целью капитализма являлось освоение всего мира с, то социализм выбрал в качестве мишени его капиталистическую часть (общее правило: социалистические революции происходят послебуржуазных, в странах с развитой капиталистической экономикой).
   Используя прежние обозначения: а– характеристический объем капиталистического мира, b– социалистического, сесть целое, – и опираясь на прежний ход рассуждений, приходим к следующему описанию результирующего равновесного состояния:
 
    a ~ c
   ( 11 )
 
    b ~ a
   ( 12 )
   Откуда вытекает пропорция
 
    b / a = a / c,
   полностью повторяющая условие (10). Поскольку речь идет о разделе мира между двумя системами, постольку a + b = c. Налицо все условия для вывода уравнений (6), (7), соответствующих закону золотого сечения.
   В данном случае оказалось достаточно предпосылки об идеологической, целевой зависимости, производности, вторичностисоциалистического строя от капиталистического. Вторичности не только исторической (социализм возникает позже капитализма), но и по существу (отправной базой социалистических преобразований служит "переделка" капиталистических обществ). При таком способе вывода удается обойтись без категории "жертвы" (хотя латентно она все же присутствует, на что указывает прежний вывод). Таким образом, исходная доктринальная, политическая нацеленность социализма не на освоение новых областей (неидустриальные, феодальные страны), а на трансформацию индустриальных, обусловливает появление гармонической пропорции.
   Это коррелирует и с раскрытым Ф.Хайеком контрастом в социально-экономических установках двух систем: либерально-капиталистической, с одной стороны, и коммунистической, с другой. Если в первой главный акцент ставится на производстве новогопродукта, то во второй – на распределении и перераспределении уже существующего.Ситуация переносится, как мы видели, и на геополитику: социализм ориентировался на перераспределение зон влияния в мире, придав новый смысл и новые формы былому колониальному разделу (периферические попытки внедрения социалистической модели в таких доиндустриальных странах, как Монголия или Эфиопия, приводили к маловразумительным результатам; и даже официальная советская пропаганда не очень настаивала на новации о "прыжке из феодализма в социализм, минуя капиталистическую ступень", как все же противоречившей фундаментальным постулатам марксизма).
   Доктринальной особенности социализма вполне отвечала и политическая стратегия СССР в мировой системе. Если США была присуща установка на "естественное" мировое господство, то СССР стремился догнать США, не уступить им. Не без резонов Мао Цзэдун упрекал Хрущева, что тот смотрит на Америку снизу вверх; упреки имели реальное основание. Другой вопрос, сколько в этой позиции СССР было личного, субъективного, и не коренились ли ее причины в объективном положении дел (еще Ленин любил пользоваться нормативным образцом США). Как бы то ни было, целевая "подражательная" привязанность обусловливала отношение b ~ a, в то время как главный лидер, США, был свободен от потребности подражания и шел к своей глобальной цели, так сказать, непосредственно: а ~ с, ср. условия (11) и (12).
   Уже покидая послеялтинский биполярный мир и обращаясь к униполярному, Айра Л. Страус рассматривает соотношение ядра экономической мир-системы и ее периферии. При этом на долю ОЭСР (Организации по экономическому и социальному развитию, состоящей из наиболее развитых государств) приходится свыше 60%мировой суммы ВНП [317, c. 38]. Ведущее положение ОЭСР в глобальной экономике на фоне менее продвинутой части, в свою очередь стремящейся подтянуться к лидерам, подтверждается и в цифровом выражении.
   Для разнообразия элементы, подобные субъекту аиз целого с, можно условно номинировать в качестве доминантных, а элементы b – рецессивных.Имеющий вкус к математике читатель без труда запишет все производные соотношения, эквивалентные пропорциям (4), (10), каждый раз обнаруживая очередные семантические оттенки систем данного класса.
 
Примечания
 
   1 Nota bene: с – характеристический объем не всего мирового сообщества, а только той его части, которая была вовлечена в процесс разделения между двумя сверхдержавами, ибо некоторым государствам удавалось избежать опеки и той, и другой.
   2 Независимая газета от 16 окт. 1992., цит. по: [144].
   3 Ср. сходные явления: движение Контрреформации ХVI в. отлично от предшествующего "нерасколотого" католичества; исторический консерватизм – продукт противостояния либерализму, реакция на его появление.
   4 Вновь, как и в предшествующих главах, мы апеллируем к регулятивному статусу элементарных математических познаний, см. Предисловие.
   5 Как писал Аристотель, доказательство выявляет сущность вещей, при этом вторая функция доказательства (выявление связей) не менее важна, чем первая, т.е. установление истины (см., напр., [142, c. 60]); новое доказательство нацелено на высвечивание новых граней, дополнительных связей.
 

3.2 Российская федерация в СССР. Англия в Соединенном королевстве Великобритании и Северной Ирландии. Чехия в Чехословакии

 
   Не менее любопытный пример пропорциональности представляет собой бывший СССР. В этом случае также возможна количественная проверка модели.
   В ходе революций, разрушивших Российскую империю, наблюдалось резкое повышение значения национального фактора. К империи был привит ярлык "тюрьма народов", на окраинах развернулись национально-освободительные движения, и существенная часть "инородцев" принимала активное участие в вооруженной борьбе в самой метрополии. СССР изначально устраивался и переустраивался согласно национально-федеративному ("союзному"), а не унитарно-губернскому принципу. Графа дореволюционных анкет "вероисповедание" в атеистическом государстве была заменена "пятым пунктом" – "национальность", внесенным и в гражданские паспорта. В отличие от самодержавной и постфевральской (после Февральской революции 1917) стадий, "национальное самоопределение" стало неотъемлемым компонентом официальной идеологии. Признак национальности, таким образом, превратился в один из ключевых в процессе государственно-политического строительства в СССР. При этом кампания против "великодержавного хамства", "великорусского шовинизма", характеризовавшая первый, "ленинский", этап революции, сошла вскоре на нет, сменившись более трезвыми представлениями .(1) Не секрет, что в "семье братских народов" один из них, а именно русский, оказался, по словам Сталина, "старшим братом" и что становым хребтом Союза служило его собственное государственно-политическое образование – Российская Федерация. Подобной внутренне-советской идентификации соответствовало восприятие извне: для Запада Советский Союз неизменно оставался "Россией" и "империей". В связи со сказанным, вероятно, не вызовет недоумений, что для советской государственной конструкции соотношение русского и нерусского, РСФСР и суммы остальных союзных республик являлось исключительно важным параметром, во многом ответственным за устойчивость всей системы в целом.
   Здесь вряд ли конструктивно идти по тропе риторики, вступая в заведомо скользкие дискуссии о наличии или отсутствии национальной дискриминации в СССР, а если да, то в каких конкретных аспектах. Не отвечает нашим задачам и детальная оценка кремлевской национальной политики, ее специфических приемов, изгибов на протяжении десятилетий. Мы по-прежнему отдаем предпочтение "интегрально-аксиологическому" подходу, будучи убеждены: в эпоху масс политика делается главным образом массами, их фундаментальными ценностями, настроениями. Руководителям и вождям не остается ничего иного, как опираться на них или, если удастся, пытаться на них воздействовать.
   Да, это деликатный и исключительно важный вопрос, особенно для нацменьшинств, – ощущение собственной полноценности, возможность или невозможность считать своимгосударство, в котором они проживают. Всему населению, независимо от национальности, был присвоен единый статус советских людей, и гражданство было общесоветским. В строительстве нового государства с самого начала приняли деятельное участие представители самых разных народов, и в дальнейшем в СССР одну из первостепенных ролей играло согласие, гласная и негласная санкция со стороны как рядового населения на местах, так и региональных властных элит. При этом внимание к фактору "русский – нерусский" никогда не исчезало. Стандартным бытовым наименованием для РСФСР в других союзных республиках служило слово "Россия", под этим подразумевалось нечто отдельное от них, источник силы и власти. В свою очередь, Кремль, проводя кадровую политику, исходил в первую очередь не из критерия квалификации и личных качеств и, как правило, назначал на посты первых руководителей в нацреспубликах представителей коренной нации, а их заместителями – русских или приравненных в конкретных условиях к таковым (этот принцип выдерживался последовательно сверху донизу: от республиканских ЦК до средних школ). Владение русским языком являлось непременным условием приличного образования, карьеры, возможности выбора места проживания в рамках Союза, для мужчин – успешной службы в армии, т.е. для достижения мало-мальски приемлемого социального статуса.
   Итак, Советский Союз опирался как на русских, так и нерусских, был плодом их совместных усилий. Однако со стороны нацменьшинств требовались определенные "шаги навстречу", известные жертвы: в языковой, культурной, политической сферах. Многие из местных традиций превратились в предмет насмешек, считались признаком "дикости". От всех требовалось признание нерушимости Союза, что для нацменьшинств означало согласие с пребыванием центра власти в "России", с тем, что назначение и утверждение кадров, ключи от важнейших вопросов – прерогатива Москвы. Взамен все вместе получали огромное и могучее государство, широкое реальное и психологическое пространство возможностей. Представитель меньшинства, ощущая, возможно, некоторую ущемленность, компенсировал ее чувством принадлежности к советскому целому, к сверхдержаве, испытывал своеобразную гордость – сначала: "мы – первое в мире государство трудящихся", затем: "в мире есть только две силы – мы и американцы".
   При этом в целом, представляется, более существенным для самоопределения являлся признак не столько биологической национальности, сколько факт проживания в районе той или иной титульной нации, т.е. фактор "политической национальности". Не только в РСФСР нацменьшинства не подвергались официальной дискриминации (за единственным исключением, не обладавшим собственной союзной республикой), но и русские проживали в нацреспубликах без особых проблем. Русский в Ташкенте был для узбеков "своим", близким соседом, тогда как московский узбек – прежде всего "москвичом", "обрусевшим", дистанцированным от соплеменников. Это наделяет нас правом оперировать понятиями "русский" и "представитель национального меньшинства" прежде всего в территориально-политическом плане.
   Так или иначе, при построении теоретической модели будем исходить из относительной стабильности и саморегулируемости системы СССР, что, на наш взгляд, отвечало действительности на протяжении десятилетий. Обозначим характеристический объем РСФСР через а, а суммарный характеристический объем "нерусских" республик через b. Латинское спо-прежнему соответствует объему целого, в данном случае всего СССР. Очевидно, что a + b = c.
   Если для русских, для РСФСР Советский Союз являлся автоматически "своим" государством, чья реальность "естественна", чьи корни – еще в дореволюционном периоде, в "вековой дружбе народов", то нацменьшинства приносили, как сказано, на алтарь общего могущества и единства определенные ментальные жертвы: историческую память о периоде политической независимости,(2) стремление к полноценному национально-политическому самоопределению, первородство собственного языка и традиций, т.е. то политическое и культурное достояние, которое воспринималось в качестве самобытного, истинно собственного. С учетом того, что СССР был принципиально полиэтничен и "нерушим" именно в виде союза, рассматриваемая пара "русские – нерусские" представлялась неразрывной. Мало того, ведущие нацменьшинства имели все основания стремиться к тому, чтобы все государство было бы "их", имперские настроения отличали не только русских, но и украинцев, белорусов, азиатов, кавказцев. Таким образом, мы попадаем практически в ту же логическую ситуацию, что и в предыдущем разделе (США и СССР в послевоенной мировой системе), и можно повторить вывод той же пропорции – золотого сечения.
   Если настоящая модель верна, то доля РСФСР в общем объеме СССР должна была составлять около 62%, а суммарная доля остальных союзных республик – 38%. Здесь, конечно, требуется предварительно уточнить, что имеется в виду под характеристическими объемами.
   СССР образован в 1922 г., его устройство и переустройство в основном завершено к 1940 г. Значит, характеристические объемы следует брать не только исходя из данных классического – сталинского – периода, но и их "физический смысл" должен быть адекватным той эпохе, отвечать ее аутентичным критериям. Последние тогда были превалирующе экстенсивными, что, как известно, сохранялось вплоть до "перестройки", до распада СССР. Мало того, согласно рабочей гипотезе, в основу строительства "советской империи" были заложены традиционно-имперские цели и ценности, а именно количество земли и работников. В своих истоках СССР был аграрной, крестьянской страной, новое государство создавалось исходя из существовавших реалий, из особенностей наличного общественного сознания. И в дальнейшем огромные регионы (наподобие Средней Азии) сохраняли аналогичные свойства. В таком случае за характеристические объемы следует принять площади территорий и численность населения, причем, соответствующие сталинскому периоду.
   Открываем энциклопедический словарь 1953 – 55 гг. издания [388]. В 1940 г. население СССР составляло 193 млн. чел.; по данным переписи 1939 г. в РСФСР проживало 108,8 млн. чел. Отношение численности населения РСФСР к СССР – 56,4%, что несколько меньше 62%, диктуемых теоретической моделью. Площадь территории РСФСР – 16,9 млн. км2, СССР – 22,4 млн. Отношение площадей – 75,4%, что превышает те же 62%. Таким образом, по численности населения РСФСР была несколько меньше значения, соответствующего золотому сечению, а по площади территории – больше. Проанализируем ситуацию далее.