a/c = 100%, b/c =0%. В этом смысле можно говорить о количественной обратимостиигры первого сорта и, напротив, принципиальной количественной необратимостивторого. В первом случае речь шла о пропорции золотого сечения, во втором – о "сопернике золотого сечения", т.е. условии (15). Но не станем заострять на этом внимание, а обратимся к более актуальной задаче – экспериментальной проверке модели.
   8 ноября 1960 г. состоялись президентские выборы в США, где в роли основных соперников выступали демократ Дж.Кеннеди и республиканец Р.Никсон. Это была исключительно острая борьба, без заранее известного фаворита. В скобках укажем, что гонка без фаворита описывается парадигмой с идентичными целями обоих участников, например:
 
    a ~ c
   (16)
 
    b ~ c
 
    a + b = c,
 
   откуда нетрудно вывести, что оба актора должны получить теоретически одинаковые проценты: a/c = b/c = 50%.(4) Соответственно, Дж.Кеннеди добился лишь чисто символического перевеса над Р.Никсоном (около ста тысяч голосов). Однако тем самым, хотя бы постфактум, лидер все же определился.
   В США, как известно, принята двухступенчатая система. 6 января 1961 г. были объявлены окончательные итоги подсчета голосов выборщиков. За Дж.Кеннеди было подано 303 голоса, за Р.Никсона – 219, за сенатора Г.Бирда (хотя он и не выставлял свою кандидатуру, за него высказались представители нескольких южных штатов) – 15 [125-62]. При определении соотношения только между двумя главными участниками эти последние 15 голосов, очевидно, должны быть исключены из расчета. Тогда общее количество проголосовавших за двух главных кандидатов составляет с= 303 + 219 = 522. На долю Кеннеди приходится а/с= 303 / 522 = 58,0%. Сравнение с теоретическими 57,7% демонстрирует вполне приличное совпадение вычисленного значения с реальным.(5)
   Теперь обратимся к более животрепещущим для нас прецедентам из новейшей русской истории. Согласно данным Центральной избирательной комиссии РФ о результатах второго тура президентских выборов 3 июля 1996 г., за Б.Н.Ельцина было опущено 40 млн. 208 тыс. 384 бюллетеня, за Г.А.Зюганова – 30 млн. 113 тыс. 306.(6) Вариант "против всех" предпочло 3 млн. 604 тыс. 505 человек. Стандартное представление результатов заключается в определении процентных долей голосов, взятых от общего количествадействительных бюллетеней. При таком способе представления у Ельцина – 53,82%, у Зюганова – 40,31%, против всех – 5,87%. В таком виде обычно и приводится информация. Однако наша теоретическая модель определяет соотношение лишь между двумявариантами: в данном случае между Ельциным и Зюгановым, т.е. в ракурсе "двухпартийного вотума". В ту же форму, значит, должны быть облечены и фактические данные.
   Вначале определим общее количество голосов, поданных только за двух кандидатов: с= 40 208 384 + 30 113 306 = 70 321 690. Итог же оказывается следующим: у Ельцина – 57,2% (у Зюганова – 42,8%). Теоретическая величина 57,7% расходится с фактическими 57,2% всего на 0,5%.
   Предшествующие президентские выборы в России, 1991 года, проходили в совершенно других условиях. Если в 1996 г. состоялась действительно острая борьба между двумя кандидатами, и масс-медиа удалось внушить населению, что государство находится перед воистину судьбоносной развилкой: возврат к коммунизму или же вперед к демократии, возрождение прошлого или рождение будущего, – то предвыборная кампания 1991 г. протекала в несравнимо менее конкурентных условиях. Вопрос о лидере, или фаворите, по существу не стоял, настолько все выглядело очевидным. Ельцин одержал верх уже в первом туре. На первый взгляд, испытываемая модель неприменима к подобному случаю. Но стоит вспомнить существовавшую обстановку в стране, доминировавшие общественные настроения.
   Главный претендент на высший пост считался, как сказано, определенным, тогда как остальное множество кандидатов воспринималось скорее в качестве общего фона ("без альтернативности нет демократии"). Этот "фон" по сути сливался в обобщенного "коллективного соперника", и центральный вопрос на выборах стоял практически так: "Ельцин или не Ельцин".
   Подобной "дихотомизации" в тот период соответствовала и коллективно-психологическая оппозиция "Ельцин – Горбачев" (М.С.Горбачев занимал в тот период пост президента СССР и непосредственно в выборах президента РФ не участвовал, но над всеми событиями ощутимо нависала его "тень"). Против Ельцина Горбачев категорически возражал,(7) поэтому всё, что не Ельцин, казалось креатурами Горбачева или просто выгодными для него людьми. В такой подразумеваемой, но отчетливо ощутимой конфронтации первому, т.е. Ельцину, массовая мифология отводила место "героя", бескомпромиссного и решительного демократа и реформатора, мужественного поборника справедливости, тогда как во втором, т.е. "не-Ельцине", читай: Горбачеве, большинство уже явно разочаровалось. Его политическое поведение производило впечатление нерешительного и непоследовательного, его слова грешили дистанцированностью от дел. В такой проекции предвыборная кампания выглядела как борьба Ельцина с "тенью Горбачева".
   За схваткой стояли и более мощные общественные реалии. СССР находился на грани распада, что сопровождалось подъемом национального самосознания не только в нацрепубликах, но и в самой РСФСР. С подавляющим перевесом Верховный Совет РСФСР принимает декларацию о суверенитете Российской республики, оглашение результатов голосования сопровождается ликующими овациями и вставанием. Национальное государство Россия и ее решительный демократический лидер, с одной стороны, и коммунистический СССР, завязший в вялотекущих реформах, с другой, – во многом таким представлялся центральный нерв коллизии.
   Если допустить оправданность подобной "дуализации", или "дихотомизации", президентских выборов 1991 г., – а нам она представляется достаточно адекватной, – то сравнение с теоретической схемой все же возможно. Ельцин или "не-Ельцин", Ельцин или "тень Горбачева", энергичная национально-демократическая идея или одряхлевший, полуанемичный СССР – вполне бинарная действующая конструкция. В таком случае допустимо сравнение доли поданных голосов за реального фаворита, с одной стороны, и теоретического субъекта аиз нашей модели, с другой.
   За Б.Н.Ельцина на выборах 1991 г. отдали голоса 57,3% избирателей [244], что лишь на 0,4% отличается от теоретических 57,7%.
   Это довольно любопытный и по-своему знаменательный результат: несмотря на множество перемен, пережитых страной за пять лет, несмотря на кардинальное, казалось бы, преображение общественных настроений и обстановки, на качественное изменение личного образа Ельцина (катастрофическое падение его популярности), параметр а/с– равный 57,7% в теории, 57,3 и 57,2% на практике – остался по существу неизменным. Прежде всего, это явно противоречит единодушной констатации политологов, что политическая ситуация в стране и в 1991, и в 1996 гг. характеризовалась коренной нестабильностью, отражая качество переходности. Если она действительно нестабильна, то следовало бы указать, в каком именно смысле, в каких конкретных аспектах. Гуманитарная политология то и дело грешит неточными, многозначительными выражениями, которые каждый волен понимать, как заблагорассудится. Напротив, элементарный подсчет демонстрирует, что параметр а/состался по сути инвариантным. Мало того, с высокой степенью точности он совпадает с теоретической величиной 57,7%, полученной из предпосылки как раз принципиальной стабильности. Этот результат согласуется и с результатом американских выборов (см. Дж.Кеннеди). Россия – особенная страна, которую "умом не понять" и в которой всё не так, как на Западе? – Типологически одинаковые процессы повсюду в образованных странах приводят к одним и тем же итогам. Реальная действительность предпочитает, чтобы ей задавали строго сформулированные вопросы, тогда она и отвечает на них конкретно и точно.
   Настоящая работа не посвящена специально проблеме президентских выборов, поэтому воздержимся от ее многосторонней разработки. Однако уместно, быть может, привести цифры по выборам президента в родственной нам по СНГ стране – Армении, которые состоялись в сентябре 1996 г. На высший пост претендовали два главных кандидата: действующий президент Левон Тер-Петросян и лидер объединенной оппозиции Вазген Манукян. Согласно сообщению "Известий", предпочтение первому отдало 52,09% избирателей, второму – 41,07%.(8) По-прежнему перед нами стандартный вид представления информации: проценты отнесены к общемучислу голосов, а не только к тем, что поданы за двух главных участников. Поэтому прямое сравнение с теорией некорректно. Пересчет очень прост. В сумме на долю двух кандидатов приходится с= 52,09 + 41,07 = 93,16 процентов голосов от общего числа пришедших на избирательные участки. Поскольку нас интересует соотношение только между двумякандидатами – без учета испорченных бюллетеней или опущенных за второстепенные независимые фигуры, постольку наличные 93,16% необходимо привести к 100% и определить новые цифры Тер-Петросяна и Манукяна. Тогда процент Тер-Петросяна составляет (52,09 / 93,16)· 100% = 55,9%, что несколько расходится с теоретическим значением 57,7%, но, в общем, удовлетворительно для натурного эксперимента. В марте 1998 г. в той же Армении в президентской схватке сошлись Роберт Кочарян и Карен Демирчян. Под рукой лишь предварительные данные (по результатам обработки 96%-ного массива бюллетеней), но они достаточно красноречивы: за Кочаряна проголосовало 59,68% избирателей, за Демирчяна- 40,32% [31]. Здесь уже пересчета не требуется (сумма и так равна 100%); цифра 59,68% – по абсолютной величине примерно такое же отклонение от 57,7% теории, как и в 1996 г., но противоположное по знаку.
   В мае 1999 г. прошли первые прямые выборы президента Словакии. "Как и ожидалось, они превратились в дуэль кандидата от правящей колиции Рудольфа Шустера и бывшего премьер-министра Владимира Мечьяра, безраздельно правившего страной вплоть до осени прошлого года", – сообщают с места событий "Известия" [121]. В результате у Шустера – более 47% голосов, Мечьяр отстал на 10%. Доля лидера вычисляется, как обычно: а/с= 47 / (47 + 37) = 56,0%. (Любопытно, что по прежнему закону словацкий президент избирался парламентом, но для этого требовалось согласие трех пятых голосов: 3/5 = 60%, третье из наилучших приближений к золотому сечению, см. ряд (12). На этот раз столь значительного перевеса не удалось добиться никому, отчего и обратились к открытым выборам, на которых реализовалась "жесткая гонка".)
   Ранее теоретическая парадигма а/с= 61,8% была отнесена к ситуации парламентских выборов, а а/с= 57,7% – президентских. Такое деление, разумеется, условно. Ничто в проведенных выкладках не указывает на строгую соотнесенность. Главное – в другом: в обстановке, в которой протекает предвыборная кампания, в способе борьбы двух ведущих соперников. Если один из акторов преследует другого, одновременно ориентируясь на него, характерна первая цифра. Если подключается дополнительное стремление во что бы ни стало ликвидировать отставание от лидера, в качестве имплицитного образца выступает цифра вторая. Ничего специфически президентского или парламентского в такого рода установках нет. Другой вопрос, что мажоритарность, "система добычи" (победитель получает все, проигравший – ничто) способствуют материализации второго варианта, однако речь не более, чем о тенденции, но не безусловном законе.
   В Дании 28 мая 1998 г. состоялся референдум по вопросу присоединения страны к одному из основополагающих документов Евросоюза – Амстердамскому договору, затрагивающему такие проблемы, как создание новых рабочих мест, экология, иммиграционная политика. Хотя опросы общественного мнения свидетельствовали о некотором преимуществе сторонников дальнейшей интеграции, исход референдума до последнего момента оставался неясен. Борьба между сторонниками и противниками отличалась достаточной остротой, тем более, что в 1992 г., на предшествующем референдуме, большинство уже высказывалось против других интеграционных соглашений, Маастрихтских. Перед нами ситуация разделения общества на две группы, борьба которых могла разрешиться только двумя взаимоисключающими вариантами "да" или "нет" ("система добычи"). За присоединение к Амстердамскому договору проголосовало 55,1% датчан, против – 44,9% [133]. Цифра 55,1% существеннее отличается от 57,7%, чем предыдущие, тем не менее одного с ней порядка (выяснение причин расхождения потребовало бы более детальной социально-психологической картины референдума).
   Под знаком явной мажоритарности протекают и губернаторские выборы. На прошедших в октябре 1996 г. выборах губернатора в Краснодарском крае РФ лидер народно-патриотических сил, трибун Н.Кондратенко получил 57,14% голосов [11], [12]. Судя по цифре, перед нами вторая из перечисленных парадигм, и вопрос перед избирателями по сути встал так: Кондратенко или не Кондратенко (ср. в 1991г.: "Ельцин или не-Ельцин"). Разогретое тогда в федеральном масштабе противостояние "демократов" и "патриотов" претворилось на принадлежащей к "красному поясу" Кубани в лидерство кандидата вторых. Другой пример. Высший государственный пост одной из российских национальных республик, Удмуртии, – председатель Госсовета, которого избирают на сессии. На последних выборах (апрель 1999) в роли главных соперников выступили действующий председатель Госсовета, А.Волков, поддержанный движением "Отечество", и председатель правительства Удмуртии П.Вершинин. Из ста возможных, за Волкова отдано 55 голосов, за Вершинина – 42 [63]. В пересчете на основную пару с= 55 + 42 = 97. Тогда отношение а/с ( а– количество "волковских" голосов) равно 56,7%, что всего на 1,0% отличается от теоретических 57,7%.
   На губернаторских выборах в ноябре 1996 г. в Ставропольском крае главными претендентами считались А.Черногоров и П.Марченко. По сообщению НТВ, за первого проголосовало 55% избирателей, за второго – 40%. Пересчет на с= 55 + 40 = 95% дает следующую цифру для доли победителя Черногорова: а/с= 57,9%.(9) В последний раз (19 сент. 1999 г.) губернаторские выборы в Ленинградской области прошли в один тур. Наиболее непримиримая борьба развернулась между двумя кандидатами: действующим хозяином области, и.о. губернатора В.Сердюковым, и возвратившимся из федерального правительства бывшим губернатором В.Густовым, – набравшими 30,3 и 22,68% [326]. Пересчет на данную пару ( с= 30,3 + 22,68 = 52,98%) приводит к значению а/с= 30,3 / 52,98 = 57,2%. (Любопытно, что у следующего за названными двумя кандидатами, В.Ковалева – около 17% [165]. Следовательно, в паре "Густов – Ковалев" у первого а/с= 22,68 / (22,68 + 17) = 57,2% – ровно та же величина, отличающаяся от теории всего на 0,5%.) В 1998 г. Чукотку возглавил В.Бабичев, собравший 58% голосов [145]. По сообщению ИТАР-ТАСС, в 1997 г. "в Самаре на выборах мэра города убедительную победу одержал заместитель председателя губернской Думы Георгий Лиманский. При явке на участки более 40 процентов избирателей он опередил своего соперника – вице-мэра Анатолия Афанасьева на 16 процентов голосов (54,6 против 38)" [406]. Значит, величина а/с= 54,6 / (54,6 + 38) = 59,0%.
   Возможны варианты, когда в промежутках между двумя турами голосования лидер и преследователь меняются местами. Так, на губернаторских выборах в Калининградской области в 1996 г. основная конкуренция развернулась между действующим губернатором Ю.Маточкиным и начальником рыбного порта Л.Горбенко, разыгрывавшим образ "крепкого мужика". После первого тура у Маточкина – 30%, у Горбенко – 22% [175]. Удельный вес лидера в названной паре а/с= 30 / (30 + 22) = 57,7%, точная модельная величина. Во втором туре ситуация радикально переворачивается: Горбенко набирает почти 50%, тогда как Маточкин чуть более сорока. Удельный вес нового лидера а/с= 50 / (50 + 40) = 55,6% – сравнительно недалекое от теоретического норматива значение.
   В других случаях, напротив, хотя речь по-прежнему – о выборах первого лица, о мажоритарности, априорное преимущество одного из кандидатов таково, что надеяться его догнать – заведомо нереалистическая задача. Максимум, что остается конкурентам, – постараться по возможности не потерять лица, стремясь подражать победному шествию лидера. Тогда реализуется парадигма золотого сечения. К примеру, на выборах губернатора в Туле 23 марта 1997 г. всероссийски известный В.Стародубцев получил 62,75% голосов избирателей (ср. теоретические 61,8% для пары "Стародубцев – не Стародубцев") или в Свердловской области по итогам второго тура в сентябре 1999 г. губернатором вновь становится Э.Россель с 63 процентами [4]; в Калининграде после выборов 25 октября 1998 г. пост мэра занимает Ю.Савенко с 62,6 процентами [410]. Аналогично, в Болгарии 1996 г. кандидату Объединения демократических сил Петру Стоянову во втором туре президентских выборов отдало предпочтение "более 60 процентов избирателей – примерно на 20 процентов больше, чем за его соперника социалиста Ивана Маразова" [407]. Опять-таки перед нами – парадигма золотого сечения, хотя обсуждается второй тур президентских выборов.(10) В июне 1999 г. в Мюнхене прошли выборы бургомистра. Победа досталась кандидату от СДПГ Кристиану Уде, которому противостоял депутат бундестага, представитель ХДС Ариберт Вольф. У Уде – 61,0%, у Вольфа – 37,4% [451]. В пересчете на ведущую пару (буквой аобозначим процент голосов за Уде): а/с= 62,0%, ср. 61,8% из золотого деления.
   На президентских выборах в России 26 марта 2000 г. ступень очевидного и по существу недосягаемого фаворита занимал В.В.Путин. Его единственным соперником из сравнимой весовой категории был кандидат от наиболее влиятельной оппозиционной партии, председатель КПРФ Г.А.Зюганов. Путин одержал окончательную победу уже в первом туре, при этом ему было отдано 52,94% голосов, Зюганову – 29,21% [150]; т.е. соотношение в данной паре составило а/с= 52,94 / (52,94 + 29,21) = 64,4% – сравнительно недалеко от золотого сечения. (Если учесть дополнительно фактор руководителя "Яблока" Г.А.Явлинского, второго видного представителя оппозиции с ясно сформулированной платформой, не объявлявшего заранее о своем гарантированном проигрыше и поддержке Путина, – у Явлинского 5,80%, – то та же величина составляет а/с= 52,94 / (52,94 + 29,21 + 5,80) = 60,2%).(11) При этом в Санкт-Петербурге, родном городе Путина, коммунистам традиционно не удается серьезно противостоять ни "партии власти", ни демократам, в последние годы резко упало и влияние "Яблока", поэтому здесь не могла повториться предвыборная интрига, сработавшая во всей стране, и вопрос стоял в плоскости "Путин или не Путин". Путину высказало предпочтение 62,4% избирателей [166]– еще более близкая к золотому сечению величина, подтвердившая его фактическое превосходство.
   Ряд открыт для практически неограниченного продолжения, достаточно лишь внимания к сообщениям прессы. На президентских выборах 21 июня 1998 г. в Бурятии триумфальную победу одерживает прежний президент Л. Потапов с 63% голосов [61]. У ближайших конкурентов – депутата Народного хурала В.Саганова и бывшего мэра Улан-Удэ В.Шаповалова – 6 и 5 процентов народной поддержки, что делает очевидным, что реальные соперники – не они, а центральный вопрос – "Потапов или не Потапов". 63% – недалеко от 61,8%. На досрочных выборах мэра в Тамбове в тот же день побеждает А.Ильин с теми же 63% [411].(12)
   К Красноярскому краю – особенное внимание (напомним о его роли "России в миниатюре", см. раздел 3.6). Главные конкуренты на последних губернаторских выборах – действующий глава края А.Зубов и один из излюбленных персонажей центральных масс-медиа генерал Александр Лебедь (кстати, на президентских выборах 1996 последнему удалось занять третье место, уступив лишь Ельцину и Зюганову). По итогам первого тура (26 апр. 1998 г.) у Лебедя – 45% голосов, у Зубова – 35%. Следовательно, на долю Лебедя в названной паре пришлось а/с= 56,3% – модель "жесткой гонки". Во втором туре у Лебедя – 57%, у Зубова – 38% [328]. Величина а/сравна 57 / (57 + 38) = 60,0%. В промежутке между двумя турами сторонники Зубова оказались во многом деморализованными, лишились серьезных надежд догнать фаворита, и максимум, на что оставалось рассчитывать, – на сохранение лица. Модель золотого сечения: ср. реальные 60,0% с 61,8% теории. Итак, в рамках исследуемой пары произошло переключение с одной парадигмы на другую. Но это вовсе не означало, что борьба превратилась в окончательно пресную. Если взглянуть теперь на пару "Лебедь – не Лебедь", то у первого, см. выше, – 57%, та же "жесткая гонка", что и в первом раунде схватки. Во втором туре избиратель в значительной мере перестал оглядываться конкретно на Зубова, однако вопрос, устраивает ли лично Лебедь, вызывал немало сомнений и качался на более тонких весах.
   Аналогичная картина – на последних, 1999 года, президентских выборах в Украине. Во втором туре действующий президент Леонид Кучма вышел победителем из схватки с лидером коммунистов Петром Симоненко со счетом почти 57% против 37% [303]. По вопросу "Кучма – не Кучма" в душах украинского избирателя развернулась действительно острая борьба (57% – "жесткая гонка"). Напротив, в границах конкретной пары "Кучма – Симоненко" расклад превращался в совершенно иной. Значение а/св этой проекции составляет 57 / (57 + 37) = 60,6%, недалеко от пропорции золотого деления. Для всех – и для жителей Украины, и для независимых наблюдателей – не составляло загадки, кому достанется венок по итогам второго тура голосования, однозначный приговор журналистов звучал: "Симоненко – самый выгодный для Кучмы соперник".
   Навряд ли в носящем семантический характер исследовании есть смысл умножать количество образцов. Попробуем вместо этого дополнительно разобраться с теоретической схемой.
   Частое обращение математики и других точных наук к различным способам вывода одних и тех же уравнений и формул обязано не бескорыстной любви к манипуляции значками и цифрами. Поиск новых путей к одним и тем же результатам служит более многостороннему раскрытию смысла последних, выяснению предпосылок и логических сил, которые за ними стоят. Поэтому небезынтересно познакомить читателя с еще одним выводом пропорции (15), поскольку это способствует лучшему пониманию коллективно-психологических процессов, отвечающих за конкуренцию двух политических акторов, их аттитюды.
   Предположим, что мы имеем дело с несколько отличным, чем прежде, составом действительных целей и ценностей субъектов a, b. Пусть актор а, с одной стороны, как и ранее, стремится к овладению целым с(условие "экспансии"), а с другой – не только уверен в себе, но и подчеркнуто ценит, любит свое наличное достояние, свое благополучие. Сам по себе второй аспект означал бы, что главной целью и ценностью актора аявляется он сами в ходе предвыборной гонки он занят сохранением достигнутых рубежей, удержанием собственной идентичности. В этом смысле актор астремится к самому себе, т.е. к а. Следовательно, речь идет уже не о посвящении всего себя без остатка борьбе, а в известном плане – о почивании на лаврах, когда ни на минуту не забывается собственная высокочтимая персона. Допустим, кроме того, что субъект авнутренне не вполне определился, что составляет главный предмет его вожделений: то ли овладеть целым с, то ли, как сказано, "не забыть о себе" (поскольку априори он – лидер, постольку "я" и "победа" едва не синонимы, настолько они неразделимы). Если однозначный выбор между двумя целями не совершен, на практике выступает нечто среднее, в простейшем случае среднее арифметическое. По-прежнему имеется в виду психологическая установка не только самого претендента а, но и его электората. Последний несколько снисходительно, иронически взирает на соперников: куда уж им, как бы они ни старались. Среднее арифметическое от двух целей си асоставляет (с + а)/2, и если придерживаться прежней гипотезы, что каждый получает сообразно своим фактическим целям и ценностям, величина адолжна быть прямо пропорциональна значению (с + а)/2.
   Субъект bпусть, как и в самом начале (разделы 3.13.6), психологически ориентирован на фаворита, т.е. величина bпрямо пропорциональна а. Второе условие совпадает с таковым из игры, приводящей к золотому сечению, но отличается от недавнего условия жесткой, "ревнивой" гонки, см. (14). Стремиться преодолеть разрыв, отделяющий от фаворита, в существующей обстановке по сути бессмысленно, настолько безнадежной, практически неразрешимой представляется такая задача, и субъект bограничивается подражанием. Описанный случай отвечает в целом более благодушной обстановке предвыборного соревнования. Первый субъект, со своей стороны, не стремится "выскочить из собственной кожи", не рвется к электоральному целому с("абсолютному результату"); нет, он, как сказано, не забывает и себя, вносит ноту уверенности, самообладания и спокойствия. Но и второй претендент не пытается "вывернуть себя наизнанку", чтобы во что бы то ни стало наступить на пятки соперника, овладеть разрывом между ним и собой. Поскольку, как всегда,