Федоров Александр. Оракул

в это время, в этом кабинете были, безусловно, неприемлемы, хотя и очень
желанны обоим страстотерпцам.
Сергеев отдавал себе отчет в силе мстительности женских восторгов,
которые растаяли, не завершившись, не состоявшись. Игры в пустую на "жестких
кортах" даже среди новичков в теннисе не прощаются. Необходимо было мягко
откатывать, иначе в дальнейшем - несдобровать! Сергеев стал медленно
выводить, сперва себя, а затем и Ирочку, из теплого ложа наивных желаний. Он
чувствовал, что она там застряла основательно и никак не хотела разрывать
сладострастные объятья с ирреальностью. Требовалось воздействие голосом:
- Ирина Владимировна, - молвил эскулап нежно, насытив голос подобием
интимной тайны. - Всегда испытываю неповторимые ощущения, находясь у ваших
прекрасных ног. Как плохо, что вы так далеки от нашей медицинской кухни, -
редко удается вас видеть.
Конечно, все сказанное было бредом собачьим, ибо "кто хочет, тот всегда
найдет"! Совсем не обязательно при этом ползать у ног женщины в
"предбаннике" кабинета главного врача. Но именно такая чушь начала оказывать
воспитательное воздействие на поплывшее сознание секретарши. Она встряхнула
головой и молвила томно:
- Однако! кажется мы увлеклись какой-то опасной игрой, да еще в рабочее
время. Такие дела не совершаются наспех и, практически, прелюдно. Бог вас
простит, Александр Георгиевич, за ваши эксперименты! Но я должна все хорошо
осмыслить. - многозначительно произнесла разбухавшая раздражением
государственная служащая. Она начинала "загружать" и "строить" Сергеева - то
было очевидно. Месть все же подняла голову и высунула жало.
Но, тем не менее, Сергеев понял, что Ирочка умнее, чем он думал.
Осталось разобраться, что первично, а что вторично. То ли Ирочка, долгие
годы сидя у порога кабинета главного врача, набралась мудрости и светлых
мыслей. Либо она здесь и сидит именно потому, что умна от рождения.
Смущало, откровенно говоря, не это. Странным, по разумению Сергеева -
существа плотоядного, сугубо медицинского, мыслящего в большей степени
биологическими категориями, - было то, что его визави (волшебная Ирочка) -
безусловно, создание незаурядное в сексуальном отношении, - оставалась не
востребованной многочисленными посетителями.
То ли эти посетители носили брюки по ошибке и оставались все без
исключения персонами среднего рода. Видимо, что-то сумрачное, едва
различимое в тумане трансвестизма и откровенного гомосексуализма, жило в
душах огромной толпы приходящих и уходящих. Но, возможно, за этим стояло
(скорее, никогда у них ничего не стояло), лежало на правом боку что-то
величественно-государственное, смотрящее выше головы простой секретарши -
человека иного класса, иной платежеспособности.
Сергеева всегда возмущали такие ошибочные представления. Ему хотелось
крикнуть: "Господа, недоноски, обнимают в порыве страсти не денежный мешок,
а живую, пульсирующую, стонущую от удовольствия женскую плоть"!
Он невольно перенесся в свое прошлое и откопал в уголках памяти
некоторые былые переживания, кодированные именем Ирина.
То была восхитительная блондинка с загадочной улыбкой Джоконды. Но, как
почти у всех женщин России, ее судьба была надломлена бестолковым первым и
вторым браком и не совсем благополучным материнством. По инерции мышления,
она тянулась к карьере, дабы доказать былым временам и конкретным персонам
их проигрыш, а ее - выигрыш. Но при этом женщина, приобретая статус
успешного функционера, теряет обаяние и магнетизм интимных чар. Редкий
мужчина, желающий получать удовольствие, а не исполнять роль мазохиста,
долго мирится с раздвоением личности избранницы. "Вот, в третий раз я готов
идти к вам, и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас" (2-е
Коринфянам 12: 14).
Бог, конечно, и эту красавицу заставил заплатить за отклонения от
Божьей воли, которая заключается в возвышенном - "Плодитесь, размножайтесь"!
Ее настигла нежданно интрига раздвоения личности, которая, как правило,
действует через заурядный женский алкоголизм. Это верный путь к безумию, за
которым следует преждевременная смерть.
Сергеев давно заметил, что некоторые подруги только потому и были
неудачливы в жизни, рано познакомились с холодом объятий старухи-смерти, что
отступали от Божьих заветов: одни - пытались ловчить и кокетничать с волей
Всевышнего, другие - чрезмерно дорожили общественным мнением, третьи -
тянулись к карьере.
Но самой поразительной была, наверное, та категория резвых гордячек,
которые, самоутверждаясь, слишком спешили, как говорят в народе, выпрыгнуть
и собственных порток. К ним Сергеев относился с состраданием. Они забывали,
что нагое тело производит приятное впечатление только, если наделено
природой - изяществом, а культурой - опрятностью. Много полезнее сперва
принять душ и вспомнить не забыт ли год тому назад тампекс в пикантном
месте. Не дай Бог, откуда ни возьмись вынырнет что-нибудь кособокое,
неряшливое. Вообще, путать технику служебных функций и курортной прыти - это
явно дурной тон.
Сергеев неоднократно убеждался в том, что если человек верит в солнце,
дождь и ветер, то он обязательно поверит и в Бога. А для того необходимо,
как минимум, оставаться откровенным и безудержным в страсти, презирать догмы
и интриги моралистов. Бог не требует от человека ничего необыкновенного:
плодитесь и размножайтесь, но не торгуйте телом и совестью! Именно за такую
избирательность и награждал Всевышний Сергеева своим покровительством.
"Спокойно ложусь я и сплю, ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в
безопасности" (Псалом 4: 9).
Но то был не вопль, а только мысль о вопле. Потому в приемной ничто не
разорвало тишину и ничто не потревожило скуку. Голос борца за свободную и
откровенную любовь был задавлен в душе: даже жалкие его ошметки, как
матросское выстиранное белье, не повисли на леерах сознания посетителей, - в
воздухе томного офиса мучился нудный звук вентилятора, да ему подпевала
оскорбленная занудливым официозом музыка магнитолы. "Верный в малом и во
многом верен, а неверный в малом неверен и во многом" (От Луки 16: 10).
Обстановку разрядило "явление Святой Валентины народу". Она была из
планово-финансового отдела больницы, где складывала, умножала и размножала
какие-то фантастические цифры, - все это называлось сведением дебета с
кредитом. Но реальных денег, хотя бы небольшой прибавки зарплаты, никто из
сотрудников больницы давно не ждал от финансовой службы.
Сергеев хорошо себе не представлял механизм действия таких загадочных
женщин: ему казалось, что цифры настолько иссушают плоть, что лучше к ней не
притрагиваться - скрипу не оберешься! Он угасал в их присутствие или начинал
лепетать бессвязно, как в пошлом анекдоте. "Монах, не знал нюансов языка, а
потому твердил прихожанке прямо: О, Ольга, я хотел бы видеть вас голой"!
Маленькие собачки до глубокой старости остаются щенками. У них долго не
угашается восторг от жизни и темперамент шаровой молнии, которая способна,
залетев в форточку, долго крутиться и скакать по комнате, но все мимо
кровати. С ними не соскучишься, но не насладишься. Однако, в редких случаях,
вас ждет масса интимных открытий. Анатомически это все объяснимо - в таком
теле все внутренние органы притянуты к яичникам. Именно здесь завязан единый
тугой узел.
Гипофиз в таком деле, нет сомнения, тоже играет не последнюю роль.
Конгломерат максимально сближенных органов создает эффект критической массы,
почти как в атомной бомбе. Отсюда и непредсказуемые последствия - резкий
накал страстей, жуткая вспышка света в глазах в мгновенья оргазма, истошный
лебединый крик и царапанье до крови отточенными красными коготками.
Короче, восторг и ужас, огонь и пламень! Применение когтей, -
безусловно, атавизм, что-то кошачье. Даже в современном человеке много
ненужного еще не погашено природой. Восторги не опасны, но опасны мириады
вульгарных микробов, собирающихся под ногтями. А частые микроинфекции
постепенно приводят ко вторичному иммунодефициту. Сергееву вспомнилось:
"Если бы вы знали, что значит: "милости хочу, а не жертвы", то не осудили бы
невинных" (От Матфея 12: 7).
Сергеев вновь попытался переменить тему исследования и обратил взгляд
на цветок - роскошный кактус. Он вспомнил, почему-то, годы молодые - работу
в далекой сельской амбулатории. Ночью его вызвали к больной. Встреча с ней
состоялась не где-нибудь, а на чердаке бывшего барского дома графа Волышова,
превращенного в советские времена в общежитие для работников местного
совхоза. Там лежала молодая женщина, пылающая от сильнейшей лихорадки.
Температура тела - запредельная.
Молодой врач догадался отогнать свору любопытных подальше от больной.
Когда он отбросил ветхое одеяло с ее ног, то обомлел: из влагалища молодой
женщины выглядывал кактус. Какая-то старая дура, которую все в деревне
называли колдуньей, посоветовала для изгнания плода не желавшей рожать
женщине засунуть в детородный орган кактус вместе с корнями, с землей.
Страдалица пролежала на чердаке больше суток, ожидая выкидыша. Колючки,
корни кактуса вместе с землей, ранили нежную слизистую влагалища и шейки
матки и вызвали опасную инфекцию - генерализованный сепсис. Требовалась
срочная госпитализация. Отчаянную женщину спасла только ампутация матки.
Мечты о счастливом замужестве, беременности и ребенке пришлось оставить
навек. Ее совратитель скрылся в неизвестном никому направлении. "Цветы
жизни, конечно, лучше собирать вдвоем, но такое занятие не всегда
безопасно".
В это время в приемную главного врача вошла Марина. Все, сочетающееся с
морем, вызывало у Сергеева лирические предиспозиции. Появление Марины опять
стащило мысли Сергеева на пастельный уровень. Не присмотреться к этому
"цветку жизни" не было никакой возможности: статью и очевидным призывом к
пороку она была способна затмить всех больничных красавиц.
Ирина Владимировна отреагировала моментально. Ей не светило появление
конкурентки в тот момент, когда телепатический разогрев застрял на стадии
эффекта экссудации. Надо было спасать соответствующие железы и органы их
обрамляющие. Бросок разъяренная львица осуществила, безусловно, не в прямую,
а в виде "переноса" агрессии. Только женщина может так больно ударить по
самолюбию и яйцам, но не ногой, а словом, гримасой презрения. Она ледяным
взглядом удержала Марину на дистанции, у дверей, а Сергееву послала
уничижительный вопрос:
- Доктор, вы, кажется, потеряли сознание? Может быть подать вам воды
или сразу послать Марину Сергеевну за реанимационной бригадой?
- Зовите сразу санитаров из морга! - уточнил Сергеев.
Быстро припомнилось и мысленно перепасовалось Марине: "Он же сказал
женщине: вера твоя спасла тебя; иди с миром" (От Луки 7: 50).
В слух же Сергеев, специально для Ирины Владимировны, произнес:
- "Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот
расточает" (От Луки 11: 23).
Ему хорошо знакомы такие вредительские приемы: "Эти штучки мы уже
проходили". Не надо отвечать на выпады разъяренной стервочки. Он просто
погрузился в новый приятный телепатический раунд. Мариночка стоила того.
Началом исследования стали агатовые глаза, которые имели замечательное
свойство - менять и разнообразить оттенки в зависимости от освещения.
Потому, передвигаясь по комнате, она, того не замечая, но ощущая, одаривала
Сергеева новыми эстетическими переживаниями.
Любой мужчина, если до глубокой старости в нем живет мальчишка, легко
увлекается морем и женщиной. Имя Марина (морская) - две страсти в "одном
флаконе". Это почти что выстрел в сердце из снайперской винтовки.
Любому болвану известно: где начинается эстетика, там появляется
экстатика (восторг - он всегда восторг!), от которой трепетное и откровенное
сердце мужчины защиты не знает. Все молодое обязательно побеждает стареющее
- здесь меняются местами первичное со вторичным, а перспектива приобретает
вид глупого, покорного щенка-недоумка.
Сергеев вновь только мысленно переслал Марине вещее: "Подайте лучше
милостыню из того, что у вас есть: тогда все будет у вас чисто" (От Луки 11:
41).
Ирине Владимировне пришлось попятиться из колбочек и палочек
зрительного анализатора доктора-исследователя. Верность мужчины женщине -
понятие чисто условное. Устойчивость такого качества не стоит переоценивать.
Сергеев вслух произнес специально для Ирины Владимировны: "Иисус же
сказал им в ответ: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел
призвать не праведников, а грешников к покаянию" ( От Луки 5: 31-32).
Марина расписалась в каких-то бумагах и быстро слиняла, видимо, даже
маткой ощущая нависавшую угрозу. Призрак коммунизма явно заглянул в рабочие
апартаменты и был у него лик большевистской увядающей славы. Однако, по
оценкам Сергеева, скоротечный бой, - в обороне и в наступлении, - был
проигран стареющей куртизанкой. Ее ошибка известна: не стоит слишком долго и
многократно выдавать ложбинку с вульгарными завитушками за райские врата. "И
не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем
спасется чрез чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с
целомудрием" (1-е Тимофею 2: 14-15).
Человек - это конечно разновидность представителей животного мира и
законы его поведения предопределены Богом и дьяволом. Но если говорить о
женщине, как социальном и биологическом существе, то кошки, надо признать,
намного элегантнее выражают свою самость. У них тоньше психологическая
окраска чувств, эмоций, более изящное кокетство, высокая проникновенность
позы, мимики, жеста, выражаемых, кстати, только с помощью одного хвоста. Но
попробуйте также изящно двигать ушами, шеей, холмисто-волосистым
устройством.
К большому сожалению, многие человеки слишком активно реализуются в
недостойном поведении, копируя тем самым худшие биологические образцы.
Сергеев заметил, что в приемную впорхнуло как раз такое существо -
Инесса-принцесса была ее партийная кличка. Весьма традиционно, что в
больничных нишах появляется маленькая мышка, чаще крашеная в желтый цвет.
Может быть, это действительно символ измены, или внешней податливости, или
своеобразного понимания чистоты натуры.
Она ладно скроена и не лишена талантов, в том числе и таланта
перевоплощения. В ее скромно-выразительных глазах таится страсть поиска,
любопытства, хитринка и удаль первооткрывателя. Такие качества смазаны
татаро-славянской томатной пастой с добавками чеснока и перца какого-то еще,
скорее заморского, генофонда.
Та мышка, конечно, не выронит добычу из своего острозубого ротика.
Случись удача - она быстро утащит к себе в норку кусочек сладкого печенья,
упавшего с барского стола. В покое и безопасности слопает и усвоит маленькая
стервочка случайный Божий дар, даже если он не похож на яичницу.
Никто не дождется от нее глупостей - не будет она каркать на людях о
своем маленьком счастье, сидя на суку высокого дерева. Ничего общего не
имеет серый пушистик с наивной вороной, - видимо, дальней родственницей по
материнской линии баснописца-толстяка Крылова, - решившей потешать лису
ариями. Эта мышка сперва, сидя в безопасности с огромным куском сыра,
основательно его усвоит - утилизирует человеческую и Божью доброту.
Надо сказать, что мышонок легко перевоплощается в маленькую желтенькую
ехидну, способную истерически-пронзительно верещать о свободе и равноправии.
Беда состоит в том, что ее негласно опекает желтенький хомячок, вытоптавший
в одном из отделений больницы удобное лежбище. Тот хомячок женского рода:
эта женщина из разряда демонических особ, внушающих уважение. Статью и
конституцией она похожая на прочно сбитый ящичек, покрытый водонепроницаемым
лаком.
Спевка мышки с хомячком осуществилась, нет сомнений, в рамках
близкородственной партитуры. Они вдвоем реализуют в семейной жизни известный
призыв - "Берегите мужчин"! Но звучит он на работе в их исполнении с
некоторой коррекцией - "Берегитесь мужчин!" Что равнозначно задаче - "Душите
мужчин!"
Сердце обливается кровью, когда видишь как превращается потенциально
благополучная женская плоть в "безвозвратные санитарные потери". Мышка и
хомячок заражены самоедством и склонностью к самоубийству, ибо страдают
страшной тягой к интриге и курению. Они уже и теперь не имеют ни фамилий, ни
приличного цвета лица, ни здорового пищеварения. Взглянув на них, любой
пациент лишается надежды получить медицинскую помощь, - начинает спешно
готовиться к похоронам.
Такие трагические женщины в старости, в голом виде, представлялись
Сергееву только распластанными на секционных столах: бесформенные и отечные
туши с невообразимым количеством жировых складок на животе и в области
пещеры порока. Это, скорее, останки женщин - более страшные, чем даже черные
сундуки Пандоры.
Инесса сохранила пока статус пушистого комочка, - но и ей осталось
недолго. Вот она уже подрастает незаметно до размеров большого мыша, скорее,
крысы (приятные рифмы - Инесса-принцесса; Лариса-крыса; Ирина-дубина; и
др.). Скоро полностью поменяется и волосистый окрас, косметика, пластика,
набор особых женских подпруг.
Крысик способен, методично работая челюстями и кишечной трубкой,
уничтожить содержимое любого амбара, даже если тот будет наполнен не зерном,
а каустической содой. Разрешение на плотоядные акции у истинного хозяина в
таких случаях никогда не спрашивается. Опасное существо со временем
трансформируется в короля или королеву крыс. Все зависит от внутренней
идентификации пола и предпочтительного ролевого репертуара.
Сергееву припомнилось произведение замечательного писателя Александра
Грина (Гриневского), подарившего соотечественникам поучительно-гениальную
новеллу, открывающую скрипучую, тяжелую дверь в зазеркалье. "Крысолов" - ее
название. В ней читаем: "Вы видите так называемую черную гвинейскую крысу.
Ее укус очень опасен. Он вызывает медленное гниение заживо, превращая
укушенного в коллекцию опухолей и нарывов. Этот вид грызуна редок в Европе,
он иногда заносится пароходами".
При большой настойчивости и опыте, приходящем по мере увеличения
трудового стажа, происходит следующий диалектический скачек. Он тоже отмечен
Александром Грином: "Коварное и мрачное существо это владеет силами
человеческого ума. Оно обладает также тайнами подземелий, где прячется. В
его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в
одежде, имея лицо, глаза и движения подобные человеческим и даже не
уступающие человеку, - как его полный, хотя и не настоящий образ. Крысы
также могут причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами,
доступными только им. Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и
нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений,
действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут
и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают
блеском своих одежд и мягкостью речей. Они убивают и жгут, мошенничают и
подстрекают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют все в
изобилии".
Когда Сергеев встречал подобных людей, то в голове возникали
трагические афоризмы, например: "Зачем нам женщины, у нас есть старость"?!
Но, к счастью, мрачные мысли зрелого эскулапа прервала смена
действующих лиц при тех же декорациях. И продолжилась серия ученых
наблюдений Сергеева. На смену Марине и Инессе влетела в приемную новая фея -
та, которая крашенной под седину гривой умела мотать, как неоседланная
лошадь, легкомысленно уверяющая потенциального седока, что она совершенно
свободна, независима и безгранично игрива.
Лукошкина Олечка умела прической создать забавный первичный эффект, -
вроде бы старой крыши на ветхой конюшне, но это было явным обманом, даже
святотатством. В ней было много напускной спеси, но и истинного огня. Она
всегда будоражила воображение Сергеева, вызывала безграничные сексуальные
фантазии, за смелость которых в старые времена сжигали на костре или, как
минимум, секли кнутом и ссылали на галеры.
В ее конюшнях паслись и другие замечательные лошадки: искрометная,
бурная, как компьютер самой последней марки, сексуально заряженная Лариса
(кстати, не так давно рассталась с мужем - вспомнилось Сергееву). Ее
"стойло" в ординаторской было слева от пикантной заведующей.
Быстроглазенькая газель - умная и сообразительная до чрезвычайности, -
любила диктовать свою волю даже на минутку забегающему сослуживцу.
Чувствовалось, что ее словно распирали изнутри зажигательные, непоседливые
бесенята или стайка юных, круглопопых ведьмочек.
Попробуйте отказать себе в удовольствии лишний раз зайти к уже
незамужней молодой женщине. Она способна по-особому манить буйными
перспективами, матримониальными фантазиями стада истосковавшихся по
повелительнице беспризорных мужских душ. Однако и у прекрасной газели были
маленькие недостатки: курит, сквернословит, не играет на флейте, безумно
много пьет кофе!
Паслась здесь же и прекрасная Натали с сочными, как спелая малина,
губами, с крутыми икрами ног и волнующими ягодицами. Взгляд свой она
почему-то заряжала чрезмерным простодушием, как юная проститутка. Сергеев
вспоминал Полю из рассказа Бунина "Мадрид". В ней сильно возбуждала фантазию
зрелого зрителя прическа, - казалось, что длина остриженных волос была
меньше, чем у Сергеева щетина, которую он постоянно забывал побрить.
Округлый боксерский затылочек с лихой завитушкой по центру явно тянул на
симптом суперсексуальности, возможно, равной лишь королеве блуда Мессалине.
Великолепную компанию несколько портила особа с кислой миной и
пронзительно громким голосом, - создавалось впечатление, что это бывшая
монахиня-расстрига, которую уже выгнали из монастыря за откровенную
блудливость. Теперь она свой талант пения громких гимнов на клиросе пробует
пристроить в других областях, - в выступлении на многотысячных митингах без
микрофона, дрессировки сторожевых собак, перекличке с рыкающими львами в
Кенийском национальном заповеднике, в объявлении сенсаций на Финляндском
железнодорожном вокзале, в управлении только с помощью голоса тяжелым
паровым молота на шумном Ижорском заводе-гиганте.
При явно повышенной прыти Ольга Николаевна и ее адъютантки могли
собрать в свое лукошко уйму придушенных вздохов тех мужчин, у которых
известные гормоны определяют блуждающий взгляд и блудливое настроение. Но
Бог никогда не поощряет бестолковый разврат, а подвигает ищущих сладости
лишь к супружескому ложу. К сожалению, в медицинских кислых профессиях
отмечается хроническая нехватка породистых самцов. При врожденной склонности
к пикантной близорукости женщине, даже наделенной броской внешностью, трудно
на тощих заливных лугах отловить достойного селезня (не будем говорить -
орла, - их уже нет в природе). Чаще подворачиваются хромые козлы с
беспокойными и неустойчивыми мыслями, с дрожью в копытах и с тягчайшей
импотенцией, последовательно передающейся по наследству. Диву даешься, - как
и кому удалось их самих зачать и какая героиня умудрилась доносить
бесперспективную беременность? По предсказаниям, все шло лишь к "жертве
аборта".
Сергеева впечатляло то, что временами из-под седой крыши Олечки
неведомые силы выводили сравнительно молодую и все еще резвую кобылицу, -
каурую, в серых яблоках, с загадочными и в меру бесстыжими, глазами. Но
основной балдеж задавало обаяние рельефных, изумительной красоты и четкости
губ. При отменном знании анатомии, фантазия Сергеева безупречно и быстро по
этажам вниз дорисовывала остальные пикантные подробности.
Наблюдая профиль этого существа, - линию лба, носа, губ, подбородка и
прочего, - Сергеев ощущал манящую чертовщинку, аромат общения с ведьмочкой,
способной летать по ночам на помеле. Она въедалась в сознание, как пиявка в
самое темечко разврата, и была способна вдребезги разбить беспокойное
мужское сердце, переполнив его вначале готовностью к неукротимому восторгу.
Любой мальчишка начинает освоение сексуальной темы с лапанья маминой
груди (вот здесь он и застревает на женских губах), а заканчивает блудливым
зырканьем пенсионера по голым икрам девушек-подростков (это уже мечта о
повторении первой любви). Одним словом, - "маразм крепчал", - так обозначал
Илья Ильф в записных книжках подобный, неотвратимо-горестный, процесс. Из
детства мы выходим, но новым и окончательным впадением в него заканчиваем
жизнь. В том заключается отчаянный приговор природы, не терпящей пустоты,
одиночества, непомерно длинного века. При всем том, Бог сурово наказывает
фантазеров, не сумевших воспользоваться дарованными искрами счастья.
"Ожидаете многого, а выходит мало; и что принесете домой, то Я развею" (Кн.
Аггея 1: 9).
Трудно понять за счет чего достигался эффект притяжения, возникавший у
Сергеева каждый раз, когда он с внимательной наглостью, свойственной всем
творческим натурам, рассматривал это парадоксальное явление природы.
Возможно, решающую роль в создании впечатления играл мастерский макияж. Но,
кажется, здесь было что-то большее, - скорее, унаследованное от таланта