Федоров Александр. Оракул

лимфатическим путям уже протащились псевдобубоны, являвшие собой на этой
стадии развития болезни очаги внутрикожных и подкожных припухлостей, часть
из которых уже нагнаивалась. Подтверждений диссеминированной формы процесса
я не отметил, все, бесспорно, пока сводилось к нескольким локальным
деструктивным поражениям.
Вот теперь я и приступил к тщательному сбору анамнеза. Отсутствие в
кабинете Валюши только способствовало установлению доверительности,
откровенности пациента. Кстати, эффектный уход со сцены раздосадованной
медицинской сестры - это наша с Валюшей "домашняя заготовка". Больной таким
образом начинает понимать, что он стоит у края могилы, краха и мобилизует
свое откровение максимальным образом. Пациент раскололся моментально: из
глаз лились слезы, а из горла фонтанировала бурная исповедь.
Оказалось, что судно, на котором плыл злополучный моряк, обогнуло
Африканский континент. Был заход в порты, тяготеющие к эпизоотии Новой
Гвинеи. Моряк-электрик был четко запрограммированным гомосексуалистом, не
сумевшим удержаться от соблазна совокупления по полной раскрутке с
черненьким сластолюбцем. Оказывается и среди них имеются "профессионалы",
умещающие, как в одном флаконе, душевную приверженность к своеобразному
"любительству". Но на жаре микробы растут интенсивно, и задатки у них
формируются, как у коварных агрессоров.
Короче говоря, у меня возникли очень серьезные подозрения в том, что
электрик возбудил в себе этиопатогенетические токи неприятнейшей
венерической болезни, называемой Донованозом. Ясно, что к основной инфекции
присоединилась еще и сопутствующая зараза - можно было подозревать даже
сифилис. Бог шельму метит!
Требовалось срочное, тщательное, комплексное обследование, ибо тянуть с
лечением было нельзя. Больной, безусловно, страдал физически и морально, да
и финал мог быть смертельным. Явилась Валентина - моя помощница. Она быстро
выписала направление на стационарное лечение и заполнила все сопровождающие
документы. Больной уходил от нас, как в воду опущенный. Может быть впервые в
жизни он задумался серьезно над тем, как правильно и безопасно следует
строить свои сексуальные отношения.
Но не успел простыть след интересного пациента, как в дверь,
предварительно вежливо постучавшись, стали просачиваться частями две
любопытствующие дамы в белых халатах: сперва показалась изящная ручонка с
длинными пальцами одной, обвешанная кольцами и перстнями (по-моему, по два
на каждом пальце), затем въехала абсолютно стройная нога (нога парижской
манекенщицы). Вот только затем вдвинулся стройный корпус (ну, на мой вкус,
грудь немного подкачала - маловата, низковата, плосковата, да и сосок вяло
реагирует на призывы гормонов!). Личико впрыгнуло в комнату неожиданно на
довольно высоком для женщины расстоянии от пола - на меня глянули большие,
округлые и дохлые, как у рыбы, выволоченной на берег ловким рыбаком,
глазищи. Глядя в "серые брызги", ощущаешь дорогу почему-то в пустыню, в
никуда, или, того хуже, в ад. Путь тот обязательно выстлан острыми камнями.
Зашмыгал бойкий носик, одинаково успешно подходящий и вертлявой куртизанке,
и вялой библиотекарше, приоткрылся рот (о, лучше бы он никогда не
открывался!) с губами, идеально очерченными контурным карандашом (видимо,
итальянской фирмы). Видение обрисовалось психологией, способной приладиться
к образу буфетчицы бара гостиницы "Астория", из сознания которой никогда не
вылетали полноценные звуки, не лилась достойная высокому разуму речь. Лоб
манекена был низковат для думающего человека, но к чему споры и чрезмерные
ожидания - ведь женщину всегда украшает заурядность! Правда, многие особы,
зараженные честолюбием, почему-то забывают об этом феномене и норовят
обязательно выпрыгнуть из собственных трусов. Однако речь пока о внешности,
а не о темпераменте. Волосики приятного, но трудно определяемого по альбому
колеров, цвета были ловко подстрижены, взбиты и уложены рукой не просто
парикмахера, а мастера-визажиста. От общения с такого рода искусством
лицо-головная архитектура приобретала качество национальной гордости -
скажем, как стены Русского музея.
Кстати, о "национальной гордости": когда даже самая красивая женщина,
несколько истощенная с детства глистами и аденоидами, перебирается в
Санкт-Петербург, скажем, "из-под Урала" (ее собственный термин), из глухой
провинции, то все равно на ее лике прочно гнездится, как неопрятное строения
на обшарпанном дереве, слепленное на скорую руку журавлями для высиживания
яиц, штамп "региональных особенностей". Это чувствуется во всем - в говоре,
в манере одеваться и раздеваться, в игре в деловитость, наконец, в погоне за
тем мужиком, которого необходимо вычислить и прибрать к рукам на предмет
долгосрочного замужества. Но, самое главное, - остается прочный стереотип
мысли, впрочем, правильнее сказать - отсутствия мысли. Такие дамы пытаются
что-нибудь заканчивать - и они с трудом, но все же выползают на уровень
вечерне-заочного высшего образования, стоически перенося провалы на
экзаменах и многократную пересдачу зачетов. В такой сложной борьбе у них
вырабатывается навык не верить в приземленность своей натуры, наоборот, в
них рождается тупая уверенность в свою непогрешимость. Это именно те люди,
про которых говорят: "Ему ссы в глаза - он считает - Божья роса!"
Я помнил, что звали неотразимую женщину - украшение коридора верхнего
этажа нашего учреждения - почти также, как мою зазнобу. Но все же мой
развращенный поэзией ум плохо соотносил имя с отчеством, а потому я часто
путал правильное именное сочленение, приданное документами этой особы. При
обращении на людях я называл ее просто - "коллега", а для себя, для
внутреннего употребления, придумал псевдоним - Жанна. Та французская Жанна
тоже из провинции и была, конечно, бесноватая - скакала куда-то на коне,
кого-то покоряла, увещевала, убивала, и ее тоже в конце концов сожгли на
костре. Мои ассоциации были, нет слов, слишком странные. Больше того, говоря
откровенно, я пробовал стимулировать память попытками относиться к даме, как
к женщине, а не как к коллеге. Но тут же залетал еще глубже и дальше на
свалку ужасных метафор: я начинал себя чувствовать монахом того ордена,
члены которого по доброй воле, добравшись до совершеннолетия, при взгляде на
первую "светскую" женщину приходили к решению оскопить свою плоть. Короче
говоря, в ее присутствии я чувствовал себя кастратом и опасался, что
вожделение к женщине уже никогда не вернется ко мне. Вот именно за такие
"женские штучки", колдунью необходимо без суда и следствия посылать на
костер, разводя его тут же - во дворе учреждения.
Беспомощность моей памяти клинически объяснялась просто - когда
встречаешь бесцветную личность то, как бы она не пыжилась, картина
впечатления настолько смазывается, что мозг отказывается ее идентифицировать
по формальному признаку - по имени, отчеству, фамилии. Инстинкт же
самосохранения заставляет подключать интуитивное мышление - вооружаться
метафорами трагического смысла, чтобы не забыть природные реакции
окончательно.
Честно говоря, я всегда несколько пренебрежительно относился к
мигрантам, заполонившим в настоящее время столичный город Санкт-Петербург
(Москву я не принимаю в расчет - там всегда был вокзальный табор!). Нет
слов, подпитка "панельной жизни" города нуждается в приезжих простушках, но
когда откровенные шлюхи начинают рваться в начальницы, то возникает ощущение
того, что мирозданье готово рухнуть, а пассажирские поезда и трамваи уже
договорились одновременно сойти с рельсов! Меня всегда поражала
напористость, с которой тупые и порочные бабенки устраивали свою жизнь в
славном городе. Они, нет слов, в прямом смысле "ложатся костьми", чтобы
завоевать статус добропорядочности и комфорта в городе на Неве. Доступность
и матримониальный напор приятен неженатому мужчине только до определенной
степени. Но верность поставленной задаче и неустанный труд решают, например,
для Жанны и на этом фронте практически все!
Второй сегодняшний подарок моей судьбе была особа, которой я тоже по
той же причине давно присвоил псевдоним - Тина. Ну,.. в ней просматривались
более округлые, мягкие линии. Однако, если что не по ней, то из хищного
многозубого рта (подозреваю, что у этой породы людей не 32, а минимум 40
зубов, причем, растут они и в самом неподходящем для доверчивого мужчины
месте!) и взбалмошного характера моментально выстреливалась, как из
кулацкого обреза, пуля в виде такой прямоты суждений, от которой первыми
обязательно мрут мухи, затем дохнут люди. Пример ее разговорного трафарета
универсален - "нет, все не так!", "я вам сейчас объясню!", "вы меня не
поняли!" Аллегория многозубого рта и нечто, видимо, не на шутку испугала
меня - сознание возопило, как испуганный страшной сказкой, поведанной на
ночь ребенку нянькой-садисткой. Я попытался защитить "маленького мужчинку",
моментально обрушившегося в пятки, Псалмом 57: "Боже! сокруши зубы их в
устах их; разбей, Господи, челюсти львов!" Здесь необходимо подразумевать -
львицы!
Потом запричитало и абстрактное мышление, ища защиты у Псалма 93:
"Образумьтесь бессмысленные люди! Когда вы будете умны, невежды?" Мне
несколько полегчало и душа стала медленно выбираться из пяток. Некоторая,
бодрящая "охотника" дикость, вообще-то, свойственна большинству женщин
Вятской глубинки, с раннего детства ведущих борьбу с суровой северной,
болотисто-лесистой природой. Я же был избалован статусом коренного
петербуржца, не знакомого с законами тайги. Что мог я противопоставить
напору, скажем, чумы, воплотившейся в женский облик: "Толпою устремляются
они на душу праведника, и осуждают кровь неповинную". Язычество так сильно в
них развито, что они даже Вучетича путают с вятичем, однако постоянно
стремятся что-то объяснять окружающим, вместо того, чтобы самим учиться
прилежно. Из них происходят добросовестные государственные служащие, если
руководство учреждения не ставит перед ними слишком "высокие задачи", для
решения которых необходимы, во-первых, мозги, а, во-вторых, знания хотя бы
элементарных вещей.
Лучше всего такие особы работают "осветителями". Причем, все равно, что
освещать - истину или арену цирка! Многим из них уже при рождении, как бы
загодя, присваивают имя Света. Словно оправдывая свое предназначение, они с
детства любят играть спичками и способны шутя организовать большой пожар -
спалить родную деревню дотла! Но при дистанционном рассмотрении такие
"девушки" выглядят покладистыми и скромными, многие из них заканчивают
ветеринарные, санитарно-гигиенические или фармацевтические средние и высшие
учебные заведения, однако по прямой специальности, как правило, не работают.
Это и понятно: демонизм прет из них, как кое-что у быка-производителя в
момент случки. Таких "ветеринаров" сильно боятся животные, "санитарных
инспекторов" дичатся милиционеры и дворники, у "фармацевтов" постоянно
происходит передозировка ядовитых веществ.
Неотразимая Жанна и кондовая Тина грешили ортодоксальностью выше меры,
отсюда общение с ними граничило с длительным полетом в пустоту, в никуда! Но
не обязательно любить всех, кого видишь и слышишь, - просто такую
разновидность агрессоров не надо трогать руками, а для полной гарантии
безопасности - лучше отводить и пытливый мужской взгляд. Тогда можно
избежать разрядов электричества, слепящих мгновенно. Посему, когда я
встречал Жанну и Тину на врачебных конференциях, то скромно опускал глаза и
отсаживался подальше. Человек, не утративший инстинкт самосохранения обязан
постоянно помнить верную мысль Петра Чаадаева: "Первое наше право должно
быть не избегать беды, а не заслуживать ее".
Само появление таких интересных особ в любом помещении, словно бы
заявляло во всеуслышанье: "Нет, господа, я обязан сейчас же заняться делом
практическим - иначе я сойду с ума! Вот именно с таких слов Жанна и всегда
вторящая ей Тина начали вежливый разговор:
- Александр Александрович, прошло сообщение по этажам, что вы выявили
странную болезнь, которой мы интересуемся очень давно, поэтому хотелось бы
все увидеть собственными глазами.
Валюша не удержалась и прыснула ядреным смехом. Жанна даже не повела
бровью на медицинскую сестру - это было ниже ее достоинства, но Тина, по
простоте вятской, отреагировала моментально, как "конь с яйцами", постоянно
бьющий копытом неосторожных прохожих. Она пробурчала какое-то назидание.
Валюша знала, что за моей спиной она, как за каменной стеной, а потому
наглела все больше и больше. Она хохотала им прямо в глаза, видимо,
вспоминая ту жалкую "пиявицу", которую вместо члена продемонстрировал нам
больной.
Я-то понимал причину такого поведения - неуемный снобизм всегда
раздражает! А потом, кто не знал в нашей поликлинике этих двух лихих
барышень, лично у меня в голове сразу выстроилась четкая метафора,
украденная у Венедикта Ерофеева: "Ну да, собственно, есть жар; никто не
отрицает, что жар действительно имеет место, - но не будете же вы мне
возражать, если я замечу, что ваш пресловутый жар вызывается движением
бешено несущихся курьеров - от разума к половому органу и от полового органа
к разуму!.." Если быть до конца честным, то эти две особы в моем воображении
представлялись всегда "наездницами без головы" - имеется в виду не
определенный вариант сексуальной техники, а недостатки мышления. Оговорюсь:
я исключал анатомическую аналогию замечательно-романтическому произведению
"Всадник без головы". Нет, нет, здесь было нечто иное, более популярное,
идущее от очевидного, сугубо женского "внутреннего содержания", за которое
не надо казнить, нужно миловать. Но для того необходимо женщине научиться
вести себя скромно, понимать разницу, скажем, между содержанием головы
доктора наук от медицины и наивной кухарки, пусть даже умеющей мастерски
готовить пельмени.
Я сдержал себя, согнал улыбку с лица и втиснул ее в самый дальний угол
моей поведенческой казармы: "Я - человек относительно нравственный". И у
меня с первым постулатом бойко перекликается второй: "Я - человек дурного
вкуса и животного обоняния"! Опять кстати, у Жанны были изумительные
французские духи, вызывающие даже на почтительном расстоянии страстное
желание душить всех клопов и тараканов обязательно газом - лучше из группы
фосфорилтиохолинов или, на крайний случай, из трихлортриэтиламинов. Так они
меньше будут мучаться - я всегда оставался поборником гуманных методов, в
том числе, и в искусстве подбирать парфюм.
Конечно, ищущие мелких радостей дамы сейчас будут изображать из себя
давно признанных гениев, но с одной женщиной-гением я, может быть, еще и
поговорил бы, но выдержать разговор с двумя гениями мне явно не под силу -
это совершенно точно! Вовремя пришел на помощь тот же острослов Ерофеев, и в
мозгу провернулась успокаивающая формула: "Если мои убеждения - логически
верные, я торжествую! В противном случае - без промедления отрицаю логику"!
Теперь требовалось максимально безболезненно уйти в отрыв от всезнаек, на
лбу которых природа и нечеткое вечерне-заочное образование начертили яркое
тавро - "Осторожно, пустота!" Кстати, вездесущее клеймо "дуры" хорошо
рифмуется с ласковым - "шкуры", а "пустота" с понятием "немота", "темнота"
и, как не странно, "прямота". Надо будет использовать рифму при составлении
отчета главному врачу о проделанной работе отделения за год.
Бой вести мне не пришлось, в кабинет впорхнула, как дуновение весеннего
ветра, но обожгла нежное сердце пиита почти суровой, редакторской,
отзывчивостью моя тайная и безответная любовь - Олечка. Была она стройна,
умна, красива, владела массой филологических и кулинарных секретов, действие
которых я имел возможность испытать на себе, оставаясь при этом в числе все
еще живущих на Земле. Олечка, видимо, имела некоторое абортивное влечение к
моим литературным подвигам, но не спешила трансформировать свои осторожные
чувства в плотский грех. В этой хрупкой, тонкой и удивительно звонкой
женщине, таилось милосердие, и потому она сберегала меня для большой
литературы, как могла. Она часто, жертвуя своей безупречной репутацией,
отодвигала происки коллег по терапевтическому блоку от моей, слов нет,
многогрешной головы. Она-то, мудрая, прекрасно представляла, какие
тектонические бури в сложном организме литератора могут вызвать неаккуратные
расспросы. Для нее не являлось тайной и то, в какие сатирические образы
выльется потом вся эта несуразица отношений - ума с безумием, наивности с
изощренностью, простоты с простатой и пустоты с искушенностью.
Кстати, неожиданно всплыли занятные рифмы: "организм - онанизм",
"большевизм - ботулизм", "оргазм - маразм". О,.. последняя пара выпадает, к
сожалению, из континуума предыдущих словосочетаний! Видимо, эта партия из
другой оперы. Надо будет запомнить занятные рифмы для застольного
Новогоднего тоста. Все же общение с редактором-распорядителем всегда
дисциплинирует сознание по-особому: не дай Бог, собьешься с орфоэпической
программы, запутаешься в редакторско-авторских задачах - не сменишь вовремя
дефис на длинное тире, покажет оно нечаянно свою чувствительную головку из
запасников, а двоеточие лягнет многоточие, допустишь грубую орфографическую
ошибку, например, в словах "влечение", "увлечение" или "ухищрение".
Конечно, дуэт всегда приятнее соло, но его необходимо правильно
формировать. Под ногами у нас с Олечкой все время путалась маленькая
особочка с вечной, всенародной, российской страстью к подколодному
ренегатству, исходящему от чрезмерного эгоизма. Она была в общем-то неплохим
человеком, но дух индивидуального потребительства, как важнейший способ
выживания, подсекал это тепличное растение под корень. Ее хитрые, любопытные
глазики словно выглядывали из дверной щели индивидуального каземата с
арочными потолками под старину. Ее нервно бьющий по полу генетический хвост
дотягивался аж до греко-мариупольской границы. Она могла задушить любого,
даже самого терпеливого врача, своей патологической концентрацией на
собственном здоровье. У психотерапевта разговоры с ней отбивали охоту
лечить. Казалось, что ее аккуратная головка вынашивает жестокий план -
естественно, научного поиска ради - подмешать вам в стакан яду только для
того, чтобы проверить действие рецепта сперва на вас, но только не на себе!
В таких условиях приходилось быть осторожным и благоразумным. В самый
ответственный момент сексуального сыска невольно возникали кошмарные
ассоциации, далекие от обычной техники взаимоотношений: а вдруг что
перепутаешь, или природа неожиданно наградит встречей не с поэзией, а с
острыми акульими зубами, расположенными в тех анатомических кладовых,
которые, как отзывчивые ножны, должны принимать верный клинок. Анатомия и
гинекология - ведь штуки серьезные, с ними шутить нельзя! Здесь необходимы
не теоретические изыскания, а сугубо практические действия. Но нельзя
приближать себя к логике острого опыта, смертельного номера под куполом
цирка. Остановили мои слишком смелые размышления слова поэта: "Все мы хамы и
негодяи!" - правильно определил себя Прохор Абрамович, и от этой
правильности ему полегчало". Кто лучше Андрея Платонова способен подытожить
события?
Олечка уже придумала деликатный предлог - всех, дескать, созывал на
совещание заведующий отделением: она просто выволокла назойливых Дульциней
из моего кабинета. Я, оставшись один на один с верной медицинской сестрой,
вздохнул с облегчением - начинали сбываться слова поэта: "Отбросив стыд и
дальнейшие заботы, мы жили исключительно духовной жизнью". И особенно
прекрасно, когда нет нужды расширять чей-либо кругозор, а можно заниматься
только своим. Я еще раз почувствовал правоту Наполеона, заявлявшего: "Нет
ничего безнравственнее, чем браться за дело, которое не умеешь делать!"
Сколько же в России рассажено бездарей по чужим местам! "Короче, они совсем
засрали мне мозги. Так что я плюнул, сжег свои рукописи вместе с мансардой и
антресолями - и через Верден попер к Ламаншу". Виват Венедикту Ерофееву!
Когда дамы ушли, то я перекрестился, потому что понимал: еще хорошо
отделался, там в их стае есть еще одна маленькая, желтенькая мангуста.
Мордашка и телесная стать у нее - привлекательны, особенно для малорослого
мужчины; скорый на выводы ум порой рождал броские ассоциации, с помощью
которых она могла глубоко забраться кочергой в печень своему врагу. Она была
великолепно бешеной, когда наступала пора защиты чести своих родственников.
Это качество напоминало мне один еврейский анекдот, который я все порывался
ей рассказать, но не находил предлога для уединения. Суть анекдота в
следующем: встречаются три мужика разных национальностей и обсуждают, как
это и должно быть, женский вопрос. Француз говорит, что у него есть жена и
любовница, и он любит ту и другую. Немец заявляет, что у него тоже есть жена
и любовница, но любит он, конечно, только жену. Еврей поведал свою историю:
у него есть и жена и любовница, но любит он только маму!
Привязка к родителям в определенном возрасте должна отпадать, как
ненужная пуповина, иначе возникает невроз. Томящая болезнь возникает из-за
неправильной установки. Святой Апостол Павел в Послании К Ефесянам заметил:
"Но, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем". Ступор
воли вызывает прилив агрессии, достигающей таких объемов, каких никогда не
бывало даже у дюжины самых ядовитых скорпионих. Эти твари даже своих
законных самцов, только что доставивших им естественное удовольствие,
стараются на отходе настичь и ужалить насмерть. Кто-то из мудрых утверждал,
что маленькие человечьи существа могут быть злыми из-за анатомических причин
- у них слишком близко расположено "говно к сердцу". Кишечная флора, как
известно, при хроническом дисбактериозе, может вызвать не только
микробиологический, но и психологический сепсис.
Но как можно винить женское племя государственных служащих во всех
грехах, когда в их бедах виноваты, конечно, прежде всего мужчины. Вот сейчас
"теплая семейка" отправилась на совещание к своему руководителю - к еще
одному брату-акробату! У него великолепная седая шевелюра, форма тела,
делающая похожим мужчину на крупное яйцо, перевернутое широким основанием
книзу. Но все же, как не смотри на "властелина маленького прайда", не
выглядит он львом, представляется, скорее, всем "сивым мерином". Да у него и
фамилия, кажется, фонетически созвучна с внешними данными?
"Лидер" так много занят устройством в нашем учреждении карьеры своей
супруги, что создается впечатление: идут они после работы вместе - она
впереди с хозяйственными сумками в обеих руках, а он, несколько отставая,
спотыкаясь от усталости, и, чтобы не упасть, крепко держится за юбку своей
благоверной. Ну, как тут можно возбудить женский коллектив на ратные
подвиги. Вот потому, вместо ласки, начинают включаться пошлые угрозы! А
такие методы имеют обратный эффект: "Ибо какою мерою мерите, такою же
отмерится и вам" (От Луки 6: 38).
А самый главный в нашем "курятнике": сломал лодыжку недавно во время
занятий бальными танцами - копыта его уже не держат! Сломал бы лучше
кому-нибудь, что-нибудь в постели, если уж не способен выйти на татами! Нет,
память в сердцах народа от общения с такими персонами не остается на века.
Другой деятель: маленький, невзрачный Анатолий Владимирович - если не
ошибаюсь, из врачей-педиатров, - когда выступает с "трибунным словом", то
так мямлит, что бабцы из нашей отрасли во всем городе засыпают и перестают
видеть остальных мужчин даже в упор. Этого "петуха" возведи хоть дважды в
ранг вице-премьера городского правительства - все одно толку не будет.
Никого он не разбудит, не позовет, не возглавит, не осчастливит, не
обсеменит! Вот и получается, что никто из наших дам нести яйца "всухую" не
соглашается! Между тем, демографическая ситуация в регионе - страшно плохая,
и положение спасать должны, прежде всего те, кто хорошо это понимает!
По общественной линии у нас тоже провал: обобщенные интересы коллектива
представляет парень, вроде бы видный, - Семеном зовут, волосы красит, бороду
отпустил, говорит много и складно. Но тянется он за одной "трехрублевой
шкурой" с ошалело вытащенными глазами, изображающей из себя крутого
администратора. Но о каком администрировании может идти речь, если она весь
рабочий день просиживает у стола секретарши, курит, как паровоз со сломанной
трубой, да по уши погрязла в "говенных сплетнях", в убогих интрижках. На
такую Божья благодать сойти не может, на нее только воробьи "капают", да и
то - исключительно перед дождем!
Вот так, от безысходности и при переполнении атмосферы рифмами,
бешеными ассоциациями, и рождаются строки, писанные почти белым стихом, но
красной кровью:
Ночь расстелила

В обрез электричества
тумана вату:

в стране свободной:
где ваши груди,

тьму посвящай
где ваши пяты?

любви фривольной.
Правой обнял

"Хватит!" - хрипела -