Федоров Александр. Оракул

чист, так чиста эта ночь, разве и сам я - не волна ледяного воздуха? Не
иметь ни крови, ни лимфы, ни плоти. И течь по этому длинному каналу к
бледному пятну вдали. Быть - просто холодом". Однако "бодрую вещь" и здесь
настигает скука, медленно перетекающая в отчаянье - в тошноту. И это
закономерно - не стоит ошибаться в безошибочном, в святом, в явном, тогда не
будет запоздалых откровений-раскаяний: "Вещи выставляют себя напоказ друг
другу, поверяя друг другу гнусность своего существования".
Когда очевиден перебор в ошибках, в спотыкании и скольжении на ровном
месте, то это плохой прогностический признак - отсюда верный путь к решению
наложить на себя руки. Предвестник - все то же явление: "Тошнота не прошла и
вряд ли скоро пройдет, но я уже не страдаю ею - это не болезнь, не
мимолетный приступ, это я сам". Второй неверный шаг по этому пути - это
"мрачные мысли": "И я сам - вялый, расслабленный, непристойный,
переваривающий съеденный обед и прокручивающий мрачные мысли, - я тоже был
лишним". Хорошо, если успевают прискакать на взмыленном скакуне трезвые
мысли, тогда может забрезжить и спасительное просветление: "Лишним был бы
мой труп, моя кровь на камнях, среди этих растений, в глубине этого
улыбчивого парка".
Но в природе и в человеческой жизни все относительно - простительна и
некоторая (лучше краткосрочная) потеря прямого курса. Во всем можно найти
оправдание, если само сознание не успело пойти в разнос: "Например, речи
безумца абсурдны по отношению к обстановке, в которой он находится, но не по
отношению к его бреду. Но я только что познал на опыте абсолютное -
абсолютное, или абсурд". А когда такое "познание" произошло, то резко
меняется восприятие окружающей действительности и своего внутреннего мира,
мира родных ощущений: "А случилось то, что Тошнота исчезла. Когда в тишине
зазвучал голос, тело мое отвердело и Тошнота прошла".
Вот тут-то и переворачивается твое личностное "Я" - с головы снова на
ноги (во всяком случае, так многим кажется!). Тогда возникает далеко идущая
по смыслу реплика: "И, не пытаясь ничего отчетливо сформулировать, я понял
тогда, что нашел ключ к Существованию, ключ к моей Тошноте, к моей
собственной жизни. В самом деле, все, что я смог уяснить потом, сводится к
этой основополагающей абсурдности. Абсурдность - еще одно слово, а со
словами я борюсь: там же я прикоснулся к самой вещи". Вот тут-то и
начинается пляска конфабуляций (от латинского confabulo - болтаю), то есть
выброс ложных воспоминаний, наблюдений, что чаще всего происходит при явных
или мнимых нарушениях памяти. Тогда рождается многозначительная сентенция:
"Но ни одно необходимое существо не может помочь объяснить существование:
случайность - это не нечто кажущееся, не видимость, которую можно развеять;
это нечто абсолютное, а стало быть, некая совершенная беспричинность".
Запудривать мозги простому люду философы всегда умели мастерски, не стоит на
них жаловаться: такие дефекты - их хлеб, то есть дефекты "чистого разума".
Пусть их! В добрый путь и дальнюю дорогу творцы бури в чашке молока.
Переварим еще одну очередную абракадабру - почти что мистическую формулу,
откровение каббалистики: " Жалкая ложь, что - ни у кого никакого права нет;
существование этих людей так же беспричинно, как и существование всех
остальных, им не удается перестать чувствовать себя лишними. В глубине души,
втайне, они лишние, то есть бесформенные, расплывчатые, унылые".
Как же не родиться здесь помутнению рассудка и тошноте. Она может
родиться и у доморощенного читателя, пытающегося постичь пропитым разумом,
обхарканной душой "абсурдность бытия человека". Но, слава Богу: "Тошнота
дала мне короткую передышку. Но я знаю, что она вернется: она - мое обычное
состояние. Просто сегодня я слишком устал физически, чтобы ее вынести".
Однако грянуло время апофеоза, и ФУП с чувством великого удовлетворения,
настрадавшись под самую завязку, восклицает: "Но наступит минута, когда
книга будет написана, она окажется позади, и тогда, я надеюсь, мое прошлое
чуть-чуть просветлеет. И быть может, сквозь этот просвет я смогу вспомнить
свою жизнь без отвращения". А когда все завершено, созрело ощущение, тогда и
вера Божья воспрянет духом: "Милость и истина встретятся, правда и мир
облобызаются" (Псалом 84: 11).

7.1.

Который уже раз - пожалуй, восемнадцатый - у меня в голове крутится
этот треклятый текст. Оказывается, поразительная ясность к чему-то
выборочному возникает у больного в состоянии сильнейшей интоксикации, в
преддверии откровенной агонии. То, что я серьезно болен и, практически, дышу
на ладан, было ясно без всяких поправок на случайную ошибку. Все мое
существо подвешено на тонком волоске, готовом оборваться в любую минуту.
Плохо, но слышу сквозь звон в ушах какой-то отдаленный технический шум
- агрегаты, машины шипят, что ли? Где нахожусь - не ведаю, что творится со
мной - тоже не пойму. Да и, вообще, - испытываю ощущения человека, бредущего
по вязкой трясине, покачивающейся над болотной бездной, готовой поглотить
тебя в любое мгновение. Однако запах бьет в ноздри не болотный, а, скорее,
эфирный - знакомый, медицинский, привычный.
Странно, но глаза открыть не могу - забыл, как это делается, чему и
какую команду надо давать? - чертовски забавная ситуация! По чести говоря, и
желания особого добиваться зрячести нет, пусть будет так, как есть.
Удивительно мягкое, нежное желание со всем соглашаться, никому не надоедать,
не спорить, не надеяться... Агрессия испарилась полностью - забавно, однако!
Не могу вспомнить своего имени и отчества, фамилии - это уже что-то
настолько мифическое, что и пытаться бороться с провалами в памяти нет
смысла... Однако отвлеченные тексты в голову лезут практически без спроса!..
Хамство, да и только!..
Помню хорошо, что я врач... но... опять поплыл, .. плыву быстро куда-то
в потустороннее царство, в неведомое... Верно, затягивает полегонечку в
царство теней, в преисподнюю... Чу! Остановка... Подождал немного: вроде бы
начал возвращаться на землю.
Мучает страшная головная боль - в башке словно раздули огромных
размеров пузырь, и он теснит мозг, сплющивает его изнутри, то есть кору
головного мозга распластывает по внутренней сфере черепной коробки. Трудно
дышать, да и не хочется. Но, кажется, что-то дышит за меня - раздувает, а
потом сжимает легкие. Воздух в них набирается и выпускается с большим трудом
- какие-то вязкие пробки мешают свежему и отработанному потоку. Хрип, свист
невероятный - может быть то и есть "технические шумы"?
Болит грудная клетка - трудно ей, родимой приспособиться к ритму
воздействия неведомой силы, управляющей извне дыханием. Гортань страшно
саднит - на кол что ли ее посадили?.. Комок в горле не сглотнуть, мешает
что-то... Так, так, придурок, - это я ласково к себе обращаюсь - собирай
интеллект в кулак, думай, немного напрягай остатние извилины: все,..
включился, - конечно, я на управляемом дыхании, а в гортань втиснута
интубационная трубка. Ну и славно, волноваться, сглатывать не стоит - отсос
же работает. Он автоматически включается - очищает и гортань, и бронхи. Так
пусть текут слюники, не страшно...
Нет сомнений, варвары исцарапали слизистую по всему ходу интубации. Но
это хорошее дело - видимо, с того света вытаскивали активно, старались,
резвились на все сто. Странно, однако ж, врачебная грамота сидит в голове
прочно - словечки всякие, названия так и всплывают, словно пузырьки воздуха
в стакане с нарзаном, - все отлажено, действует без принуждения, а вот
вспомнить имя и фамилию не могу! Наверное, потому что сам себя величал
полностью довольно редко - все больше к другим обращался. Это, как с номером
собственного телефона - если живешь один, сам себе не звонишь, то и
забываешь номер.
Ах, Боже ж ты мой, опять тошнота накатилась! Противно до ужаса! Да и
рвать-то нечем, желудок, вестимо, пуст... Опять закачала противная трясина.
Проваливаюсь... Поехали! Скорость увеличивается и вот приходит ощущение, что
несет тебя стремнина - огромный водный массив - он крутит, как хочет, в
водоворотах, на порогах, а впереди уже маячит сброс с высоченного водопада,
улетающего в какую-то отвесную горловину, продолбленную среди мощных скал.
Отвратительная невесомость, как у летящего на самолете в момент снижения для
посадки, только почему-то летишь не лицом вперед, а спиной, затылком... И от
этого мутит еще больше. Печальная тема - Темнота!.. Тошнота!..
Невесомость... Суки, братья по профессии!.. Следите за капельницей! Иначе я
опять грохнусь в преисподнюю.!
* * *
Сколько был в отключке не ведаю - да и зачем мне знать, важнее
чувствовать, что возвратился на Землю, выкарабкался, приплыл из неоткуда. И
опять полез в голову этот дурацкий текст - ну, сколько можно? Кончайте
борзеть, в натуре! Кстати, а что же это за текст? Ведь если я легко его
воспроизвожу, то и смогу вспомнить все, что с ним связано: вот она ниточка,
которая выведет меня из забытья. Как там Ильич говорил: "необходимо найти
главное звено, потянув за которое, можно вытащить всю цепь". Классно, ведь
вспомнил: Ильич - это вождь пролетарской революции, марксист. Он,
безусловно, мудак, - но не более, чем все остальные. Нормально реагировал на
свои несчастья: говорят, выл от осознания своей никчемности, когда болезнь
доконала. Этого горестного воя даже местные волки пугались, а крестьяне-то
обходили усадьбу в Горках крючкастой стороной.
Разобраться основательно - то все мы, наверняка, такие же мудаки. Вот
я, например, чего здесь валяюсь? Чего в беспамятстве околачиваюсь - дышать
не хочу, блевать и писать стесняюсь - надо решительно кончать с пижонством!
Кстати о птичках: а писаю ли я вообще, не говоря уже о регулярности святого
анального акта? Токсины-то надо выводить из организма как-то. Что-то я не
помню приятного тепла под попкой, как в детстве, да и пеленок давно никто не
менял. Где же моя мамочка-то? Неужели бросила на произвол судьбы, забыла в
трамвае. Может покричать, поплакать - кто-то и отзовется!.. Но не помню, как
надо кричать, плакать, писать. А вот этот дурацкий текст про какого-то ФУП
отлично помню. Страшное дело!..
Так,.. вернемся к нашим баранам: откуда взялся надоедливый текст?
Думай, урод!.. - Понял, не дурак!.. Текст мне подарили - Кто? Соображай,
жопа! Кто подарил текст, чей он?.. - Текст подарила женщина. Какая женщина?
- Красивая женщина и звали ее... - крутись, вертись колесо памяти ... -
Муза! Итак, красивую, зрелую женщину звали Муза. Уже хорошо - маленькая, но
все же победа!
Яркая вспышка света ударила в башку: что-то завертелось, защелкало (но,
кажется, щелкало не в черепной коробке, а за ее пределами). Мягкая, нежная
релаксация - успокоение, понижение напряжения, упокоение тревожности. Видимо
в резиновую трубку капельницы вкололи дозу лекарства. Приятнейшее состояние
удивительно благодушного человека, просто купающегося в покое и счастье.
Можно себе представить: если я заинтубирован (а в том нет никакого
сомнения), то на лице у меня постоянная улыбка идиота, добавим к ней еще и
состояние тихого помешательства, радости! Страшно, аж жуть!.. Видимо,
эскулапы закапали мне чего-то из тормозящего сверхмеры... Знают свое дело,
черти, сами поняли, когда мне нужно помочь,.. скорее всего, на мониторе
увидели какие-то знаки... Странное дело: о том, что касается медицины кора
мозга быстро догадывается. Но о мирском нет четких представлений... До сих
пор не пойму в какой стране я нахожусь, что со мной приключилось, и кто я по
фамилии и имени. Одно мне кажется, что я все же мужчина, а не женщина.
Какая-то внутренняя мужская уверенность присутствует во мне, даже вроде бы
хочется крикнуть: "Бабу мне, бабу"! Хотя не понятно, а зачем мне нужна
баба-то? Впрочем, какие-то далекие ассоциации выползают на свет Божий.
Но вот, кажется, успокоилась пляска Святого Витте... Теперь поговорим о
женщинах: Муза - тетка Володи Сергеева (брат по отцу!) звонила, пригласила
меня посетить ее. Не помню точно когда это было - да это и неважно. Живет
она по соседству - на Гороховой. Я выслушал долгий рассказ о родственниках -
все было необычно до экстравагантности! Я, оказывается, Сергеев Дмитрий
Александрович - по отцу - прошу любить и жаловать. Папаня мой был ходок, а
мамочка, видимо, разбиралась немного в генетике, потому и решила
утилизировать элитный генофонд. Недаром говорят: если хочешь родить от
мужика ребенка, то значит любишь его. Это еще Фридрих Ницше утверждал, что
самый лучший подарок для настоящей женщины от мужчины - это беременность,
ребенок. Чем сильнее она хочет от конкретного мужика ребенка - тем,
естественно, сильнее любит своего избранника. Вот она - народная мудрость, а
заодно и психологическая проба, переплетенная со здоровой биологией!
Итак, первая победа: я вспомнил свою фамилию, имя и отчество. Но только
по отцу - а это значит, что отцовского во мне больше, чем материнского. А,
говорят, евреи пишут национальность по матери - ошибочка, бред:
национальность - явление не формально-паспортное, а биологическое. Генофонд
необходимо тестировать - выяснять чего и от кого больше унаследовано.
Понятно вам, сукины дети! Son of a beach? - так величают приблудных детишек
строгие англичане и американцы. Не понятно, правда, почему то, что
происходит на пляже, необходимо считать пороком. Может быть, именно там
женщина встретила своего героя. Но пусть их! Теперь все же следует
установить: соответствуют ли эти сведенья паспортным данным. Что я горожу:
причем здесь паспортные данные? Опять формалистика!.. Все же я еще плохо
владею собственным мозгом!..
Однако остались неразрешенными несколько вопросов. Первый - как я
значусь в миру, под какой фамилией (имя-то наверное единое) и каким
отчеством? Второе задание хуже первого: когда же состоялся этот
примечательный разговор с прекрасной дамой? Может быть все было так давно,
что я уже должен привыкнуть к новой информации о своем происхождении, а,
возможно, все совершилось только вчера или позавчера? Печальный вывод
нависал над моим затылком, как Дамоклов меч: ясно, что с головой моей
нелады! Ретроградная, да, пожалуй, и антеградная амнезия налицо. Худо дело!
Но нечего паниковать - надо пробовать разобраться во всем не спеша,
потихоньку, последовательно и основательно.
У меня был отец общий с Владимиром. Муза рассказала кое-что о нем и
подарила рукопись одного из его, с позволения сказать, литературного эссе.
Дома я прочитал его, и оно запало мне в душу. Почему запало?.. Черт его
знает!.. Скорее всего от того, что сам я пребывал все мои 28 лет (О, возраст
вспомнил!) в состоянии выключенности из мирской суеты - купался в море своих
научных фантазий, не замечал погоды, остальных людей, забывая о личной
жизни... Но об этом потом, попозже - наверняка, будет еще для самобичевания
время. Пришлось перечитать нескольких французских авторов, и теперь вся эта
литературная каша перемешивается в моей голове.
- Сергеев,.. Дмитрий Александрович, вы меня слышите? - вроде бы снаружи
раздается мужской голос.
Голос повторяет один и тот же позывной несколько раз подряд. Видимо,
кто-то извне пытается прорваться ко мне, в мою прострацию, в мое забытье, в
мое виртуальное царство, в мою Тишину и Тошноту. Надо решить: отвечать или
не отвечать!? Мне, вроде бы, и так неплохо - зачем чужие люди в моем доме...
Стоп! Может быть, как раз я в чужом доме! Тогда чего же изображать немую
статую - сфинкса, скажем. Надо отвечать, но как? Дурак, необходимо подать
знак, что ты их слышишь. Буду пробовать шевелить пальцами рук, а может быть
удастся и пошевелить всей ладонью. Откуда что берется!. Совсем недавно
прикидывался идиотом - не знал, как помочиться, сглатывать. Надо же, теперь,
не задумываясь над командами, пошевелил руками.
- Сергеев,.. Сергеев!.. Дима, ты слышишь меня. Давай-ка, друг, открывай
глаза, не ленись, симулянт!
Интересно, какой говнюк решил спуститься в общении со мной до
фамильярности?.. Точно, это же Коля - мой приятель. Свой парень в доску, с
ним можно и в разведку пойти и в "острый опыт" спуститься. Глаза стоит
раскрыть...
Белая пелена! Но это, видимо, потолок, а не снег в горах и тем более не
слепота. Я лежу на спине и глаза мои уставились в потолок. Надо сместить
взгляд - вправо, влево, вперед! Вот и расширилась панорама - ясно, это
палата реанимационного отделения. Во, а это друзья-товарищи, коллеги с
ненасытными от любопытства рожами - никак не могут поверить, что пациент
решил не умирать! А вот и Коля Слизовский - черная борода из под маски
выбивается, морда худая, глаза взволнованные, тревожные (неужели из-за меня
так переживал, дурень!). Никто его переживать и не просил. Очень нужно -
страсти мордасти какие-то, телячьи нежности! Вот, заулыбался, и остальные
пристегнули улыбки.
- Дима! - опять говорит Коля. - Мы хотим вывести тебя с управляемого
дыхания. Как ты себя чувствуешь? Не возражаешь, вообще-то? Мы тут все рядом,
шприцы с зельем наготове. Рискнем? Ты моргни, дай знать - глазами.
Чудак, вопросы задает - действовать надо, а не языком чесать. Я уже
истомился с этой трубкой в зобу - снимать давно пора! Еще кору, дыхательные
центры растренируют, черти!
Манипуляция противная, даже с эстетической точки зрения (дать бы им
всем по роже ногой, но не достать!): однако приятно, что при отключении
"управилки" дыхательные центры лихо подхватили функцию: куда приятнее все же
дышать самостоятельно! Колька ликует, как дитя. Анечка -
медсестра-анестезиолог, красавица, умница, - прослезилась даже! Хорошие они
все же ребята! Сейчас языками чесать будут - вопросики,.. вопросики,..
уточнения...
А для меня все же радость особая - на Землю вернулся... Вот он я:
некрасивый, худой, изможденный, с исцарапанной гортанью, трахеей, весь
исколотый, с катетором в пипиське и капельной системой, присобаченной через
иглу в правой ноге. Все тело сразу же зачесалось, заелозило... Зачем - на
муку - они меня вывели? Из приятного времяпровождения я вывалился. Теперь
забуду все сокровенные тексты, а стану фиксироваться на мирской мишуре!..
Впрочем, говорю и думаю чушь - человек обязан руководить собой сам!
Коля Слизовский, не мешкая, принялся выполнять все необходимые
мероприятия: осмотр, выслушивание (его, бесспорно, особенно беспокоили
легкие), оценка периферической неврологической симптоматики. Слов нет,
ковырялся он основательно, а потому довольно долго. Когда, наконец-то,
угомонился, то вперил счастливые и задумчивые глаза в меня: видимо,
результаты осмотра его обнадеживали, но, конечно, волнение за исход лечения
все же оставалось.
Дима, - начал он, - ты хоть помнишь, что с тобой приключилось.
Для меня было ясно, что начинается проверка сохранности интеллекта.
Интересует врача, не увяла ли кора головного мозга во время гипоксии,
кислородного голодания. Может быть, находясь на управляемом дыхании, я
деградировал, превратился в дебила. Захотелось пошутить - надо выдумать
нештатную аггравацию, да такую, чтобы повергнуть Николая в транс, в хлам!
Вот будет потеха!
Я вперил непонимающий взгляд в эскулапа - моего друга, товарища,
коллегу по исследовательской и лечебной работе:
- Собственно, кто вы, молодой человек? Если вы из инквизиции, то все
индульгенции я уже давно оплатил. И на торжественном сожжении Жанны
д^[,]Арк я присутствовал и осуждал колдунью. Орлеанская дева
никогда у меня в чести не была. Чего вам еще надо, милейший? А алхимией,
гаданьем на внутренностях я вовсе не занимаюсь! Отметите никчемные наветы.
Все это я выпалил в один присест, видимо страшно охрипшим голосом. Коля
поднял немного усталые глаза, посмотрел на меня молча, а потом сказал, как
отрезал:
- Кончай выпендриваться. Косить под пятнадцатый век - святая наивность.
Да я запутаю тебя в датах, не говоря уже о фактах, событиях. Ты же неуч,
хоть и ученый - ничего ты кроме медицины не знаешь, ты даже свои научные
работы пишешь с грамматическими ошибками, а про пунктуацию и говорить не
приходится. В школе ты валял дурака, потому что занимался в биологическом
кружке при Университете, да пропадал в Зоопарке, мыл клетки в школьном живом
уголке. Ты - недоросль, повернутая на биологическое мышление, и это как раз
в тебе ценно. А в истории - ты сущий профан. Ну, скажи мне, например, в
какие годы велась Столетняя война, уж если ты заговорил о Франции? А в каком
городе сожгли Орлеанскую деву на костре? Ну что, заткнулся, глазами
хлопаешь, ученый олух!. Помни пока я жив: Столетняя война велась с 1337 по
1453 год, а Жанну, обвиненную в ереси, сожгли в Руане. Ты там был,
самозванец?
Коля помолчал, наслаждаясь мимикой больного человека, мучающегося
угрызениями совести, потом продолжил:
- Ну, а теперь скажи, бездарь, в каком году Орлеанская дева была
канонизирована?
Коля ждал долго ответа, подсчитывая пульс. Он хорошо понимал, что
правильного ответа не будет. На усталом лице "палача", прочно оседлавшего
аверсивную терапию, застыла мина величественного превосходства. "Дурак, -
подумал я, - изгиляется над больным и ослабленным. Попробовал бы сражаться
со мной, когда я на коне и в полной боевой форме". Тем не менее, надо отдать
должное - владеет Коля методом дисциплинирования пациента мастерски. Так
раскатать зазнайку может только артист, мастер своего дела. Мысленно я ему
аплодирую, но все принятое на свою голову обязательно возвращу с лихвой. Дай
срок, паршивец!
- Запомни, ученая моль, - продолжил топтать мои кости Слизовский, -
канонизировали ее только в 1920 году. Именно в те годы в нашей стране
большевики-идиоты начали рушить храмы - тем и вырыли они себе могилу загодя.
Что оставалось делать мне - ослабленному болезнью? Мычать, да молчать.
Да и чего греха таить, конечно, образование мое было однобоким, сугубо
медико-биологическим. Коля на историческом фронте мог дать мне
сокрушительное сражение. И я начал примирительно:
- Ну, вот, Николай, с тобой уж и пошутить нельзя. Сразу срываешься в
штопор, оплеухи развешиваешь. Чувствую, что провел ты у моей постели не одну
бессонную ночь. Истомился, озлобился, зачерствел.
Николай, конечно, простил мне неудачный розыгрыш. Просто он хотел
установить дисциплинарные рамки. Известно, что все роковые несчастья у самых
достойных врачей происходят при лечении своих родственников или закадычных
друзей. Известно: "Нет пророка в своем отечестве"! Точнее: виной всему
являются издержки дисциплины пациента, ибо он воспринимает требования врача,
являющегося близким человеком, ни как приказ, а как пожелание. Это дает ему
право не выполнять лечебные предписания. Кроме того, безусловно, снижается
магия лечебного воздействия. Скажем, муж для больной жены - всего лишь муж,
сексуальный партнер, которому можно предъявить массу претензий. Какая, к
чертям, здесь магия - бытовой конфликт всегда путается под ногами. Примите
на счет еще и обязательные претензии к своей жене мужа-врача, фокусы которой
порой давно стоят у него поперек горла.
- Коля, друг, скажи, - продолжил я допрос, - почему ты называл меня
Сергеевым. Что - это официальная моя фамилия?
Коля посмотрел внимательно, слишком долго для простого человека.
Видимо, в нем врач пытался оценивал степень розыгрыша степень розыгрыша и
выраженность болезни.
- Дима, сколько я тебя помню, ты всегда был Сергеевым - и в школе, где
мы с тобой учились в одном классе все десять лет, и в период обучения в
институте, и в аспирантуре, и потом, работая ассистентами, преподавателями в
институте - или, как теперь его обозвали, - в педиатрической академии. Ты
спустись на землю, возьми голову в руки. Ты - Сергеев Дмитрий Александрович,
кандидат медицинских наук, преподаватель кафедры детских инфекций, успешно
выполняющий сейчас докторскую диссертацию. Могу подсказать тебе и тему твоей
диссертации: "Инфекции, вызываемые у детей легионеллами". Это как раз та
инфекция, которая чуть-чуть не загнала тебя на тот свет. Ты ведь в
беспамятстве находился семь суток, претерпел две клинические смерти. Сейчас
у тебя тотальная, сливная пневмония. Правда, с Божьей помощью, пневмонию
тронулась в стадию разрешения. Но у тебя еще и инфекционный миокардит. Как
ты понимаешь, вовлечены в процесс почки - амилоидозик сопливый грядет.
Прочие системы организма тоже подранены, так что лежи смирно, не трепыхайся.
Выполняй все назначения врача - мои назначения, иначе башку оторву напрочь.
Понял?!
Для меня, конечно, все это было великой новостью, в том числе и
известие о родной фамилии, и я поспешил дополнить уточнения:
- Коля, а не объявлялась ли по мою душу женщина по имени Муза?
- Была, была здесь такая особа - Муза Ароновна Зильбербаум - весьма
броская женщина, скорее, даже неотразимая и демоническая личность. За пять
минут разговора всех очаровала, околдовала, загипнотизировала -
суперэкстрасенс какой-то! Это что: благодарная пациентка или непонятная
дальняя родственница? На даму сердца вроде бы не тянет по возрасту. Правда,
кто знает - может ты в граофилию скатился, и теперь тебя влекут пожилые, а
дальше дойдешь и до откровенных старушек?
- Пошляк ты, а точнее - мудак! - вот тебе мой ответ, Коля. Это сложная
история, да, пожалуй, понимание ее не подвластно твоему циничному врачебному
разуму. Все здесь завязано на памяти о моем отце. Да ты помнишь, наверняка,
хотя бы по литературе, профессора Сергеева Александра Георгиевича?. От Музы