Федоров Александр. Оракул

любопытство - потухало и увлечение к науке, близким, любимым, коллективу,
работе, стихам, книгам... Честно говоря, я не знаю, от чего он на тебе так
основательно застрял. Скорее всего, к тому причастна мистика. А еще вернее -
он почувствовал веленье Господа. Он ведь всегда верил, что браки совершаются
на небесах. Вот такую небесную любовь он, наверняка, искал всю жизнь (может
быть, любопытства ради!). В любви к тебе он почувствовал ее проблески.
Муза перевела дыхание, еще немного помолчала и продолжала:
- Сабринок, скорее всего, я сообщаю тебе неприятное, терзаю душу, но я
хочу подготовить тебя к некоторым разочарованиям, которые обязательно
возникнут, как только ты копнешь этот пласт. Таким же страшным эгоистом был
и мой Михаил. Оба они странные люди: даже жизнь свою они согласились бы
прервать только для того, чтобы быстрее заглянуть в зазеркалье, проверить
свои "гениальные" гипотезы. Нам же с тобой они объявили бы об этом в самую
последнюю очередь. Даже не спросив серьезно, а выдержат ли наши сердца такой
поворот, не разорвутся ли они от горя. Это страшные для супружества субъекты
- отстраненные, неблагодарные, способные смотреть на союз с женщиной, как на
еще один эксперимент в своей жизни. Короче говоря, сволочи они и мерзавцы! И
не стоят они наших слез!
Муза от таких речей начала всхлипывать, полезла в сумочку за платком.
Сабрина опешила, не понимая, что происходит с подругой. Наконец она въехала
в тему. Муза вступила на мост Лейтенанта Шмидта (в прошлой редакции -
Николаевский мост, а еще раньше - Благовещенский). Музу явно схватили за
горло воспоминания о молодости, о всепоглощающей, беззаветной любви к
Михаилу, о том, как он обошелся с ее преданностью. "Так, так, - подумала
Сабрина, - наш важный психотерапевт соткан из плоти, а не выкован из стали"!
Она не решилась лезть к подруге с успокоительными речами, просто задумалась
о своем - о Сергееве. Что-то не совсем то, не по теме, не в цвет, несла
здесь и сейчас расстроенная подруга. Но многое, по всей вероятности, было
правдой. Как бы там ни было, в Сабрине еще прочно сидело светлое чувство к
Сергееву, и выковырять его с помощью простецких отмычек не так-то просто.
Первый воровской заход у Музы явно сорвался. Сабрина убедилась в том, что
для вступления в компанию сестер по несчастной любви она еще не готова.
Прошли большую часть моста и над последним, береговым, пролетом, ближе
к Васильевскому острову, остановились: Муза заглянула в темную воду,
несколько перегнувшись через перила, и с моста полетели в пасть черному
водному безмолвию красные гвоздики. Туда же и Сабрина бросила свой пучок
цветов. Постояли не очень долго. Не привлекая внимания прохожих отчаянной
грустью, двинулись по набережной направо, к Сфинксам. Как гласила надпись на
постаментах, загадочные изваяния привезенны из Фивы, что в Египте, в 1832
году.
Сабрина впервые посетила эту часть города, и Муза, уже основательно
отогнав переживания, принялась давать пояснения. Подруги спустились к самой
воде, к скамеечкам, красиво обрамленным медными фигурками грифонов: закинув
потускневшие от времени и сырости крылья за спину, они встречали желающих
присесть на гранит предупреждением об опасности простуды. Хотелось покормить
уток, плавающих в студеной воде. Муза предусмотрела и такое желание -
видимо, это был и ее ритуал. Из сумки извлекли свежий батон и раскрошили его
Божьим тварям.
Сабрина повнимательнее рассмотрела сфинксов, обратила внимание на то,
что на попах у задумчивых символов были отбиты значительные куски гранита.
Но никого это не беспокоило, городские власти, скорее всего, не спешили
лечить крупы загадочным существам: такие дефекты - дань страданиям
блокадного Ленинграда и, вообще, жития в очумелой России.
Сфинксы устремили холодный, задумчивый взгляд в неведомое пространство
далеко перед собой, ни один мускул не дернулся на приятных женских, но все
же каменных, лицах. Их словно бы и не волновал весь этот суетящийся мир, а
тем более какие-то куски гранита, отколотые по чьему-то злому умыслу у них
из зада. Все это форма, а содержание заключается в ином. В жизни все бывает
наоборот: какая женщина согласится даже с намного меньшими потерями красоты,
чисто женских достоинств. Пустяковый дефект макияжа привел бы красавицу в
бешенство и заставил бы срочно восполнять утрату. А отними у красавицы
musculus glutaeus maximus, а заодно - medius, minimus.
Хвосты сфинксов, элегантно перекинутые через правый окорок, покоились
на крестцах, лапы лежали спокойно, без какого-либо напряжения мышц, никто не
скреб когтями гранит. Наверное и здесь был спрятан некий символ - возможно,
то был символ покоя, безразличия, погруженности в трансцендентальное.
Сфинксы как бы жили в обстановке сегодняшнего северного города, но, вместе с
тем, они уже умерли для него душой, откатили от него мысленно, духовно.
Здесь, на постаментах, оставались лишь телесные оболочки, скорее, их
кристаллические решетки. Им, бесспорно, был противен весь этот бездарный
кавардак: и прежних дворцовых интриг, и революции, и бестолковые
преобразования власти, да суета простых смертных. Их манил загадочный
Египет, но тоже, видимо, не сегодняшний, а былой, ушедший в века!
Напротив Румянцевского садика по покатому спуску приблизились к обрезу
воды, последили за двумя стройными и величественными чайками, отпрянули от
музыкального грохота плавучего ресторана, поражавшего очевидной
неряшливостью и отсутствием уюта. Балаган и неопрятность были заметны даже
издалека. Двинулись дальше мимо Меньшиковского дворца, скорее похожего на
помпезный сарай для лошадей, коров и овец, чем на людское жилище. Поражаясь
бесхозяйственности, доводившей старинные строения до состояния медленного,
но верного разрушения, двинули мимо Университета имени М.В.Ломоносова. Здесь
внимание приковала группа ряженных: толпились люди - пожилые и молодые - в
цивильных костюмах, при галстуках, но сидевших на их владельцах почему-то,
как на коровах седло. Сабрине подумалось: "Украли они одежду, что ли?.. или
спешно пошили, взяли на прокат, прямо так, без всякой портновской подгонки"?
Среди ряженых больше всех суетилась женщина, почти пенсионного
возраста, но активно бодрящаяся. Она была энергична не по годам, некрасива -
по возрасту и породе, в одежде - безвкусна. Женщина что-то быстро говорила
сразу нескольким участникам балагана, и от того Сабрина успела разглядеть
щербатость ее зубов, неправильный прикус и большой красный язык, плохо
умещавшийся во рту. Она напомнила Сабрине поведение марионеток, но деловых,
энергичных, плохо управляемых. Эту куклу основательно трепал нервный тик,
заставляя часто поправлять очки. Прыгающий взгляд было трудно уловить - он
был слишком суетлив, точнее, прыгающе-внимательный. Очевидным оставалось
одно: узкий прищур глаз сильно подводил даму под образ заезжего татарина, а
может быть, чем-то напоминал ленинскую породу, манеры вождя.
Сабрина хотела уточнить кое-что у Музы, но та уже сама наклонялась к
уху подруги и шептала заговорщицки:
- Та особа с невротическими реакциями - ректор Университета, большой
мастер интриг, проводимых всегда по женскому типу, а потому с заметной
толикой бестолковости. Она, Сабринок, твой коллега - доктор филологических
наук, профессор кислых щей!
Сабрина изумилась:
- Зачем же доктору филологических наук нужен административный пост?
Ведь так много интересного в самой науке.
Муза уточнила диспозицию:
- Сабринок, интерес к науке возникает только у тех, у кого имеется
талант к этому роду деятельности. Когда же запас способностей истрачен на
выполнение только кандидатской или докторской диссертации, тогда испаряется
и научной азарт. Вступает в силу банальная поведенческая порочность,
называемая приспособленчеством. Необходимо правильно выбирать профессию: я
еврейка и если бы меня угораздило увлечься филологией, как наукой, то я
принялась бы изучать еврейские языки и диалекты, но не арабский и даже не
русский. Необходимо, на мой взгляд, трезво оценивать свои биологические и
психологические предпосылки к определенной профессиональной деятельности.
Муза обратилась к изведанному приему, безотказно действующему на
Сабрину:
- Сергеев говорил, что для ученого главное уже априори, до сбора
материала, уметь рождать (если хочешь, отгадывать) гипотезу - в том и
заключается дар Божий. А если ты, подробно старой кособокой телеге,
вслушиваешься в стук собственных колес, дабы определить качество дорожного
покрытия - грунт, булыжник, асфальт, - то ты не ученый, не провидец,
способный к восприятию Божьего откровения. Ты и есть колымага, которую тащит
чужая твоей природе лошадь, думающая, естественно, только по лошадиному.
Дорожные ухабы - твой научный материал, его ты анализируешь, как жалкий
кустарь, а не как адепт Бога. Ты тянешься за подсказкой не от Всевышнего, а
от дорожной грязи. Исходя только из материала эксперимента, ты забываешь,
что при его сборе можно и ошибиться. Так рождаются неправильные выводы -
выводы не ученого от Бога, а кустаря, ремесленника, не способного пойти
далеко. Твои открытия ждет быстрое забвение. Подсказанное же Богом будет
жить века.
Муза еще раз притормозила разбег мысли, пошустрила в кладовых памяти и
сказала:
- Плохо, даже бессовестно, браться за дело, которое не умеешь и никогда
не научишься делать. Ученый, как и талантливый менеджер, наделен даром
Божьим, не стоит здесь никого шельмовать. Видишь, из этой дамы ученый не
получился, так она морочит себе и другим голову административными играми. Да
и то сказать, Сабринок, при таком основательном наборе татарских генов может
ли оказаться талант к славянскому и русскому языкам? Ей надо было изучать
языки других народностей - татар, бурят, монголов, ханты, манси - да не
хватило, видимо, усидчивости. Всегда легче проникать в глубины того языка,
на котором вынужден говорить каждый день.
Мысли рванулись в прошлое:
- Сабринок, помнится и в нашей больнице замечалось подобное: начмед
Записухина свой слабый, провинциальный интеллект могла раскрутить только на
интрижку - этим и жила. Никакой продуктивной деятельности от нее никогда и
не исходило. Была только поза, надутые щеки, демагогия. При бездарном
главном враче ее интрижка дотягивалась до горла главного администратора, с
которым она внутренне всегда находилась в конфликте из-за зависти. Сильный
администратор вовремя давал ей по рукам, и тогда Записухина интриговала с
заведующими отделениями, врачами, гардеробщиками. По большому счету, она
была не на своем месте, ее амплуа - кулинарный техникум..
Муза еще поиграла в какую-то особую затею со своей памятью, поморщила
брови, брезгливо передернула плечами и заявила категорично:
- Однако меня мучает - сострадание к ректору. Но не по поводу ученых
откровений, а потому что она потеряла себя, как женщина. Не поймешь теперь,
кто перед тобой - ни девушка, ни баба, ни мужик. Какой-то недоделанный
гермафродит. Ужас, да и только! Ты можешь, Сабринок, себе представить
княгиню Дашкову Екатерину Романовну - директора Петербургской академии наук
и президента Российской Академии, - в таком непотребном виде и качестве.
Дочь знаменитого царедворца Р.И Воронцова тоже имела некоторое количество
татарских генов, но, тем не менее, она не опускалась до очевидности
заштатного татарчонка. Это была и привлекательная женщина, и администратор,
и литератор, и политический деятель. Кстати, Сабринок, поправь меня, если
ошибусь, но помнится именно Академии, возглавляемой Дашковой, было поручено
"определить правила орфографии, грамматики и просодии русского языка". Так
что нынешняя директриса Университета в некотором роде коллега княгини
Дашковой. Но как далека она от княжеских высот! Напяливать, как маскхалаты,
академические тоги на политиков ради жалких превенций и субвенций - это ли
достойное занятие для глашатая истинной науки.
Сабрина вздернула озорную бровь и елейно-ласковым тоном уточнила:
- Музочка, пиная филологов, ты и меня имеешь ввиду? Вот почему ты
отговаривала меня заниматься исследованием литературных деяний Сергеева.
Муза стала выкарабкиваться из неловкой ситуации. Чувствуется, что
Сабрина солидаризировалась с коллегой по профессии. И Муза заговорила с
жаром:
- Во-первых, Сабринок, я тебя и не думаю ни от чего отговаривать, но
советую принять мои слова к сведенью, ибо я желаю тебе только добра.
Во-вторых, в моих давешних высказываниях было слишком много перебора,
экспрессии, за что прошу извинения. А, вообще, пошла ты к черту со своим
Сергеевым и филологией! -заключила Муза свою речь со смехом.
Подруги плотнее подхватили друг друга под ручку и ускорили шаг,
направляясь к Дворцовому мосту. Муза принялась на ходу, по памяти, несколько
ошибаясь, в такт шагам читать еще одно стихотворение Сергеева - "Круговорот
жизни":

Какая грустная планета
нам достается вновь и вновь.
Ее спасает не комета,
а заурядная любовь.
Нам предрекают кучу жизней,
переселенье грешных душ.
Но, если быть пооткровенней,
всех ожидает жалкий куш.
Законы странных трансформаций
вновь открываются в пути:
Бог не творит отборных акций -
всем дозволяется прийти.
На Землю высыпают души,
в них наведя несложный лоск:
Всевышний починяет крыши -
преобразует только мозг.
А тело, как блины из теста,
на противенях печей простых
творит в пылу страстей невеста
от муки огненной остыв.
Боже! Спаси нас окаянных,
отврати от грехов постоянных!

Муза покончила со стихом и, проглотив комок в горле, вызвавший
некоторое замешательство в построении строгих, логически выдержанных
сентенций, подвела некоторый итог:
- Сабринок, хочу исповедаться тебе... Позволишь?
Но и без ответа было понятно, что подруги находятся на одной волне - на
волне предельных откровений.
- Когда мы рассматривали сфинксов, - продолжала Муза, - я вдруг поймала
себя на мысли, что наши с тобой мужики были тоже сфинксы: ты посмотри какой
отстраненный, ничего не видящий взгляд, устремленный куда-то вдаль, только
на избранную ими цель. Наше присутствие они могли бы не замечать веками. Мне
кажется, что и смерть мой Михаил принял только для того, чтобы поскорее
получить ответы на свои "философские вопросы". Уверена, что и Сергеев толком
никому и ничего не объяснял, да и пальцем особо не пошевелил, чтобы
предотвратить гибель. Плохо они думали оба о нас. А мы-то готовы были отдать
им жизнь, как говорится, идти за ними на эшафот.
- Музочка, - пыталась возражать Сабрина, - мне кажется ты опять
впадаешь в крайность. Полагаю, они думали о нас и не пожалели бы жизни своей
ради нашего спасения, случись что опасное. Только делают они это без лишних
слов, без истерики и рекламы. Ты, скорее всего, права в том, что они слишком
погружены были в свои интеллектуальные игры, но не настолько, чтобы забыть о
любимых женщинах. Посмотри, практически все стихи Сергеева пронизаны
любовью, а твой Михаил ведь разделял его представления о жизни.
Муза как-то вяло хмыкнула и как тот сфинкс устремила взгляд вдаль.
Сабрина следила за ней исподтишка. Молча шли довольно долго, потом Музу
прорвало:
- Понимаешь, Сабринок, на что я злюсь,.. больше всего злюсь,.. как не
странно, - злюсь на себя. Не нужно было слушать Мишку, надо было рожать
ребенка. Что я сейчас такое?.. - какая-то вещь, неопределенность, а не
женщина. Наша женская защита - в нашей бабьей доле: любить и рожать детей!
Потеряла любовь мужчины - но осталась любовь к ребенку. Женщина всегда
должна оставаться женщиной. А это значит - любить и быть любимой!
Муза еще о чем-то подумала, что-то взвесила - перевесила и продолжила:
- Почему мы набросились, яко коршуны, на дамочку-ректора? Да потому,
что она хочет казаться умной, а на самом деле - площадная дура Для нее
жизнь, как тусовка или митинг - при флагах, транспарантах, аплодисментах и
прочей мишуре... У нее ни черта не получилось с серьезной наукой, потому что
не за свое дело взялась, так она пытается защитить свою самость
административной суетой. А это откровенная глупость - угрызения совести на
старости лет загрызут! Недавно видела по телевизору выступление
женщины-депутата Государственной Думы. Извини, но я эти рожи
(женщин-функционеров) не различаю - одно общее пятно или еще проще - жопа!
Эта дура просила равенства с мужчинами в политике. Причем, просила-то у тех
же мужиков. Идиотизм!.. Видимо плохо с гормонами и психикой у этой
депутатки. Радоваться надо тому, что мы, женщины, еще не влезли в
политическое говно по уши! Детей надо рожать, а не языком чесать - в этом
состоит наше предназначение, наша защита от одиночества, людской злобы,
глупости политиков и тупости народных масс - быдло.
Сабрина воспользовалась кратким перерывом в речах и втиснула свой
вопрос. Похоже, что он ее уже давно мучил.
- Музочка, - обратилась она к подруге деловым тоном, - скажи, что
собственно ты понимаешь под словом "быдло"? Уж слишком часто ты его
употребляешь. Послушать тебя, так и Сергеев с Мишей часто им оперировали.
Может быть это просто оскорбление тех, кого не понимаешь или не желаешь
принимать, как личности?
Муза выстрелила ответом моментально:
- Прежде всего, Сабринок, обратимся к классикам: что пишет старик
С.И.Ожегов? "Быдло - это люди, которые бессловесно выполняют тяжелую работу
на кого-либо". Вот тебе и ответ! Работа должна быть удовольствием, а не
рабской функцией. Если человек не понимает этого и не умеет претворить такую
установку в жизнь, значит у него умственная отсталость - дебильность той или
иной степени выраженности. Стоит ли уважать такого? У всех при социализме
были равные возможности, но не все состоялись. Помнишь из Евангелия от Луки:
"Ибо много званных, но мало избранных" (14: 24). Большинство современных
проституток, наркоманов, бомжей, преступников - осколки этого
несостоявшегося племени. Это дети и внуки тех функционеров, которых вытащила
"система" на поверхность без учета их биологических заслуг перед природой,
оценивая исключительно их идеологическое лизоблюдство. Беда в том, что
власть была сориентирована на помощь "неспособным" и отвращение "способных"
То есть даже с точки зрения выгоды для общества, государства, все делалось
шиворот-навыворот! Тепличные условия, как проявления классовой солидарности
быдло, породили в конце концов гибель ее защитников и потребителей. Сюда
добавь еще одно откровение - злобу тупого скота.
Муза не долго думала, видимо, подходящих примеров у нее в запасе была
масса, она, виновато-печально ухмыльнувшись, продолжила рассказ:
- Вот тебе примечательная история: ты слышишь, как довольно часто рано
утром скулит и воет собака в нашем дворе? Слышишь! - вот и чудесно. Это тебе
и всем остальным благополучным жильцам мстит наш дворник - законченный
алкоголик. Он приходит сюда рано утром с парой шавок, кормит их из помойного
бака, немного подергает метелкой по асфальту - большого толку от его уборки
нет. Уходя, одну из собачек - небольшую сучку - он запирает во дворе,
захлопывая на кодовый замок калитку железных ворот. Собака, намаявшаяся в
этом страшном, голодном мире, потерявшая единственного защитника - пошлого
человека и друга - другого кобеля, воет от животного страха в чужом дворе.
Вот она классовая солидарность, вот она месть быдло тем, кто, по его мнению,
сумел лучше устроиться. Куда полезнее для всех и для него лично, была бы
другая акция: этот мудак мог вымыть лишний раз лестницу в нашей парадной и
тогда по заслугам получил бы "на карман". Но такое простое решение ему и в
голову не приходит. Ему важнее излить злобу, пусть даже за счет
предательства верного, одинокого друга - жалобной собачонки. А мне не лень
вставать, одеваться и идти выручать собачонку - выпускать ее на волю. Она
же, глупышка, бежит догонять своего деспота, виновато виляя хвостом. Меня-то
благодарить ей уже и некогда. В Евангелие от Матфея очень хорошо об этом
сказано: "Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго
сокровища выносит доброе; а злой человек из злого сокровища выносит злое"
(12: 34-35).
Муза обратила пристальный взгляд на Сабрину, словно проверяя качество
усвоения очень важных понятий:
- Сабринок, согласись, что даже проститутка может оторваться от своих
быдловких корней очень простым способом - попытаться родить ребенка от
мужчины-носителя элитарного генофонда. В том, кстати, будет состоять эффект
женской защиты. Однако именно здесь высовывает свою глупую голову очередной
парадокс: быдло, как правило, тянется к быдло, и это качество при
деторождении закрепляется прочно. Короче: женщина обязана уметь правильно
выбирать мужика, отца своих будущих детей! Терпеть не люблю баб, вступающих
в материнство в каком-то забытьи. Это же очень ответственная миссия - защита
не только личная, но и всего общества.
Сабрина ответила не сразу. Чувствуется, что она пыталась разобраться в
чем-то, имеющем для нее большое значение. Она вспоминала другие слова из
Евангелия, пытаясь их выстроить в канонический ряд, подчиненный особой
логике: "И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то
имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение,
пребывай в служении; учитель ли, - в учении"...
Дальше нужно было снова напрячь память, взвесить разные варианты, чтобы
точно определить категоричные формулы. Наконец память выхватила из под спуда
сомнений и закрепила на переднем плане продолжение вещей фразы: " Увещатель
ли, - увещавай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли,
начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием"...
Снова разрыв в памяти... Следовало напряжение мысли, перебор нескольких
вариантов. Затем отстоялось праведное: "Любовь да будет непритворна;
отвращайтесь от зла, прилепляйтесь к добру; будьте братолюбивы друг ко другу
с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте"...
Трудно даются построения вещих формул даже с Божьего голоса, а попробуй
сам, да еще впервой, изобрести что-либо путное. Сложная задача! Но Сабрина
снова поймала Божественную идею. За самый кончик предыдущих слов она
потянула ниточку, клубочек стал распутываться: "В усердии не ослабевайте;
духом пламенейте; Господу служите; утешайтесь надеждою; в скорби будьте
терпеливы, в молитве постоянны"...
Сабрина остановилась, как вкопанная, - вот он ответ на ее внутренний
запрос, выход из ее состояния. Теперь она стала мало-помалу понимать, от
чего многие именитые женщины, теряя мужа, уходили в монастырь - далеко,
далеко от мирской жизни. Они были настоящими женщинами, а не пошлыми бабами
и, тем более, не мужиками в юбках!
Муза следила за отблесками этой внутренней работы, не мешая подруге
переживать. Она только слегка контролировала маршрут следования - дорожное
движение, переходы под светофор.
Сабрина опять ухватилась за чуть было не оборвавшуюся нить Святых
откровений: "В нуждах святых принимайте участие; ревнуйте о
странноприимстве; благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не
проклинайте". Да, да, Сабрина четко вспомнила, - все это было из Послания
Святого Апостола Павла к Римлянам, глава двенадцатая, пункты - с шестого по
четырнадцатый.
Теперь Сабрина как бы очнулась и задала вопрос опекавшей ее подруге:
- Музочка, скажи пожалуйста (ты, кажется, уже толковала как-то об этом,
но я невнимательно слушала): Сергеев черпал из Священного Писания моральную
поддержку только для своих научных и литературных занятий, или для него в
нем заключался еще какой-то смысл?
Муза словно бы давно ждала такого вопроса и отвечала практически не
задумываясь:
- Голова ученых так устроена, что они умудряются находить материал для
своих изысканий в любых источниках. А моральная поддержка и прагматический
интерес для них неразделимы. Они же живут, как помешанные, в своем замкнутом
и, может быть, волшебном мире! Сергеев часто говорил, что редкий человек
умеет расшифровывать универсальность логики Писания. Многие из читателей
застревают на частностях, принижая Святые тексты. Он же даже для чисто
лечебных подходов, а тем более для теоретических построений, разыскивал
намеки на универсальные формулы в Библии. Но у него была забавная
привходящая концепция: он считал, что имеет право на жизнь простая версия,
смысл которой состоит в том, что сотворение мира на земле есть эксперимент,
проводимый высшим разумом. Отсюда известное в Евангелии от Иоанна: "В начале
было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" ... и так далее. Видишь -
прямое указание на планирование эксперимента. Но у другого представителя
вселенского разума (которого принято называть Дьяволом) могли быть иные
представления об организации эксперимента и его ходе. Тогда естественно
предположить, что он вмешивался в чистый опыт, привнося всякие бяки. Но в
борьбе противоположностей открывается путь к истине!
Сабрина попыталась кое-что уточнить:
- Музочка, а какова же цель эксперимента, что проверял Высший разум,
соорудив его на Земле.
- Вот здесь как раз огромное, просто необозримое, число вариант задач,
целей. Но самую верную отгадать нам не дано, иначе сам человек будет
способен вмешаться в эксперимент. И, как водится, подгадит в чем-либо. -