Федоров Александр. Оракул

женщине сохраняется шарм, даже если нарядить ее в рубище. Музу, пожалуй, из
общей массы помощников смерти выделяло лишь особое выражение лица - не было
на нем дежурной улыбки, наигранной внимательности к пациенту, то есть той
маски, которая является визитной карточкой профессионала-медика, много
общающегося со страждущими, ослабленными, беззащитными, готовыми принять на
веру любое проявление внимания и любезности, заинтересованности в скорейшем
выздоровлении. Вынуждены кривляться наши братья и сестры в медицинских
халатах не ради куража, а в интересах пациентов, но российская вислоухость и
здесь дает о себе знать - порой слишком много фальши вываливается наружу. Но
это уже от общего плохого воспитания, да от голодного пайка.
Муза, войдя в большую реанимационную палату, заставленную журчащим и
мигающим лампочками оборудованием, с шестью функциональными кроватями,
слегка притормозила у дверей, внимательно оглядывая лица страдальцев,
большая часть из которых была на управляемом дыхании. Вид полуобнаженных
тел, застывших в неестественных позах, с запрокинутыми головами, с
раззявленными ртами, из которых торчали блестящие трубки, а за ними тянулись
гофрированные шланги, - картина не для слабонервных. Но Музу это не
впечатлило - она по-деловому обозревала поле медицинского сражения,
выискивая своего пациента. Чувствовалось, что на патологоанатомическом
поприще этой красивой и решительной женщине приходилось обозревать картинки
и более суровые. Бросалось в глаза, что первое время ноздри ее правильного,
идеальной еврейской формы носа раздувались - обоняние работало,
дифференцируя незнакомые медицинские запахи, присущие только реанимационному
отделению. Этот эффект делал Музу похожей на породистую кобылицу, ищущую
своего случайно потерянного жеребенка.
Приятное чувство кольнуло в мозг и сердце - какой мужчина не мнит себя
забытым и брошенным, а потому, как и ребенок, мечтает быть обязательно
найденным отменной красавицей, пусть даже чуть более старшего возраста, чем
моделирует сексуальное сознание. Эта мечта приходит молодым и зрелым чаще
всего в минуты личных трагедий, во время болезни. Ну, а старики,
взгромоздившись на приступочки возрастной немощи, просто помешаны на поисках
"последней любви". Как только "благодарный мужичек" оправится от минутной
слабости, он почувствует непреодолимую тягу к переменам: глазки его забегают
по сторонам в поисках новых соблазнов, кобелиная прыть зажурчит в
соответствующих местах. Тут и приходит конец "искренней признательности" за
то, что его вовремя подобрали, отмыли, обстирали, накормили и приголубили.
Женщину природа одарила настолько выраженными атрибутами приятной и
округлой надежности - одна грудь чего стоит - что сыновние рефлексы быстро
перемещаются к элементарному потребительству в большом, и в малом. Они
всегда обгоняют благородство и жертвенность мужского начала. На том и
держится мир: женщина - стабильное его начало, мужчина - динамичное,
изменчивое. Реальная психология сильно расходится с песенками из варьете, в
которых женщину представляют на суд публике обязательно неутомимой
развратницей или банальной изменщицей. Женщину обстоятельства могут
подтолкнуть к пороку, а мужчина, как свинья, всегда сам ищет грязи, причем
делает это с отменным восторгом и отчаянным, радостным визгом, очень похожим
на хрюканье. Все эти обличительные мысли моментально влетели в мою голову и
засели там, как болезненные занозы. Весь вопрос заключался в том: а на долго
ли они угнездились в моей голове? Скорее всего, болезненная слабость сделала
меня прозорливым и совестливым и привела к алтарю покаяния!
Наконец, Муза отыскала взглядом нужный экземпляр, мою дохлятину -
объект повышенного внимания и двинулась к моей кровати. Взгляд -
внимательный, наполненный откровенным состраданием, на губах легкая
приободряющая улыбка. Она присела на высокий табурет около кровати, положила
изящную руку, с длинными пальцами - свидетельство отменной породы - на мою
немощную, исхудавшую длань: это было приятным ощущением, казалось, что
женщина по экстрасенсорным каналам струит в меня бодрость и силу. Я
полностью отдался приятному ощущению тепла и солнца, явившемуся в мой мир.
Чувствовалось, что росла биологическая толерантность к невзгодам, повышалась
сопротивляемость воздействиям отвратных микробов - и скупая мужская слеза
сама собой навернулась на нижнее веко правого глаза! Было нетрудно уловить,
что проводя этот сеанс лечения, Муза косит взглядом на экран монитора,
проверяя поведение моей сердечно-сосудистой системы и отсчет чистоты
дыханий.
Странной акцией заинтересовалась и медицинская сестра: она подошла
ближе и с откровенным любопытством вперила бесстыжие глазищи в экран
монитора, по которому бежала непрерывным потоком зубчики
электрокардиограммы, да частокол пиков пульса и дыхательных всплесков.
Холодные графические абстракции постепенно выправляли свои до того
спотыкающиеся, а теперь выздоравливающие показатели. Все колдовство
выглядело невероятно, а потому забавно. У медсестры сам собой разинулся рот
и пропал дар речи - она мычала, как глухонемая, и размахивала руками. Муза
не отвлекалась на контроль спецэффектов, видимо, приобретавших в голове
сестрички мистические образы, - она работала, настойчиво и самоотверженно.
Сеанс длился тридцать минут: чувствовалось, что это была запредельная
нагрузка - мужественная женщина даже несколько осунулась, но нашла в себе
силы, прощаясь, еще раз очаровать меня ослепительной доброй улыбкой. Муза
оставила маленький плеер, наушники и пару дисков с какой-то музыкальной
записью, строго-настрого наказала чаще слушать ее, вспоминая о прожитом и
думая о будущем. Договорились, что она будет приходить в любое, удобное для
нее время.

7.3

Видимо, кроме музыкального подарка, гостья на прощанье что-то
развернула в моей голове - замкнула цепь каким-то только ей ведомым
рубильником. Как только за Музой закрылась дверь, я моментально вырубился -
заснул долгим, освежающим сном. Проснувшись, я ощутил себя совершенно иным
человеком - мне даже показалось, что у меня достаточно сил, чтобы встать и
отправиться домой. Я всегда страшно не любил больницы, терпеть не мог спать
в чужих постелях: пожалуй и секс на чужих крахмальных простынях мне не был
столь приятен, как у себя дома, в маломерной берлоге на втором этаже дома на
углу улицы Гражданской и переулка Гривцова. Там в своей однокомнатной конуре
я превращался в сексуального атлета, тогда как в чужих хоромах был всего
лишь исполнителем, а порой каторжником.
Впрочем, что я треплюсь и квохаю, распустив хвост, как павлин: если уж
место действия имеет для меня такое большое значение, то значит о
сексуальном "атлетизме" и речи быть не может, куда проще и правильнее
оперировать такими скромными понятиями, как "чувствовать себя в своей
тарелке". Да и то сказать, если у человека интеллектуальная доминанта
настолько выражена, что света Божьего субъект не видит. То нетрудно
догадаться, что и сексуальные объекты ему представляются лишь в осенней
дымке. Иначе говоря, они вызывают трепыхание чувств, а не фонтанирование
страсти.
Здесь не помогут приобретенный от предков темперамент и яйца величиной
со страусиные. Вспомнился затасканный анекдот про то, как "если не догоню,
так согреюсь!" Кстати, о сексе: у меня в квартире почему-то всегда
прохладно, особенно зимой, - может быть это как раз логично. А я страшно
боюсь сквозняков - скорее всего, это свидетельствует о том, что порода моя
ближе к кошачьей, чем к собачьей.
Однако, что же я хотел сказать о сексе?.. Вроде какая-то молодая
женщина путалась последнее время у меня под ногами?.. Но, может быть, я
ошибаюсь в чем-то. Вот и добрались до сексуальной истины! Да, болезнь крепко
мне запечатала память! Буду лучше думать о том, что само всплывает в моем
"болоте". В квартире моей живет кот по имени Борька. Это удивительное
существо: черный окрас с белой манишкой и белыми чулочками. Стать у него,
как у борца тяжеловеса. Морда широкая, морфологически спокойная и искренне
добродушная - чувствуется британская порода, хотя притащил его я из вивария
еще котеночком.
Вообще-то, сейчас в нашем городе происходит ужасное святотатство -
кошки и собаки элитных пород бродят по улицам, шныряют по помойкам,
опаршивев до неузнаваемости. Люди- суки ничего не смыслят в кошках:
выбрасывают на помойку еще в котячьем возрасте чаще женские особи, стремясь
заполучить только кота. Дебилы не ведают, что тайная защита, домовитость
исходит в большей мере от кошек. Кстати, и кастрируются они относительно
легко: вызывается ветеринар на дом в удобное для кошки время и под общим
наркозом делается несложная операция. На вторые сутки пострадавшая уже будет
прыгать с дивана на пол - туда и обратно. Коты же всегда остаются страшными
индивидуалистами, охотниками за развлечениями и пороком. Трудно предвидеть,
как сложится у них дружба с хозяином квартиры, будут ли они, например,
отправлять свои физиологические потребности в специальный тазик или примутся
основательно метить, то есть столбить подвластную им территорию. А, может
быть, они примутся вредничать, расплачиваясь с неласковым хозяином,
позволившим себе неладное слово или случайный "наезд" на изящный хвостик.
Кошки, вообще, никак не могут понять, как существо, имеющее огромные
глаза, может не заметить их хвост, тем более, что у них это главное
разговорное средство. Они расценивают такой поступок только, как акт
немотивированной агрессии. Отсюда и рождается уверенность, что оскорбленный
получает полное право мстить обидчику - око за око, хвост за хвост! Примерим
на себя аналогичную ситуацию: вы идете по улице, пусть даже на четвереньках
и при этом лыка не вяжите, но кто-то с огромными глазами наступает вам на
язык. Никакие ссылки на то, что все произошло случайно не помугут: ваша
отповедь обидчику будет быстрая и жестокая!
Нечего сказать - отменная случайность: кошки же тоже кое-что понимают в
марксисткой диалектике. Они не хотят считаться с тем, что "случайность - это
непознанная необходимость"! Кто же со времен Карла Маркса - вечного друга
котов, пролетариата и сомнительного наперсника идеологического разврата
буржуя Фридриха Энгельса - об этом не знает?
Женские кошачьи особи в большей мере склонны к деликатности и
всепрощению - природа в них терпелива и вынослива.
Мысли вдруг страшно запрыгали - от одного вопроса к другому...
Почему-то вспомнилось, что Священное Писание настойчиво рекомендует
воздерживаться от однополой любви. "Потому предал их Бог постыдным страстям:
женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и
мужчины, оставивши естественное употребление женского пола, разжигались
похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая возмездие за
свое заблуждение" (К Римлянам 1: 26-27).
Да, но причем здесь кошки и коты?... Может быть, опять прячется
аналогия с женщиной? Кошечки, конечно, не будут действовать по Некрасову:
"Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет". На черта им сдалась эта
горящая изба и бешеный конь, особенно, в период отсутствия течки: их удел -
философия, пластика, эстетика и загадки сюрреализма. Но людям, между тем,
необходимо помнить, что психологическая несовместимость ведь существует и у
домашних животных, а не только у домашних скотов с видимым человечьим
обликом. Опять мысли поскакали не в ту степь...
В цивилизованных странах методом своевременной кастрации борются с
беспризорностью наших братьев и сестричек меньших. В нашей же стране, ввиду
явного перепроизводства патологических типов, вполне разумно было бы
стерилизовать алкоголиков, олигофренов, шизофреников и наркоманов. Под
сомнение можно поставить и благонадежность современного депутатского
корпуса, но здесь не стоит спешить с выводами: стоит присмотреться к
динамике до полного выяснения направления терапевтического эффекта. Опять
ловлю хвост ускользающей мысли - пожалуй, безуспешно... Впрочем, чего
смущаться? Отпустим мысль в свободное плаванье или, еще того лучше, - в
свободный полет: "Летите, голуби, летите"!..
Там, за бугром, разрешается иметь потомство тем, кто является
производительным звеном в кошачьем и собачьем прайдах. Для остальных
предпочитается ранняя кастрация, ну а после семи лет всех котов и кошечек
освобождают от гормональных бурь - это еще и профилактика злокачественных
опухолей. Наши же хозяева-уроды готовы из-за рубля удавиться, а потому
апеллируют к мнимой жалостливости. Но кастрация болтунов могла бы
профилактировать большие политические катаклизмы, особенно в среде тех, кто
любит, гордо запрокинув колуноподобную голову, разгуливать под красными
знаменами и пользоваться кровавыми лозунгами. "Итак будь ревностен и
покайся" (Откровение 3: 19).
От таких размышлений вдруг захотелось поскрести в затылке (потница,
видимо, разгулялась!) - надо бы сменить волну: "Что-то с памятью моей стало:
все, что было не со мной, помню!"
И как по команде, голоса из поднебесья запросили ответа: "Как же
выглядит искомый "женский вопрос" в моей личной жизни? Но женщины и мистика
практически неразделимы: какие могут быть ответы на подобные вопросы у
человека, который всю сознательную жизнь занимался наукой, забывая о простых
земных радостях. Скупая мужская слеза круто навернулась сперва на левом, а
потом и на правом глазике - все быстро перешло в стадию восторгов,
обозначаемых в литературе, как крокодиловы слезы. Очевидное и невероятное
были настолько близки друг к другу, что не хотелось думать даже о проблемах
жизни и смерти!
Я полез под подушку и выволок оттуда player D-191, оставленный Музой,
он уже был заряжен диском: оставалось выполнить несложную работу - напялить
наушники, включиться в электросеть и слушать музыку. Начинается
музыкотерапия - еще один прием лечения придурков, не очень далеко
соскользнувших по наклонной плоскости психологической дисгармонии.
Я не имел музыкального слуха, как принято говорить, от самого рождения,
но способность впечатляться музыкой у меня, естественно, присутствовала.
Муза, видимо, все рассчитала точно - она ударила в самую нужную точку. В
наушниках зазвучал голос саксофона Fausto Papetti, причем, той мелодии,
которая всегда бередила мои раны - Disitencello vuje. Затем зазвучала Mi
manchi. Душа моя расплавилась моментально: воспоминания - яркие и абсолютно
точно осязаемые - скакнули на ту страницу моей биографии, где я успел
основательно наследить. Вспомнился второй-третий курс медицинского института
- первая поездка в колхоз. Уже были сданы экзамены по анатомии и физиологии,
покорилась и гистология - в это время студент-медик закрепляется в вузе
основательно, начинает ощущаться приближающийся аромат профессии.
Вывезли нашу шумную компанию в Волосовский район Ленинградской области
- к черту на куличики, в Осьминский околоток. Мы упорно заготавливали сено,
мимоходом наслаждались природой - купанием в лесных, совершенно темных от
насыщения таинственным илом, торфом, озерах. Лечебный эффект от регулярных
купаний и работы на солнцепеке мог бы быть более выраженным, если бы кормили
сытнее, калорийнее. Но председатель кооператива, скорее всего, здорово
заботился о нравственности своих крепостных крестьян и потому выдерживал нас
на исключительно щадящей диете. Однако молодость всегда побеждает - студенты
и студентки быстро распределились по парам. Известно всему миру, что всегда
выбирает женщина, хотя мужчине хочется думать, что выбор определил он. Но
где там мужику с его тупым мышлением продумать все так ловко, чтобы в нужное
время оказаться в нужном месте. А наши русалки оказывались на берегу
дальнего лесного озера, да еще совершенно голыми, морально и физически
подготовленными к совершению акта возмездия девичьей наивности и стоического
терпения длительного родительского контроля. На такой героизм способна
только женщина - расчетливая вольнодумка, знакомая с методом сексуальной
дедукции. Если время пришло, то надо собирать плоды - дары природы! Шурочка
была довольно активной: в меру осмотрительной, изобретательной на
индивидуальные подходы. Когда вспоминаю эту идеальную спортивную фигурку,
приятный загар, бархатную кожу, идеальную анатомию, ободряющую улыбку и
изумительное чувство ритма в самые ответственные моменты, то возбуждаюсь
даже сейчас (в палате реанимации). Воспоминания - забавные до неприличия.
Медицинская сестра итак уже косится на типичные приподнятости белоснежной
простыни, драпирующей мои болезненные мослы.
Теперь в наушниках зазвучала L^[,]amorre rubaio, волшебник
Фаусто терзал душу так, словно это была его или моя последняя музыкальная
история. Конечно, колхозная дружба не умерла - свой огонь и пламень мы
успешно перенесли с сельской нивы на городскую быль. Известно, что наша
профессия - спаивает сердца сильнее, чем автоген. Шурочка была идеальной
подругой: тайны мадридского двора - ничто по сравнению с ее
изобретательностью по части маскировки теплых отношений. Маскироваться, само
собой, ей приходилось главным образом от собственных родителей.
В наушниках зазвучала еще одна душещипательная мелодия - I just called
to say I love you - Фаусто выворачивал память наизнанку, и выполаскивал ее в
каком-то особом органическом растворе, от которого рождаются дети и огромное
горе потери любимого человека, оставленного в прошлом из-за нелепости,
случайности, ошибки. С Шурочкой мы зарядились отъезжать на медицинскую
практику вместе и куда-нибудь подальше от любопытных коллег. Помогали
друзья-товарищи, уже успевшие окончить медицинский институт и достигнуть
руководящих постов в местном здравоохранении. Они и устраивали нам приятную
"ссылку" в медвежьи углы - туда, где была масса больных, скромные бытовые
условия, а восторгами любви мы могли заполнить этот край непуганных идиотов
выше всякой меры. Россия - весьма благодатная страна на этот случай!
Новые потрясающие мелодии заполнили мои уши и сердце: сперва застонала
саксофонная грусть в виде Love theme from "Godfather", затем вторглось
Adagio di Albinoni. Далее меня подкараулил Фаусто с вариантом
эстетикотерапии в виде The windmills of you mind, вскорсти на пятки села
Love story, а добили память окончательно мелодичность и такт, излучаемые
Strangers in the night и This is not America. Жирный восклицательный знак на
былых чувствах поставила вещица под названием Reality.
Я вдруг ясно осознал всю тяжесть своего предательства нашей искренней,
первой юношеской любви: память отбросила меня к шестому курсу. Да, именно к
шестому - тогда я уже основательно увлекся инфекционными болезнями и застрял
почему-то на кафедре туберкулеза. Видимо, все же авитаминоз - виной всему: я
расслабился, захотелось другой нежности, ласки. Известно, что простата в
молодости функционирует, как огнедышащий мартен, а Шурочка отъехала надолго
по семейным обстоятельствам.
Все совершилось, как в страшном сне с трагическими последствиями в виде
слегка подмоченных простыней и матраса. Она - совратительница - была
искрометной красавицей, пожалуй, как Таис Афинская - любовница Александра
Македонского. Устоять от соблазна способен был только столетний дуб, да и
то, если у него полностью отказала корневая система. Я же был не дуб,
вестимо, а тополь - кудрявый, гнущийся, трепещущий на ветру (а Шурочки,
опять же, не было рядом!). Я тонул в своей собственной слабости, в
грехопадении по собственному недомыслию и куражу. Она была курсом младше и
проходила практику в клинике детского туберкулеза, а я, убитый горем и
авитаминозом, околачивался там же - исследовал коленно-локтевые рефлексы у
больных туберкулезом детей. Я любил этих несчастных обреченных детей больше,
чем самою жизнь - таскал им конфеты, приобретенные на жалкую студенческую
стипендию. Они, завидев меня, неслись навстречу, повисали на шее, целовали и
лопотали скромные детские признания в искренней любви. Но то были дети, и
рефлекторно я перенес свою любовь от них - ото всех сразу - на уступчивую
красавицу, которая сама в значительной степени походила на ребенка. Мне,
видимо, так хотелось детей, чтобы компенсировать хотя бы частично уход из
жизни тех маленьких туберкулезных замарашек, которые повисали у меня на шее
каждый день (а Шурочка запропастилась надолго!). Ох, до чего же доводит нас
мужчин доброта наша и сговорчивость на дурные поступки!
В наушниках опять начались рыдания, изматывающие душу, - то была
известная вещь - Feelings (Чувства). Я расплакался и загрустил настолько
сильно, что дежурная медицинская сестра подошла ко мне для того, чтобы
справиться о самочувствие. Была глубокая ночь, пациенты слаженно хрипели,
пытаясь самостоятельно выбраться из терминального состояния, мониторы четко
контролировали сложный процесс неравной борьбы, отдавая дань могуществу Бога
и его помощников. Мы оба - медсестра и я - слушали волшебную музыку, лежа на
удобной функциональной кровати. Кто знает, что первично, а что вторично: мне
кажется, что всегда справедлива доброта - именно она спасет мир! Сексуальная
фантазия не знает предела фантазии и границ смелых вариаций. Но, если ты
смог убедиться в том, что смог, то уже не важно каким способом это
достигнуто! Важно, чтобы пациент и медицинский персонал действовали
слаженно, были всегда за одно с природой и не страшились бы трудностей!
И слава Богу за то, что не приходится говорить мне: "На ней были брони,
как-бы брони железные, а шум от крыльев ее - как стук от колесниц, когда
множество коней бежит на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в
хвостах ее были жала; власть же ее была - вредить людям пять месяцев"
(Откровение 9: 9-10). Не было в ту ночь у нее никакой брони, ни хвостов, ни
желания вредить людям! И, благодаря этому, я понял, что поправляюсь и что
завтра попрошу у Николая перевода из реанимации в обычную одноместную палату
с видом, уж если не на океан, то хотя бы на широкую улицу - улицу свободы и
счастья!
Музыка давно закончилась, а я все еще не мог вспомнить что-либо
основательное о своем семейном положении: временами мне казалось, что я
холост, но секундами я мыслил иначе. Откровенно говоря, я даже не знал - что
же лучше? Но, если я женат, где же она, стервочка, почему не пухнет от слез
у моей постели? Если она мне изменяет именно в этот трагический период моей
жизни, то кара будет жестокой: "В те дни люди будут искать смерти, но не
найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них" (Откровение 9: 6).
И вдруг - удар кола по голове: "Я здесь валяюсь, принимаю милосердия от
сестер милосердия, а как перебивается мой кот Борька?" Он же взаперти, в
холостяцкой пустой квартире, не кормленный и не поенный! Глядишь ты, сами
обстоятельства вывели меня на правильный путь- я холостяк. Логика все же -
великое завоевание цивилизации! Необходимо моментально звонить,
телеграфировать! А, может быть, подхватиться моментально, вызвать такси и
отбыть восвояси - кормить кота Борьку! Но кому звонить и телеграфировать?
Коту звонить, телеграфировать? Меня сразу же заподозрят в том, что крыша
поехала. Необходимо дождаться утра и обо всем расспросить Николая. Наконец,
командировать его по домашнему адресу: кот - это вам не игрушки! А с побегом
я, скорее всего, перехватил: да мне до дверей отделения не дойти - вцепится
та красавица, добрая и отзывчивая медицинская сестра, в горло когтями и
никуда не пустит. Ей же головой придется отвечать за каждого засранца.
Кажется, ее лицо я уже где-то видел?.. Мысли начали путаться катастрофически
- я не заметил, как уснул. Ясно дело, мне назначены седативные и снотворные
препараты.

7.4

Проснулся я относительно рано и разбудило меня не солнечное утро, не
храп и хрип соседей по реанимации, а тяжесть на ногах. Сдуру я решил, что
меня привязали к койке в наказание за ночные излишества. Я уже стал искать
глазами и крест неподалеку, на котором висит распятая медицинская сестра,
так лихо расширившая курс лечения. Но когда поднял голову, то обалдел: на
ногах у меня лежал кот Борька. Он тщательно вылизывался, как и должен был,
вернувшись из длительного похода. Морда у него была несколько изможденная,
но довольная. Увидев, что я раскрыл глаза и зашевелился, он воспрянул духом,
замурлыкал и полез целоваться - минут пять пришлось его старательно
наглаживать, приговаривая только нам с ним известные ласковые слова,
применяемые в таких случаях. Опять на моих глазах появились слезы - слава
Богу, что хоть одна потеря восполнена. Все же мужская солидарность - великое
дело и нет ничего дороже искренней мужской дружбы!
Сознание мое основательно шатнулось в сторону от женских прелестей: вот
он мой дорогой кот - изможденный, грязный, но верный друг, добравшийся до
меня через миллионы преград. Я вспомнил мои ночные излишества и понял, что
то было лишь лунное затмение. Да, может быть, мне все пригрезилось - что
взять с больного! А нам с котом до женщин нет дела. У них ведь интрига на
первом месте, а не искренняя любовь. Известно, что женщину интрига не
портит, а только бодрит. Она у них, как необходимая функция для поддержания
тонуса матки. А как только матка слабнет, соскальзывает в климактерическую