Федоров Александр. Оракул

стороны - дом, из которого я сейчас вышел, стоял на набережной, напротив
моста Строителей - мне предстоит ехать на метро в Купчино. Это был тот район
Санкт-Петербурга, посещение которого всегда вызывает у меня прилив
отвращения к жизни, вообще, и к серой провинции, переселившейся недавно в
красивейший город мира, в частности.
Нинон, видимо, наблюдала за мной из окна, ухмыляясь моей неприкаянности
- видуха, естественно, как у каждого врача обычного лечебного учреждения, у
меня была заурядная - портрет потертый, смятый бессонной ночью, заурядный
костюмчик и непрезентабельный плащик. Нельзя сказать, что я гордился своим
видом, но ничего не мог поделать - денег постоянно не хватало: бабушка (врач
в прошлом) уже была на нищенской пенсии, мать состояла с отцом в разводе и,
работая заведующей отделом редкой книги в одном из технических вузов, тоже
получала мизерную зарплату. Кой-какие зримые доходы вносил только я в
семейный бюджет, но они по теперешним временам тоже были, откровенно говоря,
мифическими. Столкнувшись только что с достатком и бьющей в глаза
обеспеченностью, я не злился не конфузился, а просто сторонился обсуждения
запретной для себя темы. Запретной, потому что я решительно не принимал
погони за материальными благами, а привык ограничивать себя прожиточным
минимумом. Я резервировал время и силы для жизни, а не для дутой роскоши:
для возможности наблюдать погоду, город, посещать музеи, читать книги,
встречаться с друзьями и любимыми женщинами, писать стихи, наконец -
размышлять.
Кстати, о размышлениях - необходимо срочно отзвониться домой: там
наверняка возникло волнение по поводу моего ночного отсутствия. Нельзя
сказать, чтобы такие побеги из дома были бы уж столь редкими и непривычными
для моей родни, но у нас существовала договоренность - не терзать души
неизвестностью. Как раз прямо перед носом возникла подвеска
телефона-автомата: я стал рыться в кармане в поисках телефонной пластиковой
карточки, которую покупал регулярно не только для того, чтобы отзваниваться
домой, но и брать вызовы у диспетчера кооператива прямо с "линии", с
"маршрута", ибо каждый из них приносил мне заметный доход. Нинон тоже
наверняка наблюдала эту сцену суеты у автомата: интересно все же знать, как
выглядит ее реакция на демонстрацию явных невзгод, которые просто бьют в
глаза современным гражданам, общающимся с медициной. Вот и опять - я явно
демонстрирую ей свою неприкаянность, необходимость выполнения миссии
послушного сыночка или, того хуже, мужа. Она ведь и так может подумать.
Но сквозь всю эту неразбериху с чувствами к самому себе и к
оскорбленной медицине сегодняшнего дня явно прослеживалось мое неравнодушие
к Нинон. Неужели во мне проснулось прежнее влечение, вмиг растоптавшее
память об измене, предательстве. Я даже чертыхнулся в сердцах, отругивая
себя за мягкотелость и всепрощеннечество.
Однако, если трезво рассуждать, то разве можно женщину обвинять в
предательстве - не в шпионы же мы играем с ней - этот термин, пожалуй, к ней
вовсе не подходит. Она скорее всего лишь совершает акт более адекватного
приспособления к обстоятельствам. Что же было делать Нинон тогда, десять лет
тому назад, когда я был простым олухом и только начинал делать первые шаги в
профессии. Разве ее обязанность - соглашаться на нищенство в компании со
мной. Да я и сам бы никогда не принял такую жертву от любимой женщины. А
потом - она же зарыла бы свой талант исследователя, да и трудно с
уверенностью сказать, чем закончилось бы ее восхождение по лестнице
профессионального мастерства. Пожалуй, ее конкуренты не позволили бы молодой
и ранней выскочить на поверхность врачебной квалификации, за которой
начинается абсолютная свобода специалиста.
Возможность выбирать методы лечения по собственному разумению, а не
через оглядку на авторитеты, - это не бросовые подарки судьбы, а завоеванное
в тяжелой борьбе право профессионала, которому развязала руки либо огромная
поддержка "авторитета", либо следствие накопления успешного опыта, на
который требуется, скорее всего, вся жизнь. Я оказать ей поддержку своим
клиническим авторитетом, конечно, не мог, а видеть ее терзания и страдать от
осознания беспомощности в том, чтобы помочь любимой женщине - такая пытка не
для меня. Надо говорить о том, что она своим решительным поступком
освободила меня от тягостных и долгих угрызений совести. Однако, кто знает
точно, что творится в душе женщины? Не буду и я брать на себя слишком много,
а то Бог накажет за своеволье! Да и, вообще-то, давно сказано: "Ибо, кто
имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и
то, что имеет" (От Матфея 13: 12). Вот и у меня, щенка и недоумка, судьба
отняла женщину и правильно сделала!
Ну, вот опять потащила меня память к ногам Нинон - какие же мы слабые
существа, так называемые, "непреклонные мужчины" - просто слюнтяи! А где же
те женщины, которые считали своим долгом идти за мужем на эшафот, или, как
за декабристами, в ссылку? Скорее всего, такие "подвиги" из области
фантастики. Сдается мне, что жены декабристов действовали "надлежащим
образом" в большей мере из-за тяги к самоутверждению, а иного варианта для
того у них и не было - зато какой мощный урок царю и его "теплому окружению"
они преподали. Интуитивно они осознавали, что их "поступок" - это "билет" в
будущее, к незабвенности! Можно забыть монарха - Николая Первого, вдруг
решившего, что у России имеется какой-то свой особый "славянский путь" в
цивилизованное общество. Неверная историческая концепция завела Россию в
Крымскую войну - в конфликт с передовыми державами. Те устроили отчизне
показательную выволочку - дескать не мудри, не отрывайся от коренников, не
гнушайся роли пристяжной лошади, если не заслужил пока иного. Николаю
напомнили, сопроводив напоминание "поркой", что поход к цивилизации
универсален и не зачем выпендриваться, изобретать велосипед, хамить старшим
и умным. А жены декабристов простеньким шагом "верности" вроде бы обычным
традициям утерли монарху жопу, а потом той же салфеткой и нос! Они вошли в
историю героинями, а Николай, управлявший огромной страной, полудикими
народами, оказался мудозвоном!
Я поймал себя на том, что, судя по рассказам одной моей знакомой -
Музы, ко мне от деда пришло это свойство: переплетать мирское с пскобским -
лирику с патетикой, клинику с социологией. Однако дед мой - Сергеев
Александр Георгиевич был прав: во всем или проявляется, или дремлет,
потягиваясь лениво, психология. Присутствует она и в истории государства, и
в судьбе человека-одиночки, и в динамике болезней, и в заурядных или
масштабных человеческих поступках. Порой, естественный и простенький женский
кураж может перерасти в историческую метафору, цена которой будет равняться
воспитательной акции огромного социального значения. Вообще, эти "тетки" -
страшно изобретательная публика: не знаешь, где потеряешь и где найдешь с
ними! Вот и Нинон тоже...
В трубке раздался голос бабушки и мы с ней обменялись успокоительными
фразами: я ей навешал лапши на уши по поводу моей ночной задержки в гостях,
она же поведала, что с сердцем, печенью и артериальным давлением у нее в
течение этих суток все было в порядке. Мы еще потрепались несколько минут о
маминых проблемах, посмеялись по поводу разных семейных пустяков, и, когда я
уже собирался вешать трубку, рядом с телефоном притормозили "Жигули".
Конечно, из машины выглядывала мордашка Нинон, конечно, она делала мне знаки
подсаживаться к ней в автомобиль. Можно было поиграть в эффектный и модный
театр - эдак галантно поблагодарить, раскланяться и ровным шагом, гордо
задрав голову с тяжелыми "оленьими" рогами, с независимым выражением лица,
двинуться к станции метро "Спортивная", что у Тучкова моста. Но я принял
другое, человеческое, решение: я, не ломаясь, нырнул в машину и чмокнул
Нинон в щеку. Было ясно, как Божий день: "Она дарила мне свой аромат,
озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать".
И вдруг я обалдел - я увидел, что по щекам неотразимо-элегантной
женщины текут слезы. Нинон повалилась головой мне на грудь и плакала
навзрыд. Я не знал, что сказать и что придумать, как себя вести: так она
рыдала на моих глазах только однажды - в глубокой молодости, когда мы оба
принимали согласное решение о том, чтобы не заводить ребенка, хотя он уже
начинал свою неотвратимую деятельность в виде имплантировавшейся в слизистой
матки оплодотворенной моими сперматозоидами яйцеклетки. Тогда мы оба хотели
ребенка, и заготовка его уже была сотворена, но это было бы крахом всей
нашей профессиональной карьеры. Тогда Нинон пришлось делать аборт. Кстати, о
птицах: если бы тогда мы сохранили ребенка, то и расставания,
"предательства" возможно и не было бы. Бог наказывает убийц своих детей! Это
абсолютно точно! Сколько же лет мне понадобилось, что бы наконец-то допереть
до простой истины!
Когда она немного успокоилась и была способна к связанной, логичной
беседе, я услышал ее первую исповедь:
- Саша, я смотрела на тебя из окна, да ты, видимо, и сам почувствовал
мой взгляд. Мне кажется, что я всегда догадывалась, а теперь отчетливо
поняла, что однажды в своей жизни я совершила огромную глупость - я
променяла нашу любовь на миф о благополучии, жертву ради науки и профессии.
Все это чушь!.. Никогда не верь таким заверениям в исполнении женщины. Да
только ради того, нашего с тобой, ребенка, я бы сейчас все поставила на
карту... Но мудрость все же приходит только с годами и с опытом переоценок
былых ценностей.
Она посмотрела на меня глазами, наполненными горем и особым женским
откровением, и продолжала, всхлипывая:
- А тогда на меня нашло какое-то затмение: мою волю, скорее всего,
подорвала та экзекуция, называемая абортом. Я хотела придумать, исследовать,
научиться и подарить женщинам что-то достойное и более приличное, чем та
средневековая пытка, которой их подвергают. А чем виновата оплодотворенная
яйцеклетка, маленькая беззащитная зигота? - ее обязательно необходимо
сохранять - пересаживать хотя бы в матку бесплодным женщинам. Спасать,
спасать необходимо всех их, вместе взятых! Вот я и пошла на
сверхестественную авантюру, теперь расхлебываю заваренную мной кашу.
Нина замолчала. Я не мешал ей думать, только гладил по голове, стараясь
побыстрее успокоить. Она продолжала:
- Я видела, как ты сейчас звонил бабушке. Не удивляйся: прежде, чем
затеять эту авантюру с твоим вызовом на дом, я ведь досконально изучила
вопрос. Думаю, что никогда не стала бы тебя тревожить, окажись ты в
счастливом браке. Хотя постой... - нет вру!.. - попытку встретиться и
поговорить, скорее всего, предприняла бы тоже. Ты уж извини, но на войне,
как на войне! Да, пожалуй, и ты, как врач, не должен отказывать пациентке в
психотерапевтической помощи, не правда ли?
Что мог я ответить этой влекущей по-прежнему меня женщине, как только
короткое - "Да"! Но вот забавное явление: я ведь был от нее на дальнем
расстоянии, на другом плоту и греб-то в другую сторону - рефлексировал,
собирался строить из себя буку, даже в бутылку лез. Пищал, но лез! А сейчас
после ее смелого шага ко мне навстречу и откровенных слез, я превратился в
воск, в пластилин. Именно сейчас она могла лепить из меня что угодно - любую
фигурку. Что-то тайное со мной творится.
Откровение явилось, как протрезвление, все, что было раньше, вдруг
порозовело и выплыло из болота слизкого недоверия, и мне захотелось
повиниться перед Нинон, повторить за поэтом: "Пустые слова он принимал
близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным"...
Мой вариант реакций как раз по специальности: все ясно - первая фаза
климакса, которая у мужчин наступает с тридцати пяти лет и выражается в
психологической неустойчивости. Эта свистопляска с нервами и гормонами так и
называется - психологическая фаза климакса. Вот тогда большинство
тридцатипятилетних мужиков и тянется в молодым, к "девочкам", ибо им
необходима психологическая "подзарядка". Кстати шестидесятилетние "козлы"
оказываются порой продуктивнее только потому, что у них нет дефектов
рефлексии, а столбостояние обеспечивается здоровой простатой до самой
смерти. Потому, по моему мнению, лозунг "берегите мужчин" требует некоторой
коррекции - "берегите простату мужчин"! Нет сомнения: самая радостная для
мужика вторая фаза климакса, которой ошибочно пугают слабонервных. Эта фаза
при здоровой простате, вообще, никогда не наступает у мужчин. А вот, если
"дурашка" слишком шустрил в молодости и наматывал на конец, поганец,
венерические инфекции, сбивал белковое и генетическое равновесие
полигамностью и, тем более гомосексуализмом, то тогда жди расплаты -
простата не прощает греховодника! Никаким запоздалым лечением не вернешь
погибшие "единицы активности" железистой ткани. Клеточная память под
действием патологических микробов уже запустила в действие механизм
самоедства в простате. Пустая трата денег и времени на просиживание в
приемной шутника сексопатолога Щеглова или любой другой "райской птички".
Но если мужчина был чист перед совестью и любимой женщиной, то даже в
сильно преклонном возрасте, да чего уж там скромничать, - до самой смерти
происходит редкое, но меткое "солнцестояние" в спальне почетного пенсионера.
Таким "молотобойцам" я бы, на месте Президента, утвердил особый орден - "За
мужскую непорочность"! Носить такой орден необходимо на трусах, спереди, а в
праздники или дни рождения можно широко распахивать ширинку, чтобы все
видели - кто есть кто! И ты снова горд, как молодой скакун, следи только,
чтобы не настиг тебя инфаркт или инсульт в момент оргазма!.
Фантазия выпорхнула из недр разума так бодро, что я не успел ее
придержать на взлете. Остановила апофеоз вдруг простенькая поправка: но у
непорочного мужчины может жена оказаться сукой, мечтающей в тайне о "двойном
стандарте". Тогда простата окажется убита, как говорится, выстрелом в спину!
Недаром и на всякий случай все женщины за свои многочисленные грехи наказаны
Богом априори - у них есть и первая и вторая фаза климакса, да еще
практически совпадающие. Печально, но это - научный факт. У "телок", с
годков так пятидесяти, происходит страшная пляска гормонов и отвратительно
"линяет" характер! Однако пассивный секс и у старушенций, у ладрыг еще
возможен. И описаны бойкие старушки - удивительно бодрые и похотливые, как,
к примеру, матушка-императрица Екатерина II. Однако нам-то с Ниноном до этих
качеств еще слишком далеко!
Опять поймал себя на мысли, что несколько больше, чем положено
добропорядочному врачу и гражданину, злорадствую по поводу именно женских
пороков! Да, безусловно: "Я сказал в опрометчивости моей: всякий человек
ложь" (Псалом 115: 3). Но, с другой стороны, имеются прямые указания: "Лучше
уповать на Господа, нежели надеяться на человека" (Псалом 117: 8). Я,
естественно, как истинно крестьянский парень, воспитанный на российских
нечистых, наполненных сорными травами, хлебах, поспешил задать Нинон
идиотский вопрос:
- Нино (уменьшительно-ласкательное от Нинон), а у тебя что - бесплодие
развилось? Отчего ты не рожала ребенка с новым мужем?
Ясно, что в том вопросе была спрятана мелкая месть за прошлое.
Психологически - это было отреагирование за неутоленное все эти долгие годы
чувство. У мужика, каким бы благородным он не был, всегда свисает с кончика
пениса "последняя капля", которая, как не тряси руками, все равно окажется в
трусах. "На войне, как на войне!" - вспомнил я недавнюю прибаутку моей
дорогой Нинон. Но я же обязан был быть мудрее и угадывать шепот истины: За
этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность". В машине
всегда немного тесно, да и руки у моей подруги были на руле. Иначе, как я
скоро догадался, моя щека ощутила бы твердость женской ручки.
Нинон подняла на меня глаза, полные немого вопроса: "Ты, что дурак или
таким хочешь казаться?" Затем улыбнулась тепло, по-матерински - это был еще
один мой проигрыш, она все время давала мне фору, а я ее бездарно
использовал, проигрывал и на опережении, и на безмолвных остановках. Все
окончательно встало в моей голове на место: мелкую и лихую месть как руками
развело - она растаяла, растворилась в ответном нежном чувстве к Нинон.
Умеют же умные женщины укрощать строптивых, им это практически ничего не
стоит: только посмотрят по особенному нежно, улыбнутся - и ты готов к
распятию на новом кресте, летишь в припрыжку на Голгофу!
- Сашенька, дурашка, не ужели ты не понимаешь, что нормальная женщина
готова рожать детей только от любимого человека. Вот выйти замуж за
нелюбимого в силу стечения обстоятельств она может, но рожать детей от
своего властелина-фантома решались женщины только в период путешествий по
пустыне Моисея с толпой глупых евреев с рабскими душами. В те времена
женщина всегда была рабыней, безгласной скотиной. А я всегда оставалась
свободным человеком и ни при каких обстоятельствах не позволила бы себя
сломать, покорить.
Она помолчала, о чем-то напряженно думая и вспоминая, затем выстрелила:
- Ребенка мы с тобой родим. Это я тебе обещаю абсолютно точно, не будь
я опытным врачом гинекологом. Как я сказала, так и будет, и точка! - нечего
трепаться о детях! Эти вопросы слишком серьезны, чтобы обсуждать их всуе.
Ее решительность подействовала на меня, как "контрастный душ": я
подобрал ноги и живот и перекинул неуверенной рукой через правый, дальний от
нее карман то, что в данный момент пробовало наполняться кровью бешеной
страсти, - такие телесные реакции сейчас, по моему разумению, были
неуместными! Нинон вроде бы уловила мой жест и ухмыльнулась словно говоря:
много ты понимаешь, когда и что неуместно! Ей, видимо, льстил мой повышенный
аппетит на "членоугодие"! Женщина все же, что ни говори, - загадка! Да,
Нинон, нет слов, изменилась, только надо решить - к лучшему или худшему? Мне
даже показалось, что я готов был принести в жертву свою простату! Нинон в
этот момент поморщилась и не известно по какому поводу буркнула:
- Не стоит... Жертвы в нашем деле неуместны!
Потом она, как бы меняя тему, спросила мягко и вкрадчиво:
- Саша, ты куда сейчас спешишь - на работу в бассейновый КВД или по
вызовам?
Интересные игры: она даже такие тонкости обо мне для себя прояснила -
просто шпионка, Мата Хари!
- Сашок, ты кончай удивляться, бери скорее голову в руки! Я все про
тебя знаю. Скажу больше: я все эти годы ни на день не упускала тебя из
своего поля зрения. Ты плавал передо мной, как изображение на экране особого
телевизора. Даже твои заграничные турне были под моим контролем - конечно,
тогда работала мистика, сверхестественные силы помогали мне.
Здесь Нинон, без сомнения, перегибала палку: психотерапия должна
строиться хотя бы на видимой реальности, иначе пациент твоим аргументам не
поверит.
- Ты, Саша, не мучайся недоверием - все было так, как я говорю. - вдруг
прервал мою отповедь уверенный голос Нинон. - Я настолько хорошо тебя узнала
за все годы нашей совместной и временно раздельной жизни, что, мне кажется,
и сейчас читаю твои мысли без ошибок. Так что ты поберегись, не увлекайся
фантазиями на мой и свой счет, иначе последует наказание!
- Шучу, конечно. - тут же поспешила она успокоить меня.
Но какие же, к чертям собачьим, тут шутки - если она действительно
разоблачает "скрытную" работу моего мозга! С моей дорогой стервочкой
необходимо держать ухо востро - ох, уж эти мне ученые головы, лезут в
неведомое, а потом сами же и мучаются. Очень скоро пришло осознание
ошибочности такой установки, ибо правильнее думать по другому: "Никогда не
надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их
ароматом".
Перешли к разговору о мирском. Я доложил, что спешу к метро, надо ехать
на вызовы в район станции Купчино. Нину это порадовало, потому что ей тоже
надо было успевать в местный родильный дом. Она там консультировала и вела
занятия с группой студентов. Все вроде бы сладилось на первом этапе -
осталось ждать, как будут развиваться дальнейшие события. Но Нина не любила
упускать их из-под своего контроля: сдается мне, что тактика акушеров,
называемая "активное наблюдение за течением родов", сидела настолько прочно
в ее сознании, что она и саму жизнь воспринимала только через этот девиз. На
меня, лапотевого, она развивала свою атаку стремительно - она как бы
"активно наблюдала" за тем, когда я, наконец-то, разрожусь прежней любовью к
ней и перестану рефлексировать попусту. Она наблюдала за тем, как мой
затылок, словно у новорожденного, пока еще медленно продавливается сквозь
напряженную, готовую к разрыву половую щель - нашу с ней совместную судьбу.
Нинон мастерским "ручным пособием" охраняла судьбоносные краешки от
разрывов, в любую минуту была готова провести профилактическую
"перинеотомию". Словно бы мобилизуя полноценные "потуги" моего сознания,
Нинон подключала к "родовой деятельности" дополнительные мобилизующие
психологическое очищение факторы:
- Саша, как поживает твоя мама и моя подруга - твоя бабушка? Я ведь их
очень любила, да и они ко мне, вроде бы, хорошо относились.
Будь на ее месте мужчина, то я отвесил бы ему за эти слова оплеуху:
любили ее, стерву, хорошо относились?! Да они в этой заразе души не чаяли и
все ждали, когда мы поженимся и нарожаем им кучу внуков, а от них должны
были пойти правнуки. Планы у моих родительниц были гигантские, американские,
можно сказать. Но Нинон все ожидания и фантазии скосила под корень. Мать и
бабушка, по-моему, до сих пор не пришли еще в себя от того шока.
Нинон, естественно, прочитала мои мысли, но предпочла не оборону, а
наступление - это был ее метод, заключающийся в том, чтобы через
возбуждение, может быть, очень бурной агрессии во мне побыстрее "стравить
пар". Она продолжала рукой в стерильной резиновой перчатке, загрузив ее по
локоть в утробу, как бы сознательно ковыряться там, - пусть болезненно, но
отслаивая "плацентарные полипы". Да, именно таким образом акушеры и
гинекологи действуют, избавляя роженицу от септических осложнений в
послеродовом периоде, удаляя из ослабленной матки задержавшуюся плаценту,
также спасают жизнь пациентке при кровотечении после неудачного
криминального аборта. Профессионализм стал второй натурой Нинон. Она иначе и
не могла действовать - оставаясь женщиной, она продолжала быть врачом.
- Саша, я так давно их не видела. Было бы замечательно после твоей
работы закатиться к ним вместе! Надо переводить побыстрее все на прежние
рельсы: помнишь, как мы нежились на твоем узком диване в маленькой комнатке.
Надо бы все повторить! Причем, как можно быстрее!
Вот, обезьяна, - все бьет и бьет серпом по яйцам! Я уже даже и не знал,
что делать: завыть что ли на луну, как волк серый! Но луны не было, а вместо
слез вся моя плоть переполнялась рождением нового счастья! Я нашел в себе
силы - от избытка чувств, конечно, - только промычать согласительное -
"да,.. конечно"... Нинон мастерски уловила момент возможного перехода к
"Кесаревскому сечению", чтобы хирургическим путем изъять из ужаса гипоксии -
нехватки кислорода - наше новорожденное счастье. А может то было простое и
быстрое пересечение пуповины между моим прошлым горем и здоровым
новорожденным чувством.
- Сашенька, ну коль скоро ты согласен, - продолжала Нина, - то давай
так сделаем: насколько мне известно, прием у тебя сегодня в диспансере с 15
до 18 часов. Я заеду за тобой на автомобиле к концу твоего рабочего дня, а
ты отмени сегодняшнюю халтуру в кооперативе. И мы поедем к тебе домой
ночевать - нельзя же пугать родню твоим долгим отсутствием. "Маленький
принц, конечно, догадался, что удивительная гостья не страдает избытком
скромности, зато она была так прекрасна, что дух захватывало!" - заплясала в
голове знакомая фраза.
Все было сказано ласково и беззастенчиво, изумительно бессовестно, как
это умеет делать женщина, владеющая приемами из акушерства и гинекологии. А
я отвечал многозначительно и многообещающе, как и должен отвечать
врач-венеролог, который и без лабораторных анализов определил, что у больной
плоти нет сифилиса, а болтается между ног банальный уретрит - следствие
некоторой неопрятности и давно не меняемого нижнего белья. На прямые вопросы
любознательного пациента так и надо отвечать: "подмойтесь скоренько и
смените трусики, предварительно прогладив их горячим утюжком"!
Незаметно за приятными переживаниями докатили до Купчино: Нинон
притормозила автомобиль напротив дома 124/56 по улице Бухарестской, я вышел,
и она, махнув мне ручкой, покатила дальше к своему роддому. За автомобилем
пыхнул и завился шлейф выхлопных газов, которые - я в том был окончательно
уверен - не были следствием плохой работы карбюратора или низкого качества
бензина, а свидетельствовали лишь о том, что на мою шею нежная женская рука
уже накинула прочный аркан, и это легкое удушье мне кажется, как не странно,
приятным и необходимым. Оставалось поднять вверх обе руки и произнести,
скромно потупив взгляд, обычные в таких случаях слова - "Сдаюсь, любимая,
вей из меня веревки"!
Скупая мужская слеза защекотала уголки глаз там, где слезные канальца
общаются с атмосферой - район puncta lacrimalia (слезные точки). Даже