Федоров Александр. Оракул

отвечала Муза. - Из возможных вариантов Сергеев склонялся к попытке вывести
особую породу людей, скажем, толерантных к каким-то биологическим или
поведенческим вирусам. Однако все могло быть и весьма прозаично: например,
иные миры избавляются от генетического брака, накопившегося в популяциях
своих соплеменников. Так что, Сабринок, дерзай: предлагай свои варианты.
Подруги вышли на Дворцовую площадь, и Сабрина околдовалась величием
развернувшейся перед глазами панорамы. Она вертела головой, медленно
вращалась на месте, пытаясь ощутить и сохранить размах впечатлений. Так,
медленно продвигаясь домой, спотыкаясь вниманием на архитектурных шедеврах,
переживая эстетическое просветление, подруги добрались до своего дома на
Гороховой улице, что идет параллельно Невскому проспекту. Словно
сговорившись заранее, обе одновременно вспомнили сергеевкий стишок на злобу
дня ("Малярия"):

Каменный мост громыхнул вопрос:
"Быть ли в Питере ненастью -
на Гороховой несчастью?"
Дом тридцать застыл, как храм,
нимфеткам святость не по зубам.
Моя единственная, почти таинственная,
приходит к ночи, убедиться воочию:
чары вцепились прочно,
воля порочна, разум спит,
как дальний скит, слезой умыт.
Душа монаха не примет краха,
но муза дракона, глаза хамелеона
гипнотизируют братца: просит остаться.
Нет равенства в болезненной любви:
Господи, помилуй и помоги!
Выбраться надо из круга Ада.
Помолюсь Святой Деве Марии:
Спаси грешника от сладостной малярии!

С тем и вошли в квартиру: их встретили три кошечки (Маша, Муза,
Серафима), супружеская пара спаниелей - Граф и Буля. Взаимопонимание было
редчайшее: животные смотрели на хозяек одинаково внимательными глазами,
выражавшими одно общее желание - поесть поскорее! Хозяйки, усовестившись,
принялись срочно готовить обед для своих питомцев, да и о своих желудках
необходимо было позаботиться. А над головой, словно Дамоклов меч, нависало
вещее замечание - концовка Псалма 77: "И он пас их в чистоте сердца своего,
и руками мудрыми водил их".

* 5.4 *
День за днем медленно и без всяких потрясений текла жизнь подруг. Ничто
не предвещало грозы - грома и молний. Хватало времени готовить, стирать,
убирать квартиру, не забывать о несложных нарядах, раскапывать и
систематизировать архив Сергеева. Но самым главным, естественно, была забота
о течении беременности и подготовке к неотвратимо приближающимся родам.
Сабрина должна была стать повторнородящей, а потому обладала уже достаточным
опытом подготовки к материнству, да и организм ее уже испытал известные
муки, а значит в нем давно настроились системы защиты жизни матери и
ребенка. Беременность протекала без осложнений, Муза исподволь наблюдала
медицинским оком за перестройкой, не надоедала советами, но умело,
профессионально подходила к организации быта Сабрины. Она взяла на себя
заботу о подготовке приданого и организации защиты от всего того, что
однажды обязательно должно будет рухнуть на Сабрину, как снег на голову.
Пришлось задуматься о некоторых нововведениях в отечественной медицине
- о всеобщем медицинском страховании и его горестных последствиях для
населения огромной, развращенной государственной заботой о здоровье своих
рабов, страны. Сабрина со своим будущим ребенком представлялась жалкой
песчинкой в этом пыльном и бестолковом царстве.
Больше всех волновалась Муза. Она-то знала прелести отечественного
здравоохранения. В ней все больше и больше просыпалось какое-то особое,
законсервированное материнство. Доходило до маразма (так она сама называла
это состояние): в сердце зрела и шевелилась некая зараза - ревностью к
Сабрине, к ребенку. Был дурной сон - привиделось, что беременна именно она,
но у нее каким-то детективным образом похитили эту беременность: плод
внедрили в чужой организм. Муза в ту ночь проснулась в холодном поту, долго
не могла прийти в себя. Разобравшись в том, где реальность, а где фантазия,
двинулась в другую комнату, к Сабрине. Нежно, осторожно, чтобы - не дай Бог!
- не разбудить спокойно сопевшую подругу, стала ощупывать ее живот. Все было
на месте! Все было в порядке! Муза представила себе возможный поворот мыслей
любого наблюдателя, ненароком заставшего ее за этими акушерскими
манипуляциями. Самой Сабрине все можно было объяснить. Она, безусловно,
поверит в добрые намерения подруги. Но чужой глаз - всегда злой глас! Он
может стать не только "гласом вопиющего в пустыне", но и обвиняющим в
пороке. Одни заподозрят в лесбийских наклонностях, другие - в фетишизме.
Эти мысли вдруг неожиданно вывели Музу на интимные откровения самой с
собой: она задала себе опасный вопрос, на котором некоторые женщины,
особенно ее возраста, ломаются окончательно и бесповоротно. Муза спросила
себя: кого сейчас люблю больше - мифического мужчину-принца или земную
подругу-женщину? Ответ повис в воздухе и никак не хотел приземляться в
сознании только потому, что Муза боялась произносить в слух правдивый ответ.
Для полного откровения требовалось мужество! Откровенный ответ был
смертельно простым: "Я люблю тебя, Сабрина, твоего ребенка и никого больше"!
Муза была профессиональным психологом и хорошо понимала куда ведут такие
откровения.
Настало утро: Сабрина, как ни в чем не бывало, умывалась, готовила
завтрак. Муза, словно нашпаренная, глотнула толику кофейку и, не отведав
скромный бутерброд, рванула в поход по официальным медицинским учреждениям.
Пока Сабрина со все возрастающим любопытством и энтузиазмом исследовала
литературный архив, Муза усердно оценивала систему организации
здравоохранения и, в частности, службы родовспоможения и педиатрической
помощи. Покончив с анализом безобразий, творимых в этой области в России,
Муза переключила внимание на то, что делается за рубежом. Она связалась с
Магазанником и получила подтверждение того, что у фирмы имеется возможность
организовать специальную поездку во Францию, Германию, если Сабрина пожелает
рожать в зарубежной клинике. Но здесь, совершенно неожиданно для себя, Муза
столкнулась с резкой и категоричной отповедью, исходящей от самой Сабрины.
Она, переполненная левацким патриотизмом (термин ввела Муза), отринула все
попытки оторвать ее от новой родины. Она страстно желала разделить "участь
своего народа". Услышав филологический перл, Муза фыркнула так, что
встряхнулись стены квартиры. Затем, отдышавшись, подавив негодование,
спросила:
- Ты, милочка, случаем, не царских кровей. Это он, наш батюшка царь,
вместо того, чтобы передушить большевистскую нечисть, отправить в
сумасшедший дом всех этих психопатов и шизофреников, решил делить участь с
народом, за что и был варварски уничтожен. Потом Россия восемьдесят лет
хлебала собственную кровушку, да не стаканами, а ведрами!
Сабрина ничего не ответила, понимая, что подруга лишь печется о ней и
ребенке. Она прижалась к Музе щекой, чмокнула подругу прямо в сочные губы и
снова занялась архивом. Муза внутренне поплыла от восторга и нежности, но
заявила деланно грубовато:
- Вижу, девонька, сестричка, солнышко, что ты зачиталась крамольными
мыслями своего благоверного. Они иссушили тебе мозг, вконец испортили твою
бедную головушку. Кстати, во французском и испанском Сабрина означает
сестра, племянница. Думаю, что Сергеев видел в тебе не только женщину,
вызывающую у него понятное головокружение, но и сестру, дочь, с которыми он
встречался в прошлых жизнях. Боюсь, что и мы с тобой были сестрами когда-то,
если не подозревать большее.
Сабрина словно ждала такого замечания. Она придвинула к Музе бумажку со
стихом "Сабрина" и стала читать его вслух.
Муза, дослушав до конца отповедь греху, потрепала подругу по загривку,
прижалась к ней щекой и сказала:
- Все же ты влюбленная дурочка, Сабринок, продолжает вешать тебе лапшу
на уши твой Сергеев даже после смерти. А ты внимаешь его виршам, как
неоспоримым приказам, и живешь в сказке, которую он для тебя выдумал. Да,
наверное, обе мы дуры: я ведь тоже из-под влияния Мишки так и не могу выйти
по сей день. Жаль, что он стихов, паршивец, не писал, а то бы и я потешала
душу стройностью рифм и сказкой сладких слов.

Загадочно имя Сабрина -
Не стоит ободрять генетика:
нашептано тьмою веков,
для Бога муки те - эстетика.
пришло от простых рыбаков,
Всевышний выбирал дорогу
от спермы тупых мужиков.
ведущую людишек к Богу:
Как белое платье в крови,
толпу безумных вразумлял,
трясущее память поныне -
на путь покойный наставлял.
донашивали его графини
Сабрин судьба - эксперимент,
последующих веков.
лишь поучительный момент.
Сабрина-первая была
Собак воспитывают плетью,
за святость в жертву отдана.
а человека - состраданьем,
Толпа бунтующих скотов,
примером вещим, назиданьем,
терзала девичий альков.
молитвой, верным покаяньем.
Ниспослана Богом награда -
Сабрина приняла крещенье -
Сабрина вырвана из Ада.
и заслужила тем прощенье.
Прошел заметный интервал.
Путь верный сам проверь -
Контуры бытия изменялись -
не мукой горькой и не скукой.
иной биологией наполнялись,
Есть верный признак проведенья -
воспитанием шлифовались,
терпенье, радость и прозренье.
образованьем насыщались.
Сам разгадай грехов обличье -
Душевно-нежную точность,
тем заслужи благополучье.
как проверку на прочность,
Воистину, для всех один:
оформлял, бесспорно, Бог -
Судья Всесильный -
здесь ошибиться Он не мог.
Бог наш - Господин!

Муза внимательно заглянула в глаза Сабрине, погладила ее по животу и
спросила:
- Чего ты опять-то выдумала? Ты понимаешь, что главная твоя задача
сейчас ребенка родить полноценного? А ты все кувыркаешься в воспоминаниях.
По-моему, ты во сне и наяву все еще чувствуешь себя в объятиях Сергеева.
Спустись на землю: ты находишься в стране, которая еще только сто с
небольшим лет тому назад официально освободилась от рабства (в 1861 году
подписал Александр (( свой манифест о ликвидации крепостного права), но в
действительности его никто толком и не выполнял еще многие годы. В пору
большевизма народ превратили в быдло, которое проживало в худших условиях,
даже по сравнению с крепостным правом. Ты понимаешь, что тебе придется
столкнуться со здравоохранением, выдуманным новыми дураками - наследниками
прежних болванов? Эти кретины могут погубить и тебя, и ребенка? А ты все
бродишь со свирелью, как Дидель. Помнишь из Багрицкого: "Марта, Марта, надо
ль плакать, если Дидель ходит в поле и смеется невзначай". Сабринок, плакать
может быть и не надо, но думать мы с тобой должны обязательно и
предусмотреть все до мелочей.
Муза прошерстила бумажки из архива и выбрала одну из многих:
- Ты посмотри, Сабринок, что твой немой повелитель тебе пишет оттуда,
из зазеркалья, словно предупреждая, что жизнь может сложится в этой стране
отвратительно до безобразия. Стих называется выспренно - "Поклонение
Господу".
Порой живут не по правилам - вольно!
Влюбленному сердцу от этого - больно!
Совесть жалобой терзает и мозг, и душу:
вроде видим, думаем, обычно дышим,
но голоса жизни, все одно, не слышим.
В отношениях простых - тягомотина:
у стены на диване храпит он, уродина.
Тянет жилы из плоти обязанность,
обращая любовь в безнаказанность.
Мимо счастья плывет жизни плот -
тянет в погибель измен водоворот.
Скучно и нудно ворчит-снует поток,
раскручивая новых болезней виток.
Верно жди: Господь Бог вскинет руку,
разорвет цепей бесконечную муку.
Свежий смысл и радости доля -
преисполнится Всемогущего воля!
Отыщется вдруг единственный человек
и две судьбы, наконец, сплетутся навек.
Отойдет, как гроза, роковое ненастье,
забрезжит луч долгожданного счастья.
Потянет к жизни - к заманчивой сказке,
сбросим вмиг с лица пустяковые маски.
Но Бог есть судия:
одного унижает, а другого возносит!
- не того кто обижает, а кто просит!

Муза опять порылась в архивной папке и извлекла на свет Божий новое
откровение, которое, как ей показалось, очень подходило к текущему моменту.
Она сперва не спеша сама вчитывалась в строки стихотворения, покачивая
головой, разгадывала и домысливала что-то. Созревший поворот ее определений
был, как всегда, несколько неожиданным:
- Похоже, что как бы иронически Сергеев не относился к женщине, он все
же отдавал должное ее роли в жизни нашего общества. На поприще медицинских
услуг, особенно в существующем ныне варианте, тебе, Сабринок, придется
столкнуться с каверзными неожиданностями. Самое потешное заключается в том,
что наводить тень на плетень в твоей родильной доле будут как раз те, кто по
идее способен проникаться тонким пониманием твоих трудностей. Такая
медицинская помощь может выйти тебе не тем боком! Ожидать ничего другого не
приходится: у россиянок так же, как у мужиков, нет Бога в душе (еще совсем
недавно цари боролись с язычеством, а потом большевики его насаждали,
называя скромно атеизмом!).
Муза дополнила предупреждение спокойным выводом:
- Сергеев, похоже, в качестве максимально лирического предупреждения
подарил тебе стих "Женщина":
Забавное и странное созданье,
способное сместить все мирозданье,
та женщина, которая любима.
Она, как рок, порой, неотвратима:
рукой стальной терзает душу,
гнетет, одаривает, душит.
Когда бы удалось ей совратить Творца,
то не осталось бы от Космоса крыльца.
Но Слава Богу, мирозданье прочно,
а истинно Святая Дева - непорочна,
любить же Бога позволяется заочно.
Земная душечка с роскошной попкой
пусть не спешит тропинкой топкой.
Попытка одарить Всевышнего улыбкой -
конечно, будет пошлостью, ошибкой.
Нет прав у любопытной дщери
подглядывать в космические щели.
Вот почему наш Вседержитель защищен,
Он недоступен, безграничен, изощрен.
А девушкам мирским в подарок: слезы,
абразио, молитва, вера и ночные грезы.
Господи!
Прости их, ибо не ведают, что творят!

- Разговор наш не праздный, Сабринок, в службе родовспоможения
девяносто пять процентов составляют женщины. Бездарные мужики-организаторы
здравоохранения сейчас подкинули дамочкам в белых халатах опаснейшую
игрушку, называемую обязательным медицинским страхованием. Среди
революционных преобразователей, кстати, набралось достаточно большое число
администраторш с такими неопрятными фамилиями, словно их выскребли из прямой
кишки во время разбора каловых завалов. Суди сама, что творится по женской
линии: Конюховы-Рыловы, Окаяны-Записухины, Гномо-Сратовы, Куцыны-Глуповы,
Минаки-Пустовы и еще черт знает какие сочетания звуков, понятий и
специализаций. А посмотри, к какой помойке тянется мужская линия:
Раскорякины-Нехристеновы, Шумяки-Кошкомучины, Кагаловы-Каловы, а то и просто
неприличные, совершенно алкогольные фамилии - например, Алконовы-Литрухины,
и другие. Но фамилии - это пустяк, не в благозвучие дело. За ужасным слогом
прячутся соответствующие племена, роды, семейства, являющиеся носителями
образования, эрудиции, культуры, традиций. А уже из таких свойств выплывают
некие качества, одобряемые людьми, обществом - ум, честь, порядочность,
принципиальность, правдивость и так далее. К огорчению, вместо полезных
культур, в российский и без того неряшливый огород внесен без меры явный
чертополох, сорная трава. Надо же наконец научиться доверять власть
достойным - по роду и племени, по стойким генетическим качествам. Достаточно
было экскрементов с выдвижением всяких выблядков - Ягода, Агранов, Урицкий,
Берия и прочие, прятавшие, кстати, свои истинные фамилии за партийными
кликухами. Такие ироды быстро превращались в маленьких или больших палачей,
откровенных дураков и ворюг, умеющих активно пилить сук на котором сидят они
и все государство. Вся подобная нечисть - мутные пятна на стеклах очков
генеральных отечественных вивисекторов. У них, как намалеванная черной
краской, выступает на лбу одна надпись - "Осторожно - быдло!".
Муза развивала социологические откровения, уже основательно переступая
границу приличия. И то сказать, трудно себя сдерживать, если тебя несколько
десятков лет настойчиво травмируют ударами об острые углы, локти, шишастые,
скособоченные черепа, подобные паровому молоту. К тому же, мусор имеет то
свойство, что постоянно лезет в глаза, как бы напрашиваясь на то, чтобы его
обязательно заметили, подчеркнули существование, выявили и зафиксировали его
особое качество, равное стихийному бедствию! Оказывается, даже дерьму
необходима популярность, а не скромность! Музу нельзя было остановить:
- Сабринок, учти, что многие из убогих, но нахальных выбрались из
глухой провинции и ринулись завоевывать столичные города. Они ничему толком
не учились, мало знают, но много болтают, брызжа слюной от восторга. Но речи
их - все чушь несусветная. Помню, Сергеев заливался гомерическим хохотом над
одним из таких ученых-организаторов (Акулов или Ахуев, кажется?!): тот все
пытался всучить общественности "Программу" перестройки здравоохранения.
Детали не зафиксировала (слишком много чести!), но смысл, кажется, состоял в
том, чтобы участковых врачей всех поголовно перевести в, так называемые,
семейные врачи. Надо тебе сказать, что для этого необходимо в одной голове
сочетать знания терапевта, педиатра, акушера-гинеколога и еще всего
понемногу из разных медицинских дисциплин. Ну, прежде, чем молоть чушь,
вспомнили бы с каким трудом нашим врачам - выходцам из народа - далась одна
специальность, а тут совмести их сразу несколько. Сергеев говорил, что если
провести нормальное лицензирование только по одной специальности (например,
терапии), то тестирование выдержат не более 30% функционирующих сейчас
эскулапов. Вот тебе и цена таких бездумных программ: их творцы готовы
посадить здравоохранение целого города, страны в лужу только для того, чтобы
прослыть "преобразователями". А они на самом деле заурядные могильщики,
гробокопатели! "Смеялся бы над дураком, но дурак свой"! Так, кажется,
говорит народная мудрость. Беда в том, что и некоторые государственные мужи
- надеюсь, не корысти ради, а по пролетарской наивности - ловятся на такие
дешевки.
Муза продолжала заводиться все больше и круче. Разумеется, общение с
Землей Обетованной сильно исказило восприятие родины-мачехи, ожесточило
что-то в душе, сделало умную женщину ретроградной. Она, даже не передохнув,
продолжала отповедь со все возрастающей экспрессией:
- Но косоглазые курвы не видят или просто не умеют читать простые
слова, написанные судьбой и историей родного края. Их участь, по большому
счету, - быть экспонатами в краеведческих музеях. Скорее теми, которыми
пугают малолетних детей: "Вот бука придет - в лес уволочет"! Их взгляд,
вообще, приспособлен только к чтению кратких надписей на заборах, да на
кумачовых транспарантах! Весь этот курвятник квохчет, суетится, демонстрируя
наигранную прыть, не зная ни времен, ни народов, ни востока, ни запада, ни
солнца, ни луны! Но, честно-то говоря, у нормального человека все эти
экспонаты вызывают грусть и жалость, потому что они в этой жизни являют
собой феномен "подкидышей" - кособоких и хвостатых, не нужных ни себе, ни
окружающим, не пригодных ни для какого путного потребления - ни спереди, ни
сзади!
Муза опять притормозила, видимо, в поисках подходящих метафор, затем
выплеснула еще один ушат ледяной воды:
- В русской женщине имеется одна отвратительная черта - способность
терять лицо. Обрати внимание, Сабринок, если русская баба выходит замуж,
скажем, за еврея, то через пару лет она становится еще большей еврейкой, чем
даже ее благоверный. И в Израиле такие эмигрантки самые "израильские". Жена
алкоголика моментально становится алкоголичкой (это даже самой природой
предусмотрено!), наркомана - наркоманкой, преступника - преступницей,
причем, активно борющейся за него и на его стороне. Ужас! Разве может
восточная женщина настолько потерять лицо, - да никогда!.. хоть убей! Куда
проще было бы развиваться нашей стране, сохрани она прежние фамилии,
являвшиеся красой и гордостью отечественной генетической кунсткамеры. Возьми
для примера: Воронцовых, Дашковых, Трубецких, Голицыных, Потемкиных, Витте,
Столыпиных, Верещагиных, Федоровых, Ивановых, Сергеевых... Да мало ли еще
добротных родов и фамилий!
Муза сбавила обороты, потерла переносицу, видимо, для того, чтобы
успокоить нервный тик, всегда возникавший у нее при разговорах о гибели
отечественного здравоохранения и, вообще, - в беседах "за родину". Она никак
не могла простить нынешним упырям (так она их всех называла) сильнейших
разрушительных акций, сгубивших все то, что годами создавалось, оформляясь
во вполне доступную и безотказно действующую систему оказания медицинской
помощи малокультурной нации, никогда не умевшей заботиться о собственном
здоровье. Она часто приводила в пример Чехию, где сумели сохранить
государственную систему здравоохранения и те привычные, для народа
завоевания, которые идут на пользу любому человеку.
Сабрина обычно в минуты накала страстей не возражала подруге, зная ее
неукротимый темперамент. Она давала ей выговориться полностью, хотя многого
до конца не понимала и не принимала. Сабрине, прежде всего, была чужда такая
бурная манера обсуждения заурядных явлений, но у Музы-то душа давно
наболела! Так много огня и пламени в разговорах об обыденном, давно
отрегулированном на Западе, - это следовая реакция от предыдущих страданий,
тянувшихся через многие поколения жителей России, которая никогда не была им
заботливой матерью.
Сабрина знала, что сейчас Муза в своей критике общественных пороков
обязательно переведет стрелки на парламент. А там она, в первую голову,
достанет какого-то абсолютно лысого балбеса с выражением глаз, близким к
бегемотскому, и отвратительным трубным голосом. У него и фамилия была
созвучная, если верить словарю Владимира Даля, татарскому "шандан"
(подсвечник!) и российскому - "дыба" (сложный пыточный инструмент!). Все
сходилось, как один к одному: нужно искать предков по роду занятий - палачи!
Подсвечником можно огреть узника по голове, закрепить свечу (в пыточном
каземате всегда темно), той же зажженной свечой пройтись легонько по кожным
покровам человека, растянутого на дыбе. Все это плохо ассоциировало с
парламентом и законотворчеством. Вот почему носителя такой фамилией все
время подмывало на кулачные бои, скандалы, дебоши, кровопийство!
Фамилию этого трубадура, ни Муза, ни Сабрина не хотели запоминать,
скорее, из-за внутренних противоречий. Хотя тот мужик как-то, видимо, по
пьянке, хвастался на всю страну своими гигантскими половыми возможностями и
тем задел за живое пухленькую барышню с ласковой, скользящей фамилией. Муза
и Сабрина, безусловно, были солидарны с дамой. Она в тон лысому бойко
отвечала о чем-то низком и непотребном в парламенте.
Там было еще несколько давно отпетых петухов, у которых Музе почему-то
мерещились раскаленные серпы и молоты, вместо смешных мужских причиндалов.
Все сходилось к тому, что именно серпом они проводили обрезание былым
партийным лозунгам, а за одно и бойким оппонентам, не желавшим сдаваться,
уступать власть. Молотом они ковали во фракциях "глас народа", единственно
верный и справедливый. Они просто слюной и мочой исходили на вещий партийный
клич!
Один из них был сильно курносым (почти, как Павел (), с нездоровым
цветом лица, бородавками - свидетельством давнего поражения
папилломавирусом. Его бы убрать из депутатской среды по санитарным
показаниям! Адскую картину завершала безобразная конструкция черепа. Ее бы
использовать по назначению - забивать сваи или в качестве наковальни для
производства подков. Правда, у Сократа тоже был безобразный череп, но зато
какие светлые мысли роились в нем! Сократа, к сожалению, казнили. Но этот,
современный гигант склоки, сам кого хочешь казнит! Адамова голова говорила
всегда с апломбом, - кстати, не по чину - все время задирала старика
президента. Такие акции были, скорее всего, безуспешными - выпускаемые
стрелы пролетали мимо, либо вовсе не долетали до главы государства. Сабрина
тоже проверила фамилию незнакомца по словарю Даля (и тут же ее забыла
навсегда!). Даль утверждал, что "зюкать" значит болтать, говорить, сюда же
подходило - напиваться и драться, а ласкательное "Зюзька" - у народа любимая
клички для свиней! Чувствовалось, что председатель красной фракции был
отпетый лжец и проходимец - так или иначе, но личность нестандартная. У
такой человеческой породы, как правило, отсутствует совесть, а потому они
спят спокойно, особенно в гробу или в урне, замурованной в Кремлевской
стене.
Вообще, вся парламентская гвардия производила впечатление резвящихся
овечек с неопрятно вздыбленной шерстью, почему-то возомнивших себя
мамонтами. Было много азарта и скрытой ласки к своему важному положению в
обществе. Но совершенно отсутствовала забота об избирателях, словно никто из
присутствующих не собирался оставаться в теплом помещении на второй срок.
Финал надвигался сам собой, неотвратимо: он представлялся простой формулой -
"выбраковка и приготовление шашлыка из баранины"!
Среди многих Муза и Сабрина особо выделяли только одну персону, к