Иванова Юлия. Дверь в потолке

и властей, но и большинства народа? Я полагаю, что сейчас у нас другой
народ, чем сталинский "Хомо советикус", и мы рискуем (цитирую вас) услышать
и здесь: "Правильной дорогой идете, товарищи". Но "Когда пыль уляжется...вы
окажетесь на том же месте, одна, и с чисто русской миссией" (Ваши слова).
Это не значит, дорогой Игорь, что мы не должны стартовать с России.
Конечно, мы начнем отсюда, потому что любим нашу страну и хотим ее спасти.
Но Русская идея не национальна, а универсальна. Это Сталин интуитивно понял,
когда писал о роли нации в истории. Уникальная роль во взаимном служении.
2001-06-27

РЕПИНО. БЕГ ТРУСЦОЙ

(1967 год)

Весной нашу сценарную мастерскую (Галич-Гребнев) пригласили на семинар
молодых сценаристов в Репино под Ленинградом. Васса Петровна меня милостиво
отпустила за свой (мой) счет.
Был апрель, погода стояла чудесная, но, похоже, творческую киноэлиту ни
апрель, ни погода не колыхали. С утра - семинары в прокуренных комнатах,
споры, амбиции, потом обед, тихий час, а после полдника - традиционная
пьянка по интересам и группировкам, снова с выяснением отношений, а то и
скандалами. Творить элита тоже особенно не рвалась, разве что Володя
Маканин, запершись в номере, дятлом долбал пишущую машинку.
Александр Аркадьевич к обеду брал в буфете бутылку коньяку и потчевал
нас, сидящих с ним за одним столиком. Ему пить было нельзя, приходилось
разделять компанию, чтоб мэтру меньше досталось. Иногда мы прогуливались с
ним небольшой процессией на композиторские дачи, где поэт Ким Рыжов,
которому врачи под угрозой ампутации ног строго-настрого запретили курить,
наслаждался тем, что подносил кому-нибудь сигарету, зажигал спичку и жадно
нюхал дым. Однажды с мэтром, миловидной сценаристкой кавказского
происхождения и, кажется, Толиком Найманом, мы съездили в Ленинград,
побродили по городу, зашли в полутемный собор (службы не было), поставили
свечи. Южная дама, рухнув на колени, вдруг стала неудержимо рыдать, потом
умчалась куда-то в такси с этим самым Толиком-Нетоликом, а мы с мэтром
наведались к какому-то Глебу, у которого была полная коллекция магнитофонных
записей Галича. Посидели, послушали. Затем Глеб выдал Александру Аркадьевичу
гитару, кое-что перезаписал и попросил исполнить "из новенького". Помню, как
меня удивило, что бард снова строго-настрого велел мне "ничего не
рассказывать Ангелине Николаевне". Так и не поняла, почему - вроде бы,
ничего крамольного не происходило, но, разумеется, пообещала. Может, речь
шла о его запрещенных пленках. Недавно в Новосибирском академгородке с
большим успехом прошел его концерт, зал аплодировал стоя, после чего
появилась грозная статья: "Песни - тоже оружие". Александр Аркадьевич
бодрился, читал нам ее вслух, похохатывая, разливал коньяк, на щеках пятнами
загорался румянец. А ночью ему опять вызывали неотложку.
По приезде в Москву время от времени проходил слух о его аресте, тучи
сгущались. Но в Репино борьба шла, в основном, с коньяком. Однажды я
перехватила мэтра по дороге в буфет и уговорила что-нибудь сымпровизировать
на рояли в холле, напомнив, как он на переделкинской даче у Ореста Мальцева
пел "Дорогую пропажу", а я, девчонка, даже "пустила слезу". Он тоже это
вспомнил, впал в лирическое настроение и неожиданно заиграл мою любимую
мелодию "Зеленые холмы". А я промурлыкала советский вариант про "Город
детства". Потом он бесподобно пел Вертинского, собрался народ, и получился
чудесный вечер. Главное, без алкоголя и крамолы. Ангелина Николаевна была бы
довольна.
Мне кажется, Александр Аркадьевич, несмотря на имидж вальяжного
"барина", никогда не рвался ни к роскоши, ни к западным ценностям. Как,
впрочем, и к советским. Он тоже "гулял сам по себе" и не случайно крестился
незадолго до эмиграции. Зловещее перерождение номенклатуры - главная тема
его "обличений" и причина диссидентства. Фильмы "На семи ветрах" и "Дайте
жалобную книгу" - чистые и искренние, как и его песни оттуда. "Добрый вечер!
- а что это значит? Значит, день был по-доброму начат, значит, день был
по-доброму прожит, и умножил счастливые дни...".
А его "Фингалия" - просто пророческая. О том, как "убежденный марксист"
получает из-за границы наследство, но вдруг в стране Фингалия, где проживала
его умершая тетушка, происходит революция, и по телевизору объявляют о
национализации всех богатств страны:
"Я гляжу на экран, как на рвотное. То есть как это так - "все
народное"? Это ж наше, кричу, с тетей Калею, я ж за этим собрался в
Фингалию! Негодяи, бандиты, нахалы вы! Это все, - я кричу, - штучки
Карловы"! (имеется в виду Карл Маркс).
Не представляю себе Александра Аркадьевича оголтелым "перестройщиком".
Странная все же и трагичная у него судьба, и смерть мистическая...
Но это потом, а тогда в Репино, смывшись с очередной пьянки, я уныло
сидела в холле, листая какой-то самиздат, который был еще скучнее тусовки.
Сбежал оттуда и тогда еще никому не известный Эдик Тополь, подсел ко мне и
спросил, кивнув на дверь:
- Тебе все это не осточертело?
Я ответила, что очень даже.
- Тогда есть предложение. Завтра встаем пораньше - раз. Спортивная
форма и кеды - два. Бегом до залива и гимнастика - три. Бегом успеваем к
завтраку. Идет?
Я сказала, что, во-первых, у меня нет спортивной формы и кедов, а
во-вторых, я эту самую "форму" потеряла и не добегу.
- Как потеряла, так и обретешь. Надень брюки, свитер, а кеды беру на
себя. По рукам?
Утром я проснулась с ощущением, что мне предстоит дуэль. Хорошо бы,
Эдик проспал...Как бы не так! Стук в дверь. В руках у Эдика были кеды.
Пистолеты заряжены, господа.
И мы побежали. Вернее, потрусили по асфальтовому серпантину. По канавам
справа и слева журчали ручьи, пахло озоном. Мы переходили на шаг и снова
трусили. Эдик признался, что уже давно бегает, но и для меня испытание
оказалось неожиданно вполне по силам. Во всяком случае, мы благополучно
достигли залива, сделали на берегу гимнастику и даже обмылись до пояса
ледяной водой, докрасна растеревшись одним на двоих полотенцем. Затем
потрусили обратно. Тело горело, душа пела, журчали ручьи во все концы. "И
даже пень в апрельский день...".
Так мы стали бегать - каждое утро в любую погоду до конца семинара.
Киношный народ, толпящийся на террасе в ожидании завтрака, встречал нас
двусмысленными шуточками и хиханьками-хаханьками. Но мы с Эдиком их
презирали - пузатых и скособоченных, дымящих сигаретами и мучающихся
синдромом похмелья после вчерашних излишеств. И беззлобно сулили им в
отместку грядущие инфаркты и инсульты, не подозревая, что, к сожалению,
недалеки в своих предсказаниях от истины.
В первый же день "новой жизни" я впервые за несколько месяцев не
почувствовала приступа отвращения к чистому листу бумаги - так достали меня
хождения по номенклатурным киномукам и "сценарным делам ОТЦ". Я снова
ощутила эту внутреннюю дрожь - предвкушение сказки, которую нашепчет мне
вскоре Господь. Чтобы, распахнув сердце, глаза и уши, схватив перо, я
успела, пока приоткрыта "дверь в потолке", воплотить мелодию в ноты-слова.
Я одиноко слонялась по Репино, мимо журчащих ручьев и еще заколоченных
дач, ничего не видя и не слыша, и сама дивилась невероятной странной истории
с нездешними судьбами и именами, что ткалась в душе, в мозгу, в
воображении...Которую я послушно плела, путала и распутывала разноцветные
нити, вязала концы с концами. А потом прокралась в свой номер, мимо двери,
где шел творческий семинар, стащила со стола у южной дамы несколько чистых
листков и вышла на балкон. Было прохладно и ветрено, слепило солнце.
Закутавшись в байковое одеяло, села в шезлонг и быстро нацарапала первую
фразу:
"Она должна прийти сегодня..."

БЫЛ МЕСЯЦ ИЮЛЬ

B БЕСЕДКЕ С: Искателем, Джавахарлалом Неру, Кругом,

Анатолем Франсом и Игорем Игнатовым

Искатель: - Инквизиция за 300 лет своих действий уничтожила 30000
человек, а Сталин за 30? И все это были иностранные шпионы и прочие враги?
Почему же среди них было столько коммунистов, даже недавних соратников
самого Сталина?
Ю.И.: - А почему среди нынешних "врагов народа", разрушивших, предавших
и разворовавших великую страну - почти все тоже с партийными билетами, тоже
бывшие коммунисты? Думается, это и есть ответ на ваш вопрос. Если б не
Сталин, такие "соратнички" обернулись бы Яковлевыми и Березовскими уже в
двадцатые-тридцатые. Об этом еще Маяковский предупреждал:
В течение дня страну наводня
Потопом ненужной бумажности,
В машину живот уложит - и вот
На дачу стремится в важности.

Ю.И. - Игорю Игнатову: - Полагаю, что первая ступень Изании -
виртуальная диспетчерская служба для тех, кто хочет получать полную систему
жизнеобеспечения по принципу взаимных услуг безо всяких "вампиров".
Это очень удобно, и думаю, что часть людей в разных уголках земли (кто
хочет сберечь свои деньги, здоровье, нервы и время для самореализации),
поддержали бы Изанию, если б она была хорошо организована и защищена от
проходимцев с улицы.
Здесь много общего с теорией разумного эгоизма Чернышевского. "Эгоист
разумный", в отличие от глупого жадного потребителя, понимает, что все члены
правильно организованного общества должны дополнять друг друга, что только
во взаимном "раскручивании" обретается качество жизни. Каждого и всех.
Пусть это понимание пока лишь на обывательском уровне, но это уже
большой шаг вперед.
Разумеется, вы правы: Изания - нечто более высокое, чем система
взаимного жизнеобеспечения. Изания начинается, когда мы, называя
жизнеобеспечение "хлебом насущным", рассматриваем его как возможность
добровольного восхождения к последующим ступеням, ведущим к подлинной
Свободе
В романе я определяю три таких ступени:
1. Тело подчинить разуму. 2. Разум подчинить духу. 3. Дух подчинить
Богу (обретение божественной Свободы).
И я хочу вас спросить: находится ли индивидуальный духовный путь к Небу
(основа Изании) в прямой зависимости от страны проживания, социального
положения или вероисповедания (в рамках основных религий)?
Вы правы в том, что "каждая культура, раса и цивилизация должны
выработать и представить свою собственную миссию в мировом процессе". А
Изания должна использовать положительное наследие этих миссий. Однако мы не
можем строить наш союз из блоков "миссий", даже хороших. Только из
личностных, потому что лишь сама личность абсолютно свободна в своем выборе:
свет или тьма. Даже "советская нация" могла быть сформирована только личной
деятельностью вождя - это был бесценный парадоксально-позитивный прорыв,
когда целый многонациональный народ понуждением вели к свободе.
Но теперь вместо Сталина мы имеем...сами знаете, кого.
Поэтому Изания действительно должна стать "параллельной земной
цивилизацией, противостоящей правящей Вампирии", но она должна проникать
повсюду, куда возможно, подобно воде. Минуя границы.
Между прочим, антиглобалисты протестуют нынче с красными знаменами в
Швеции и Австрии, а не у нас.
2001-07-04
Ю.И.-Искателю: "Сталин и инквизиция". - Хороший вопрос. Спасибо.
Вначале об общем: и там, и там - идея насильственного искоренения зла,
в котором "весь мир лежит". По принципу: "Нет человека, нет проблемы". И
там, и там на поверхности цель: спасение вверенной тебе свыше паствы от
"паршивых овец". Но...
Путь к спасению опирается в христианской догматике на евангельскую
притчу о Страшном Суде: Накорми голодного, одень нищего, приюти бездомного.
Что сделал одному из "малых сих" - сделал самому Христу.
Сталин, часто насильственными путями инквизиции, поднял из руин
огромную многонациональную страну, которая накормила, одела, дала крышу над
головой, работу и образование, право на достойный отдых.
Вот что писал о деятельности "отца народов" Джавахарлал Неру:
"Это был знаменитый пятилетний план или Пятилетка, как назвали его
русские. Он представлял собой грандиозную программу, осуществление которой
было бы трудным делом даже на протяжении жизни целого поколения для богатой
и передовой страны. Попытка осуществить ее в отсталой и бедной стране
казалась пределом безумия.
Массы почти с энтузиазмом мирились с новыми жертвами. Они жили бедной
аскетической жизнью, они жертвовали настоящим ради манившего их великого
будущего, гордыми и привилегированными строителями которого они себя
считали. Советская Россия впервые в истории сконцентрировала всю энергию
народа на мирном созидании, на желании поднять отсталую в промышленном
отношении страну и сделать это при социализме.
Пятилетний план покорил воображение всего мира".
Эти строчки написаны еще до войны, когда под руководством "Инквизитора"
советский народ спас мир от фашистской чумы.
Это - на одной чаше весов. А на другой - жертвы. Не только противники
этого народного восхождения, но и которые, как оказалось, "не при чем".
"Щепки летели", но в результате была создана страна-крепость за железным
занавесом, где не было возможности плодиться всевозможному жулью, рвачам,
ворам, бездельникам, развратникам, хищникам, наркоманам - всем тем, кто
наводнил бы и погубил нашу страну в двадцатые, тридцатые, сороковые - не
будь этой "сталинской инквизиции".
"Инквизитор" в данном случае создал объективные условия для духовного
спасения вверенного ему народа.
"Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни
мужеложники, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники Царство Божие не
наследуют" (1 Кор,6,9-10)
То есть празднующие сейчас свободу от "инквизиции".
Попуская порой варварски разрушать храмы как атрибуты "мира
эксплуатации", он заботился о храмах внутренних.
Насилие - да, но в "лежащем во зле мире" всякое массовое движение
против течения невозможно без насилия. Приходится выбирать из двух зол
меньшее.
Теперь об инквизиции. Она действовала, в отличие от Сталина, именем
Бога. То есть это была прямая попытка подменить собой Божий Суд, нарушив
право личности на свободу выбора между Всевышним и дьяволом (в этом
свободном выборе каждой личности - смысл исторического процесса).
Сталин никогда не вмешивался во внутрицерковные дела, не стремился
исказить в свою пользу церковные догматы. "По плодам их узнаете их", -
сказано в Писании. Сравните плоды инквизиции и сталинского правления:
Анатоль Франс: "Пять лет тому назад Советская Республика родилась в
нищете. Непобедимая, она явилась носительницей нового духа, грозящего всем
правительствам несправедливости и угнетения, которые делят между собой
землю. Старый мир не ошибся в своих опасениях. Его вожаки сразу угадали в
ней своего врага. Они двинули против Советской Республики клевету,
богатство, силу. Они хотели ее задушить; они посылали против нее шайки
разбойников.
Если в Европе есть еще друзья справедливости, они должны почтительно
склониться перед этой революцией, которая впервые в истории человечества
попыталась учредить народную власть, действующую в интересах народа".
Далее. Сталин никогда не устраивал публичные КАЗНИ, не вводил народ в
грех, делая его соучастником запрещенного Богом убийства. Этим грешила
инквизиция, царская Россия и нынешние правители (эти даже транслируют
"представление" по телевизору).
Фактически вождь восстал против служения "желтому дьяволу" (царству
Мамоны). В отличие от сказочно богатых иезуитов, сам он был аскетом, оставив
после себя лишь стоптанные башмаки да изношенный китель.
В заключение отвечу словами самого Сталина, который на вопрос
зарубежного корреспондента, почему он ушел из семинарии, ответил: "из-за
иезуитских порядков". Тем самым подчеркивая несовместимость истинной веры и
иезуитских методов в духовных вопросах. То, что иногда дозволено кесарю,
недопустимо в храме.
Да, Сталин сам использовал в борьбе с идеологическими врагами
иезуитские приемы, но повторяю, отличал жизнь духа (где отношения человека с
Творцом изначально подразумевают тайну и свободу выбора), от
социально-общественной борьбы. Вспомните кровавый "Ветхий завет", вспомните
бесконечные войны "отвязавшихся" стран и народов.
Что же нам теперь, и с Гитлером надо было соблюдать политес, и Кутузову
не применять к Наполеону обманно-иезуитские методы, сдавая Москву?
Вот если бы Сталин не отделил церковь от государства, требуя от
"товарищей" отныне приносить от священников справки в подтверждение
политической "благонадежности" - страна бы воистину хлебнула "иезуитских
методов"! Однако вождь категорически такой возможностью не воспользовался.
Это говорит о многом.
2001-07-11
Ю.И. - Кругу, а также и всем, заинтересовавшимся судьбой запрещенного
фильма "В стране ловушек" (теперь это недавно опубликованная повесть "Лунные
часы"):
Лента была полнометражной, одновременно игровой и мультипликационной.
Премьера должна была состояться 28 марта 1977 года по первой программе и
программе "Восток", о чем в газете "Телевидение и радиовещание" было
сообщено в рекламной заметке. В фильме снялись Т.Пельтцер, С.Мартинсон,
Н.Крачковская.
Этот номер газеты до сих пор у меня хранится.
"А путь им предстоит нелегкий, - говорилось в заметке, - То и дело
ребята попадают в коварные царства-ловушки. Вот Сонное Царство Матушки-Лени,
которая сладким голосом напевает, что ни к чему куда-то идти, спешить.
Едва им удается избавиться от Лени - новое препятствие: подземное
царство Страха, у Которого Глаза Велики. Кто идет вперед, того страх не
берет. Друзья смело вступают с ним в борьбу и тогда оказывается, что
страшный Страх - всего лишь карлик на ходулях, и того, кто его не
испугается, Страх до смерти боится сам.
Казалось бы, нет ничего опасного в городе, где много сказочно красивых
вещей. Однако город этот - тоже ловушка. Сами того не замечая, Качалкин и
Петрова попадают к Вещам в плен. К Вещам, порабощающим человека,
заставляющим служить себе.
Но, пожалуй, самое серьезное испытание ожидает наших героев в царстве
Непроходимой Глупости, где им предстоит решить для себя сложную нравственную
проблему: можно ли во имя личных интересов предать высокие идеалы Истины и
Справедливости?"
Вот уж действительно нарочно не придумаешь! Узнать бы, кто писал эту
заметку... Заканчивалась она так:
По замыслу авторов этого игрового и мультипликационного фильма
царства-ловушки как бы символизируют опасности, подстерегающие ребят в их
будущей взрослой жизни. Ведь того, кто им поддастся, станет пленником лени,
трусости, мещанства, эгоизма, ждет бесцельно прожитая жизнь".
В ближайшее время помещу страничку с этой заметкой на нашем сайте.
Рядом на полосе - "Приглашает Радио-няня". Хорошая была передача.
2002-07-11

ОНА ДОЛЖНА ПРИДТИ СЕГОДНЯ

(1967 год)

Я точно знала - таким должно быть начало. Пролог сочиню потом.
Порыв ветра вдруг сорвет с колен листок, закружит и умчит вниз.
Вскочив, выкарабкиваясь из одеяла, я буду следить за его плавным полетом и
приземлением, мытарствами по асфальту и клумбам с прошлогодними торчащими
стеблями астр, пока, наконец, он не заблудится в этих стеблях, безуспешно
пытаясь вырваться. И покажется вдруг необычайно важным поймать его, именно
его, хоть ничего не стоило снова нацарапать эту пульсирующую в уме фразу...
И я брошусь вниз по лестнице, чтобы, перемазав туфли в глине, все же
изловить беглеца, уже почти освободившегося от пут, готового возобновить
полет, и продолжу повествование именно на нем, подмокшем, в рыжеватых
подтеках...
"Она должна прийти сегодня..."
В Москве творческий процесс прервется - и времени в дурной работе и
суете не будет оставаться, и опять нахлынет хандра. Я буду тосковать по
нашим с Эдиком пробежкам к заливу, по серой ледяной воде, обжигающей
разгоряченное гимнастикой тело, по журчащим вдоль асфальтового серпантина
ручьям и балкону с шезлонгом, над которым в апрельской голубизне из-под
приоткрывшейся небесной дверцы тянулась золотая волшебная нить прямо к перу
моей изгрызанной в творческих муках авторучки.
Я начну бегать перед работой кругами по двору, вызывая недоумение и
усмешки соседей, но толку будет мало, и в один из воскресных дней уговорю
соседку Лилю поехать со мной снимать дачу.
Само собой, направились мы в Баковку, в места моей ранней юности. Еще
помнилось роскошное по тем временам наше белое поместье - с зимней и летней
верандами, с залитым вокруг дома катком, земляничной поляной, волейбольной
площадкой и танцами в сарайчике на соседнем участке под Лещенко и Козина.
Был уже конец мая, все дачи, разумеется, сданы. На нашу Лесную улицу мы
даже не зашли - не хотелось бередить душу, и по Первомайской добрались до
поросшей ивняком речки Сетунь, за которой начинался ведущий в Переделкино
лес, где совсем уж ничего в смысле "снять" не светило.
А солнышко так пригревало, нежная майская зелень березок манила, и
соловей, как назло, неподалеку заливался, а может, вовсе не соловей - все
равно обидно. Мы едва держались на ногах от усталости. Я бросила на траву
плащ, пакет с бутербродами, разлила по пластмассовым стопкам чай из термоса
и заявила, что останусь здесь навсегда.
Лилька засмеялась, а мне хотелось плакать. Я чувствовала себя Антеем,
чью пятку вместе с жизненной силой отрывают от матушки Земли.
Неподалеку пастух пас коров. Уже без особой надежды мы спросили его, не
осталась ли у кого несданной дача.
- А вы в Немчиновку сходите, - дед махнул рукой куда-то за холм, - Там,
кажись, у Маруськи времянка свободна. Крайний дом, у дороги. Только у ей
характер дурной.
Плевать мне было на Маруськин характер - я хотела бегать по утрам среди
этих березок, купаться в Сетуни и пить парное молоко.
Маруськи с дурным характером дома не оказалось, но был ее муж Иван,
который показал нам вросший в землю домишко - комната с печуркой и
терраска-кухня. Можно купить портативную газовую плитку и менять баллоны.
Можно готовить и на электрической, но тогда доплачивать за киловатты. А так
- сто двадцать за сезон - живи хоть до морозов. Вода питьевая - в конце
деревни, в огороде можно посадить зелень и овощи, удобства во дворе.
Лильку хоромы не впечатлили, а я сходу выложила задаток и заявила, что
на -днях перееду. Прощаясь, спросила, сколько отсюда километров до станции.
- На кой тебе станция? - удивился Иван, - От нас автобус сорок пять
минут ходит, прямо до Киевского вокзала. Каждые полчаса, у остановки на
столбе расписание.
От такого подарка судьбы я едва не прослезилась. Проехав минут десять,
мы увидели многоэтажные дома.
- А это что?
- Как что - Москва, Кунцево.
Получилось, что сняла я дачу рядом с кольцевой, но ничто не могло
остановить моей эйфории. Я вскакивала в семь, бежала до Сетуни, делала
гимнастику, окуналась в такую же ледяную, как на Финском заливе, воду, бегом
возвращалась и тащилась автобусом и метро на Шаболовку. Вечером - назад в
переполненном 567-м. И опять - уже на несколько километров забег трусцой по
вечернему закатному лесу, купание в пруду у автобусной остановки - там вода
теплее, парное молоко на ужин и, в непогоду, несколько полешек в печурку.
Заплясал огонь по стенам и потолку - и засыпаешь с обкусанным "паркером" в
руке, лишь среди ночи закрывая вьюшку.
Здесь я прожила пять сезонов.
С Эдиком Тополем мы с тех пор не виделись. Он даже не знает, как круто
изменил мою жизнь. Что-то во всем этом было от инстинкта больной собаки,
которая уходит из дому - или подыхать, или вернуться выздоровевшей.

БЫЛ МЕСЯЦ АВГУСТ

B БЕСЕДКЕ С: Кругом, Александром, М.А.Алферовой,

А.Дремовым, Сергеем Антоновым

и Примачуком Александром

Цитата для тех, кто не читал "Дремучие Двери"

Круг: - Большая цитата из обсуждаемого романа Ю.Ивановой:

"Без воли Божьей волос с головы не упадет..."
Господь срубил прежний строй, как бесплодную смоковницу, попустив
свершиться Октябрьскому перевороту.
"Поединок" Куприна, "Бурса" Помяловского, нравственное отчаяние
Толстого... Да что там, откройте любое более-менее значительное произведение
той поры. Все обличали прогнившее болото тогдашней действительности. Разве
она не губила души? Разве не нарушала Замысел? Катарсис - это для Нехлюдова,
а для Катюши Масловой? И только "жатвой Господней" может православный
измерять значимость той или иной эпохи.
Читая в ссылке работу П.Когана "Очерки по истории западноевропейских
литератур", Сталин подчеркивает фразу из Руссо:

"И я не рассуждаю о Нем. Для Бога более оскорбительно, если неправильно
судят о нем, чем если вовсе о нем не думают".

Да и для всех ли Нехлюдовых - катарсис? Или православные в большинстве
все же были неприемлемыми для Неба, "теплохладными"? Чтобы примириться с
собственной совестью, приходилось рвать со своей средой и ненавистным
государством, становиться бунтарем или бежать. Мотивами такого бунта-бегства
буквально пронизана русская литература. Бегство или смерть!
Не было для больной совести пристанища на Руси, кроме монастырей, но не
всем по силам подвиг монашеский...

Потупя голову, в тоске ломая руки,
Я в воплях изливал души пронзенной муки
И горько повторял, метаясь, как больной:
"Что делать буду я? Что станется со мной?"