Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- 18
- 19
- 20
- 21
- 22
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- 28
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- 38
- 39
- 40
- 41
- 42
- 43
- 44
- 45
- 46
- 47
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- 55
- 56
- 57
- 58
- 59
- 60
- 61
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- 67
- 68
- 69
- 70
- 71
- 72
- 73
- 74
- 75
- 76
- 77
- 78
- 79
- 80
- 81
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- 87
- 88
- 89
- 90
- 91
- 92
- 93
- 94
- 95
- 96
- 97
- 98
- 99
- 100
- Следующая »
- Последняя >>
---------------------------------------------------------------
Изд: ISBN 5-8330-0229-X (ГИС), издательство "ГИС", Москва, 2005г.,
WWW: http://izania.narod.ru
Email: izania()mail.ru
---------------------------------------------------------------
- Ба, а мама говорит - светлое будущее в 2000 году настанет ...
- Ей, образованной, видней.
- А мы доживем?
- Мне-то куда!.. Вот ты, Бог даст, увидишь небо в алмазах...
- В настоящих?
- Так в Библии сказано.
- Хоть бы взглянуть! Салют, небось, новогодний дадут из 2000 залпов,
да? И мороженого задаром - по тысяче порций!
- На что тебе тогда мороженое, чудо-юдо! Ты же старая будешь, вроде
меня. Плюхнешься с внучатами на лавочку, сунешь таблетку под язык и будешь
залпы считать. Пока со счету не собьешься.
Третье тысячелетие мы встречали на даче с мужем вдвоем, не считая
собаки. Чокнулись, поцеловались и пошли прогуляться. Вокруг и впрямь стояла
оглушительная пальба из ракетниц и пиротехники - местные "крутые" гуляли.
Трескалось небо, звенели окна, гудели стены, крыши и заборы, визжали
подвыпившие компашки, полыхал разноцветными букетами воздух. Выли и метались
в панике собаки, шныряли по кустам и деревьям кошки. И никакого тебе
мороженого, тем более даром.
И мама с бабушкой не дожили.
Наш Джин наотрез отказался справлять нужду, прижался к земле и
по-пластунски почесал в сторону родной калитки - удержать его было
невозможно. Дома он забился под стол и стал царапать пол, пытаясь вырыть
убежище. Жался к ногам, скулил, ночью все норовил прорваться к нам в
спальню, под кровать.
Я подумала - не к добру. Они животные, чуют...
А утром вытирала несметное количество луж, которыми пес ознаменовал
наступление новой вехи в истории человечества. Сбилась со счету.
Наступило светлое будущее.
Москва, солнечный апрельский день. Спешу вверх по Садовому кольцу,
через плечо - спортивная черная сумка, в сумке - двухтомник только что
изданных "Дремучих дверей". Я не бегаю по врачам и не сижу на лавочках с
внуками, а рассылаю и разношу по спискам свою книгу в поисках
единомышленников изложенного там идейно-социального проекта "Изания", с
помощью которого намереваюсь изменить мир. Потому что нынешнее "светлое
будущее" меня никак не устраивает.
Короче, бабка-оппозиционерка. Пока что улов соратников невелик, но
сегодня меня ждет удача, о которой я пока не ведаю - просто несу двухтомник
в подарок, согласно договоренности с секретарем, одному уважаемому мною
ученому, тоже автору разоблачительно-аналитических книг.
Я еще не знаю, какое это чудо - интернет. Что можно, оказывается,
отдать туда рукопись и мгновенно издать, не только обретя тысячи новых
читателей, но и возможность тут же услышать их мнение, общаться, что
называется, "вживую". Обсуждать, разъяснять авторскую позицию, спорить,
приходить к каким-то решениям, а иногда и реализовывать их на практике. В
общем, наладить обратную связь для своих мессианских идей. Я еще не знаю,
что милейший Иван Алексеевич, которому я тоже подарю двухтомник, прочтет и,
сказав в его адрес несколько добрых слов, предложит мне, простой смертной,
открыть в Интернете свой сайт. И я, толком не понимая, что это значит, сразу
соглашусь, потому что человек с лицом Ивана Алексеевича ничего плохого
предложить не может. Хотя прежде Интернет у меня ассоциировался лишь с
компьютерными играми, трепом и прочим пустым, а порой и опасным
времяпрепровождением. Эдакая загадочно-глобальная сатанинская ловушка. В
лучшем случае, я в нем видела разве что положительно-просветительные
функции.
Ни о каком собственном "сайте" я не грезила и подумала, что это
наверняка будет стоить кучу денег. А когда через пару дней Иван Алексеевич
прямо при мне открыл на мониторе и оформил бесплатную страничку Юлии
Ивановой "Изания", подумала, что сплю.
Иван Алексеевич, дай Бог ему здоровья, тоже совершенно бескорыстно
помог мне на первых порах сориентироваться в виртуальной реальности. Короче,
вывел в люди.
Небольшие трудности возникли при переводе "Дверей" в компьютерную
форму. На мониторе перед нами вырисовывались какие-то иероглифы, ввергающие
меня в панику. Наконец, все же удалось придать тексту более-менее
читабельный вид, вот только буква " " выглядела совершенно непристойно - как
знак "плюс-минус". И ничего мы с ней поделать не могли, так и оставили.
Я лежу на спине и держу воздух. Воздух тяжеленный, как матрац, и
заполнен ватой - ее клочья плавают надо мной, забиваясь в рот и нос, не дают
дышать. Воздух и полосатый как матрац, - черные и серые полосы сменяют друг
друга, мешая смотреть. Собственно, и смотреть не на что. Надо мной - лишь в
мелких трещинах потолок, едва освещенный настольной лампой под серым пуховым
платком. Я знаю, что, как только отпущу воздух, он навалится на меня,
насовсем задушит мерзкой ватой, и я умру. Я, наверное, действительно умираю
- воспаление легких и температура под сорок. Мне восемь лет.
Я еще не решила, хочу умереть или нет, так как не знаю, что такое
смерть. Знаю только, что мама будет ругать за это бабушку, папа плакать, а
бабушка и вовсе с ума сойдет. Приезжает мама к нам редко и тайком от папы,
потому что живет с другим мужем, а папе оставила меня с бабушкой. Бабушка ее
за это пилит, а мама в ответ повторяет только, чтоб меня никуда не пускала,
потому что если что-то случится, "ты ведь сойдешь с ума". Я не очень
понимаю, что это означает, но всякий раз со страху реву. Не потому что меня
не пустят гулять - нельзя же ребенку без свежего воздуха, а из-за этого
неведомо-грозного "сойдешь с ума". А теперь вот нам в школе делали уколы от
дифтерита, всех заперли в классе, а мы с Фокиным вылезли в окно и спрятались
раздетыми в кустах на морозе. Нас поймали и уколы так или иначе сделали, но
мы все равно заболели, хоть и не дифтеритом. Фокин - просто чихал и кашлял,
а у меня - двусторонняя пневмония...
Бабушка время от времени меняет мне на лбу смоченное уксусом полотенце,
которое тут же высыхает, норовит напоить чем-то липким и горячим. Не
получается, мне совсем худо. Что-то шепчет венчальной своей иконке без
оклада - оклад в войну обменяли на хлеб. Богоматерь на иконе очень красивая
и грустная. Сколько раз я клянчила у бабушки эту иконку. "Как помру, тогда
завещаю"... А теперь вот я вперед помру. Мне становится себя жаль, и маму, и
бабушку, но держать воздух уже нет сил. Сейчас бабушка задремлет, и я его
отпущу...
Бабушка роняет на грудь голову, всхрапывает. Медленно разжимаю пальцы.
Душный раскаленный матрац наваливается на грудь. Барахтаюсь, беззвучно
кричу, погружаясь в черно-серую дурноту, и вдруг "матрац" с хрустом рвется.
В образовавшуюся щель снова вижу потолок над головой, необычайно четко,
каждую трещину. И еще что-то странное в нашем потолке - ясно различимый
прямоугольник. То ли дверь без ручки, то ли люк. В прорезь просачивается
голубой с золотом свет, прохладные и ласковые лучи, как мамины пальцы. И я
знаю, что там, за дверью, нет ни боли, ни жара, ни удушливого кашля, - лишь
желанно-свободная золотая голубизна. Надо только высоко, очень высоко
подпрыгнуть, изо всех оставшихся сил толкнуть дверь и вырваться. Насовсем.
"Я не должна, - осознаю вдруг ни с того, ни с сего, уже набрав в
воспаленные легкие побольше воздуха и упершись ладонями в ребра кровати для
этого последнего прыжка, - Потому что должна."
Не должна умирать уже не из-за мамы с папой, которые будут рыдать и
переживать, не из-за бабушки, которая "сойдет с ума". Из-за главных слов,
которые меня научили в школе писать и читать. Из-за черной тарелки
репродуктора и победных салютов. Из-за "От советского информбюро. Приказ
Верховного главнокомандующего" и "Вечная слава героям, павшим в боях за
свободу и независимость нашей Родины"...Все это было мое и для меня. Из-за
"Широка страна моя родная" и даже этих ненавистных уколов. Всего
предыдущего, чтоб я выросла и что-то совершила. Внезапное и ясное осознание,
что для меня, сейчас беспомощно распятой на койке в когтях терзающей хвори,
вся короткая прежняя жизнь была не просто так, а подготовкой к главному. К
тому, что я ДОЛЖНА. Что я должна этому большому "ДОЛЖНА", неотделимому от
этой койки, удушливого кашля, жара и дурноты. А дверь в потолке в ореоле
блаженно-золотой голубизны - это нельзя., это предательский отказ от
"ДОЛЖНА". Вот и все.
Когда мы во дворе играли в войну, фашистов отбирали по жребию,
считалочкой, но предателем быть никто не соглашался. Даже за мороженое.
Снова наваливается на грудь воздух-перина, и уже нет никакой двери в
потолке, и опять я держу воздух. Недетское осознание, что с пыточной этой
койки сходить нельзя. Как с Креста, хотя я еще ничего не ведаю про Крест. И
про то, что это "должна" - навсегда. Не просто родным и близким,
друзьям-товарищам, партии, стране или человечеству - нет.
Самой себе?
Хорошо сказал Гумилев: "Смерть надо заработать".
Никогда не была я внутренне свободна от этого большого "ДОЛЖНА", и
мучилась, если все же пыталась по дурости освободиться - то ради
всевозможных страстей и соблазнов, то мелких житейских дел, объединенных
скучным словом "надо". Пока не поняла, что в призрачном освобождении от
"ДОЛЖНА" таится рабство, а что свободно избранное "ДОЛЖНА" и есть та самая
божественная "СВОБОДА".
К сожалению, это поздно понимаешь.
Игорь Дежин: Прочитал первый том на одном дыхании. Прекрасный роман.
Наконец-то среди всей этой чернухи можно читать что-то увлекательное и в то
же время светлое. И есть богатый материал для размышлений. Конечно, хочется
и поспорить, но это потом, когда прочту второй том и когда впечатления
улягутся. Спасибо Вам, Юлия.
28.04.2000
Павел: Присоединяюсь к мнению Игоря Дежина о романе. Хотелось бы
получить возможность перекачивать с сайта архивированные файлы глав романа в
формате WORD или лучше RTF. С интернета читать трудно, а особенно неудобно
передавать файлы другим, у кого интернета нет.
С благодарностью автору.
01.05.2000
Сергей: А можно ли купить книгу по почте?
01.05.2000
Круг: Впечатление о романе очень хорошее и как о художественном
произведении, и как об источнике информации, подобранной к такой болезненной
для православных теме. Роман большой, материала много. Видно, что автор
собирал его долгие годы, что многие сложные моменты нашей истории тщательно
обдумывались с точки зрения их духовного смысла.
А главное в том, что автор романа почувствовала правоту Сталина в
противостоянии сатанинскому западному миру, который она называет Вампирией.
Ю.Иванова попыталась осознать ее с точки зрения своего православного
мировоззрения. Мировоззрение это своеобразно и, видимо, не всем понравится
современным ревнителям чистоты православия. Это именно советское православие
(сознательно пишу без кавычек) - оно реальность. Так многие советские люди
во внешне атеистическом государстве шли ко Христу. И это не последователи о.
Александра Меня. Это люди хотя и менее богословски начитанные, но более, с
моей точки зрения, правильно чувствующие правду российской жизни.
Для автора Сталин - пастырь, всеми силами (в том числе и жестокостью)
охраняющий паству от соблазнов, давший миллионам людей возможность жить по
Христу. Этой возможности не было бы без его усилий. Сталин - пастырь,
заставивший многих волков служить волкодавами и уничтожать других волков,
чтобы мирные люди могли жить. При той ситуации и том количестве людей-волков
другого пути не было.
Понимаю, что будет критика и много претензий. Что-то сам бы и я написал
бы иначе, но никогда не смог бы осилить такую гигантскую работу. Поэтому
повторю известную формулу: кто может лучше - пусть сделает. А этот роман
теперь начал свое шествие по стране и у него большое будущее, он повлияет на
многих.
28.04.2000
Вот оно, счастье - наконец-то быть в строю! Самое примечательное в этом
плане - предложение из газеты "Дуэль" - разместить роман на жестком диске
вместе с другими материалами оппозиционной библиотеки "Для тех, кто умеет
думать".
- Только у нас гонорар не платят...
Разумеется, я соглашаюсь - какой уж тут гонорар, я вообще сама
финансирую свои публикации. Вспомнился анекдот про еврея, который пришел в
партизанский отряд. Ему, само собой, не доверяют и дают испытание -
распространить во вражеском тылу листовки. Абрамович исчезает. Проходит
неделя, другая. Ну ясно, предал. Отряд уже собирается перебазироваться, но
тут пропавший появляется и на расспросы вываливает из сумки кучу денег.
- Думаете, это так легко было продать!
Отвечаю, что к своим опусам отношусь примерно так же, и получаю
приглашение явиться 9 мая на демонстрацию, подойти к грузовику и получить в
подарок уже готовый диск. Вот это да! На демонстрацию я не пошла, выбрав
другой вариант - зайти прямо в редакцию, который оказался не менее
романтичным. Обшарпанное здание во дворе времен Раскольникова, безо всяких
вывесок, и соответствующая полутемная, пропахшая кошками лестница, по
которой я с бьющимся сердцем поднималась, ожидая какой-нибудь гадости, вроде
удара по голове топором. Тишина. Нажимаю кнопку звонка, называюсь, кто и
зачем, и оказываюсь во вполне цивильном помещении с компьютерами, столами,
заваленными бумагами, и ароматом свежесваренного кофе. Короче, обычная
редакция, где мне и вручают диск "Для тех, кто умеет думать".
Вот это темпы! Дома открываю на компьютере диск и не верю глазам своим
- буква "е" большая как полагается, никаких плюс-минусов, сверху две
аккуратных точечки. Побыстрей, боясь, что точки опять исчезнут, скачиваю с
СD "Двери" с нормальными "е". Ощущение, будто эти точки украла.
А. Кириллов: В защиту Сталина неплохо, но проект Изании утопичен и
недоработан.
07 мая 2000
Менеджер: Я думаю иначе. Автор создал для нас масштабную подробную
модель организации типа "Изания" и мы можем на этой модели увидеть ее
достоинства и недостатки и учесть их при создании реального проекта.
Автор романа достоин нашей благодарности за эту огромную работу. До сих
пор у нас не было ничего подобного. Автор многое предложил и проработал. Кто
хочет и может делать дело, должен использовать предоставленную нам
возможность внедрить то, что можно, в жизнь. С Божьей помощью и недостатки
проекта будут исправлены.
08.05.2000
Юлия Иванова: Пока мы не завели на сайте собственной конференции, можно
обсудить в этой гостевой книге идею Изании. Текст "Изания - выход из
"лежащего во зле" размещен в различных конференциях и гостевых книгах.
Доброжелатель: По этому адресу можно зарегистрировать и открыть хороший
форум. Успехов!
19.05.2000
Благодарная администрация - Доброжелателю: Сказано - сделано. Заходите,
будьте, как дома. Форум решено назвать "Июльская беседка" - по инициалам
автора: И.Ю.ЛЬ.
Ю.И. - Алексу: Изания указывает выход не просто из земного бытия, а из
бытия злого, бестолкового и недостойного, в которое нас втягивают
расплодившиеся вокруг "звери алчные, пиявицы ненасытные", и которое, как вы
справедливо пишете, "обрыдло". Коли обрыдло, значит вы "наш", и давайте
вместе подумаем над коллективной обороной.
Ю.И. - Человеку: Господь действительно устройством земной жизни не
занимался, но поручил это человеку, заповедав молиться: "Да будет воля Твоя
на земле как на небе". Именно "царство внутри нас" - одна из задач Изании.
Царство "не от мира сего", то-есть не от мира, "лежащего во зле".
Ю.И. - Антисектанту: Изания вообще не религия, а идеология - способ
самых разных людей объединиться для служения, а не потребления, как вы
полагаете. Изания выходит из "зла мира", прорастает в мир, освобождая его от
рабства у Мамоны.
Фамилию свою я воистину получила свыше. Дедушка был незаконнорожденным
немцем, его усыновила русская женщина и крестила в православном храме, где
младенца и нарекли Иваном Ивановичем Ивановым. Прадедушка по фамилии Шушель
(в семейном альбоме сохранилась фотография господина с бисмарковскими усами)
о сыне заботился, дал ему приличное воспитание. Иван вырос красивым и
добропорядочным, пел в церковном хоре. Женился на Ирине, младшей дочери
многочисленного и дружного семейства инженера-путейца Павлова (всего в семье
было шестнадцать детей). Прабабушка была полькой. Происходило все это в
Гомеле.
Прожил Иван недолго, умер в тридцать один год от чахотки, оставив
бабушку с тремя детьми. Уже в пятидесятые в Гомеле на месте кладбища власти
собрались устроить стадион, и мы приезжали перезахоронить прах деда. Сама я
на эксгумации не присутствовала - боялась, но свидетели рассказывали, что
больше всего их потрясла сохранность костюма покойника.
Это был Гомель еще до Чернобыля, с необыкновенно вкусными яблоками и
полный родственников, к которым мы ежедневно наносили по несколько визитов.
Особенно я подружилась с бабушкиным братом Алексеем, все время твердившим
маме: "Запомни, Шура, у тебя очень и очень непростая девочка!" - "Золотая",
- отшучивалась та.
Бабушка Ирина была верна Ивану до гроба, зарабатывала шитьем, растила
детей. Но вслед за дедом сгорел от той же чахотки их старший, Валентин,
затем внук. Заболела и Шурочка, моя мама. Она тогда уже была принята в ТРАМ
(Театр Рабочей Молодежи), - хорошие вокальные и внешние данные, живость,
раскованность - мама походила на Любовь Орлову, только повыше ростом. В
больницу ее увезли прямо со сцены - пошла горлом кровь.
Мама выкарабкалась - наверное, в силу своей невероятной внутренней
стойкости к всевозможным испытаниям и катаклизмам, унаследованной от
бабушки. С артистической карьерой было покончено. Но она, с еще не до конца
залеченным туберкулезом, поступила в Библиотечный институт, вышла замуж за
Левушку, молодого преподавателя курса библиографии классиков
марксизма-ленинизма с "пятым пунктом", и даже решилась родить ребенка, что
ей строго-настрого запретила медицина.
То-есть меня.
Кстати, в роддом маму увезли с волейбольной площадки. Родилась "очень и
очень непростая девочка" недоношенной, двухкилограммовой и была вовсе не в
восторге от своего появления на свет. Поначалу все время спала, не брала
грудь. Ну и потом постоянно болела, капризничала, то простужаясь в
Подмосковье, то перегреваясь в Евпатории. Но мама с бабушкой меня на свою
голову выходили, потому что характер у меня, по их рассказам, и вовсе был
"несовместимый с жизнью". Чуть что не по мне - валилась на землю и с ревом
норовила пробить головой пол.
Потом грянула война, и все полетело кувырком. Родители расстались- мама
еще до войны закрутила роман с рыжим студентом - то ли прозрев в нем
будущего известного писателя, то ли раз и навсегда обидевшись на Левушку,
который иногда являлся домой к полуночи, с воротничками в губной помаде,
бросая ее одну сражаться с моими хворями.
Тогда она пообещала: "Я тебе изменю лишь раз, но навсегда. Ты меня
предал, и я предам".
Бросив отца в прифронтовой Москве, она отправила меня с бабушкой в
Ульяновск, к родителям второго мужа, а сама с ним ушла в бега, посылая нам
регулярно посылки и переводы.
"Я не хотела, чтобы тебя связывали с этой национальностью, - потом
скажет она мне, - ведь Гитлер мог выиграть войну, и тогда..."
Она не договорит, увидав мое лицо. Хоть речь вроде бы и шла о моем
спасении, мысль, что ведь с отцом в Москве могло произойти то же самое, что
с его родителями, замученными в Минске, что мы с мамой его действительно
предали, ошеломит меня.
Отец писал в письмах треугольником, которые мне читала бабушка, - про
бомбежки, про дежурства на крышах...
Потом мама расскажет мне про губную помаду.
С тех пор я больше всего на свете возненавижу предательство.
Не обычные мелкие грешки и слабости в отношениях между людьми, а именно
предательство "в минуты роковые", когда поддержка "ближнему" всего нужнее,
когда сам Бог вручает его в твои руки.
Предательство многие не прощают и мстят. Меня будут предавать не раз,
но я всегда буду к этому потенциально готова и потому спокойна: история с
разводом родителей не пройдет бесследно. Я научусь одиночеству. Прощать и
стараться не осуждать, потому что никогда не знаешь, как ты сама повела бы
себя на месте того или иного "предателя", в те самые "минуты роковые".
Разобраться в этом попыталась в романе "Дремучие двери" в истории с гибелью
оператора Ленечки.
Спокойно отношусь и к личным врагам. Иное - когда обижают беззащитных и
слабых, особенно на твоих глазах. Подобные истории про животных вообще ни
читать, ни смотреть не могу - убить готова обидчика. И каюсь на исповеди,
что ненавижу предавших святыни и великие дела наших предков, положивших за
то свои жизни. "Любить" подобных "врагов" у меня не получается. Священники
чаще всего меня понимают, отпускают с миром.
Моя баба Ира и баба Леля, мать будущего отчима, в Ульяновске не
поладят, и мы уедем в Башкирию, куда был эвакуирован институт отца. Сам же
отец по-прежнему будет находиться в Москве, мы будем от него получать, как и
от мамы, посылочки. С конфетами, книжками-малышками и картонными елочными
игрушками.
В каждой посылке чего-то не хватало, на почте приворовывали, но ведь и
у них были дети.
Ю.И.: - Но попытаться понять, что же Творец хочет от каждого из нас,
для чего вызвал из небытия в определенном месте и времени, наделив
всевозможными дарами, - мы обязаны.
"Не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда." И еще
ниже: "Но это народ разоренный и разграбленный; все они связаны в
подземельях и сокрыты в темницах; сделались добычею, и нет избавителя,
ограблены, и никто не говорит: "отдай назад"! Кто из нас приклонил к этому
ухо, вникнул и выслушал это для будущего?" (Ис,42:22-23).
Не правда ли - будто о нашем времени? Наверняка "вождь народов" в
семинарии читал эти строки. Разве к пассивности по отношении к "связанным и
ограбленным" они зовут? Он был призван для этого служения и победил. Да и
сейчас побеждает, чем больше на него льют помоев и измышлений, вроде
приведенных вами, которые и повторить-то страшно. Знаете, в отношении таких
метафизических эпохальных явлений, как Сталин, надо соблюдать предельную
осторожность - слишком могущественные режиссеры стоят за этой драмой.
Первопроходец, поднявший страну из руин и одолевший многочисленных врагов.
Как писал Пастернак: "Он то, что снилось самым смелым, но до него никто не
смел". Вы требуете от него "любви". К кому? К "сильным мира сего", которые
пили кровь из своих братьев во Христе? К тем, кто "шел от шестнадцати разных
сторон" на молодую республику? К троцкистам? К пятой колонне?
Мы бы тогда давным-давно получили не Аркадия, а Егора Гайдара со всеми
вытекающими последствиями.
2000-06-05
Ю.И. - Кругу: - Как я отношусь к возможной критике? Если вы мне
скажете: "надо здесь повернуть направо, а не налево", и я с вами соглашусь,
и все за нами тоже ринутся налево - отвечать придется нам обоим. Потому и
вашу возможную критику рассматриваю как мужественно протянутую руку в
поисках верного пути, как разделение "бремени ответственности". Можно ведь
отмолчаться, отсидеться. Или нельзя?
2000-06-07
Ю.И.: - Я вам задам вопрос: осмелились бы вы Святого Отца провести по
улицам "покончившей с атеизмом" Москвы, по подземным переходам, зрелищам,
книжным прилавкам? Показать фильмы или телепрограммы, допустим, Сергию
Преподобному? Устыдились бы.
А по Москве Сталинской? Провели бы, несмотря на закрытые храмы.
2000-06-10
1. Святого отца не хотелось бы водить по нынешней Москве потому, что
перед святым было бы стыдно за себя, что допустили такую рекламу, такое
телевидение, такие книги. В сталинской Москве не было таких соблазнов.
2. Что по части сталинских репрессий, то, конечно, мне стыдно перед
Святым Отцом, что не удалось свести их к минимуму. Но без крови истории не
бывает. Князь Александр Невский жестоко уничтожил многих русских за
нежелание платить дань татарам, потому что сердцем понял, как спасти Россию
в тех исторических обстоятельствах: преклониться на время перед татарами,
(не мешавшими нашей вере), и разгромить тевтонов, (собиравшихся нашу веру
искоренить). Со Сталиным не нам, а будущим поколениям разбираться - им
виднее будет. Но православным уже сейчас надо бы не участвовать во лжи
огульного охаивания сталинской эпохи.
3. Изания более подходит для России, чем какая-нибудь Армия Спасения
или сектантские общины. Тут есть о чем поспорить конструктивно и мнение
православных очень важно.
4. Царствие Божие могло быть в душе человека и в сталинских лагерях, и
в коммуналках, и в колхозах, а вот при нынешнем телевидении и рыночной
экономике - шансы на это остаются у все меньшего числа соотечественников -
Изд: ISBN 5-8330-0229-X (ГИС), издательство "ГИС", Москва, 2005г.,
WWW: http://izania.narod.ru
Email: izania()mail.ru
---------------------------------------------------------------
- Ба, а мама говорит - светлое будущее в 2000 году настанет ...
- Ей, образованной, видней.
- А мы доживем?
- Мне-то куда!.. Вот ты, Бог даст, увидишь небо в алмазах...
- В настоящих?
- Так в Библии сказано.
- Хоть бы взглянуть! Салют, небось, новогодний дадут из 2000 залпов,
да? И мороженого задаром - по тысяче порций!
- На что тебе тогда мороженое, чудо-юдо! Ты же старая будешь, вроде
меня. Плюхнешься с внучатами на лавочку, сунешь таблетку под язык и будешь
залпы считать. Пока со счету не собьешься.
Третье тысячелетие мы встречали на даче с мужем вдвоем, не считая
собаки. Чокнулись, поцеловались и пошли прогуляться. Вокруг и впрямь стояла
оглушительная пальба из ракетниц и пиротехники - местные "крутые" гуляли.
Трескалось небо, звенели окна, гудели стены, крыши и заборы, визжали
подвыпившие компашки, полыхал разноцветными букетами воздух. Выли и метались
в панике собаки, шныряли по кустам и деревьям кошки. И никакого тебе
мороженого, тем более даром.
И мама с бабушкой не дожили.
Наш Джин наотрез отказался справлять нужду, прижался к земле и
по-пластунски почесал в сторону родной калитки - удержать его было
невозможно. Дома он забился под стол и стал царапать пол, пытаясь вырыть
убежище. Жался к ногам, скулил, ночью все норовил прорваться к нам в
спальню, под кровать.
Я подумала - не к добру. Они животные, чуют...
А утром вытирала несметное количество луж, которыми пес ознаменовал
наступление новой вехи в истории человечества. Сбилась со счету.
Наступило светлое будущее.
Москва, солнечный апрельский день. Спешу вверх по Садовому кольцу,
через плечо - спортивная черная сумка, в сумке - двухтомник только что
изданных "Дремучих дверей". Я не бегаю по врачам и не сижу на лавочках с
внуками, а рассылаю и разношу по спискам свою книгу в поисках
единомышленников изложенного там идейно-социального проекта "Изания", с
помощью которого намереваюсь изменить мир. Потому что нынешнее "светлое
будущее" меня никак не устраивает.
Короче, бабка-оппозиционерка. Пока что улов соратников невелик, но
сегодня меня ждет удача, о которой я пока не ведаю - просто несу двухтомник
в подарок, согласно договоренности с секретарем, одному уважаемому мною
ученому, тоже автору разоблачительно-аналитических книг.
Я еще не знаю, какое это чудо - интернет. Что можно, оказывается,
отдать туда рукопись и мгновенно издать, не только обретя тысячи новых
читателей, но и возможность тут же услышать их мнение, общаться, что
называется, "вживую". Обсуждать, разъяснять авторскую позицию, спорить,
приходить к каким-то решениям, а иногда и реализовывать их на практике. В
общем, наладить обратную связь для своих мессианских идей. Я еще не знаю,
что милейший Иван Алексеевич, которому я тоже подарю двухтомник, прочтет и,
сказав в его адрес несколько добрых слов, предложит мне, простой смертной,
открыть в Интернете свой сайт. И я, толком не понимая, что это значит, сразу
соглашусь, потому что человек с лицом Ивана Алексеевича ничего плохого
предложить не может. Хотя прежде Интернет у меня ассоциировался лишь с
компьютерными играми, трепом и прочим пустым, а порой и опасным
времяпрепровождением. Эдакая загадочно-глобальная сатанинская ловушка. В
лучшем случае, я в нем видела разве что положительно-просветительные
функции.
Ни о каком собственном "сайте" я не грезила и подумала, что это
наверняка будет стоить кучу денег. А когда через пару дней Иван Алексеевич
прямо при мне открыл на мониторе и оформил бесплатную страничку Юлии
Ивановой "Изания", подумала, что сплю.
Иван Алексеевич, дай Бог ему здоровья, тоже совершенно бескорыстно
помог мне на первых порах сориентироваться в виртуальной реальности. Короче,
вывел в люди.
Небольшие трудности возникли при переводе "Дверей" в компьютерную
форму. На мониторе перед нами вырисовывались какие-то иероглифы, ввергающие
меня в панику. Наконец, все же удалось придать тексту более-менее
читабельный вид, вот только буква " " выглядела совершенно непристойно - как
знак "плюс-минус". И ничего мы с ней поделать не могли, так и оставили.
Я лежу на спине и держу воздух. Воздух тяжеленный, как матрац, и
заполнен ватой - ее клочья плавают надо мной, забиваясь в рот и нос, не дают
дышать. Воздух и полосатый как матрац, - черные и серые полосы сменяют друг
друга, мешая смотреть. Собственно, и смотреть не на что. Надо мной - лишь в
мелких трещинах потолок, едва освещенный настольной лампой под серым пуховым
платком. Я знаю, что, как только отпущу воздух, он навалится на меня,
насовсем задушит мерзкой ватой, и я умру. Я, наверное, действительно умираю
- воспаление легких и температура под сорок. Мне восемь лет.
Я еще не решила, хочу умереть или нет, так как не знаю, что такое
смерть. Знаю только, что мама будет ругать за это бабушку, папа плакать, а
бабушка и вовсе с ума сойдет. Приезжает мама к нам редко и тайком от папы,
потому что живет с другим мужем, а папе оставила меня с бабушкой. Бабушка ее
за это пилит, а мама в ответ повторяет только, чтоб меня никуда не пускала,
потому что если что-то случится, "ты ведь сойдешь с ума". Я не очень
понимаю, что это означает, но всякий раз со страху реву. Не потому что меня
не пустят гулять - нельзя же ребенку без свежего воздуха, а из-за этого
неведомо-грозного "сойдешь с ума". А теперь вот нам в школе делали уколы от
дифтерита, всех заперли в классе, а мы с Фокиным вылезли в окно и спрятались
раздетыми в кустах на морозе. Нас поймали и уколы так или иначе сделали, но
мы все равно заболели, хоть и не дифтеритом. Фокин - просто чихал и кашлял,
а у меня - двусторонняя пневмония...
Бабушка время от времени меняет мне на лбу смоченное уксусом полотенце,
которое тут же высыхает, норовит напоить чем-то липким и горячим. Не
получается, мне совсем худо. Что-то шепчет венчальной своей иконке без
оклада - оклад в войну обменяли на хлеб. Богоматерь на иконе очень красивая
и грустная. Сколько раз я клянчила у бабушки эту иконку. "Как помру, тогда
завещаю"... А теперь вот я вперед помру. Мне становится себя жаль, и маму, и
бабушку, но держать воздух уже нет сил. Сейчас бабушка задремлет, и я его
отпущу...
Бабушка роняет на грудь голову, всхрапывает. Медленно разжимаю пальцы.
Душный раскаленный матрац наваливается на грудь. Барахтаюсь, беззвучно
кричу, погружаясь в черно-серую дурноту, и вдруг "матрац" с хрустом рвется.
В образовавшуюся щель снова вижу потолок над головой, необычайно четко,
каждую трещину. И еще что-то странное в нашем потолке - ясно различимый
прямоугольник. То ли дверь без ручки, то ли люк. В прорезь просачивается
голубой с золотом свет, прохладные и ласковые лучи, как мамины пальцы. И я
знаю, что там, за дверью, нет ни боли, ни жара, ни удушливого кашля, - лишь
желанно-свободная золотая голубизна. Надо только высоко, очень высоко
подпрыгнуть, изо всех оставшихся сил толкнуть дверь и вырваться. Насовсем.
"Я не должна, - осознаю вдруг ни с того, ни с сего, уже набрав в
воспаленные легкие побольше воздуха и упершись ладонями в ребра кровати для
этого последнего прыжка, - Потому что должна."
Не должна умирать уже не из-за мамы с папой, которые будут рыдать и
переживать, не из-за бабушки, которая "сойдет с ума". Из-за главных слов,
которые меня научили в школе писать и читать. Из-за черной тарелки
репродуктора и победных салютов. Из-за "От советского информбюро. Приказ
Верховного главнокомандующего" и "Вечная слава героям, павшим в боях за
свободу и независимость нашей Родины"...Все это было мое и для меня. Из-за
"Широка страна моя родная" и даже этих ненавистных уколов. Всего
предыдущего, чтоб я выросла и что-то совершила. Внезапное и ясное осознание,
что для меня, сейчас беспомощно распятой на койке в когтях терзающей хвори,
вся короткая прежняя жизнь была не просто так, а подготовкой к главному. К
тому, что я ДОЛЖНА. Что я должна этому большому "ДОЛЖНА", неотделимому от
этой койки, удушливого кашля, жара и дурноты. А дверь в потолке в ореоле
блаженно-золотой голубизны - это нельзя., это предательский отказ от
"ДОЛЖНА". Вот и все.
Когда мы во дворе играли в войну, фашистов отбирали по жребию,
считалочкой, но предателем быть никто не соглашался. Даже за мороженое.
Снова наваливается на грудь воздух-перина, и уже нет никакой двери в
потолке, и опять я держу воздух. Недетское осознание, что с пыточной этой
койки сходить нельзя. Как с Креста, хотя я еще ничего не ведаю про Крест. И
про то, что это "должна" - навсегда. Не просто родным и близким,
друзьям-товарищам, партии, стране или человечеству - нет.
Самой себе?
Хорошо сказал Гумилев: "Смерть надо заработать".
Никогда не была я внутренне свободна от этого большого "ДОЛЖНА", и
мучилась, если все же пыталась по дурости освободиться - то ради
всевозможных страстей и соблазнов, то мелких житейских дел, объединенных
скучным словом "надо". Пока не поняла, что в призрачном освобождении от
"ДОЛЖНА" таится рабство, а что свободно избранное "ДОЛЖНА" и есть та самая
божественная "СВОБОДА".
К сожалению, это поздно понимаешь.
Игорь Дежин: Прочитал первый том на одном дыхании. Прекрасный роман.
Наконец-то среди всей этой чернухи можно читать что-то увлекательное и в то
же время светлое. И есть богатый материал для размышлений. Конечно, хочется
и поспорить, но это потом, когда прочту второй том и когда впечатления
улягутся. Спасибо Вам, Юлия.
28.04.2000
Павел: Присоединяюсь к мнению Игоря Дежина о романе. Хотелось бы
получить возможность перекачивать с сайта архивированные файлы глав романа в
формате WORD или лучше RTF. С интернета читать трудно, а особенно неудобно
передавать файлы другим, у кого интернета нет.
С благодарностью автору.
01.05.2000
Сергей: А можно ли купить книгу по почте?
01.05.2000
Круг: Впечатление о романе очень хорошее и как о художественном
произведении, и как об источнике информации, подобранной к такой болезненной
для православных теме. Роман большой, материала много. Видно, что автор
собирал его долгие годы, что многие сложные моменты нашей истории тщательно
обдумывались с точки зрения их духовного смысла.
А главное в том, что автор романа почувствовала правоту Сталина в
противостоянии сатанинскому западному миру, который она называет Вампирией.
Ю.Иванова попыталась осознать ее с точки зрения своего православного
мировоззрения. Мировоззрение это своеобразно и, видимо, не всем понравится
современным ревнителям чистоты православия. Это именно советское православие
(сознательно пишу без кавычек) - оно реальность. Так многие советские люди
во внешне атеистическом государстве шли ко Христу. И это не последователи о.
Александра Меня. Это люди хотя и менее богословски начитанные, но более, с
моей точки зрения, правильно чувствующие правду российской жизни.
Для автора Сталин - пастырь, всеми силами (в том числе и жестокостью)
охраняющий паству от соблазнов, давший миллионам людей возможность жить по
Христу. Этой возможности не было бы без его усилий. Сталин - пастырь,
заставивший многих волков служить волкодавами и уничтожать других волков,
чтобы мирные люди могли жить. При той ситуации и том количестве людей-волков
другого пути не было.
Понимаю, что будет критика и много претензий. Что-то сам бы и я написал
бы иначе, но никогда не смог бы осилить такую гигантскую работу. Поэтому
повторю известную формулу: кто может лучше - пусть сделает. А этот роман
теперь начал свое шествие по стране и у него большое будущее, он повлияет на
многих.
28.04.2000
Вот оно, счастье - наконец-то быть в строю! Самое примечательное в этом
плане - предложение из газеты "Дуэль" - разместить роман на жестком диске
вместе с другими материалами оппозиционной библиотеки "Для тех, кто умеет
думать".
- Только у нас гонорар не платят...
Разумеется, я соглашаюсь - какой уж тут гонорар, я вообще сама
финансирую свои публикации. Вспомнился анекдот про еврея, который пришел в
партизанский отряд. Ему, само собой, не доверяют и дают испытание -
распространить во вражеском тылу листовки. Абрамович исчезает. Проходит
неделя, другая. Ну ясно, предал. Отряд уже собирается перебазироваться, но
тут пропавший появляется и на расспросы вываливает из сумки кучу денег.
- Думаете, это так легко было продать!
Отвечаю, что к своим опусам отношусь примерно так же, и получаю
приглашение явиться 9 мая на демонстрацию, подойти к грузовику и получить в
подарок уже готовый диск. Вот это да! На демонстрацию я не пошла, выбрав
другой вариант - зайти прямо в редакцию, который оказался не менее
романтичным. Обшарпанное здание во дворе времен Раскольникова, безо всяких
вывесок, и соответствующая полутемная, пропахшая кошками лестница, по
которой я с бьющимся сердцем поднималась, ожидая какой-нибудь гадости, вроде
удара по голове топором. Тишина. Нажимаю кнопку звонка, называюсь, кто и
зачем, и оказываюсь во вполне цивильном помещении с компьютерами, столами,
заваленными бумагами, и ароматом свежесваренного кофе. Короче, обычная
редакция, где мне и вручают диск "Для тех, кто умеет думать".
Вот это темпы! Дома открываю на компьютере диск и не верю глазам своим
- буква "е" большая как полагается, никаких плюс-минусов, сверху две
аккуратных точечки. Побыстрей, боясь, что точки опять исчезнут, скачиваю с
СD "Двери" с нормальными "е". Ощущение, будто эти точки украла.
А. Кириллов: В защиту Сталина неплохо, но проект Изании утопичен и
недоработан.
07 мая 2000
Менеджер: Я думаю иначе. Автор создал для нас масштабную подробную
модель организации типа "Изания" и мы можем на этой модели увидеть ее
достоинства и недостатки и учесть их при создании реального проекта.
Автор романа достоин нашей благодарности за эту огромную работу. До сих
пор у нас не было ничего подобного. Автор многое предложил и проработал. Кто
хочет и может делать дело, должен использовать предоставленную нам
возможность внедрить то, что можно, в жизнь. С Божьей помощью и недостатки
проекта будут исправлены.
08.05.2000
Юлия Иванова: Пока мы не завели на сайте собственной конференции, можно
обсудить в этой гостевой книге идею Изании. Текст "Изания - выход из
"лежащего во зле" размещен в различных конференциях и гостевых книгах.
Доброжелатель: По этому адресу можно зарегистрировать и открыть хороший
форум. Успехов!
19.05.2000
Благодарная администрация - Доброжелателю: Сказано - сделано. Заходите,
будьте, как дома. Форум решено назвать "Июльская беседка" - по инициалам
автора: И.Ю.ЛЬ.
Ю.И. - Алексу: Изания указывает выход не просто из земного бытия, а из
бытия злого, бестолкового и недостойного, в которое нас втягивают
расплодившиеся вокруг "звери алчные, пиявицы ненасытные", и которое, как вы
справедливо пишете, "обрыдло". Коли обрыдло, значит вы "наш", и давайте
вместе подумаем над коллективной обороной.
Ю.И. - Человеку: Господь действительно устройством земной жизни не
занимался, но поручил это человеку, заповедав молиться: "Да будет воля Твоя
на земле как на небе". Именно "царство внутри нас" - одна из задач Изании.
Царство "не от мира сего", то-есть не от мира, "лежащего во зле".
Ю.И. - Антисектанту: Изания вообще не религия, а идеология - способ
самых разных людей объединиться для служения, а не потребления, как вы
полагаете. Изания выходит из "зла мира", прорастает в мир, освобождая его от
рабства у Мамоны.
Фамилию свою я воистину получила свыше. Дедушка был незаконнорожденным
немцем, его усыновила русская женщина и крестила в православном храме, где
младенца и нарекли Иваном Ивановичем Ивановым. Прадедушка по фамилии Шушель
(в семейном альбоме сохранилась фотография господина с бисмарковскими усами)
о сыне заботился, дал ему приличное воспитание. Иван вырос красивым и
добропорядочным, пел в церковном хоре. Женился на Ирине, младшей дочери
многочисленного и дружного семейства инженера-путейца Павлова (всего в семье
было шестнадцать детей). Прабабушка была полькой. Происходило все это в
Гомеле.
Прожил Иван недолго, умер в тридцать один год от чахотки, оставив
бабушку с тремя детьми. Уже в пятидесятые в Гомеле на месте кладбища власти
собрались устроить стадион, и мы приезжали перезахоронить прах деда. Сама я
на эксгумации не присутствовала - боялась, но свидетели рассказывали, что
больше всего их потрясла сохранность костюма покойника.
Это был Гомель еще до Чернобыля, с необыкновенно вкусными яблоками и
полный родственников, к которым мы ежедневно наносили по несколько визитов.
Особенно я подружилась с бабушкиным братом Алексеем, все время твердившим
маме: "Запомни, Шура, у тебя очень и очень непростая девочка!" - "Золотая",
- отшучивалась та.
Бабушка Ирина была верна Ивану до гроба, зарабатывала шитьем, растила
детей. Но вслед за дедом сгорел от той же чахотки их старший, Валентин,
затем внук. Заболела и Шурочка, моя мама. Она тогда уже была принята в ТРАМ
(Театр Рабочей Молодежи), - хорошие вокальные и внешние данные, живость,
раскованность - мама походила на Любовь Орлову, только повыше ростом. В
больницу ее увезли прямо со сцены - пошла горлом кровь.
Мама выкарабкалась - наверное, в силу своей невероятной внутренней
стойкости к всевозможным испытаниям и катаклизмам, унаследованной от
бабушки. С артистической карьерой было покончено. Но она, с еще не до конца
залеченным туберкулезом, поступила в Библиотечный институт, вышла замуж за
Левушку, молодого преподавателя курса библиографии классиков
марксизма-ленинизма с "пятым пунктом", и даже решилась родить ребенка, что
ей строго-настрого запретила медицина.
То-есть меня.
Кстати, в роддом маму увезли с волейбольной площадки. Родилась "очень и
очень непростая девочка" недоношенной, двухкилограммовой и была вовсе не в
восторге от своего появления на свет. Поначалу все время спала, не брала
грудь. Ну и потом постоянно болела, капризничала, то простужаясь в
Подмосковье, то перегреваясь в Евпатории. Но мама с бабушкой меня на свою
голову выходили, потому что характер у меня, по их рассказам, и вовсе был
"несовместимый с жизнью". Чуть что не по мне - валилась на землю и с ревом
норовила пробить головой пол.
Потом грянула война, и все полетело кувырком. Родители расстались- мама
еще до войны закрутила роман с рыжим студентом - то ли прозрев в нем
будущего известного писателя, то ли раз и навсегда обидевшись на Левушку,
который иногда являлся домой к полуночи, с воротничками в губной помаде,
бросая ее одну сражаться с моими хворями.
Тогда она пообещала: "Я тебе изменю лишь раз, но навсегда. Ты меня
предал, и я предам".
Бросив отца в прифронтовой Москве, она отправила меня с бабушкой в
Ульяновск, к родителям второго мужа, а сама с ним ушла в бега, посылая нам
регулярно посылки и переводы.
"Я не хотела, чтобы тебя связывали с этой национальностью, - потом
скажет она мне, - ведь Гитлер мог выиграть войну, и тогда..."
Она не договорит, увидав мое лицо. Хоть речь вроде бы и шла о моем
спасении, мысль, что ведь с отцом в Москве могло произойти то же самое, что
с его родителями, замученными в Минске, что мы с мамой его действительно
предали, ошеломит меня.
Отец писал в письмах треугольником, которые мне читала бабушка, - про
бомбежки, про дежурства на крышах...
Потом мама расскажет мне про губную помаду.
С тех пор я больше всего на свете возненавижу предательство.
Не обычные мелкие грешки и слабости в отношениях между людьми, а именно
предательство "в минуты роковые", когда поддержка "ближнему" всего нужнее,
когда сам Бог вручает его в твои руки.
Предательство многие не прощают и мстят. Меня будут предавать не раз,
но я всегда буду к этому потенциально готова и потому спокойна: история с
разводом родителей не пройдет бесследно. Я научусь одиночеству. Прощать и
стараться не осуждать, потому что никогда не знаешь, как ты сама повела бы
себя на месте того или иного "предателя", в те самые "минуты роковые".
Разобраться в этом попыталась в романе "Дремучие двери" в истории с гибелью
оператора Ленечки.
Спокойно отношусь и к личным врагам. Иное - когда обижают беззащитных и
слабых, особенно на твоих глазах. Подобные истории про животных вообще ни
читать, ни смотреть не могу - убить готова обидчика. И каюсь на исповеди,
что ненавижу предавших святыни и великие дела наших предков, положивших за
то свои жизни. "Любить" подобных "врагов" у меня не получается. Священники
чаще всего меня понимают, отпускают с миром.
Моя баба Ира и баба Леля, мать будущего отчима, в Ульяновске не
поладят, и мы уедем в Башкирию, куда был эвакуирован институт отца. Сам же
отец по-прежнему будет находиться в Москве, мы будем от него получать, как и
от мамы, посылочки. С конфетами, книжками-малышками и картонными елочными
игрушками.
В каждой посылке чего-то не хватало, на почте приворовывали, но ведь и
у них были дети.
Ю.И.: - Но попытаться понять, что же Творец хочет от каждого из нас,
для чего вызвал из небытия в определенном месте и времени, наделив
всевозможными дарами, - мы обязаны.
"Не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда." И еще
ниже: "Но это народ разоренный и разграбленный; все они связаны в
подземельях и сокрыты в темницах; сделались добычею, и нет избавителя,
ограблены, и никто не говорит: "отдай назад"! Кто из нас приклонил к этому
ухо, вникнул и выслушал это для будущего?" (Ис,42:22-23).
Не правда ли - будто о нашем времени? Наверняка "вождь народов" в
семинарии читал эти строки. Разве к пассивности по отношении к "связанным и
ограбленным" они зовут? Он был призван для этого служения и победил. Да и
сейчас побеждает, чем больше на него льют помоев и измышлений, вроде
приведенных вами, которые и повторить-то страшно. Знаете, в отношении таких
метафизических эпохальных явлений, как Сталин, надо соблюдать предельную
осторожность - слишком могущественные режиссеры стоят за этой драмой.
Первопроходец, поднявший страну из руин и одолевший многочисленных врагов.
Как писал Пастернак: "Он то, что снилось самым смелым, но до него никто не
смел". Вы требуете от него "любви". К кому? К "сильным мира сего", которые
пили кровь из своих братьев во Христе? К тем, кто "шел от шестнадцати разных
сторон" на молодую республику? К троцкистам? К пятой колонне?
Мы бы тогда давным-давно получили не Аркадия, а Егора Гайдара со всеми
вытекающими последствиями.
2000-06-05
Ю.И. - Кругу: - Как я отношусь к возможной критике? Если вы мне
скажете: "надо здесь повернуть направо, а не налево", и я с вами соглашусь,
и все за нами тоже ринутся налево - отвечать придется нам обоим. Потому и
вашу возможную критику рассматриваю как мужественно протянутую руку в
поисках верного пути, как разделение "бремени ответственности". Можно ведь
отмолчаться, отсидеться. Или нельзя?
2000-06-07
Ю.И.: - Я вам задам вопрос: осмелились бы вы Святого Отца провести по
улицам "покончившей с атеизмом" Москвы, по подземным переходам, зрелищам,
книжным прилавкам? Показать фильмы или телепрограммы, допустим, Сергию
Преподобному? Устыдились бы.
А по Москве Сталинской? Провели бы, несмотря на закрытые храмы.
2000-06-10
1. Святого отца не хотелось бы водить по нынешней Москве потому, что
перед святым было бы стыдно за себя, что допустили такую рекламу, такое
телевидение, такие книги. В сталинской Москве не было таких соблазнов.
2. Что по части сталинских репрессий, то, конечно, мне стыдно перед
Святым Отцом, что не удалось свести их к минимуму. Но без крови истории не
бывает. Князь Александр Невский жестоко уничтожил многих русских за
нежелание платить дань татарам, потому что сердцем понял, как спасти Россию
в тех исторических обстоятельствах: преклониться на время перед татарами,
(не мешавшими нашей вере), и разгромить тевтонов, (собиравшихся нашу веру
искоренить). Со Сталиным не нам, а будущим поколениям разбираться - им
виднее будет. Но православным уже сейчас надо бы не участвовать во лжи
огульного охаивания сталинской эпохи.
3. Изания более подходит для России, чем какая-нибудь Армия Спасения
или сектантские общины. Тут есть о чем поспорить конструктивно и мнение
православных очень важно.
4. Царствие Божие могло быть в душе человека и в сталинских лагерях, и
в коммуналках, и в колхозах, а вот при нынешнем телевидении и рыночной
экономике - шансы на это остаются у все меньшего числа соотечественников -