Иванова Юлия. Дверь в потолке

продуктов, сопровождая это бумажкой о том, что возвращает часть долга.
Боюсь, однако, что сейчас Л.А.Хачатуров, не дрогнув сердцем, выдаст
неумолимую цифирь налога, предназначенного государством как раз для
регулирования долговых отношений граждан.
2002-05-05

ЧУДЕСА ПРОДОЛЖАЮТСЯ

(начало восьмидесятых)

Несмотря на все эти катаклизмы, на личном фронте все у нас было вроде
безоблачно.
Родственники опасались, что у воцерковленного Бориса будут неприятности
по службе (он был, к тому же, партийным), но Господь хранил. Как-то мы
поехали перед чистым четвергом собороваться на квартиру одной из духовных
чад отца Владимира. Народу было много, помогали батюшке еще отец Димитрий
Смирнов и отец Аркадий. Закончилось все очень поздно, метро закрылось, и мы
предложили развезти батюшек по домам на нашей машине. Искушения начались
сразу же, как только Борис, не вняв совету отца Владимира не ехать через
Центр, помчался по площади Дзержинского. Как раз у здания Лубянки раздался
милицейский свисток.
- Вот к чему приводит непослушание, - сокрушенно вздохнул отец
Владимир, готовясь к худшему. Но ничего не произошло - Борис переговорил с
инспектором и вернулся. Оказалось, свистели вовсе не ему.
Двинулись дальше. Отца Владимира благополучно доставили домой, но затем
в машине стало что-то погромыхивать и потрескивать. С грехом пополам отвезли
и отца Аркадия, ну а уж на Ленинском проспекте, по дороге к дому отца
Димитрия, машина и вовсе словно взбесилась. Под оглушительный треск и
лязганье отец Димитрий выскочил из нее, замахал руками на наши уговоры, что
"может, исправим", и помчался ловить такси.
- Тут стоять не положено.
Мы объяснили инспектору, что сломались - мотор даже не заводился. Он
помог откатить машину в переулок, посочувствовал и ушел. Что делать? - мы
ведь собирались на дачу. Воззвали к небу и в последний раз попытались
завестись. И вдруг, о чудо, поехали, как ни в чем не бывало - никакого
лязга, треска. На место прибыли уже без всяких приключений.
Потом выяснится, что в тормозной барабан попала открутившаяся гайка.
Этот случай я описала в "Дремучих дверях".
Но там нет про Сашку, который снова объявится - как всегда без
документов, в каком-то рванье и зверски голодный. Поев, отогревшись и
отмывшись, порадует, что за ним опять охотится милиция.
- Вот завтра туда и пойдем, - сказала я.
- Не, уж лучше под электричку, чем в камеру.
- А мы помолимся.
Надо сказать, что в экстремальных ситуациях я снова и снова убеждалась
в волшебной силе молитвы. Расскажу лишь о нескольких случаях.
Вечером 17 июля, накануне Сергиева дня, поехала я в Лавру.
Исповедалась, подала записки. Хотела приложиться к раке, но народу битком,
шла служба, в июльскую жарищу дышать было нечем. Боялась упасть в обморок,
но терпела, пульс частил. Какая-то бабуля милостиво подвинулась, освободив
мне место у открытого окна.
- Что, дочка, худо? Ничего, Преподобный милостив, сподобит приложиться.
Я сама только из больницы. Сказывали, инфаркт.
Я взяла ее сухую коричневую руку, с трудом нащупала пульс. В жизни не
слыхала ничего подобного! Тук. Тук-тут-тук. Тук-тук. Долгая пауза.
Тук-ту-тук. Ту-тук. Опять пауза...Похоже, мерцательная аритмия.
- Бабуль, давай я тебе валокординчику...
Сама -то я уже не раз приложилась к пузырьку. Прямо из горлышка, без
воды.
Бабуля отмахнулась, чтоб я ей не мешала слушать службу. Оглядевшись, я
устыдилась - кругом было полно таких же немощных телом, но сильных духом
прихожан, и все молились усердно, и объединяла их одна цель - приложиться с
последним "аминь" к животворящей раке Преподобного. И плевать им было на
пульсы, давление и прочие инфаркты-инсульты, их уж если выносили из храма,
то замертво, как рядовых с поля боя.
Наконец, очередь двинулась к раке. Бабуля с предынфарктным пульсом
прокладывала мне дорогу. Я прикоснулась губами к влажному от сотен губ
стеклу, вышла из храма, окунувшись с наслаждением в благодатную вечернюю
прохладу догорающего Сергиева дня, и действительно ощутила себя усталым
солдатом на привале.
Но расслабляться было нельзя. Заглянув в расписание поездов,
обнаружила, что если не успею на электричку, отходящую с нашего вокзала в
23-40, то следующая будет далеко заполночь, придется идти одной от станции.
А в те времена лютовал в наших краях какой-то маньяк...
"Святой Сергий, помогай"! - взмолилась я и рванула к вокзалу. Едва
успела вскочить в десятичасовую Александровскую электричку, отдышалась,
стала подсчитывать. На Ярославский прибываем в одиннадцать минут
двенадцатого, там - по платформе, вниз в метро по эскалатору, проехать пять
остановок, затем вверх по одному, другому эскалатору...Нет, не успеть. Разве
что чудо...
И чудо несло меня, преодолевая время и земное притяжение - мимо
подмосковных платформ, расступающихся пассажиров, сквозь толпу которых я
петляла, как плывущий уж. Затем вниз по эскалатору, будто на санках - аж
ветер в ушах. На Комсомольской секунда в секунду успеваю вскочить в
сдвигающиеся двери. Несемся по кольцу... До сих пор помню это дивное
ощущение невесомости, полета, когда до отхода электрички оставалась одна
минута, а я бежала вверх по двум эскалаторам - некое существо без тела и
возраста. По вестибюлю метро, по платформе к ждущей меня электричке. Я уже
не сомневалась - она ждет именно меня, потому что часы показывали сорок две
минуты двенадцатого, и светофор был зеленый.
- Осторожно, двери закрываются, - грянуло из того другого, реального
мира.
"Святой Сергий, святой Сергий!" - молила я, приближаясь к вожделенной
двери между двумя измерениями, в которую вонзилась стрелой, и которая сразу
же намертво за мною сомкнулась.
Я даже не запыхалась. Вагон был почти пустой, пассажиры оглядывались на
меня, но мне было плевать. Сидела на каком-то неудобном месте, среди чужих
мешков, и всхлипывала, промокая щеки краем косынки.

В БЕСЕДКЕ С: Игорем Игнатовым и Л.Хачатуровым

Ключ от жития Иоанны

Ю.И. - Игнатову Игорю: - И Вам спасибо за хорошее письмо. Я тоже жду с
нетерпением Ваших посланий, которые помогают в какой-то мере переносить долю
"вопиющей в пустыне" (говорю о духовном общении). Поэтому и зазываю Вас к
нам на Форум, чтобы по возможности поднять уровень дискуссии от "хлеба
насущного" к "долгам нашим".
О магнолии. У меня она ассоциируется, прежде всего, с Артеком, откуда я
послала маме нацарапанное на ее листе письмо. Незадолго до смерти мама мне
его показывала вместе с другими детскими реликвиями. Может, до сих пор
сохранилось, если не выкинули сестры.
В магнолии есть что-то от садов утраченного рая.
У меня тоже язык не повернулся бы сказать, что "пьянь похоронила СССР".
Его похоронили вампиры, наши и забугорные, которые были, есть и будут.
Просто советский строй какое-то время их обуздывал, вынуждал натягивать
овечьи шкуры, но нестерпимая фальшь потенциальных оборотней отравляла и
убивала все вокруг, в том числе и душу народа. Вспомните эти бесконечные
разговоры за непременной бутылью: "что-то неладно в датском королевстве".
Спивались наиболее талантливые и ранимые, не имея сил и смелости что-либо
изменить. Если не в состоянии поступать по совести, от нее прячешься.
Ну что ж, наверное, все же лучше отсиживаться в окопе, чем рваться в
вампирскую армию. Однако беда в том, что князь тьмы действует именно через
"дезертиров", в том числе и алкашей. Львиная доля преступлений совершается
из-за бегства в "добровольное безумие". Я много занималась этой проблемой,
навидалась женских и детских слез, убийств и самоубийств, загубленных
талантов. Страна спивается - это аксиома, это политика властей - "меньше
народу - больше кислороду". Наш поселок - не исключение, да и мою семью не
миновала беда. У дочери по этой причине распался первый брак, едва ноги
унесла. И мой благоверный время от времени пытается спрятаться от нынешней
"свинцовой мерзости бытия" на дне стакана. Наутро давление зашкаливает,
завтракать приходится таблетками.
Конечно, алкашей жаль. Впрочем, жаль и оборотней, продавших небесное
"первородство" за "чечевичную похлебку" сладкой жизни. Я привожу в романе
"пари на Бога" Блеза Паскаля - там об этом.
Суть христианской жизни - спасать других, пока хватит сил. И, как
капитан, уйти последнему. Всякое зерно должно умереть, чтобы прорасти в
новую жизнь - в этом смысл Распятия и Воскресения. "Спасти" в наши дни
означает помочь другому встать на ноги, вернуть веру в себя место в жизни,
утраченные "образ и подобие". То есть Высшая Идея, смысл заложены не только
в самом историческом процессе, не только в судьбе каждой нации, но и в
каждом из нас. С-пасти друг друга - это и есть, по-моему, та самая "русская
идея", об утрате которой сейчас многие скорбят. Изания должна сделать
противостояние Вампирии действенным, массовым, - при этом позволяя каждому
"держать оборону" и даже наступать, оставаясь на своем месте, в своей
экологической нише. Современные средства связи дают шанс это осуществить.
В народе говорят: "Собором и черта поборем".
Вы уж извините за такую идейную атаку, но мне действительно очень
важно, чтоб Вы хотя бы маленькими порциями вникали в ту часть книги, за
которой стоит не просто "мудрование", а итог духовного опыта всей жизни.
Понимаю, охотников до такого чтива всегда мало. Даже столь популярный на
Западе Бердяев сетовал, что его идеи по-настоящему разделяют лишь несколько
человек, причем дамы. И у Владимира Соловьева была наиболее глубинная
мистически -эпистолярная связь именно с дамой - по имени Анна, а по фамилии,
кажется, Штерн. Которая потом эти письма издала и прославилась. Так что все
впереди.
Ну а ежели серьезно, страшно одно - не успеть исполнить
предназначенное. Прервать цепь между теми, кто строил альтернативную
цивилизацию до нас, при нас, и теми, кто придет после. Потому что если не мы
с вами, то кто? Попыталась в "Дремучих дверях" суммировать и отстоять
духовные ценности Антивампирии, обозначив возможный выход из нынешнего
идеологического вакуума. Это спор не только с нашими духовными и идейными
врагами, лжецами и путаниками, но и с попытками исказить учение Христа. Спор
с нынешней социально-церковной проповедью, символом которой стал новый храм
на месте разрушенного, больше напоминающий торговый центр.
Суть случившегося со мной духовного переворота (об этом в истории Гани
в финале первого тома) заключалась в том, что я стала воспринимать
окружающую действительность менее реально, чем мир, который был мне на
мгновенье приоткрыт и чьи тайны с тех пор так рвусь познать. Тут можно
провести параллель с двумя пассажирами поезда, один из которых верит, что
рано или поздно преставится в своем купе и на этом для него все кончится, а
другой - что просто сойдет однажды на своей желанной остановке, где и
начнется подлинное бытие. Согласитесь, разница между поведением этих двух
пассажиров будет разительной - первый будет шустрить и устраиваться
поудобнее, а второй...
Вы, естественно, спросите, с чего это я в таком случае впилась в Изанию
и даже собираюсь ее возводить не только в своем купе, но и во всем поезде,
где уже давно чувствую себя случайной пассажиркой? Да в том-то и дело, что
катастрофа с нашей страной, посланная свыше в назидание, вдруг ясно
показала, что никто в поезде не случаен, как и сам поезд. Что сидеть на
чемодане и глядеть в окно - предательство, преступление против Замысла. Что
это мечтательное сидение и спячка в ожидании своей остановки - такое же
опасное состояние души, как и ссоры из-за верхней и нижней полки. Потому что
и рай, и ад берут начало именно здесь, в земном пути - неизвестно откуда в
неизвестно куда.
Поэтому для меня Изания, которую мы сейчас так прозаично пытаемся на
Форуме сконструировать со всякими там иуе, должна, в конечном счете, стать
тем самым сквозным коридором "не от мира сего". Ведущим не в вагон-ресторан
и не на рельсы, а в иное измерение.
В этом самом "ином измерении" я первым делом разыщу господина
Достоевского и скажу, что он был не прав, считая, что бесов атеизма и
русской революции породил бунт против Бога и Его Замысла. Напротив, атеизм
был бунтом против ложного бога и лжехристианства, выдуманных
рабовладелицей-Вампирией, путь к Богу и Истине "с черного хода". Это
происходит, когда церковная социальная проповедь, благословляя казино и
банки (хотя христианам запрещено давать деньги в рост), вступает в
противоречие с вписанным в сердца Законом или совестью. Народ в Октябрьскую
революцию, по моему глубокому убеждению, разрушал не храмы, а социальные
институты угнетения "в образе храмов". А бесы просто не преминули
воспользоваться ситуацией.
Ну вот, не хотели читать мои "мысли о главном" в романе, подсунула их
Вам в письме. Все, больше не буду.
"Почему бы не попробовать начать что-то делать на основе Вашего
поселка" - пишете Вы. Посмотрите на сайте мою статью "Праздник на нашей
улице" - там именно об этом. Об "Изании юных". Ну а "помощь бедолагам"
должна войти в него как часть проекта, с использованием бесхозных домов,
участков, доведения до ума наших резервов, пока их совсем не прибрали к
рукам, и трудотерапией "расслабленных". Народ пребывает "в расслабухе", и
задача Изании пробудить в нем творческие и духовные силы, поставить на ноги,
а не просто накормить. Не можешь ходить - вяжи и шей. Не можешь шить -
поделись своим жильем с теми, кто его не имеет, получив за это пищу и уход.
Пусть это жестко, но другого выхода нет. Осознать себя частью живой системы,
а не кричать "Мое"! пока не околеешь.
Основная проблема, как я уже писала, в отсутствии "делателей", которых,
видимо, придется добывать, как руду, а у меня сейчас на это нет времени -
важнее разобраться с теорией.
Насчет серии консультаций с юристами, экономистами и налоговиками. Вы
правы - надо все это тщательно изучить, прежде чем приступать к конкретным
практическим шагам.
Теперь по поводу Дениса, Гани и других мужчин в жизни Иоанны. Один
товарищ с ФК-М сказал своему сыну, что по ним можно изучать разновидности
совершенно непохожих друг на друга состояний души, которые в русском языке
почему-то именуются одним словом: "любовь".
1. Рома с медфака - это "любовь-дружба". Помните, были такие дискуссии?
С ним "можно пойти в разведку" и вообще надежно шагать по жизни. Кстати,
наилучший вариант для счастливого замужества.
2. Денис. Любовь-собственность. "Хочу заполучить, завладеть". Крайне
болезненное состояние, сродни лихорадке.
3. Ганя - Любовь Неземная, тот самый брак, который "совершается на
небесах" и на земле невозможен, - ни в виде идиллии семейной, ни
сексуальной, ни даже какого-то "общего дела" - уж очень высока по полету эта
нездешняя птица.
Ромео и Джульетта были или обречены, или перестали бы таковыми быть. Вы
все правильно поняли про лик Иоанны Вечной в окне электрички, но ведь там
было еще и таинственное слово ДИГИД, всплывшее вдруг в подсознании Иоанны.
То есть это чистой воды мистика, но разве сказ о двух половинках когда-то
единой души - не мистика сама по себе? Разве наша неистовая тяга к
восстановлению утраченной полноты бытия, которую человечество подменяет
воссоединением плотским, жалкой приманкой для продолжения рода приговоренных
к смерти прародителей, - разве она может быть, как Вы пишете,
"расшифрованной"? Это все "оттуда", где нет ни времени, ни пространства, ни
смерти. В моей жизни подобной мистики, которую ничем нельзя объяснить, было
более чем достаточно. Ну а смысл этой истории, которую Вы, как читатель,
вправе с автора требовать, пожалуй, можно определить как злое вмешательство
стихии страсти в высший Замысел о судьбе личности. Правда, губительных
последствий героям удается избежать, послушно следуя каждый своим земным
путем, предназначенным этой новой судьбой, и преодолевая все искушения.
4. Кольчугин. Любовь эротическая. Я не говорю "плотская", потому что
"фишка" здесь, как теперь говорят, в букете обоюдных комплексов, замешанных
на богатом воображении, присущем творческим натурам. Короче, "мороженое из
сирени".
5. Любовь христианская. Это уже второй том, болезнь Дениса. Ну, просто
есть некто, кого тебе поручил Господь, можно даже сказать "прирастил" к
тебе. Некто может тебя мучить, дергать за хвост, это, кстати, не обязательно
муж или мужчина, а живущая у тебя в доме девочка из неблагополучной семьи, у
которой от пьянки умерли родители, как моя крестница Наташка. Просто ты не
можешь, а главное, не хочешь избавиться от этого креста и связанных с ним
мучений, даже мысли такой не допускаешь. Тоже мистика. Но тут есть одна
грань - человеколюбие не должно стать человекоугодием - ты должен именно
спасать, а не позволять себя использовать всуе.
Вот Вы и получили ключ от личного "жития Иоанны".
Теперь по поводу "прототипов". Здесь, как обычно водится у сочинителей:
"Я его слепила из того, что было".
А что же, собственно, было? Тут уж, сами понимаете, не только моя
тайна.
Длинное, однако, вышло письмо. Прошу - одолевайте понемногу второй том
(он еще труднее первого), хоть по чайной ложке, как микстуру. Мне многие
говорят, что начинают понимать и оценивать некоторые мысли только с третьего
прочтения. Может, это и плохо, но утешаюсь тем, что и великих мыслителей
народ не читает, не только Иванову.
Еще раз приглашаю к нам на Форум - для поднятия планки обсуждения.
Храни Вас Господь, Игорь, еще раз спасибо за хорошее письмо"
2002-04-25

А если не замахиваться на Вильяма нашего Шекспира...

Л.Хачатуров: - А вот как только мы начнем перемещать купюры, то
государство претендует на контроль над любым перемещением купюр и взятие
соответствующего налога с них.
Ю.И.: - Согласна. Прежде чем запускать Изанию, надо будет
проконсультироваться всесторонне с квалифицированными юристами,
налоговиками, экономистами и программистами. Впрочем, это можно делать уже
сейчас.
А что, ежели так: сидит за столиком барышня, перед ней телефон,
компьютер или просто несколько картотек с базой данных. А также стопка
неоплаченных заявок-счетов от различных изан, у которых есть в нашем
внутреннем банке заработанные в иуе суммы. А еще перед барышней - стопка
разноцветных карточек-талонов на обслуживание по темам: жилье, питание,
строительство, ремонт, учеба, лечение, уход за детьми и престарелыми, отдых
и т.д. Или общая карта-талон, можно отрывной.
Допустим, приходит с улицы товарищ, желающий приобрести у нас карту на
месячную аренду шофера с машиной (кадры мастеров, желающих с нами
сотрудничать, подбираем заранее, хотя бы по газете "Из рук в руки" - с
обязательством обеспечивать их работой). Барышня находит товарищу подходящий
вариант (цена, район и т.д.), подсчитывает сумму (аванс и окончательный
расчет в конце месяца) и выбирает в стопке счетов (за коммунальные услуги,
плату за обучение, лечение, покупку стройматериалов на складе и т.д.)
один-два на подходящую сумму. Которые "товарищ с улицы" просто должен
оплатить (можно по перечислению в соответствующую бухгалтерию). Как только
счет оплачен, находящаяся на руках у товарища изанская транспортная карта
становится документом и может быть предъявлена как оплата перевозок нашему
шоферу, которому на его личный изанский счет сразу же поступает
соответствующая сумма в иуе. Получить "зарплату" шофер сможет по завершению
работ в конце месяца - допустим, нашей продуктовой или иной карточкой. Или,
по необходимости, наличными, когда другой "товарищ с улицы" пожелает
приобрести у нас за нал жилищную или медицинскую карты. Тогда этот нал
выплачивается шоферу.
При такой системе, если ее хорошо продумать и обкатать, в изан-банке
будут лежать на счетах лишь виртуальные иуе, которые не уколупнешь.
2002-04-25

САШКА, ВАСЬКА И СНОВА ОДИНОКИЙ ВОЛК

(начало восьмидесятых)

О "чудесах" Преподобного я и поведала Сашке перед тем, как отправиться
с ним в милицию. И еще рассказала, как однажды должна была отвезти маме,
живущей на станции по нашей дороге, две полных сумки скоропортящихся слив и
яблок. В тот же день я была записана к зубному, и встала дилемма: или первым
делом отвезти маме "дары сада", рискуя опоздать к врачу и "не быть
принятым", или же с тяжеленными сумками таскаться по Москве в поликлинику, а
уж затем - к маме. А в сумках к вечеру наверняка будет компот...
Тогда я стала взывать к Небу подсказать правильное решение и не
придумала ничего лучше как традиционно кинуть монету. Выпало - ехать в
Москву. Плелась с сумками по платформе к метро, подняла глаза и... В
электричке, готовой вот-вот отбыть из Москвы, с моей стороны, у открытого
окна, сидела сестра Алена, проживающая с мамой. Я быстро передала ей в окно
сумки, а уж потом стала размышлять, какова вероятность подобного совпадения.
Чтоб две электрички в одно и то же время, на одном пути, да чтоб Алена
сидела с моей стороны, да чтоб я вышла именно на эту платформу, да чтоб
подняла глаза...
И еще я рассказала Сашке про бурю, которая внезапно распахнула огромную
тяжелую створку окна - едва успела удержать, и ураган начал рваться внутрь
комнаты. Я была в доме одна. Навалившись всем телом на раму, чувствовала,
что долго так не выдержу - от порывов ветра рама ходила ходуном, выскочив из
пазов, никак не хотела закрываться. Стоит отпустить - вмиг разобьется
стекло, и тогда...Что же делать, Господи?
И вдруг - внезапное озарение. Неведомая сила остановила ветер и
подсказала, что в камине лежит небольшая деревяшка, предназначенная на
дрова, но заточенная с одной стороны клином. Я бросилась к камину, затем
назад к раме, едва успев к очередному порыву ветра. Оставалось лишь втиснуть
деревяшку заточенным концом между рамой и подоконником, несколько раз
стукнув по ней оказавшимся тут же под рукой камнем для засолки капусты.
Деревяшка легко продвинулась под раму - будто специально для того и была
заточена. Рама приподнялась и встала на место, замок закрылся. Ну скажи,
Сашок, - разве не чудо?.
Не знаю, поверил ли он, но наутро мы с молитвой отправились в милицию.
Я его всю дорогу крепко держала за рукав куртки, чтоб не сбежал. В тамбуре
электрички Сашка выразил желание закурить.
- В последний раз, там уж "Яву" не купишь, - обреченно вздохнул он.
Но в милиции снова началось волшебство. Те самые церберы, что ловили
его по полям и лесам, заламывали руки, материли и грозили сроками, вдруг
превратились в сущих ангелов. Здоровались с ним приветливо, будто брата
увидели, расспрашивали сочувственно, давали советы, ходатайствовали, водили
из кабинета в кабинет, пока мы с ним, не уставая благодарить и
раскланиваться, не добрались до начальницы паспортного стола, которая
записала все данные и велела через несколько дней приходить за документом. А
кто-то и работу порекомендовал хорошую - в соседнем совхозе, с общежитием...
Спустя полгода мы с Борисом увидели Сашку воскресным днем в храме.
Прилично одетый, он чинно кивнул, шепнув, что у него все в порядке,
работает, собирается жениться. И что поставил свечку за упокой горемычной
нинкиной души. Больше мы его не встречали.
Довелось спасать и Ваську, сына Валентины из нашего поселка, с которой
мы вместе ездили в храм. Прибежала как-то, бухнулась в ноги. Приходили, мол,
из милиции - сын твой тунеядец, алиментов не платит, будем сажать. Короче,
Юлька, спасай Ваську. Беспутный Васька, по прозвищу "котяра", с наглыми
кошачьими глазами и презрительной улыбочкой на тонких губах, очень нравился
женщинам, которые от него беспрерывно беременели, делали аборты, вцеплялись
друг другу в волосы и лили слезы. А Васька кочевал от одной к другой,
девчонки щедро поили его, чтоб удержать, сами спивались и погибали. Короче,
в глубине души я считала (не ведая, правда, об ужасах тюремной жизни), что
Ваську давно пора изолировать от общества. По крайней мере, от его
прекрасной половины. Но Валентина так взывала к Божьей и лично моей
милости...
- Ладно, приведи его.
Васька явился трезвый и какой-то пришибленный - он уже однажды сидел и
повторения явно не жаждал. Он безропотно согласился на все мои требования -
надел крест, затем мы вместе помолились. Дал слово пораньше лечь спать и не
употреблять, даже пива. А наутро, вооружившись всевозможными удостоверениями
и убойными аргументами в защиту заблудшей васькиной души, я повела его в
психбольницу. Как сейчас помню, на улицу 8 марта, куда, как меня
предупредили, устроиться по блату стоит пятьсот рублей.
Удостоверения и пламенные речи сработали. Лицо главврача постепенно
сменило маски "Пой, ласточка, пой" и "Меня больные ждут", на все более
возрастающий интерес - не к Ваське, молча сидящему у стола в позе
притомившегося от добрых дел ангела, а к моей персоне. Причем интерес чисто
профессиональный. А "ласточка" все пела про вернувшегося из тюрьмы Толика,
про его опечатанную квартиру, и как тот едва ее не придушил, обидевшись на
человечество. И про Нинку с Сашкой в шалаше на мерзлой земле, и про Нинкину
гибель под электричкой, и что надо обществу в лице милиции встречать своих
заблудших подопечных жильем и работой по душе, а не толкать на новые
преступления...
- А у вас дома они костры разводить не пробовали? - вдруг весело