Иванова Юлия. Дверь в потолке

зарывшему его в землю, господин говорит: "надлежало тебе отдать серебро мое
торгующим, и я пришед получил бы мое с прибылью".
Я это так понимаю: каждый, не имеющий возможности развить и умножить
свой талант, должен помогать это сделать другим, и таким образом обогатить
господина через других, вложив свою долю в их дело. Ну чем не Изания? Чем не
изанская касса взаимопомощи, где каждый умножает свой капитал, участвуя в
проектах друг друга?
Но не будет Церковь этим заниматься, да и не ее это дело. И культура не
будет, особенно в нынешние содомские времена, хоть она и от слова "культ".
А, если не мы, то кто?

Чтобы не быть многословной

Филипп П.: - Это не первоисточник. (О Лопухинской Библии - Ю.И.)
Ю.И.: - Первоисточник в данном случае мало чем отличается от толкования
- я просто привела мнение толкователя в свою поддержку. Нужен первоисточник
- перечитайте хотя бы Отк.18. 1-24.

Мы с тобою оба правы...

Филипп П.: - Создав этих личностей, Бог пошел на своего рода риск - с
одной стороны, они были необходимы для Его замысла о мироздании, с другой
стороны - недаром и те и другие называются "сынами Божиими (ангелы ведь
тоже) - на них невозможно было 100% влиять.
Но не в силу некоего уважения Божьего к ним, а в силу "самой их
сущности"!
Ю.И.: - Давайте по порядку.
1. Бог открылся миру как "Сущий" (единственно сущий, единственный
источник жизни). Все прочие "сущности" сотворены Им.
2. В так называемом "Предвечном Совете", еще до начала сотворения мира
и исторического процесса (Бог, как известно, сотворил не только
пространство, но и время), Творец замыслил создать "богоподобные сущности",
сделав эти твари "по образу и подобию" и тем самым проявив уважение к своим
"изделиям". То есть сотворил себе не игрушек, не рабов, а сынов. Внешне эта
дарованная свобода явилась возможностью съесть запретный плод, т.е.
ослушаться Бога и испытать на себе все трагические последствия этого
непослушания. Ибо там, где нет выбора, нет и свободы.
3. Вы же говорите об этих "личностях" и их свойствах уже во времени, в
историческом процессе. Так, замыслив Татьяну не клятвоотступницей и не
шлюхой, Пушкин проявил к ней уважение (моя точка зрения). Но затем Татьяна,
уже действуя в силу заданной ей Александром Сергеевичем уважительной
"сущности" (ваша точка зрения) заявляет настырному Онегину: "Но я другому
отдана и буду век ему верна".
Кстати, отрекается она от внешней свободы (отвязанности) во имя Свободы
высшей (в Боге) - покорности Его седьмой заповеди.
Теперь, ежели Онегин запер бы дверь покоев, как принято в наш
демократический век, и овладел бы Татьяной силой - это вряд ли обесценило в
Божьих глазах ее выбор. Пусть бы она при этом даже получила удовольствие,
учитывая ее любовь к вышеуказанному "наследнику всех своих родных". Потому
что тут она была несвободна. Как несвободны и вы, когда лежите на диване и
думаете - "вставать или не вставать варить картошку". Здесь лишь видимость
свободы, тот самый "эффект Берлиоза". Потому что, как только вы решили
"встать и сварить", вдруг можете почувствовать (не дай Бог!) запах гари, или
раздастся телефонный звонок, или в окно влетит шаровая молния, или случится
приступ аппендицита, когда вам уже будет не до картошки. То есть тысячу раз
были правы святые, которые на все долгосрочные планы отвечали одним: "Если
Богу будет угодно". Или: "человек предполагает, а Господь располагает".
Вот немцы обладали "абсолютной свободой" идти на Москву 6 октября 41-го
- путь был открыт. Но случился небывалый мороз, горючее и масло потеряли
свои свойства, машины встали, а какой внутренний выбор народа или самого
вождя повлиял на это Божье решение даровать победу России - нам неведомо.
Повторяю: нам дарована лишь одна Свобода, имеющая принципиальное
значение "в каждый момент времени", как вы пишете, - свобода выбора между
послушанием и непослушанием Творцу. Эта Свобода не подчиняется времени и
пространству, именно поэтому она определяет наши судьбы в вечности.
Поэтому ее и символизирует древо познания добра и зла. Не просто
слепое, заданное послушание или непослушание Отцу (допустим, не ешь яблок, и
все тут), а осознанное отношение к действительности (ведаем, что творим,
т.е. подсудны). Для того и понадобилось вмешательство Змея, обладавшего той
самой Свободой.
Для меня дело спасения - принятие сердцем сути замысла Творца о мире и
человеке, истекающего из понятия Святой Троицы, единосущной и нераздельной
("да будут едины, как Мы едины"). Мира, где каждый - индивидуальность,
творческая личность, но раскрывается во взаимопомощи, востребованности,
взаимодополняемости и единении друг с другом. То есть в Боге, в Любви к Нему
и ближнему, "как к самому себе". Потому что, делая зло ближнему, ты делаешь
его себе. Вот и вся революция сознания. Понимание, что всякий грех - не
просто нравственная догма, а уход от Замысла.
Вот почему я так ношусь с Изанией, в которой для меня важна именно ее
духовная сторона - союз "избравших" Закон Неба в соответствии с Замыслом.
"Да будет воля Твоя на земле, как на небе" - разве нам не заповедано так
молиться? Для таких "царствие внутри нас" наступает уже в земной жизни,
освобожденной, хотя бы частично, от зависти, вражды, всевозможных
непотребств, суеты и родовой необходимости. Вот почему так важно дать друг
другу "хлеб насущный" и дело по душе. Ведь сказано - "Безделье - мать всех
пороков".
Вот видите, опять получилось "многословно". Приходится все время
уточнять и расшифровывать - слишком важна тематика. Лучше уж показаться
занудой, чем быть неверно истолкованной.
Конечно же, разговор не для сети, но выбирать не приходится.
Кроме того, мне непонятно, почему вы отказываете собаке в праве самой
решать, укусить, залаять или погнаться за кошкой, несмотря на вопли хозяйки.
Насчет атома и Солнца я согласна, здесь управляют законы природы, но собака
обладает такой же ориентированной координацией своих поступков, что и мы.
Кстати, не всегда направленной просто на выживание, но и зачастую
хулиганской. Хотя она, в отличие от нас, вроде бы "не ведает, что творит".
Но, как собачница, полагаю, что очень даже "ведает".
Собака несвободна не потому, что не обладает свободой воли - она ею
наделена, а потому, что "не ведает, что творит". Высшая свобода, отличающая
человека от собаки, именно в различении добра и зла, в возможности восходить
(или скатываться) по духовной "лествице". Это - то самое историческое сито,
через которое "пшеница отделяется от плевел". И начало всему - насаждение
древа добра и зла.
А древо жизни чревато возможностью "бессмертия зла", но это уже другая
тема.
Филипп П: - Бог не спасает людей насильно, так как не может это
сделать...Спасение есть соединение с Богом в Любви. А чтобы произошло это
соединение в любви, у человека должен быть определенный духовный настрой,
который стопроцентно нельзя сформировать извне никакими внешними
обстоятельствами.
Ю.И.: - Согласна. Стопроцентно нельзя, но если предоставляется
возможность хотя бы одного процента, нужно им немедленно воспользоваться.
Филипп П.: - Смысл человеческого процесса, о котором вы спрашивали, не
в отобрании капелек, а в спасении всех.
Ю.И.: - Вы опять путаете "Предвечный Совет" и исторический процесс.
Замысел Творца - действительно "спасти всех". К этому и Он, и мы, грешные,
стремимся и в историческом времени, но, поскольку это нереально, давайте
хотя бы по возможности защитим поле от плевел. Господь в конце времен
отделит, а мы попробуем "умножить жатву".
Иначе - зачем мы здесь? Спасать себя? Но для меня суть христианства -
именно в спасении других, пусть даже ценой крестной смерти. В этом и
символика Креста.
Филипп П.: - Я знаю, что я лично, будучи "зрячим верующим" и пережившим
встречу с Богом, могу попасть в ад. Но, зная божественную любовь ко мне,
верю, что Бог этого не попустит.
Ю.И.: - Я тоже верю в это в отношении себя. До такой степени, что даже
не думаю ни про какой ад - просто делаю, что должна. Это сильнее меня. А
какому господину служу - конечно, хочется верить, что именно Творцу. В
"прелесть", само собой, впасть очень бы не хотелось, по поводу своих
"откровений" всегда делюсь с монахами-духовниками, которым доверяю. Они
обычно предостерегают от всевозможных "видений", похвал в твой адрес,
восторженных голосов и т.д. У меня ничего такого не бывает - одно сплошное
"должна". Чуть начнешь сопротивляться, шагнешь влево или вправо - в челюсть.
И что поделаешь, если "чудеса" на девяносто процентов определили мою судьбу?
Об этом пишу в новой книге. Теперь уже поздно что-либо менять.
2002-07-18

Высказывание демократа в день 120 летия Иосифа Сталина

Корр. Телеканала "Культура": - Неужели великая русская литература
осталась в прошлом вместе с цензурой и тоталитаризмом?
Вит. Третьяков, учредитель премии "Антибукер", бывший главный редактор
"Независимой газеты":
- Судя по результатам этого года - да... Как читатель, я бы выбрал
великую русскую литературу, вместе с цензурой, тоталитаризмом, сталинизмом и
чем угодно вместо той неограниченной свободы словесного самовыражения,
которая сегодня существует и которая не способна рождать великие
произведения. (21 декабря 1999года)
- Сталин - наше все. Как и Пушкин. Два полюса русской культуры...Что
такое, по сути, Сталин? Жестко и жестоко целеустремленный прагматик,
рассматривающий государство, как доверенную ему историей...геополитическую
систему, нуждающуюся в совершенствовании до уровня государства идеального,
где счастье государства равно счастью людей... Если бы Сталин жил сегодня,
никаких концлагерей, конечно, не было бы. Сталин знал границы допустимого в
собственной стране и в мире для каждой исторической эпохи.

Филипп П. - Александру: - Я к Сталину относился по-разному, сейчас с
огромным интересом. Мне он интересен не как культовая или мифологическая
фигура (к несчастью, мы все страдаем тягой к мифологизации людей и событий),
а как реальный человек. Я думаю, что в реальности с военной тоски зрения,
Сталин был мужик на редкость умный. Кстати, с точки зрения практической
Сталина и, естественно, Ленина, очень полезно читать - они блестяще
формулировали на бумаге свои мысли - ясно, метко и лаконично.
2002-07-02

НАЧАЛОСЬ!

(1985 год)

Начало смутного времени под названием "перестройка" вспоминается как
череда странных новостей и событий, - то шокирующих, то, вроде бы,
незначительных, но так или иначе возвещающих (я это мистически чувствовала)
о некой грядущей катастрофе. Как тихие сполохи зарниц в ту душную летнюю
ночь, когда я спешила от станции домой, молясь - только бы успеть! Но куда
бежать из собственной страны, на которую нивесть откуда надвигается
землетрясение? Разве что по-собачьи выть да лаять...
Хуже всего, что почти все вокруг, во всяком случае, домашние, знакомые
и соседи или ничего не замечали, или, ликуя, приветствовали "свежий ветер
перемен", которые вершил симпатяга с кровавой отметиной на лысине. "Что они
творят?" - эта мысль все чаще принуждала меня выползать из "астрала" и
мучительно искать хоть какое-то приемлемое объяснение и оправдание
происходящему. Перемены, безусловно, были необходимы - кто ж с этим спорил!
Застой, идиотизм, мертвечина, разложение, перерождение и все такое. И
властей, и народа, потому что "рыба тухнет с головы". Но нужно было
укреплять, завинчивать, расставлять повсюду новые кадры и лишь затем, имея
четкий позитивный план, осторожно отпускать гайки, давая людям инициативу.
Менять не главный курс, а команду, которая бы этим курсом следовала .
Но вместо этого...
Однажды вечером привычно включила "Свободу" - ее уже перестали глушить.
"Горбачев позвонил в Горький Сахарову и сказал, что тот может вернуться в
Москву. Балерине Наталье Макаровой, невозвращенке, разрешили посетить родной
Ленинград. "Это фантастика, я не верю до сих пор"! - воскликнула балерина."
Вроде бы ничего такого, мир не перевернулся, но для меня, сидевшей в
кресле со стареньким ВЭФом на коленях, он именно "перевернулся". Что-то
случилось со временем - оно вдруг с бешеной скоростью промоталось передо
мной вперед, как на кассете, и в этом беспорядочно-визгливом хаосе будущих
событий я каким-то глубинным оком прозрела и крушение страны, и всеобщие
раздрай, ложь и предательство, и грязные кровавые лавины - то ли природные,
то ли символические. И жуткие кривляющиеся маски из ночных кошмаров, и
вакханалию обнаженной плоти, и серые лица побирающихся детей...
- Что с тобой? - Борис тряс меня за плечи.
Я сказала, что увидела будущее и что оно ужасно. Но все ерунда, потому
что такого не может быть.
- Чего "такого"?
- Будто русских станут гнать из других республик, а Черемушки потребуют
суверенитета от Москвы.
Это были самые оптимистические из "прозрений". Но я от них отмахнулась,
- мало ли что привидится в полнолуние! Этого не может быть никогда. И до
последней минуты, когда самое мрачное и невероятное стало сбываться, прятала
голову под крыло.
Да и что я, без пяти минут пенсионерка, давно оторвавшаяся от светской
и вообще мирской жизни, могла сделать? Новые батюшки, к которым обращалась с
вопросами и недоумениями, мои тревоги не разделяли, рекомендуя спасать себя
и семью, поститься и молиться, положившись на волю Божию. К тому же, стали
ремонтироваться и открываться храмы, разрешили печатать религиозную
литературу, крестить младенцев, то есть надо бы однозначно возносить Богу
хвалу. Даже поговаривали о возможности восстановления храма Христа
Спасителя, что само по себе звучало как дивная сказка. Я в восторге
пожертвовала на эту мечту тысячу рублей. Никогда б не поверила, что через
десять лет храм действительно восстановят. А еще более не поверила бы, что
ни разу у меня не появится желание зайти туда. Что, проезжая мимо на
троллейбусе, буду разглядывать его с холодным интересом, как музей, макет -
и только.
Да и лично у меня в конце восьмидесятых-начале девяностых повода для
уныния не было. Дома все более-менее спокойно, книга продвигается - благо
окрылила надежда ее опубликовать. В Польше в 89-м впервые издали "Последний
эксперимент" отдельной книжкой. Неплохо теперь зарабатывалось и на цветах -
тут я стала уже почти профессионалкой и постепенно перекочевала с вокзала на
рынок, поладив с царящими во фруктово-цветочных рядах азербайджанцами. Нам,
двум-трем русским "дачницам", дозволено было торговать, как они говорили
"ромашками", к коим причислялись и тюльпаны с нарциссами, и георгины с
гладиолусами, и астры с "дубками" - мелкими хризантемами. Строгое табу
лежало лишь на розах, даже со своего сада, на каллах, на крупных привозных
хризантемах и прочем "серьезном" товаре.
Вокруг продолжало твориться что-то несусветное - исчезали с прилавков
самые привычные вещи - мыло, сахар, сигареты, или, страшно сказать, сама
водка. Появились талоны, длинные очереди с перебранками и драками, потом
прилавки и вовсе опустели. Никто ничего не мог понять. Вернувшись с рынка, я
кидалась к ящику за газетами и к телевизору. Стыдно признаться, но в то
время занимал меня, в основном, вопрос финансовый - на сберкнижке лежало 15
тысяч, в то время сумма немалая, заработанная, можно сказать "потом и
кровью". Насколько я поняла, слушая и читая всяких "экспертов", трудовым
моим сбережениям грозила серьезная опасность.
Между тем, хоть цветочно-рыночный сезон и заканчивался, было еще много
неотложных дел в огороде, посадка луковичных и все такое. В общем, "созрела"
я лишь к ноябрю - пошла в сберкассу и забрала весь вклад, оставив на счету
трешку.
Это было по тем временам весьма "круто" - никакой паники вокруг, рыбки
плавали себе в пруду, увиливая ловко от наживок и сачка - мол, все равно
слабо всех поймать. "Простейшей как мычание" мысли, что из пруда можно
просто выпустить воду и побросать съедобное содержимое дна на сковородку, ни
у кого не возникало, - граждане еще верили власти. Мои попытки поделиться
опасениями с домашними и знакомыми вызывали в лучшем случае усмешку, а то и
негодование - как же такое может быть? Наоборот, сейчас как раз за всякое
номенклатурное жулье возьмутся, чтоб людям лучше жилось. Ну не сразу как в
Америке, так пусть хоть как в Финляндии. Все пребывали в какой-то эйфории,
будто на воландовском сеансе магии с грандиозными разоблачениями и даровым
забугорным ширпотребом, скопом проклинали "засидевшихся коммуняк" и жаждали
от новых слуг народа халявных червонцев с неба.
Пришлось выбираться из финансового аквариума в одиночку, причем весьма
доморощенным способом, поскольку доллары тогда покупать было рискованно, а к
золоту и антиквариату, как к предметам роскоши, у меня выработалось стойкое
табу за годы добровольного отшельничества. Короче, я не придумала ничего
лучше, как каждое утро ездить к открытию в ГУМ, где еще выбрасывали к концу
года "дефицит", занимать сразу несколько очередей, исписывая руки
чернильными номерами, набивать покупками пару дорожных сумок и рюкзак через
плечо и затемно тащиться домой на электричке по осенней хляби, страшась
разбойников. Бог миловал, хотя это "спасайся, кто может" продолжалась не
менее двух недель. Я скупала все подряд: постельное белье, лен, хлопок,
ситец, всевозможные импортные ткани, дефицитную посуду, часы, электронную
бытовую технику, включая компьютер, - им мы тут же расплатились с другом из
Чехословакии, к которому как-то ездили гостить. Сваливала в сумки
французские духи и турецкие кремы для бритья, отечественную перламутровую
губную помаду и тени для век, кассеты для видака и магнитофона, мельхиоровые
позолоченные ложки, меховые шапки и воротники.
В ГУМе, как всегда, было много приезжих, граждане сметали с прилавков
все более-менее стоящее. Однако никакой паники. Мелькали одни и те же лица -
и спекулянты, и просто охотники "разжиться дефицитом", который обычно
выбрасывали в конце года. Я приобрела здесь знакомых - вместе было легче
"держать" сразу по несколько очередей. Ну и, само собой, "митинговала",
предрекая, что ничего путного от свежего ветра перемен не жду, поэтому надо
покупать "ва-банк" и при этом спешить, потому что "через полчаса вашей даме
будет сто лет". И опять мне никто не верил, поднимали на смех, а однажды
чуть не поколотили как недобитую коммунистку, проникшую в светлые
демократические ряды покупателей, чтоб сеять панику. Я обозвала баб
"клухами" и ретировалась с авоськой "печени трески", цена которой вскоре
подскочит во много раз.
Спустя полгода встречу в метро одну из "клух". Она заключит меня в
объятия и воскликнет, что всю дорогу обо мне вспоминает и клянет себя, что
тогда не послушалась. Попросит прощенья, ежели обидела, и шепотом
поинтересуется, откуда я все знала, какая такая у меня лапа в верхах. И даст
свой телефончик - ежели что еще пронюхаю об ихних вероломных замыслах, чтоб
не помнила зла и предупредила. Хотя, впрочем, спасать лично ей уже почти
нечего - плакали денежки на квартиру.
Под занавес я приобрела в коммерческом ларьке джинсы и кожаную куртку.
Куртка стоила, как сейчас помню, три тысячи, примерять пришлось в закутке, у
меня от волнения руки не слушались, купюры рассыпались. Подбирала их в
страхе, что продавец огреет сзади по башке, а труп запихнет в одну из пустых
коробок, чтоб к ночи вывезти куда-нибудь на свалку, оставшись и с моими
тремя тысячами, и с турецкой курткой.
Новоиспеченным буржуям я не доверяла.
Обошлось. Итак, оказавшись без гроша и с грудой распиханного по шкафам
и углам "дефицита", я стала приставать к Борису, у которого тоже было
кое-что на книжке, с предложениями помощи, пока его финансы не спели
романсы. Надо сказать, что мой супруг был, пожалуй, единственным человеком,
который, хоть и часто роптал, и крутил в мой адрес пальцем у виска, в
конечном итоге все же оказывался попутчиком.
Короче, он вручил мне три своих тысячи и пришлось потолкаться в ГУМе
еще пару дней. Полторы тысячи мой благоверный утаил, за что впоследствии и
поплатился.
Оставались еще облигации так называемого "золотого займа". Мы
отправились в ту самую сберкассу, где я оплачивала когда-то штраф за лишние
метры, и получили взамен облигаций энную сумму, на которую в ближайшем
магазине купили пару больших картонных коробок с красными пачками индийского
чая по 36 рэ за пачку.
Это у меня врожденное. Помню номера машин, телефонов и цены.
А вскоре все грохнулось. Жидкость из водоема выпустили, рыбками
закусили и вновь наполнили водой, накидав других наживок - всяких там
ваучеров и "полей чудес", где господ-товарищей призывали закапывать
оставшиеся золотые, суля наутро обросший червонцами куст. Было совершенно
ясно по размаху телевизионной и газетной рекламы, что за мелкотой типа Алисы
и кота стоят новые хозяева Кремля - карабасы-барабасы, которые не замедлят,
в свою очередь, ободрать раскатавших губы котов и Алис вместе с толпами
Буратин и прочих кукол. Но об этом ниже.

БЫЛ МЕСЯЦ АВГУСТ

B БЕСЕДКЕ С: Александром, Игорем и свежей прессой

Мочить таких "демократов" в сортире надо!

Александр: - Всех, кто недоволен демократией, нужно выслать в Сибирь
(или расстрелять)! Мочить таких "демократов" в сортире надо!
А лучше на Соловках сгноить. Сталин, видишь ли, ему понравился! А в
ежовых рукавицах он не мечтает побывать? Выслать в Сибирь, пусть второй БАМ
строят или Беломорканал с Днепрогэсом. А потом объявить это великой заслугой
демократии! И главное, недовольных не останется.
2002-08-12
Игорь: - Что называется, Александр "раскрылся". До него, наконец-то
дошло, что то, что он называет "демократией", не для всех приемлемо, вопреки
тому, ради чего затевалось построение "демократии". А раз не для всех
приемлемо, то иного пути как применить по отношению к недовольным тотальную
сегрегацию он не видит. Попросту уничтожить или убрать с глаз долой
недовольных, причем, разумеется, по отношению к ним оказываются хороши
именно те методы, которые он проклинает у Сталина по отношению к самим
"демократам".
Весь вопрос только в том, сколько действительно людей в России способно
реально существовать при этой самой "демократии"?
Александр: - Развелось, понимаешь... Мы демократию строили не для таких
вот троцкистских прихвостней, а для истинных демократов. Помните, как ваш
Ленин говорил, что если для построения коммунизма будет необходимо
уничтожить 90% населения, то не стоит задумываться ни на секунду? Так что с
вами цацкаться? Красно-коричневой погани в России гораздо меньше, чем 90%
(выборы об этом свидетельствуют), уничтожать вас, не задумываясь, чтоб не
мешали нормальным демократам строить счастливое капиталистическое будущее,
чтоб воду не мутили своими газетенками!
У вас даже морального оправдания быть не может - раз вы предлагали
уничтожить всех, не согласных с вами, то почему кто-то другой не может
уничтожить вас, если вы с ним не согласны?
Короче, товарищи коммуняки, сушите сухари, запасайтесь теплыми вещами,
скоро товарные вагоны за вами приедут и повезут вас добывать уран в шахтах,
да лес валить в тайгу. Не за ненавистные вам деньги, а за миску баланды, да
за место на нарах. И попробуйте только анекдот рассказать про Путина - мало
не покажется! А если по нужде с газеткой сходите с фотографией нашего
президента, на себя пеняйте - вся семья будет числиться семьей врага народа
и для нее будут закрыты все двери.
Трепещите, недолго уже осталось вам бесноваться!!!
Игорь: - Это к вам относится. Беснуются сейчас именно демократы.

Что ест россиянин? (из газет)

"У большинства сограждан питание является основной статьей расходов. По
статистике, каждый третий россиянин тратит на еду почти все свои деньги, у
каждого шестого на питание уходит три четверти семейного бюджета, у каждого
четвертого - больше половины
По данным Госторгинспекции, в прошлом году по импорту забраковано
макаронных изделий - 32%, рыбы и рыбопродуктов - 36%, маргариновой продукции
- 37%, консервов плодово-овощных и ягодных - 43%, круп и бобовых - 50%, чая
натурального - 51%, мяса всех видов - 53%, консервов рыбных - 56%, консервов
молочных - 81%, табака - 96%. Цифры убийственные! Однако это еще не все.
Госторгинспекция в состоянии проверить выборочно не более четверти всех
импортных товаров. Остальные поступают в торговлю и вовсе без всякого
контроля.
Считается, что наша еда - натуральная, вкусная и полезная. Тем не менее
почти 80% проверяемых российских товаров имеют нарушения по качеству, а
более половины снимаются с продажи из-за нарушения технологического
производства.
Наши колбасы содержат много интересного. Наверное, целую таблицу
Менделеева. Во время своего последнего рейда по магазинам московского
региона ревизоры Госторгинспекции обнаружили вареные колбасы, содержание
влаги в которых превышало допустимое аж на 4,6%.
Продовольственная безопасность в рыночных условиях - это фикция,
считает президент аналитического центра "Агропродовольственная экономика"
Евгения Серова. Дело не в том, сколько продовольствия производит страна, а в
том, как питаются ее граждане. В нашей стране люди подчас отказываются от
еды по причине и вовсе банальной - потому что нет средств. Какой смысл