Иванова Юлия. Дверь в потолке

возврат к совнархозам, отказ от ротации кадров на местах и т.д. Что бы вы
могли сказать по этому поводу?
Ричард Косолапов: - Хрущев почему-то считал территориальные уступки
соседям залогом будущих добрых с ними отношений. Но везде и всегда подобные
"подарки", являющиеся, по сути, спекуляцией на поте и крови собственных
граждан, собственных солдат, расцениваются как слабость и вызывают только
одну реакцию: нарастающее давление с целью новых уступок. Хрущев, пытаясь
таким образом задобрить Мао Цзэдуна, отдал Китаю Дальний и Порт-Артур, готов
был отдать Японии Южные Курилы, то же самое можно сказать про Крым,
переданный Украине. Хрущева еще успели остановить, Горбачева остановить
оказалось уже некому. Вы правы, что Сталин иначе представлял себе коммунизм,
нежели Хрущев. Это была разница между трудовым и коллективистским, с одной
стороны, потребительским и индивидуалистическим подходом - с другой. Сталин
очень осторожно пользовался словом "коммунизм", не позволял его трепать и
девальвировать. Хрущев, наоборот, затопил страну "коммунистической"
демагогией. Помнится, на Кубани, где мне довелось работать в 1956-59 году,
был распространен плакат с изображением лихой буренки и надписью: "Берегись,
корова из штата Айова!" Лозунг "Догнать и перегнать!", к примеру, в области
сельского хозяйства выдвигался, когда у нас энерговооруженность труда по
отрасли была впятеро ниже американской, и эту цифру мы знали. Сталин в 1952
году трезво говорил только о "предварительных условиях", о " подготовке
перехода к коммунизму". Хрущев же пообещал его через 20 лет...
Наш народ наивно-доверчив и отзывчив на добрые начинания, но вместе с
тем и лукав. Не случайно хрущевское движение "ударников коммунистического
труда", не подготовленное ни технически, ни культурно, ни организационно, ни
морально, было быстро переиначено молвой в движение "кому нести чего куда".
Критикуя незадачливого экономиста Л.Ярошенко, Сталин писал, что тот "не
понимает, что раньше, чем перейти к формуле "каждому по потребностям", нужно
пройти ряд этапов экономического и культурного перевоспитания общества, в
течение которых труд из средства только лишь поддержания жизни будет
превращен в глазах общества в первую жизненную потребность (две ступени
Изании - Ю.И.), а общественная собственность - в незыблемую и
неприкосновенную основу существования общества". Уверен, что суетливый и
суетный "гуляш-коммунизм", который на известный период подсунул партии и
народу Хрущев, был одной из отдаленных причин гибели советского строя."
(продолжение следует)

СОВКИ

(середина девяностых)

В общем, оказалась я на поверку неисправимым "совком". Никакие
собственные имения и владения не доставляли мне столько радости, сколько
уход за этими злосчастными общественными прудами, так или иначе обреченными
на погибель и поругание со стороны всяких там варваров и вандалов, почему-то
направляющих свой гнев (иногда, впрочем, вполне справедливый) - ну совсем не
по адресу. Мусор, разбитые бутылки, просто свалка из домашних отходов у
самого берега, полиэтиленовые пакеты с какой-то гниющей дрянью...Тщетно
сочиняла я всякие душеспасительные воззвания, развешивая по деревьям - над
моими виршами рыдала только администрация, а сами потомки тимуровцев
демонстративно разжигали ими свои костры да подтирали задницы.
Ну а мы с Борисом, гуляя по утрам с Джином и делая спозаранку у
ближнего или дальнего пруда гимнастику, всякий раз уносили с собой пакет с
битым стеклом и бутылками. Бросали на помойку полиэтилен и прочий мусор,
сжигая вместе с кучами сухой листвы. Носили с собой для этого специальные
деревянные грабли, которые мне смастерил еще покойный Антон Васильевич.
Народ к нашей "тимуровщине" относился по-разному - одни говорили: "Вот
молодцы!", другие: "Бесполезно, завтра опять накидают", третьи осторожно
выпытывали, что нам за это положила или посулила администрация. Но
присоединиться никто ни разу желания не проявил.
Мы не особенно горевали и не задумывались, как в том анекдоте:
действительно ли жизнь прекрасна, или же мы просто мазохисты?
И Джин наш был воспитан в славных совковых традициях. Едва научившись
плавать за палками, уже вытаскивал аж со середины пруда огромные бревна,
плавающие бутылки и всевозможный мусор. Вот кто вызывал у публики
неподдельный восторг своим явным бескорыстием - никакой колбасы от нас он
никогда в награду не получал. Он просто был совком в натуре.
В мае, когда в лесу подсохло, мы навестили дальний пруд. Порадовались,
что воды заметно прибавилось, хоть его практически так и не почистили. Более
того - чего там только ни всплыло, начиная от сухих островов камыша и
спутанных водорослей до останков рыбацких плотов, досок со ржавыми гвоздями,
позеленевших пластиковых бутылок, размокших журналов и дохлых рыбешек. И все
это безобразие мы приводили по утрам в божеский вид - Джин подгонял к берегу
доски и бревна, затем они с Борисом их вытаскивали (намокшая древесина была
тяжеленная, иногда приходилось применять джинов поводок, зажимая петлей край
бревна). Иногда Джину удавалось подогнать к берегу камышовый остров, который
я затем цепляла граблями и выволакивала на траву, стараясь не повредить
студенистые вкрапления лягушачьей икры. Особенно удачными оказывались те
утренние рейды, когда ветер подгонял мусор к какому-то одному берегу, -
тогда производительность труда резко возрастала.
Первым рискнул войти в воду Борис - ноги сразу увязли в иле, вода
взбаламутилась, запахло тухлятиной. Мог ведь еще и порезаться, но, слава
Богу, обошлось. Во всяком случае, он проплыл несколько метров без видимого
вреда для здоровья. Впоследствии объявились и другие смельчаки - они просто
спускались в воду по корню прибрежного дерева, где грунт был потверже.
Весь сезон, когда выдавалось свободное утро, мы обихаживали пруд,
намереваясь к следующему году обязательно добиться у гор-бессовета настоящих
восстановительно-очистных работ. Но однажды пасшая в тех краях коров
жительница сообщила мне, что там происходит нечто ужасное - то ли стройка,
то ли вырубка леса, и у меня просто сил не хватило сходить и убедиться
своими глазами, что все было напрасно.
Впрочем, нет, не напрасно. И наша поездка на тракторе, и исчезающий под
его гусеницами гибельный ручей, и Джин, волокущий к берегу неподъемные
бревна, и кучи выловленного граблями сухого камыша, и пробный заплыв
Бориса... И потом - хоть небольшая, но чистая, отвоеванная для купания
гавань, застывшие над поплавками рыбаки, вырезанная из сосновой коры лодочка
под берестяным парусом, запутавшаяся в тине и так щемяще напомнившая
послевоенное детство. Короче, нивесть откуда взявшееся в кромешной тогдашней
демонократии совковое счастье под названием "наш пруд". Не ничейный, не мой,
а именно "наш". Как в пионерской песенке:

Это наш с тобою,
Всем нам дорогое -
Это наш, родной,
Родной любимый край...

B БЕСЕДКЕ С: Дэвидом Кортеном

Размышления у парадного подъезда Вампирии
(Деньги против богатства)

Дэвид Кортен, автор книги "Когда корпорации правят миром":
"Откуда это безумие? Наша экономика процветает. Рынок акций показывает
все новые рекорды. Американская экономика вновь объявляется наиболее
конкурентоспособной в мире. Мы уверены, что никогда не были столь богаты,
как сегодня, и с каждым днем становимся все богаче...В то же время нам
говорят, что уже нет денег для обеспечения должного образования наших детей,
медицинского обслуживания и социального обеспечения бедных, защиты
окружающей среды, парков, достаточной зарплаты трудящихся, общественных
культурных фондов и публичного радио или же адекватных пенсий по старости.
Мы больше не можем позволить себе того, что некогда считали само собой
разумеющимся. Как это стало возможным? Где была допущена ошибка?
Краткая ссылка. Проблема, определенно, состоит не в отсутствии денег.
Мир в них купается. 450 миллиардеров на планете обладают большим финансовым
достоянием, чем совместный годовой доход половины человечества. Проблема же
состоит в том, что хищническая глобальная финансовая система, движимая
единственным императивом делать все больше денег для тех, кто уже имеет их в
достаточном количестве, быстро истощает реальный капитал - человеческий,
общественный, природный и даже физический, - от которого зависит наше
благосостояние. Действительно сложным моментом является то, что многие из
нас становятся добровольными соучастниками того, что лучше всего
определяется как "война денег против жизни". Частично это происходит из
нашей неспособности понять, что деньги не есть богатство.
Современные деньги - это всего лишь цифры на листке бумаги или
электронный счет в компьютере, что позволяет их владельцу предъявлять
запросы на реальное богатство - в соответствии с общественной
договоренностью. В своем заблуждении мы сосредотачиваемся на деньгах в ущерб
тем вещам, которые в действительности поддерживают хорошую жизнь.
Удивительно, насколько неадекватно наш собственный язык выражает
критическую разницу между деньгами и реальным богатством. Представьте себя в
одиночестве на пустынном острове, где у вас нет ничего, кроме набитого
стодолларовыми купюрами чемодана. Смысл примера ясен. Во время посещения
Малайзии, несколько лет тому назад, я встречался с местным министром,
ответственным за лесонасаждения. При объяснении малайской политики в этом
направлении, он заметил, что для страны было бы намного лучше, если бы все
ее леса были, наконец, сведены, а деньги от продаж осели в банках для
получения процентов. Тогда финансовая отдача была бы большей. В моем
сознании возникла картина опустошенного и безжизненного мира, в котором
существуют лишь банки со своими компьютерами, последовательно и до
бесконечности извлекающие свой интерес от продажи древесины.
Важность разницы между деньгами и богатством не касается лишь случая с
пустынным островом, но необходима для понимания того, почему мы, имея все
больше денег как нация в целом, все меньше можем себе позволить. В этом же
лежит ключ к пониманию фундаментальной патологии глобальной экономической
системы.

Денежная патология

Представьте себе современную денежную экономику как состоящую из двух
связанных подсистем. Одна подсистема производит богатства и состоит из
фабрик, домов, ферм, магазинов, средств транспорта и связи, естественных
производящих систем планеты и людей, работающих на фабриках, в больницах, в
школах, магазинах, ресторанах, общественных местах и где-либо еще в целях
производства поддерживающих нас благ и услуг.
Другая подсистема производит и распределяет деньги как общепринятый
механизм управления богатством. В здоровой экономике денежная система служит
как исполнительный посредник при создании благ, направляя реальный капитал в
производственные инвестиции и вознаграждая совершающих производительную
работу в соответствии с их вкладом (Проект Изания - попытка выстроить именно
такую систему - Ю.И.)
В здоровой экономике деньги не являются доминирующей ценностью, - как
не являются они здесь единственным, а тем более главным средством обмена.
Разумеется, одним из самых важных индикаторов экономического здоровья
представляется наличие в действующей экономике фактора готовности и
взаимности, с которыми люди совершают друг для друга множество больших
полезных дел, не ожидая при этом финансовой выгоды. Такое добровольное
сотрудничество создает и укрепляет основу доверия и взаимопомощи, на которой
базируется социальный капитал всякой здоровой семьи, общины или общества.
Патология внедряется в экономическую систему тогда, когда деньги,
однажды принятые в качестве средства облегчения торговли, начинают
определять жизненные цели отдельных людей и общества в целом. Человеческий,
социальный и природный капитал, от которого зависит благосостояние всякого
общества, становится объектом жертвоприношения на алтаре делания денег. Те,
у кого уже есть деньги, процветают за счет тех, у кого их нет.
Это и есть социальная патология, именуемая финансовым капитализмом.
Когда финансовые прибыли и транзакции растут быстрее, чем производство
реальных благ, то это - явный показатель заболевания экономики. Как показал
малайский министр, в глобальной экономике деньги действительно растут
быстрее, чем деревья.
Более того, наибольшую прибыль получает тот, кто имеет дело с чистыми
финансами. Растущее доминирование денег раскрывается также в увеличивающейся
монетизации человеческих отношений. Не так давно даже в наиболее развитых
странах мира половина взрослого населения работала на благо дома и общины
бесплатно. Ныне типичной является ситуация, когда взрослые члены семьи, для
поддержания домашнего хозяйства, берут по две-три работы. Дети и домашние
дела игнорируются, или же перекладываются на плечи других.
Пирамиды, пузыри и глобальное казино. Инвестиция в пузырь есть форма
азартной игры и не может быть абсолютно наивной. Кому дело до того, что за
этим ничего не стоит? Пузырь - это и есть предмет дела. Трюк состоит в том,
чтобы поставить крупные фишки и успеть выйти до краха. Это игра нервов.
Процесс становится особо воодушевляющим, когда банки готовы принимать
инфляционные активы в качестве издержек и дают в долг новые деньги для
продолжения игры, что еще больше взвинчивает цены.
Ставки на финансовый пузырь - лишь одна из прибыльных игр, привлекающих
участников глобального финансового казино. Существуют также возможности
спекулировать на краткосрочных изменениях цены, покупая и продавая на
различных рынках в целях получения прибыли за счет расхождения минутных цен.
В то время, как экономисты безустанно объясняют, каким образом такого рода
активность реально обогащает общество, последняя гораздо более адекватно
может быть определена как легальное жульничество, где умное меньшинство
экспроприирует права на реальные богатства общества, при этом больше
способствуя их истощению, чем воспроизведению. Консумирующий капитал для
делания денег.
За редким исключением компаний с актуально востребуемыми продуктами или
специализированными рыночными нишами, в нерегулируемой рыночной экономике
большинству корпораций не остается ничего иного, как использовать свою
экономическую и политическую силу для перекладывания все большей части своих
расходов на плечи общества. Динамика конкурентной глобальной экономики
способствует процессу подобного перекладывания, подстегивая рабочих и общины
в их губительной гонке ко дну. Соревнуясь за предлагаемые корпорациями
рабочие места, рабочие и общины вынуждены истощать реальное богатство в
интересах прибылей корпораций.
Корпорации в ответ на давление рынков истощают социальный капитал через
перенос производства туда, где можно платить меньше прожиточного минимума
или использовать страх перед мобильными рабочими местами для давления на
профсоюзы в целях снижения зарплат. Прибыль от производства смещается, тем
самым, от рабочих к финансистам. Более того, стресс от попыток экономически
поддержать себя и семью посредством ненадежных рабочих мест и заработком
ниже рабочего минимума, ведет к разрушению семей и росту насилия.
Истощают человеческий капитал посредством мобилизации молодых женщин в
места типа мексиканских макиладор. Истощают естественный капитал планеты
через сведение лесов, рыбных запасов и минеральных залежей, загрязнения вод,
агрессивного маркетинга и ядовитых химикатов. Истощают деловой капитал.
Корпоративные менеджеры исходят из краткосрочных перспектив даже в отношении
собственных позиций. Они сокращают инвестиции в исследовательские работы и
больше заняты личными проектами на будущее. Вместе с этим, проницательные
наемные работники быстро учатся придавать главное значение в своей работе
созданию нужного впечатления у высокого начальства. Такие действия ведут к
эрозии собственного человеческого, интеллектуального, социального и
физического капитала корпораций. Денежная система, предполагающая делание
еще больших денег теми, у кого они уже есть, - уподобляемы раку, пожирающему
собственного хозяина и, в конечном итоге, разрушающего самого себя.

Оздоровление денежной системы

Для того, чтобы оздоровить общество, мы должны оздоровить денежную
систему. Это требует введения двойного процесса сокращения значения денег в
нашей жизни и восстановления их адекватной роли в деле воссоздания и защиты
реального богатства.
Деньги необходимо демифологизировать. Я получил степени бакалавра и
доктора философии в ведущих мировых школах бизнеса, но никогда не видел,
чтобы там кто-то объяснял разницу между деланием денег и созданием реального
богатства или же различал между продуктивными и хищническими инвестициями.
Преподавание таких вещей должно было бы стать основой при обучении бизнесу и
гражданской ответственности.
Мы должны заново воссоздать социальную структуру. В обществе, где
отношения определяются любовью, великодушием и коммунальной солидарностью,
значение денег при посредничестве личному обмену и привлечении ресурсов
значительно снизится. Это предполагает сокращение монетарной зависимости и
восстановление не-монетарного обмена через процесс последовательного
освобождения отдельных людей, семей и общин от их зависимости и хищнических
институтов глобальной экономики, снижение уровня потребления для ослабления
привязанности к оплачиваемой работе, повышения значения местного
производства для удовлетворения элементарных потребностей и усиление личной
включенности в продуктивную семейную и общественную жизнь. (Программа Изании
- Ю.И.).
Действительно фундаментальной задачей является изменение денежной
системы и превращение денег в средство формирования и защиты реального
богатства. Корректирующие мероприятия, помимо всего , требуют: 1) сделать
спекуляцию неприбыльной. 2) ограничить рост финансовых пузырей. 3)
интенсифицировать кооперацию между людьми и общинами. 4) поощрять
продуктивные труд и инвестиции. 5) создать справедливое распределение прав
на реальное богатство. 6) усилить поддержку долгосрочных локальных
инвестиций в реальный сектор. 7) упрочить социальную ткань семейных и
общинных отношений.
Общая валюта для членов отдельного города или географического региона -
это одно из средств в движении к данной цели (изанские иуе - Ю.И.). Другим
средством является введение денег с нулевым или отрицательным процентом. Мы
также должны решить, есть ли смысл в том, чтобы деньги создавались частными
банками, а не правительством или общинами, а также серьезно подумать о
налогах на краткосрочную спекулятивную прибыль.
Целью этих мероприятий является не способствование глобальному
экономическому росту и конкуренции, но, скорее, созидание здорового и
процветающего общества, обеспечивающего экономическую безопасность и
справедливое вознаграждение его членам, поддержку сильной и ответственной
социальной структуры, а также соответствующего окружающей среде образа
жизни. В силу того, что мы так мало знаем о возможностях денежной системы,
на которой может быть основано полезное для людей и природы общество, мы
должны быть особенно креативными, проверенных схем здесь не существует.
Многие лучшие умы нашего общества заняты поисками путей использования
финансовой системы в целях еще большего присвоения реальных богатств нашего
мира теми, кто уже сегодня контролирует их большую часть. Но есть также и
те, кто ищет возможности изменения денежной системы в пользу общества,
действующего во благо всех людей и защищающего окружающую среду.
Дэвид Кортен - известный экономист, финансист, президент Форума
Народно- ориентированного экономического развития, автор сенсационной книги
"Миром правят корпорации". Ниже мы приведем еще один фрагмент из его
официальной речи "Деньги как социальная болезнь" на открытии очередной
сессии этого Форума.
В Интернете английская страничка Дэвида Кортена находится по адресу:
iisdl.iisd.ca/pedf/

МОРОКА

(вторая половина девяностых)

Но вокруг все уже неудержимо "перестраивалось". Растаскивалось,
перегораживалось, приватизировалось. Возводились немыслимые кирпичные
"фазенды" за двухметровыми неприступными заборами, часто сменялись их
молодые владельцы - кто, нахапав, "линял" заграницу, кто погибал в
автокатастрофе, кто от киллерской пули. Поговаривали, что виной всему
"черный глаз", завистливо косящий на невиданные в наших краях хоромы и
помышляющий: "В мой карман залез, туды-растуды, чтоб тебе сдохнуть!".
Менялись и сами люди. Почти перестали ходить друг в другу в гости - "у
ней внуки за границей учатся - ну конечно, сын наворовал". Новая иномарка у
кого-то - опять "награбили", дом ремонтируют - "ворюги". И все из "нашего
кармана". Поселок охватила приватизационная и заборная эпидемии - без конца
то тут, то там вызывали БТИ, обмеряли, ругались, порой дрались и судились.
Не миновала горькая чаша и нас - спустя двадцать лет мирного совместного
проживания дочь уже престарелой Полины Григорьевны объявила, что соседи, в
том числе и мы, "украли у них землю". После многочисленных проверок и
экспертиз, установивших, что у нас, согласно исходным документам, земли даже
не хватает, а у них - лишняя, подала в суд. Сначала мы туда ходили, что-то
доказывали, собирали документы, тратили нервы, потом плюнули и стали "беречь
здоровье"... Однако морока длится до сих пор (пишу эти строки в марте
2003-го). Давно рухнул "спорный" забор, но соседка не дает его
восстанавливать, с богатырской силой выдергивая вцементированные в грунт
столбы. Как ни выглянешь в окно, шастает вдоль границы с рулеткой и
портняжным сантиметром, сверяет с какой-то бумажкой. Однажды обронила она
эту бумажку, я подняла, поглядела. Какая-то геодезическая съемка времен
отмены карточной системы, а мы дачу купили спустя четверть века, да и на их
участке с тех пор менялись хозяева...
Местные власти тоже давно поняли, что здесь случай не юридический, а
клинический, но работа у администрации такая - поневоле посочувствуешь. Тем
более, что наш пример был не единичным, эпидемия дележки и приватизации
свирепствовала в масштабе страны. Но что-то страдальцы не очень-то рвались
на волю из проклинаемой чиновничьей упряжки.
Вслед за людьми озверели собаки. Схоронили мы Марса, а Джин вырос, хоть
и совком, но злющим-презлющим. На людей, слава Богу, не бросался, разве что
на лыжников (из-за палок), но все прочее движущееся - бегущее, едущее и даже
летящее вызывало у него ярость и желание немедленно остановить и вцепиться.
Будь то кошка или собака, коза или бык (на бычков он прыгал сбоку, по-волчьи
хватая за шею), машины, которые он пытался тяпнуть за крыло, или летящий
самолет. Заслышав издали гул, Джин настораживался, поднимал морду, определял
направление и мчался по лесу за удаляющимся звуком. К нам возвращался в
мыле, с видом победителя - мол, прогнал супостата! Самолету ничего не
грозило, всем же прочим одушевленным и неодушевленным предметам, в том числе
и самому Джину, да и нам (овчарка -холодное оружие) - порой приходилось
несладко. Кровь, травмы телесные, душевные и материальные.
Завершу тему "Джин и пруды", пожалуй, наиболее впечатляющим
происшествием на ближнем пруду. После прогулки жарким июльским днем решила
искупаться. Джина, как всегда, привязала поводком к елке, но едва успела
скинуть босоножки, как мой вросший в рынок и приватизировавший пруд пес, еще
кое-как терпящий окрест людей, но отнюдь не себе подобных, узрел поодаль
черного афгана, мирно сидящего возле хозяйки. В ярости рванулся к нему,
поводок лопнул, и...Визг, паника, мамаши хватают детей, афган пускается
наутек, Джин - за ним. В конце концов, оба оказываются в пруду, летят шерсть
и брызги... Промедление смерти подобно - прямо в сарафане сигаю в воду.
Добравшись до визжащего клубка, хватаю обрывок поводка и волоку Джина к
берегу. Афган улепетывает. Живой. Джин рвется следом, нет сил удерживать,
руки мои в крови, не знаю, в чьей. Публика на пруду застыла в ужасе.
- Поводок! - кричу я, - Киньте кто-нибудь, он к дереву привязан!
Никто ни с места. Обрывок поводка у меня в руке - короткий, скользит,
тащу рвущегося за афганом Джина прямо за ошейник, силы на исходе. Афган
исчезает из виду, хозяйка хватает манатки и ретируется следом. Народ вокруг
в оцепенении "безмолвствует".
Наконец, какой-то мальчишка бросает мне с берега поводок и тут же
отбегает. Уф...Делаю узел покрепче и, отдышавшись, вылезаю. Отыскиваю
босоножки, с сарафана на них льет вода. Джин с триумфом отряхивается, подняв
тучу брызг. Народ по-прежнему ни гу-гу, ору только я. Джину. Все, что думаю
по этому поводу.
Но зато я узнала, что такое слава. По дороге к станции какой-то
парнишка указал на меня приятелю:
- Вот она, та самая. Теть, а вдруг бы они вас...того?